Глава 11
День рождения
— Тимофей Васильевич, у вас такой вид, что Вы не понимаете, о чём идёт речь, — цесаревич, улыбаясь, смотрел на меня, а генерал Духовский явно прилагал усилия, чтобы не рассмеяться. — Послезавтра у Вас день рождения, а следом за ним День Ангела священномученика Тимофея, епископа. Но Вы даже никому не намекнули об этом. Скромность, конечно, украшает человека, но не до такой же степени. Вот мы с Сергеем Михайловичем и решили напомнить вам, что по метрике вы родились двадцать седьмого ноября двадцать лет назад. Надо исправляться, Тимофей Васильевич. Неужели на день рождения не пригласите?!
Духовский не выдержал и фыркнул. Видимо видок у меня был ещё тот. Типа — пыльным мешком из-за угла ударенный и оглушённый. Цесаревич, закончив фразу, продолжал с улыбкой смотреть на меня.
— Ваше Императорское Высочество, — я с трудом вытолкнул из себя эти слова. — Последний раз именины я отмечал девять лет назад, когда были живы ещё родители. А потом как-то не пришлось. Если честно, то я забыл об этом.
Я замолчал и почувствовал, что краснею. Я действительно забыл о дне ангела и дне рождения Тимохи. И то, что восемь лет до сегодняшнего дня именины, можно сказать, не праздновал, также было правдой. Пока был жив дед, тот на день ангела, как правило, двадцать восьмого ноября, два года дарил какой-нибудь подарок и всё. У Селевёрстовых я о своих именинах не напоминал. И так было неудобно за их заботу. Поэтому в этот день уходил к себе на хутор. В училище и после него в Питере на учебе у генерала Черевина как-то не до именин было.
— Тем более надо спг’равить, — с французским прононсом и врождённой картавостью произнёс Духовский.
— А я ещё добавлю, что подарки готовы, — Николай подошёл ко мне и положил руку на плечо. — Так что, Тимофей Васильевич, от данного мероприятия Вам не отвертеться.
— Я это уже понял, — ответил я, быстро просматривая список гостей на листке, который мне дал цесаревич.
«А ничего себе списочек получается, — подумал я, если учесть, что именинник всего лишь хорунжий. — Его Императорское Высочество Николай Александрович, барон Корф с супругой, генерал Духовский с супругой. Это главные супер гости. Ага, сын-наследник президента и два губернатора на днюхе у лейтенанта. Оху… Охренеть, одним словом. Что дальше? Офицеры конвоя с супругами, Волков, Кораблев — это мой ближний круг общения. С этими понятно. Далее следуют офицеры свиты, полицмейстер Чернов с супругой, главный местный жандарм Савельев с супругой, Банков — это с кем работаю. Городской староста Балахович с супругой, купеческие представители в лице купца первой гильдии Богданова со старшим сыном, которых привечает барон Корф, и купец первой гильдии Тифонтай Николай Иванович — это яркие представители города. Особенно последний».
Хабаровский купец Тифон-тай, китаец по происхождению, в семидесятые годы служил переводчиком в инженерной дистанции. Одновременно занимался торговлей мехами и хлебом. С восемьдесят пятого состоит в купеческом обществе Хабаровска купцом второй гильдии. В этом году принял российское подданство и имя — Николай Иванович. Ещё пару лет и станет купцом первой гильдии с капиталом тысяч в триста. Уже сейчас им построены заводы: мукомольный, пивоваренный, кирпичные, лесопильный, по производству извести. Когда читал об этом китайце обзорную справку, поражался не только разворотливостью Тифонтая, но и его способностью в хорошем смысле «держать нос по ветру»: нужен был для города кирпич, строевой лес, известь — через небольшой срок Тифонтай начал новое дело, опережая всех.
— Я думаю, в гостиной или столовой Военного собрания все поместимся, — приняв моё молчание за замешательство, утвердительно добавил цесаревич. — Небольшой обед, а потом музыкальный вечер.
