15

Почему-то я ожидал, что посольство России будет располагаться в старом особняке европейского стиля – наверное, из-за того, что насмотрелся на дипломатические объекты в центре Москвы. Ничуть не бывало: восьмиэтажная «коробка», облицованная известняком, с одинаковыми квадратными окнами, казалась одним из безликих московских же «НИИ чего-то там», но никак не дипломатическим представительством огромной страны. Ситуацию немного исправлял двухэтажный холл перед зданием, немного похожий по дизайну на кинотеатр, концертный зал или иное общедоступное место.

На проходной у ворот пришлось предъявить паспорт и назвать цель визита. Неожиданно после длительного перерыва заговорить с кем-то на русском оказалось очень приятно – изначально меня спросили по-японски, разумеется, но я тут же перешёл на родную речь. Скорее всего потому меня и пропустили дальше без малейших проволочек, не став интересоваться, точно ли несовершеннолетний гражданин другого государства заявился по своей воле, и в курсе ли родители, где бродит их сын.

В холле я откровенно застрял – изнутри здание могло похвастаться впечатляющими интерьерами, удачно сочетающими помпезную роскошь и современный минимализм. Кроме того, меня увлекли стенды, точнее – один стенд: на нём были отмечены объекты русской культуры в Токио. С удивлением узнал, что в городе, оказывается, работают аж пять православных храмов, а ресторанов русской кухни вообще больше двух десятков. Также в двух местах можно было приобрести книги на русском (обязательно туда наведаюсь, как разбогатею, ага), в трёх – проводились еженедельные встречи желающих пообщаться на родном языке соотечественников, и был целый один кинотеатр, показывающий картины с озвучкой на великом и могучем. В общем, я не поленился переписать заинтересовавшие меня адреса и контакты – и только потом отправился искать нужный кабинет.

Помощник помощника посла оказался занят, и мне пришлось посидеть в предбаннике перед его кабинетом. Я бы сказал, что проскучал эти двадцать минут, сетуя, что не додумался взять с собой хоть какую-нибудь книжку – но не тут-то было: и минуты не прошло, как мне на колени вспрыгнул здоровенный серебристо-серый сибирский котяра! Пока я в некоторой растерянности рассматривал четвероногого гостя, тот, вволю потоптавшись и покрутившись, с удовлетворённым вздохом улёгся. Секунду спустя задрал морду, чтобы с недоумением на меня глянуть: типа, чего бездействуешь, человек? Пришлось чесать и гладить. Усилия были оценены и спустя некоторое время награждены милостивым и великодушным «мур-р-р!»

– Ох, Князь-сан, ты опять пристаёшь к нашим гостям? Простите великодушно, уважаемый!

– Право, не стоит извиняться, – сразу перешёл на русский я, поднимаясь и поднимая с колен кота. Пришлось наклониться, чтобы с должным достоинством утвердить на лапах четвероногого дипломата – заодно это позволило мне скрыть невольно прорвавшуюся на лицо усмешку. – Ваш сотрудник проявил редкий профессионализм в рамках своей компетенции!

Кот, уже успевший непонятным образом просочиться в закрытое ранее помещение, на секунду остановился, чтобы бросить на меня короткий взгляд и скупо взмахнуть кончиком воздетого словно флаг хвоста. Хорошо хоть не кивнул покровительственно. Впрочем, улыбнулся я не поэтому.

Помощник помощника выглядел даже более японцем, чем половина мне здесь знакомых японцев: характерные азиатские черты лица, строгий костюм, галстук, идеальное произношение и образцовая вежливость. При этом звали его, если верить табличке у двери в кабинет, Колосков Владимир Иванович. Я же, по паспорту вполне себе Йоширо, смотрясь в зеркало, видел голубоглазого блондина совершенно европеоидной внешности. Бывает же.

– Меховой засранец он, а не сотрудник, – я аж моргнул, настолько быстро произошло переключение собеседника между образами. Вот теперь я бы точно за островитянина его не принял, русский – он русский и есть. Из Калмыкии, например. – И как только в гостевой сектор через охрану и закрытые двери каждый раз пробирается?

С этими словами мне протянули липкую щётку-ролик для сбора шерсти с одежды. Хозяин кабинета и предбанника, похоже, готов был ко всему.

– Очень подходящая кличка, – заметил я.

Пушистый властитель, пока люди занимались всякой ерундой, нашёл себе новую достойную лежанку: самый центр стола дипработника.

– На самом деле его зовут Рюрик Пятый, – просветил меня Колосков, попытавшийся убрать вторженца со своего рабочего места. Вотще! Спущенный на пол Князь одним прыжком оказался ровно на том же месте, откуда его секунду назад сняли, и даже лежал в той же позе. – Да что ты будешь делать!

– Он мне совершенно не мешает! – со всей возможной убедительностью уверил я и, вздохнув, перешёл, наконец, к делу: – Владимир Иванович, не могли бы вы рассказать мне…

«…О возможности получения вида на жительство в России для иностранного гражданина?» – именно такой первый вопрос я думал задать первым, но вдруг понял, чем такое развитие беседы обернётся.

