Глава 2

В эпоху правления Петра I в Лондоне Россию всерьез еще не воспринимали. Точнее, так было, когда молодой царь только взошел на престол. Для англичан, которые к тому времени уже и покорили Индию, и вовсю осваивали американский континент, и уже собирались делить испанское наследство, Россия оставалась страной дикой, варварской, той, что едва не стала английской колонией. Этаким серым пятном на краю Ойкумены. И мнение это о России отчасти было верным.

Когда в 1697 году в Европу отправилось русское посольство, это был первый случай со времен Ивана III, когда русский государь покинул Москву. Петр I поехал в Европу под именем бомбардира Петра Михайлова. Русские ехали в Европу заключать военные союзы против Османской империи, покупать оружие, инструменты, научные приборы и вербовать европейских специалистов для работы в России. Ну а сам Петр I просто хотел посмотреть мир. И конечно, это любопытство молодого царя сыграло определяющую роль в истории нашей страны.

Русские посетили Лифляндию, Кенигсберг, Берлин, а в Голландии, в городе Утрехте, Петр I встретился с английским королем Вильгельмом III. Встреча была неофициальной, но английский король подарил Петру роскошно отделанную быстроходную яхту.

Именно на ней 7 января 1698 года русский царь отправился в Лондон. Он еще раз встретился с Вильгельмом III, посетил парламент, на монетном дворе состоялась встреча русского царя с Исааком Ньютоном — тот был управляющим двором, известного английского математика Эндрю Фергюнсона Петр I позвал работать в Россию. Тот, кстати, согласился, он потом преподавал математику в Навигацкой школе и в Морской академии.

По распоряжению короля Вильгельма русскому царю устроили в Портсмуте показательные морские сражения, а перед этим Петр походил по военным кораблям, вооруженным 80 и 100 пушками. Говорят, что молодой царь был так восхищен увиденным, что произнес: «Если б я не был русским царем, то желал бы быть английским адмиралом».

Великое посольство покинуло Англию 25 апреля 1698 года и через два дня прибыло в Амстердам. Завершить в Англии неоконченные дела царь поручил своему сподвижнику. Итог пребывания Петра в Англии подвел журнал Якова Брюса: «Пересмотрев же все вещи, достойные зрения, наипаче же то, что касается до правления, до войска на море и сухом пути, до навигации, торговли и до наук и хитростей, цветущих там, часто его величество изволил говорить, что оной Английский остров лучший, красивейший и счастливейший есть из всего света. Там его величество благоволил принять в службу свою многих морских капитанов, поручиков, лоцманов, строителей корабельных, мачтовых и шлюпочных мастеров, якорных кузнецов, компасных, парусных и канатных делателей, мельнишных строителей и многих ученых людей, также архитекторов гражданских и военных».

В числе нанятых на работу в России англичан оказались 23 шкипера, 30 квартирмейстеров, 30 лекарей, 60 подлекарей, 200 пушкарей, 4 компасных мастера, 2 парусных и 2 якорных, 1 резчик, 2 кузнеца, 2 конопатчика, 20 корабельных работников. При всем уважении к нашим предкам этот список дает понять, на каком уровне развития находились тогда в нашей стране наука, техника и морское дело. Помимо англичан на службу в Россию были завербованы сотни немцев и голландцев, были подписаны договоры о поставках вооружения в Россию. Но вторая цель Посольства достигнута не была — в союз с русскими против турок вступить не пожелала ни одна европейская страна. Даже Австрийская империя, которая с турками бесконечно воевала, решила, что для нее выгоднее будет поскорее заключить со Стамбулом мирный договор. Европа готовилась делить испанское наследство — умирающий король Испании Карл II наследников не оставил, свои кандидаты на престол были у австрийского императора и у французского короля. Было ясно, что договориться не получится, Австрия, Франция, Англия, Голландия и Пруссия — все готовились к войне.

Но на этом фоне — когда основные игроки собирались втянуться в войну, которая продлилась в итоге 13 лет, — Саксония и Дания начали вести свою политическую игру. Они решили вытеснить шведов из Прибалтики и Германии. И ситуация складывалась вполне удачно. Крупные игроки были заняты испанским наследством, умер шведский король Карл XI, престол наследовал его сын — Карл XII, которого многие считали сумасшедшим. Да и было ему всего 15 лет. Молодая крепнущая Россия показалась достойным союзником, учитывая все предыдущие русско-шведские войны. И вскоре после возвращения в Москву начались тайные переговоры Петра I с датским послом Паулем Гейнсом. В ноябре 1699 года Петр подписал договор с саксонским курфюрстом Августом II, который тот подписал заранее. У России в грядущей войне была своя задача: вернуть свои территории, «которые корона Свейская при начале сего столетнего времени, при случае тогда на Москве учинившегося внутреннего несогласия, из-под царской области и повелительства отвлекла и после того времени через вредительные договоры за собою содержати трудилась».