— Спасибо, Ваше Императорское Высочество. Такая забота — большая честь для меня, — смог произнести я, всё ещё не отойдя от такого сюрприза.
В голове уже крутились мысли, как это всё организовать, во сколько обойдётся такой обед. И самая главная мысль — как же это всё не вовремя. Будто отвечая мне, слово взял Духовский.
— Тимофей Васильевич, возможно, празднование ваших именин несколько не к месту, в свете открывшейся информации. Но об этом торжестве мы с бароном Корфом и Государем Наследником договорились ещё пятнадцатого числа этого месяца. Подготовили уже подарки. Поэтому поддерживаю Его Императорское Высочество. Праздничный вечер проведём. А вам советую обратиться к Модесту Илларионовичу в собрании, который всё организует на высшем уровне, — с этими словами генерал также приблизился ко мне и потрепал за плечо.
Вот так ко мне пришла ещё одна проблема — отметить собственный день рождения. Не откладывая дело на завтра, пока ещё было время, направился в Военное собрание, где нашёл местного управляющего делами и завхоза в одном лице Модеста Илларионовича Ларина. Классического английского дворецкого представляете?! Господин Ларин был дворецким с большой буквы.
Ознакомившись с моей проблемой, Модест Илларионович заверил меня, что это не проблема, а радостное событие в жизни, которое необходимо хорошо отпраздновать, и он мне поможет это организовать. Правда, ознакомившись со списком гостей несколько подзавис. Большой разброс в чинах. Цесаревич и купец. Как их усадить за одним столом?
Тут на помощь к Ларину пришёл я. Рассказал ему, что гостей можно рассадить за отдельными столами, расставленных по залу, в зависимости от чина и положения в обществе. На столах поставить записки на бумаге с именами гостей, чтобы каждый из них знал, где находится его место. Данным предложением привёл Модеста Илларионовича в восторг. Здесь было принято организовывать один большой стол.
После утверждения меню и прочих вопросов, решил не экономить. Считай, отмечаю два юбилея. Двадцать лет данному телу, а летом было пять лет, как я попал в этот мир. Так что от двухсот рублей или чуть больше не разорюсь. Хотя это было больше, чем мои два месячных оклада лейб-гвардейца. Но по пять рублей на человека, не так уж и дорого. Изюминкой меню с учётом идущего Рождественского (Филиппова) поста должны были стать несколько китайских блюд с дарами моря, которые готовили в одном из мест общепита, то ли отличный трактир, то ли слабенький ресторан, который принадлежал Тифонтаю. Модест Илларионович, как увидел китайско-российского купца в списке гостей, сразу же настоял на таком меню. Тифонтай в лепёшку расшибётся, но всё организует в лучшем виде.
Придя вечером домой, поделился новостью с моей птичкой. В ответ получил глубокую обиду на то, что я утаил от неё свои именины. Оправдания, что просто забыл и девять лет не праздновал свой день ангела, благосклонно приняты не были. Пришлось подлизываться. В конце концов, был прощён Дарьей, но потом пошли сожаления о том, что она не сможет присутствовать на приёме в честь моего дня рождения, где будет сам ЦЕСАРЕВИЧ.
Пришлось опять успокаивать мою девочку. Пока говорить Дарье ничего не стал, но после разговора с Банковым пришла в голову мысль. Если уговорить купца первой гильдии Филатьева удочерить свою племянницу и ввести её в купеческое сословие, то вариант нашей женитьбы через три года будет более вероятным. Денег для купеческого ценза будущей жены я не пожалею. Да и цесаревич, если буду служить ещё под его началом, думаю, не даст отказа. Но это надо было ещё обдумать и посоветоваться со знающими людьми. Поэтому обнадёживать Дарью такими планами не стал.