Сначала я полчаса буду выслушивать, какие документы необходимо собрать, что и в какой последовательности куда подавать – и так далее. Потом ещё минут двадцать уйдёт на мои попытки осторожными наводящими вопросам выяснить, нельзя ли ускорить процесс, а дипломат, в свою очередь, будет так же аккуратно пытаться узнать, зачем мне это. Итого минус фактически час, мне после этого ещё два до дому добираться – а главное я так и не узнаю. Ну, и последнее в списке, но не по значимости: мой русский язык и выходки Князя вроде помогли установить между мной и Колосковым подобие доверительного контакта. Так надо пользоваться, ковать железо, пока горячо! И моя не до конца взрослая внешность мне поможет.

– …О жизни суперов в России, – твёрдо закончил я.

И, похоже, смог-таки нешуточно удивить собеседника.

– Можешь сказать, зачем это тебе? – помолчав, переспросил он, и, заглянув в блокнот, лежащий у массивного чёрного проводного телефона, уточнил: – Если тебе это нужно для доклада в школе, Йоширо-кун…

У меня невольно вырвался глупый смешок:

– Что, прямо вот так вот в посольство приходят материалы для доклада собирать?! И называйте меня Ярослав, пожалуйста.

– Те немногие, кто не стесняются – приходят, – тоже улыбнувшись, подтвердил помощник помощника посла. – Впрочем, они точно так же пойдут и в резиденцию правительства. Более того, там их вопросы обязательно выслушают, и специальный человек поможет с доступом к нужным первоисточникам. Другой менталитет.

– Видимо, слишком мало тут живу, чтобы проникнуться местными реалиями до конца, – я развел руками. – А что касается вашего вопроса… Мне пришлось вступить в ОССС. Неожиданно для себя.

– Пожалуй, я тебя понимаю, Ярослав, – задумчиво протянул Колосков. – Если коротко, то в России не выделяют так называемых одарённых из числа других людей. Каждый человек талантлив по-своему. Наше государство даёт возможность своим гражданам самостоятельно определить, в качестве кого они хотят реализовать себя в профессиональном смысле. Если обладатель телекинетических сил решит посвятить себя службе в армии или как спасатель в МЧС, ему подберут занятость максимально по профилю – но только в этом случае. И носить на службе он будет не яркие тряпки, а такую же, как все, форму.

Владимир Иванович с сомнением посмотрел на меня, но всё же добавил:

– И в общении с соотечественниками лучше не употреблять слова «супер», «супергерой» или, тем более, «супермен». Это может прозвучать обидно, особенно последнее.

* * *

Из посольства я вышел с чётко ощущаемой головной болью. Ещё и, как назло, обратный автобус к метро оказался забит почти под завязку. А, ну да – час пик же. Кто-то из тружеников Большого Токио всё-таки уходит домой в шесть вечера, а не в девять, а то и в десять, демонстрируя преданность своей корпорации. Угу, а на следующий день спят прямо на рабочем месте днём – японцы для этого даже особое слово выдумали: «инэмури»! Вопреки всем европейским правилам, штрафом такое занятие в рабочее время не карается, наоборот, почитается чем-то вроде особой доблести^[44]. Типа: вон, посмотрите, как человек упахивается, трудясь на благо своей компании!

– Шиматта! – шёпотом я выругался себе под нос.

Колосков искренне пытался мне помочь, но… По всему получалось, что свалить сразу после восемнадцати не выйдет. Просто потому, что мне надо получить визу, и не какую-нибудь туристическую, а позволяющую рассчитывать на трудоустройство и длительное проживание. В идиотском мире с донельзя урезанной глобальной сетью это занимало до шести месяцев. Причём, документы я мог подать только после совершеннолетия. Абзац.

Единственной возможной лазейкой оставались родственники моего здешнего тела: если кто-то из них совершенно случайно является гражданином России, то достаточно ему проявить желание взять опеку над сиротой – и меня отсюда вывезут, уже не глядя на возраст. Вот только… Я прикрыл глаза и помассировал виски, вспоминая состоявшийся два месяца назад разговор с доктором Хаяте:

– Не могу сказать.

– Как это? – слово «опешил» совершенно не годилось для описания степени моего изумления. – Н-но…

– Согласно подписанному договору, госпиталь не имеет право разглашать имена оплативших твою страховку, Йоширо-кун, – терпеливо объяснил терапевт.

– Что, даже мне?!

– Никому.

– Ну хорошо, а моё имя? И фамилия, если уж на то пошло? Мне самому-то вы же можете это сказать?

– Эти сведения нам не сообщили, – добил меня врач. – В медицинской карте ты фигурировал как «пациент 548» до того момента, как назвал нам своё имя.

– Как же вы документы-то на меня оформили? – скорее по инерции, чем действительно из интереса спросил я.

– Больницы имеют право проводить идентификацию личности, – просветил меня Хаяте-сан. – Сначала полиция проводит поиск по своим базам, если совпадение не находится – документы составляются со слов пациента, тем более в твоём случае нам оставили достаточно денег для улаживания формальностей. Так что ты – именно Йоширо Эдо, и никто другой.