Глава 9

Заметив еще что-то белое под одним из кустов, подхожу к этому месту и отгибаю одетую плотной листвой ветку. Дейзи крутится у меня на руках. Под кустом на боку валяется банка из-под краски. Из нее медленно вытекают остатки токсичной жижи. В нескольких ярдах от нее, на порушенной клумбе, лежит крышка, поблескивая на солнце. Ситуация становится все более абсурдной. Что тут происходит? Прикусив губу, я размышляю, как поступить.

Наверное, банка со стройки. Надо пойти туда и выяснить у рабочих насчет краски, а уж потом заговорить с ними о соблюдении тишины. Этот перфоратор уже просверлил мне все мозги. Я возвращаюсь к крыльцу, закрываю входную дверь, потом иду к банке и беру ее за теплую и липкую ручку.

Тяжело вздохнув, направляюсь к шестому дому. Шум уже напугал Дейзи, она перестает мило лепетать по мере того, как грохот становится громче. Коренастый дядька за сорок, одетый в заляпанную штукатуркой майку и шорты, расхаживает взад-вперед по автомобильной площадке и орет в мобильный телефон, прижатый к его уху. Я не вслушиваюсь в его речь и репетирую то, что собираюсь сказать ему. Он поворачивается, видит меня и выставляет вверх указательный палец, давая понять, что освободится через минуту. Жду, насупившись.

Наконец он заканчивает разговор и вопросительно поднимает брови.

– Здравствуйте, – говорю. – Я Кирсти Ролингз. Я живу в четвертом доме.

– Говорите громче, дамочка! Я вас не слышу.

– Живу в четвертом доме! – указываю на свой дом.

– Да?

– Кирсти.

– Роб. Роб Карсон, прораб. Чем могу вам помочь?

Имя кажется мне смутно знакомым.

Он оглядывается на молодого парня, толкающего по площадке тяжелую тачку, потом рявкает какое-то указание и поворачивается ко мне.

– Что вы хотите?

– Это ваше? – Протягиваю ему банку, с которой капает краска.

– Осторожнее, дамочка, у вас платье в краске, а теперь вы заляпаете мне площадку. Глянцевую краску чертовски трудно содрать.

– Это точно, она разлита по всему моему крыльцу. Так она ваша?

Карсон поднимает вверх руки.

– Я тут ни при чем. Мы даже не начали штукатурить, не говоря уже о покраске. К тому же я не стал бы красить этой дрянью.

Я и не предполагала, что он признается в том, что краска с его стройки.

– По всему крыльцу? – уточняет он. – Ой, я вам не завидую. Вам еще придется потрудиться, чтобы снять ее.

– Спасибо, – сухо говорю я. – Так вы не знаете, как краска оказалась на моем крыльце?

Он устремляет на меня мрачный взгляд.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – говорю я. – Я просто спрашиваю.

Его взгляд немного смягчается. Он пожимает плечами.

– Не имею представления, дамочка.

– Ну, если узнаете что-нибудь, сообщите, ладно? В последнее время происходит что-то странное: сначала клумбу потоптали, теперь краску разлили.

– Похоже, это дети.

– Ну, не знаю. Надеюсь, вы знаете, как снять глянцевую краску с каменных ступеней?

– Жидкостью для снятия краски и жесткой щеткой. – Он качает головой. – Чертовы дети. Если хотите, я брошу эту банку в наш мусор. – Карсон тянет руку, чтобы забрать у меня банку.

Спрашиваю себя, а не понадобится ли мне эта банка в качестве улики. Но у меня нет желания держать в доме эту гадость, поэтому я отдаю ее ему.

– Спасибо.

– Ладно, сожалею, что так случилось, но мне надо возвращаться к работе. – Он поворачивается ко мне спиной.

– Кстати, – говорю я, – я хотела спросить… у вас есть возможность перестать сверлить и пилить? Хотя бы на час или два. Дело в том, что у меня маленький ребенок, а шум такой, что я не могу…

– Вы хотите, чтобы я остановил работы? – изумляется он. – Гм, да я бы с радостью устроил себе выходной, но хозяева вряд ли обрадуются, если я велю ребятам отложить инструмент.

– Только шумный инструмент, – уточняю я.

– Они все шумные – ведь это стройка, как-никак.

– Ну хотя бы перфоратор, а?

– Извините, дамочка, не могу.

Он пускается в объяснения, почему невозможно выполнить мою просьбу, но мне удается ухватить смысл только части слов. Он говорит быстро и сумбурно, не глядя в глаза, как будто он уже закончил разговор и его внимание переключилось на бетономешалки и водяные уровни, на поставщиков и доставку. Я для него досадная помеха, с которой не стоит возиться. Даже не знаю, почему я решила, что он выслушает меня. Наверное, приняла желаемое за действительное.

Бросаю «до свидания», отворачиваюсь от Карсона и иду к дому. По пути я перекладываю Дейзи с левой руки на правую, чтобы дать левой отдохнуть. От шума стройки головная боль только усилилась, а разговор с прорабом сделал ее невыносимой. Ложиться в кровать нет смысла. Я уже не засну.