Следующий день буквально пролетел. Дел было столько, что очнулся только дома с ложкой чего-то вкусного во рту. По завтрашнему торжеству все вопросы решил, приглашения направил, а кого и пригласил лично. Таралу ещё за вчерашним ужином. Подумал, что от того, что в моих гостях будет ещё один купец, но действительно мой друг, ничего не изменится. Савельев по Бекхэму начал работать. Жандармы пытались определить пути подводки к англичанину или всё-таки не англичанину своего агента.
Трое «горе-купцов», как в воду канули. Поиски пока результатов не дали. И это было немудрено. На улице народ передвигался из-за погоды закутанный с ног до головы. Попробуй, увидеть шрамы на руках и на лице, когда первые скрыты рукавицами, а второе замотано башлыком, только глаза торчат. Но все силы городской полиции и агенты секретной части были брошены на поиски. Оставалось только ждать, или жёстко колоть Бекхэма, на что Савельев теперь никогда не пойдет. Цесаревич на такое тем более добро не даст.
Утро дня рождения вышло замечательным. Как пелось в одной песне: «Лучший мой подарочек — это ты». Плясать, не плясали, но пошумели в кровати изрядно. Моя птичка на такое поздравление решилась, после того, как Тарала куда-то смылся из дома ещё в пять утра, пытаясь нас не разбудить. Отличный подарок мне рождённому получился.
Дальше быстрый утренний туалет, завтрак, полицейское управление. Каких-либо новостей не было. Ближе к восьми добрался до своего кабинета в резиденции. Слухи о праздновании дня ангела вчера разошлись, и в кабинет, дождавшись, когда я переоденусь, завалились мои браты.
— Ермак, мы пришли поздравить тебя с Днем Ангела, — выступил вперёд Ромка. — Я не знаю, но как-то так получалось, что до этого мы тебя с этим днём не поздравляли, так как не знали, какой день ангела Тимофея ты чтишь. В общем, это от нас, — с этими словами Ромка передал мне матерчатый свёрток.
Развернув подарок, я обнаружил кожаный чехол с двумя метательными ножами, который крепится на предплечье и один метательный нож в чехле, который можно прикрепить к голени. Первые такие ножи в своё время были изготовлены по моим чертежам в кузнице станицы Черняева для нашего десятка. За основу я взял метательный нож «Лидер» из моего времени, который из-за балансировки было сподручно и оптимально метать, держась за рукоять.
Рассмотрев шикарные кожаные чехлы, я присмотрелся к рукояти одного из ножей, после чего вытянул его весь наружу. Ещё раз внимательно осмотрел нож и присвистнул от удивления.
— Лис, это что кручёный харалуг? Где вы такое чудо взяли?
— Ермак, есть здесь один кузнец умелец, который ещё мальцом на Златоустовском заводе начинал. Вот он и сковал ножи по образцу, который я ему дал.
— Да-а-а, сказочная вещь, — я крутанул нож между пальцев, взял потом за рукоять и примерился к броску, ища глазами, куда бы метнуть.
— Дядька Каллистрат, ну кузнец, сказал, сколько хочешь, можешь метать, ничего кончику ножа не будет, — произнёс Ромка. — Если что в расщелины скалы или каменной стены можно лезвия ножей забивать и по ним подниматься. Ничего ножам не будет.
«Надо с этим дядькой обязательно познакомиться», — подумал я и, не найдя подходящей вещи в кабинете, в которую бы без порчи имущества можно было метнуть нож, с сожалением вернул его в чехол.
— Ну, браты, удружили. Шикарный подарок, — скрывая выступившие на глазах слёзы, я обнял сначала Ромку, а потом остальных казаков.
— А вы когда ножи-то заказали? Изготовить их дело не быстрое, — спросил я после обнимушек.
— Ещё три месяца назад, Ермак, — вступил в разговор Тур. — Дан тогда новость одну узнал, вот мы и решили тебе сделать подарок.
— И что за новость, Дан? — обратился я к своему секретарю.