У Англии и Голландии был заключен со Швецией союзный договор. Прямо приказать русским не воевать они, конечно, не могли, но изо всех сил пытались сорвать заключение мира между Россией и Турцией. Москва не могла ввязываться в войну на Балтике, не получив гарантии того, что ей не придется сражаться на два фронта. Посол украинцев писал Петру из Константинополя: «Послы английский и голландский во всем держат крепко турецкую сторону и больше хотят им всякого добра, нежели тебе, великому государю. Торговля английская и голландская корабельная в Турецком государстве исстари премногая и пребогатая, и что у тебя, государя, завелось морское корабельное строение и плавание под Азов и у Архангельского города, и тому они завидуют, и того ненавидят, чая себе от того в морской своей торговле великой помешки».

Конечно, подробный разбор Северной войны не является задачей книги. Но обойтись без упоминания этого исторического периода было бы неправильно. Прежде всего потому, что Северная война очень характеризует английскую, точнее, теперь уже англо-американскую политику, где нет союзников, нет друзей, а есть лишь выгода. В начале войны английский король Вильгельм III попытался надавить на Данию через дипломатов, чтобы она вышла из союза с Россией, Польшей и Саксонией и заключила мир со Швецией. Англо-голландский флот выдвинулся к Датским проливам. Когда подошла шведская эскадра, то объединенная группировка в составе 59 кораблей атаковала Копенгаген, потом высадила десант. Карл XII пообещал полностью разрушить город, если датчане не подпишут мирное соглашение. Они быстро согласились, воевать не стали, впрочем, это для датчан скорее правило, нежели исключение. В годы Второй мировой войны они так же быстро сдались немцам, и мне как-то довелось общаться с пожилыми датчанами. Они рассказывали про ужасы немецкой оккупации. Оказывается, в Дании было все так плохо, что в 1943 году в кафе и ресторанах там подавали только один сорт пива. Пришлось рассказать датчанам о блокаде Ленинграда.

Но вернемся к Северной войне. В августе 1700 года между Швецией и Данией был подписан договор, по которому последняя отказалась от союза с Россией, Саксонией и Польшей, признала независимость Голштинии и обязалась уплатить Швеции военные издержки.

Тогда Вильгельм III предложил через своего посла в Гааге посредничество для заключения мира уже между Швецией и Россией. Он послал Петру Первому письмо, где настаивал на прекращении военных действий и на обязательном принятии посредничества Англии в заключении мира. Пока письмо шло, русские потерпели страшное поражение под Нарвой. Потому Петр I в ответной грамоте, написанной 13 декабря, на предложения Вильгельма согласился. Но от переговоров отказался Карл XII, он считал вполне всерьез войну своим жизненным предназначением. Северная война продолжилась, Англия заняла позицию нейтралитета, но такого специфического, вполне дружественного Швеции. В июне 1701 года русский посол в Гааге А. А. Матвеев писал, что Вильгельм «во всем приятель добрый и надежный Шведу».

Но удивительно — на фоне всего этого дипломатического давления на Россию и атаки на Копенгаген, с началом Северной войны резко вырос объем русско-британской торговли. Экспорт из России в Англию подскочил, иначе и не скажешь, с 64 191 фунта стерлингов до 223 449 фунтов стерлингов. Колоссальная по тем временам сумма. Половина судов, приходящих в Архангельск, — это английские суда. В своем труде «Русско-английские отношения при Петре I» советский историк Леонид Никифоров писал: «Увеличение торговли явилось следствием усиления потребности обеих сторон в товарах друг друга: Англия в связи с начавшейся войной за испанское наследство увеличила закупки материалов для флота, а русское правительство, нуждаясь в деньгах в связи с начавшейся Северной войной, стремилось расширить объем внешней торговли и, кроме того, также проводило усиленные закупки различных материалов, необходимых для снаряжения и вооружения армии (боеприпасы, сукно для армии, сера, свинец, медь и т. д.). Для Англии страны Балтийского побережья являлись в то время источником снабжения морскими припасами. Чэнс указывает, что “процветание Великобритании и других морских держав, разбросанных по морям, зависело тогда от продукции Балтийских регионов. Корпуса кораблей могли быть построены из британского дуба, но сосны для мачт и рей, пенька для веревок, лен для парусов, смола и деготь для всяких судовых нужд должны были привозиться оттуда, и остановка снабжения означала бы, что военные и торговые суда не могли бы выйти в море”».