Я понимаю, что надо бы приступить к очистке крыльца от краски, но не могу заставить себя. Сейчас, во всяком случае. Кроме того, у меня нет нужных средств. Займусь этим потом. Может, усажу Дейзи в коляску и мы выйдем на прогулку – хоть ненадолго уйдем из нашего «анклава». Мне это будет только на пользу. Голова прочистится.

Услышав шум двигателя, гляжу на дорогу. Это Мел в своем вишневом «Мерседесе». Наверняка возвращается из сада, куда завезла детей. Значит, ночевала она дома. Я решаю узнать у нее, что там было с официантом, а еще выяснить, вернутся ли мне мои деньги.

Мел вылезает из машины. Ее волосы собраны в хвост, очки «Джеки О» закрывают пол-лица. На ней юбка из жатого хлопка, топ с бретельками за шею и босоножки из тонких ремешков.

– Все, сдала детишек, – хрипло говорит Мел, когда я подхожу. – Теперь можно в кровать. Только что за чертовщина творится в шестом доме? Такое впечатление, будто они распиливают дом на кусочки.

– Я только что была там и просила уменьшить шум.

– Ха! Так они и побежали.

– Между прочим, у тебя получится лучше, чем у меня. Тебя они послушают, – говорю я, – если ты в этом топе любезно попросишь их. Я не буду возражать, если ты ради благословенной тишины и покоя опустишься до флирта с прорабом.

– Может, позже, – отвечает она, качая головой. – Есть время на кофе? Мы быстренько, причем я без кофеина – нужно поспать.

– Попробуй заснуть под этот грохот.

– Ты же знаешь меня, я буду спать и при Апокалипсисе.

Завидую ее способности спать при любом шуме.

– Кстати, ты сегодня утром не заметила ли кого-нибудь в нашем саду? – спрашиваю.

– В вашем саду? Нет. – Она щурится. – Пошли в дом. Солнце уж больно яркое для цивилизованных людей.

Я иду за ней в безукоризненно чистый дом. Когда Мел переехала сюда, она оборудовала все в ультрасовременном стиле, с гладкими поверхностями и глянцевыми столешницами. Но в прошлом году этот стиль ей наскучил, и она поменяла его на новоанглийский с пастельными тонами и крашеными деревянными элементами.

– Кто-то залил краской наше крыльцо, – говорю я.

– Что? Краской?

– Белой глянцевой краской. Там огромная лужа. Я едва не вляпалась в нее.

– Это…

– Знаю, да.

– Ты хоть представляешь, кто это сделал?

Я сажусь на диван и кладу Дейзи на колени.

– Нет. Прораб из шестого дома сказал, что это не их краска.

– Тебе кофе со льдом? – спрашивает Мел.

– Да, пожалуйста. Хотя сейчас мне очень не повредил бы джин.

Она бросает на меня сочувственный взгляд.

– Не переживай. Похоже, это дети пошалили. – Она подходит к кухонной полке и достает два высоких стакана.

– Наверное.

– Но все равно странно. Надо же, краска.

Я качаю головой.

– Очень странно. Ладно, хватит про мою скучную жизнь. Расскажи про вчерашний вечер с официантом.

– Было здорово. – В ее взгляде появляются задорные искорки. – Мы с Алфи пошли танцевать.

– Алфи?

– Да, знаю. А какое еще имя может прийти на ум при виде его юношеской физиономии?

– И?

– И ничего. Это все. Мы потанцевали, пообнимались и поцеловались, и в половине второго он завез меня домой.

– Серьезно? А ты собираешься с ним встречаться?

– Нет. – Мел закатывает глаза. – Он мил, но слишком молод для меня. Наверное, вчера я смотрела на него через свой винный бокал. А ты должна была предупредить, что я кадрюсь с малолеткой.

– Неужели? Не может быть!

– Шутка. Ему двадцать два. Но все равно маловато. – Она приносит кофе и садится на диван напротив. – Ну, а как ты провела вечер? Ты рада, что я тебя вытащила?

– Да, рада. Было приятно ради разнообразия пообщаться со взрослыми. Если не считать Тамсин, – добавляю я.

– Она не такая уж плохая, правда? – говорит Мел. – Знаю, она ужасно с тобой поступила, но ведь это было много лет назад. Она наверняка давно забыла о той истории.

– Я тоже так думала, – хмыкаю я. – Но нет. Она почти прямо заявила, что ненавидит меня.

– Ого. Надо же. Ну, дай ей время. Теперь, когда она вернулась сюда, она наверняка оправится.

Мне хочется сказать, что, по сути, Тамсин не от чего «оправляться». Что это она переспала с моим парнем. Что это ей следовало бы извиниться и попросить у меня прощения. Но все это звучит ужасно жалко, и я говорю себе, что лучше мне навсегда забыть об этой женщине. Что я должна вести себя достойно и показывать всем, что та история не трогает меня.