— Извини, Ермак, не скажу, но подозреваю, что сегодня ты об этом на торжестве узнаешь. Пусть будет сюрпризом, — Данилов извиняюще развёл руками. — Мы для другого торжества ножи заказывали, но сегодня они, чувствую, совпадут.
— Заинтриговали, браты. Ну да ладно. Пытать вас не буду. Сегодня никак, завтра вы на дежурстве, а вот послезавтра прошу всех ко мне домой вечером на праздничный ужин. Отметим мои именины и день рождения.
Молодые казаки одобрительно зашумели и, пожимая мне руку, хлопая по плечу, по очереди покинули кабинет.
«Фух, первый поток, если не считать Дарью, и самых близких мне людей меня поздравили. Доклад на сегодня цесаревич отменил, поэтому пару часов на работу с бумагами на завтра, в банк за деньгами и к Модесту Илларионовичу, — я, задумавшись, присел за стол. — Надо, чтобы до пятнадцати ноль-ноль всё было готово к встрече гостей. Удружил, блин цесаревич. Хотя, именины с такими именитыми гостями авторитет мне повысят значительно. Так, надо ещё инструктаж личников, дежурного конвоя и агентов провести по охране этого торжества. Переодеться. Елки, а времени-то оказывается, почти и нет».
В четырнадцать тридцать в парадном мундире со всеми наградами при Анненской шашке я стоял в первой большой гостиной Военного собрания города Хабаровска, где были накрыты столы. Пройдя с Модестом Илларионовичем по помещению и осмотрев столы, я остался очень довольным. Обстановка гостиной была богатой, сервировка стола соответствовала всем требованиям офицерских и дворянских собраний. Вдоль стены застыли в шикарных ливреях четырнадцать лакеев, которые будут обслуживать семь столов по шесть человек-гостей. Со слов дворецкого два лакея на стол достаточно. Можно было бы и по одному, но наместник, губернатор. Всё должно быть на высшем уровне. Из вестибюля послышались голоса и я с Модестом Илларионовичем направился встречать гостей.
Если упустить весь официоз встречи желающих меня поздравить, ориентировочно через тридцать минут, в малой гостиной, где мариновались прибывшие гости, появился дворецкий с салфеткой под мышкой и сообщил, что обед подан. Под звуки музыки, которую исполнял оркестр четырнадцатого батальона, стоявшего в Хабаровске, гости во главе с цесаревичем и мною, как виновником торжества направились к столам.
После третьей перемены блюд слово для тоста взял наместник Дальнего Востока Его Императорское Высочество Николай Александрович, который сидел за столом по правую руку от меня. Он сообщил гостям, для чего же мы все сегодня здесь собрались, и огласил первый подарок, поздравив с чином сотника с учётом имеющейся льготы Георгиевского кавалера. Посетовал, что прошение было подано без моего ведома, так как хотелось сделать сюрприз. После этого достал из шкатулки, которая стояла на столе пару погон с вензелем «Н.» к парадному мундиру и передал их мне.
Взяв погоны, я увидел, что на просвете имеется дырка ещё для одной звёздочки. В это время барон Корф, который сидел слева от меня, предварительно разгладив свою шикарную бороду, передал мне небольшой фужер, на дне которого золотом блеснули две звезды. Увидев, данные действия, все офицеры встали за своими столами. Вслед за ними поднялись и остальные гости, в том числе и женщины.
«Хорошо, что в посуде всего грамм сто. Иначе вечер мог для меня закончиться, не начавшись, — подумал я, беря фужер. — Ну, с Богом».
Делаю тихий резкий выдох и небольшими глотками выцеживаю отличную по качеству водку. Ловлю звёздочки губами, достаю их изо рта, целую, по очереди прилаживаю к погонам, после чего кладу их на стол. Приняв стойку смирно, докладываю: «Ваше Императорское Высочество, Ваши превосходительства, господа офицеры, представляюсь по случаю присвоения очередного воинского чина, сотник Аленин-Зейский».
«Фух, мля!» — это уже про себя.
После троекратного ура, исполненного офицерами и поддержанного частью гостей без погон, все выпили и уселись за столы. Через небольшой промежуток времени, вновь поднялся из-за стола цесаревич и произнес.
— Уважаемые, дамы и господа, теперь я хотел бы сделать подарок имениннику.
Николай изобразил ладонью какой-то знак, и один из флигель-адъютантов, встав из-за стола, вышел из гостиной. Буквально через несколько секунд он вернулся в сопровождении лакея, который нёс футляр из лакированного дерева где-то метра полтора в длину, полметра в ширину и толщиной сантиметров сорок. Про себя до сих пор, несмотря на пять лет жизни в этом мире, сбивался на метрическую систему мер. Подойдя ко мне, офицер свиты расстегнул замки на футляре, который держал лакей, и откинул верхнюю крышку. Увидев, что было внутри я поражённый замер.
В выложенном изнутри бордовым бархатом футляре, в выемках лежала винтовка, чью марку я не смог определить, с прикреплённым оптическом прицелом. Насколько я помнил, это был первый небольшого размера кольцевой прицел Августа Фидлера, основанный на схеме рефлекторного телескопа с прицельной сеткой. Фидлер запатентовал его в одна тысяча восемьсот восьмидесятом году и изготовлял мелкими партиями. Каждый прицел чуть ли не на вес золота. А лет через пять в моём мире Карл Роберт Калес в Вене основал производство данных оптических прицелов и подарил ему свою фамилию. Кроме винтовки с прицелом в футляре в выемках лежали шомпол, маслёнка и три обоймы с патронами.
«Вот это золотой подарок! — подумал я. — Получив сегодня ножи от братов, я решил, что надо встретиться с кузнецом дядькой Каллистратом. Может он мне поможет соорудить что-то похожее на ПУ 91/30, если у него есть более менее нормальная техническая база. У самородков и не такое встретишь. А тут действующий образец прицела».
Я непроизвольно подошёл к футляру и провёл рукой по ложу и прикладу винтовки. Взгляд задержался на небольшой металлической пластинке, прикреплённой к прикладу, на которой была выгравирована надпись: «Моему спасителю, Тимофею Аленину-Зейскому. Николай».
— Нравится, Тимофей Васильевич? — спросил меня цесаревич.
Я с трудом оторвал взгляд от футляра.
— У меня нет слов, Ваше Императорское Высочество. Если честно, сейчас схватил бы футляр в охапку и на стрельбище. Четыре версты. Это двадцать минут бега. Отстрелялся и назад.
— А чего бегом-то, ты же казак? — под хохот в зале спросил меня Духовский.
— Ваше Превосходительство, так из рук футляр с винтовкой выпускать не хочется и на секунду, — улыбаясь, ответил я.
— Вижу, что подарок пришелся по нраву и за это надо выпить, — произнёс Николай и под одобрительный гул в зале, выпил свой фужер.
Гости, да и я дружно повторили за цесаревичем этот процесс. Лакей положил футляр с винтовкой на стол для подарков, который стоял сбоку от нашего стола. За цесаревичем слово взял барон Корф, который рассказал, при каких событиях он познакомился с именинником, что рад моему быстрому росту в чинах, а в качестве подарка хочет вручить шашку.
— Тимофей, — обратился ко мне генерал-губернатор, держа в руках шашку, которую ему принёс в зал лакей. — Эту шашку, как трофей мне подарили в лазарете солдаты двадцатого Стрелкового батальона, с которыми я в пятьдесят девятом году охотниками штурмовал Андийский редут аула Ведень, который был штаб-квартирой Шамиля. Меня тогда в ногу ранило. А потом получил за этот бой Георгия четвёртой степени.
Корф выдвинул шашку из ножен, давая полюбоваться мне сложной харалужной дамаскировкой лезвия.