– Ты права, – говорю я, загоняя вглубь свои чувства. – Все это в прошлом. Мне не следует зацикливаться на том, что она думает.

Мы меняем тему, и это приносит облегчение. Мел посвящает меня в семейные проблемы Суз, а потом мы обсуждаем других подруг. Я очень надеюсь, что Мел сама заговорит о деньгах, но по прежнему опыту я знаю, что это маловероятно, поэтому приказываю себе быть отважной.

– Послушай, Мел, ты не думаешь, что пора бы вернуть мне те деньги, что я одолжила тебе вчера?

– Деньги? – тут же настораживается она.

– Вспомни: ты забыла свою сумочку. И я одолжила тебе восемьдесят фунтов.

– Ах да. – Она делает глоток кофе. – У меня при себе нет наличных, Кирст. Сегодня утром мне надо было заплатить за сад, задолженность и пени. Они просто достали меня своей наглостью, смешали меня с грязью за то, что я вовремя не заплатила. Если честно, я подумываю о том, чтобы подыскать что-нибудь другое. Я только и жду следующего года, когда Джеймс пойдет в школу и мне не придется платить за сад такие огромные деньги.

– Дело в том, – гну свое я, – что мне очень нужны эти деньги, иначе я превышу лимит. Ведь сегодня у меня списание по счету. – Меня раздражает, что мне нужно оправдываться. Такое впечатление, будто это я во всем виновата. – И не обязательно отдавать наличными, можешь перевести на мой счет, если так проще.

– Сегодня это будет затруднительно. Но, думаю, у меня получится на следующей неделе.

– Мел, ты же обещала. Вчера ты сказала, что отдашь сегодня. – Я набираю в грудь побольше воздуха. – Проблема в том, что я больше не смогу давать тебе в долг, пока ты не отдашь все, что когда-то брала у меня. А набежало почти семьсот фунтов. – Я не хотела говорить об этом так резко, но, наверное, не существует мягких способов стрясти с человека долг.

У нее отвисает челюсть, затем она захлопывает рот.

У меня бешено стучит сердце и пылают щеки. Я жутко себя чувствую, но извиняться не собираюсь… И тут я именно это и делаю.

– Извини, – говорю я. – Я так устала… маленький ребенок, поздно ложусь, а тут еще эта краска и грохот от стройки. Я не хотела набрасываться на тебя. Просто с деньгами очень туго, понимаешь?

Она подавленно закусывает губу.

– Знаешь, я лучше пойду. – Быстро допиваю свой кофе и встаю.

– Сожалею насчет денег, Кирст, – говорит она. – Я и не подозревала, что взяла взаймы у тебя там много. Ты уверена, что столько? Не бери в голову. Пусть так. Просто… – Она глубоко вздыхает. – Так трудно быть матерью-одиночкой. Все вокруг превращается в проблему. Ты не представляешь, каково это. – По ее щеке скатывается огромная слеза. – Я как-нибудь раздобуду деньги. Обязательно, обещаю.

– Не плачь, Мел. – Чувствую себя стервой. – Конечно, это трудно. Просто… верни мне, когда сможешь. Не давлю на тебя. – Произнося эти слова, я уже знаю, что больше никогда не увижу свои деньги. Но ничего страшного. Наша дружба дороже нескольких сотен фунтов. – Забудь о моей просьбе, ладно?

Мел шмыгает носом и вытирает глаза.

– Спасибо, дорогая. – Она встает, и мы обнимаемся. – Вот мы с тобой дурехи, разрыдались. Теперь будем знать, как нельзя напиваться на встрече одноклассников.

Я не утруждаю себя напоминанием о том, что вчера из нас двоих пила только она. Мы прощаемся, и я иду домой. Утренний прилив энергии закончился, и мне претит мысль о том, чтобы идти на прогулку. Сейчас я предпочту развалиться на диване и посмотреть телевизор с включенным на полную громкость звуком, чтобы заглушить грохот стройки.

Тут я понимаю, что нужно рассказать Доминику про деньги. Он не обрадуется. Мое раздражение растет. Снова позволила Мел обвести себя вокруг пальца. Она всегда так делает. Скармливает мне какую-нибудь трогательную историю, и я покупаюсь на нее. Я помогла бы ей, если бы она действительно нуждалась в деньгах, но на самом деле она ежемесячно получает чек на сумму, дважды превышающую наш с Домиником общий заработок. У нее есть деньги на ремонт кухни, но не на оплату детского сада. Она тратит деньги на новые тряпки, но в электрической компании у нее постоянные задолженности, и я вынуждена приходить ей на помощь. Мел всегда находит отговорки, чтобы не возвращать деньги, и я каждый раз позволяю себя обмануть.

Ненавижу, когда мною владеют эти чувства, горечь и гнев. Я не такая. Но тугой комок у меня в груди свидетельствует об обратном. И вообще, могу ли теперь утверждать, что знаю себя?