— Больше тридцати четырёх лет этот клинок был со мной, а теперь, Тимофей, передаю его тебе. Не дал мне Бог сына, а такой клинок не должен ржаветь в ножнах. Надеюсь, что у него в скором времени появится золотой эфес с надписью «За храбрость» и Георгиевский темляк, — с этими словами Андрей Николаевич протянул мне шашку.
У меня запершило в горле. Судя по тому, что успел увидеть, эта шашка ни в чём не уступала дедовской и являлась настоящим сокровищем. А уж слова, которые произнёс барон, для меня стали настоящим шоком. До сегодняшнего дня при встречах какой-либо повышенной расположенности и доброжелательности в моём отношении генерал-губернатор не показывал.
Я принял шашку, наполовину вынул клинок из ножен, поцеловал лезвие. Задвигая его обратно, произнёс:
— Ваше Высокопревосходительство, я приложу все усилия, чтобы у этого клинка как можно быстрее появился золотой эфес и Георгиевский темляк. А пока её украсит Анненский.
Генерал-губернатор порывисто обнял меня и троекратно расцеловал. Хотя болезнь постепенно подтачивала здоровье этого большого габаритами человек, но объятия его были ещё крепки. Подошедшая супруга барона Софья Андреевна, поцеловала меня в щёку и быстро прошептала на ухо: «Тимофей Васильевич, Вы заходите к нам домой почаще. Андрей Николаевич, очень вас ценит. Ему и мне ваши визиты будут приятны». Всё это происходило под аплодисменты гостей. А цесаревич хотел заставить меня выпить рюмку водки с лезвия подаренной шашки. Слава Богу, барон Корф поднял свой фужер и громко скомандовал: «За именинника! До дна!» Все подчинились, включая Николая.
Супруги Духовские подарили мне невероятно дорогой письменный набор из черного мрамора, хромированной латуни и украшением из золота. Набор состоял из шести предметов: мраморная подставка с держателем для бумаг и двумя подсвечниками, карандашница на мраморной подставке, две чернильницы с крышками, ручка с золотым пером.
Дальше пошли поздравления гостей строго по табелю о рангах. Всем руководил Модест Илларионович, делая это совершенно незаметно и ненавязчиво. Будто бы сами менялись блюда на столах, заполнялись спиртным разномастные емкости в зависимости от вида напитка, тосты произносились, подарки дарились, музыка играла.
Когда очередь поздравлений подошла к офицерам конвоя, я увидел, как лакей что-то сказал на ухо полицмейстеру Чернову. Выслушав информацию, Александр Михайлович, сделав жест Банкову оставаться за столом, быстрым шагом вышел из зала. Увидев это, я почувствовал, как заговорила моя чуйка.
«Млять, наверняка, обнаружили „горе-купцов“. Из-за другой информации Чернов вряд ли бы так сорвался, наплевав на все приличия, — думал я, стоя с фужером в руке, готовясь слушать поздравление Головачева энд компани обер-офицеров конвоя. — Только бы городовые в дом не полезли к „купцам“. Это не уголовники. Да и бомбы или взрывчатка внутри могут быть. Рванёт бутыль нитроглицерина, полквартала снесёт».
Мои коллеги по конвою поздравили меня, вручив пять книг. По одной от каждого. Три из них вызвали у меня большую радость. Японско-русский словарь Гошкевича. Лучший, да и можно сказать единственный русский словарь по японскому языку. Где офицеры достали его, я даже не могу себе представить. Когда был в Питере, посетил несколько магазинов, в надежде приобрести словарь для изучения японского языка, но ничего не нашёл. «Полный маньчжуро-русский словарь» и «Грамматика маньчжурского языка» Захарова заставили задуматься о необходимости изучения ещё одного языка. А китайские романы «Троецарствие» и «Путешествие на Запад» были мечтой букиниста. Почитаю на досуге, если он будет.
С учётом того, что поздравляло пять человек, не считая жён офицеров, тост несколько затянулся. Но всё когда-то кончается. Пригубив в очередной раз из фужера вишнёвого ликёра, я бросил взгляд на стол, который был уже почти полностью заставлен подарками. В этот момент раздался какой-то гул. Время будто остановилось. Я как в замедленной съемке увидел в окне зарево огня и стекло в нём начало вспучиваться пузырём. Не раздумывая и мгновения, я прыгнул через угол стола на цесаревича. Гул превратился в грохот, со звоном лопнули оконные стёкла. Взрывная волна догнала меня в полёте и швырнула на Николая. Сбив цесаревича на пол, я не удержался на нём, прокатился дальше к стене.
Когда я смог утвердится на ногах и осмотреться, крики в зале уже стихали. Всё-таки большинство присутствующих за столами были офицерами с боевым опытом. Больше всех досталось нашему столу, который стоял рядом с окном. Осколками стекла прилетело в спину, шею и затылок барону Корфу и его супруге. Порезы были мелкие, но требовали хирургического вмешательства. Больше всех не повезло Духовскому, который сидел боком к окну. Ему большим осколком стекла пробило щёку. Супруга генерала, Варвара Фёдоровна отделалась лёгким испугом. Её стеклянная шрапнель миновала. Цесаревич также не пострадал, если не считать ушиба затылка. Не успел Николай сгруппироваться при падении со стулом назад. А может быть, это я его своей тушкой приложил. Остальные столы находились от трёх окон зала в некотором отдалении, поэтому гостям досталось меньше.
«Так, а у меня как дела, — подумал я, поочерёдно напрягая мышцы тела. — Вроде только под правой лопаткой болит. Не знаю порез или ушиб от падения».
— Тимофей Васильевич, это уже становиться традицией, — прервал мои размышления наместник, поднимаясь с пола и потирая рукой затылок. — Я опять на полу, опять сбит вами. Боже мой, Сергей Михайлович, да как же вас так…
Цесаревич бросился к генералу Духовскому, вокруг которого уже крутилась жена, не зная как тому помочь. Изо рта генерала и из щеки обильно текла кровь, заливая мундир с орденами. Я, увидев, как в зал врываются казаки конвоя, сегодня в ближнем круге были кубанцы, знаком показал одному из них подойти ко мне. Взяв у казака медпакет, попытался перевязать генерала. Резко выдернул стекло из щеки. Отрезав подушку тампона, заставил Сергея Михайловича открыть рот, и приложил вату с марлей изнутри к ране. Остальным бинтом сделал повязку на щёку снаружи.
Пока я занимался Духовским, почти всех остальных гостей перевели в другой зал, так как морозный воздух быстро выстудил помещение. Первым покинуть зал личники заставили Николая. Потом вышли остальные. Я подошел к штабс-ротмистру Савельеву, который стоял у разбитого окна и смотрел, как на Инженерной улице разгорается пожар.
Услышав, как трещит под моими ногами разбитое стекло, Савельев повернулся ко мне и спросил:
— Тимофей Васильевич, как Вы думаете, что произошло?
— Владимир Александрович, не хотелось бы думать о худшем, но минут за пятнадцать до взрыва зал покинул Александр Михайлович, которому что-то на ухо произнёс лакей. Боюсь, что была обнаружена лаборатория и полицейские попытались её захватить. А это результаты попытки, — я обвёл руками зал и показал в окно на улицу, где всё больше и больше возникала сумятица и паника. — Надо казаков выводить на улицу и охранную роту.
— Тимофей Васильевич, я, надеюсь, не обидитесь, что я Вас сейчас покину, так и не успев поздравить с днём рождения.
— Владимир Александрович, сам бы сейчас рванул на улицу, что бы выяснить, что же случилось. Но не могу. Большая просьба, как что-то проясниться пришлите гонца. Возьмите пяток кубанцев из наружной охраны. И ещё пошлите за врачами. Надо оказать первоначальную помощь пострадавшим, а потом отправим их в лазарет.
— Уже отправили. За казаков, спасибо. Они мне сейчас пригодятся, — штабс-капитан положил руку мне на плечо. — Я сделаю всё, что в моих силах во время этого расследования. И извините, что сразу не поверил вам в версию химика, бомбиста и боевика. Надеюсь, что они уже в аду горячие сковородки лижут. А Бекхэмом очень плотно мы завтра займёмся.
Увидев, как я непроизвольно сморщился от пожатия плеча, Савельев развернул меня к себе спиной.
— Так, Тимофей Васильевич, вам также надо будет показаться врачу. У вас под правой лопаткой дырка в мундире и вокруг неё большое пятно крови. Пойдёмте, я вас провожу в другой зал.
— Не беспокойтесь, Владимир Александрович, сам дойду и врачу обязательно покажусь. Уж больно раны от порезов стеклом плохие. Гноятся, как правило, если хоть частица стекла не убранной в ней останется, — с этими словами я направился в зал, куда уже ушли все гости, а Савельев пошёл на выход.
Суматоха, которая возникла после взрыва постепенно сходила на нет. Передвижения офицеров, казаков, лакеев в помещениях Военного собрания принимали осмысленность и целенаправленность. Всех раненых собрали в малом зале, куда принесли все керосиновые лампы, для наибольшей освещённости. Прибывший доктор Любарский оказывал помощь чете Корф. Ещё двое мужчин, которых я не знал, занимались осмотром и перевязкой других пострадавших. Духовского уже увезли в лазарет, а цесаревича в резиденцию. Ко мне подошёл дворецкий Ларин.
— Тимофей Васильевич, я так-с понимаю, вечер закончился?
— Модест Илларионович, я Вас попрошу быстренько организовать в малом зале три-четыре стола без стульев. На них поставьте чистые тарелки стопочкой, фужеры, бокалы, вилки. Бутылки с водкой, коньяком, винами и тарелки с холодной закуской, нарезками. Насколько помню меню, мы еще не дошли до нескольких китайских блюд от повара купца Тифонтая. Вот их также можно выставить на столы в общих супницах или как-то ещё. Чтобы сгладить такое развитие событий организуем а ля фуршет, — сказал я и поморщился, так как стеклышко в спине дало о себе знать.
— Что позвольте спросить организуем «на вилку», — удивлённо спросил меня Ларин.
— Модест Илларионович, сейчас дамам и господам офицером, а также другим гостям надо снять стресс. Вы их приглашаете в зал, где установите всё, как я сказал. А дальше объясните, как этим пользоваться. Гость подходит к столу, берет тарелку, в неё самостоятельно накладывает вилкой закуски. Отсюда и «на вилку». Лакеи разливают в посуду спиртное, а потом обслуживают гостей, собирая использованные тарелки, бокалы, фужеры, предлагая на замену новые чистые. В общем, обычный светский раут, только с приёмом пищи, не сидя за столом, а на ногах.
Управляющий или дворецкий Военного собрания города Хабаровска с изумлением смотрел на меня и качал головой.
— Тимофей Васильевич, а в какой стране так рауты проходят?
«Раз про Францию не спросил, значит, фуршет в том виде, как я его описал, ещё не придумали», — подумал я.
— Модест Илларионович, вы сейчас сможете быстро накрыть новые столы, как положено?
— Нет, Тимофей Васильевич, — ответил Ларин и хотел ещё что-то добавить, но я его перебил.
— А сделать, как я прошу?
— Так, конечно, намного проще. Десять минут и всё будет готово.
— Вот и делайте, Модест Илларионович. Главное сейчас как можно быстрее выпить и закусить. А если такой а ля фуршет понравится, Вы окажете законодателем новой моды по приему гостей. Я же пока до доктора дойду. Он кажется, освободился.
Я направился к Любарскому, расстегивая по пути мундир. Здоровья мне сейчас понадобиться много.