В феврале 1705 года в Москву прибыл британский посланник Чарльз Уитворт. Ему было поручено в интересах британского правительства добиться торговых привилегий. Заодно он активно собирал данные о русских военных проектах, состоянии дел в области финансов, состоянии экономики, о планах русского правительства. Он писал отчеты о строящемся русском флоте, сопровождал Петра I в его походах, дабы получить наиболее полные данные о состоянии русской армии. Причем интересно, что в этот момент англичане уже не предлагали Москве помощь в переговорах о мире. Потому что в интересах Англии было продолжение войны на Балтике, чтобы Швеция не присоединилась к Франции — противнику англичан в войне за испанское наследство.

К сентябрю 1706 года шведы захватили Саксонию. Саксонский курфюрст, а по совместительству польский король Август Сильный вынужден был подписать унизительный сепаратный мир. Он отказывался от польской короны и разрывал союз с Россией. И вот в разгар войны между крупными европейскими державами в центре Германии оказалась сорокатысячная шведская армия.

Людовик XIV тут же попытался склонить Карла к союзу, напоминая ему о древней франко-шведской дружбе. Австрийский император Иосиф I шведов просто испугался и даже не протестовал, когда они стали вербовать людей в армию в австрийских владениях. В Лондоне тоже понимали — внезапно возникший шведский фактор надо как-то нейтрализовать. Направить, так сказать, шведскую мощь в нужное русло. К Карлу XII, в Саксонию, королевой Анной был послан главнокомандующий британскими войсками Джон Черчилль герцог Мальборо. Он заявил Карлу: «Я вручаю вашему величеству письмо не от Кабинета, а от самой королевы, моей госпожи, написанное ее собственной рукой. Если бы не ее пол, она переправилась бы через море, чтобы увидеть монарха, которым восхищается весь мир. Я в этом отношении счастливее моей королевы, и я хотел бы иметь возможность прослужить несколько кампаний под командованием такого великого полководца, как ваше величество, чтобы получить возможность изучить то, что мне еще нужно узнать в военном искусстве».

Конечно, служить под началом Карла герцог не стал. Но переговоры со шведским королем он вел долгие, упорные, и вот совпадение — после визита Мальборо Карл решил в союз с французами не вступать и двинуться на Восток. Пойти в Россию. Упомянутый выше профессор Никифоров писал об этом вполне определенно: «О влиянии миссии Мальборо на решение Карла XII направиться в Россию и не вступать в дальнейшие ссоры с императором могут быть различные мнения. Возможно, у Карла XII еще раньше созрело решение завершить разгром своего теперь единственного противника — России, чтобы развязать руки для дальнейших действий. Однако не исключено, что миссия Мальборо ускорила вторжение шведов в Россию. Во всяком случае Карл XII двинулся в Россию, и попытка Людовика XIV привлечь шведов на свою сторону потерпела неудачу».

Русский посланник в Лондоне в это же время вел переговоры о союзе России и Англии. Или хотя бы о том, чтобы Лондон взял на себя посредничество в переговорах о мире со шведами. Лондон отвечал отказом, точнее, тянул время. При этом русские объясняли, что не хотят захвата шведских земель, а воюют лишь за возвращение своих исконных владений. Английский двор и правительство почти два года не могли дать внятного ответа на русские предложения. А русского посла Матвеева как-то даже сначала избили, а потом и арестовали по письменному приказу шерифа якобы за неуплату долга в 50 фунтов стерлингов. Его удалось освободить только с помощью иностранных дипломатов. Британские власти обвинили во всем купцов — дескать, не разобрались, погорячились.

27 июня 1709 года русские разбили шведскую армию под Полтавой. Карл XII бежал в Бендеры, где стал то ли гостем, то ли пленником турецкого султана. Август Сильный немедленно снова объявил себя королем Польши. А в Лондоне тут же изменилось отношение к России. В феврале 1710 года посол Уитворт вручил Петру I грамоту королевы Анны. Королева извинялась за задержание русского посла Матвеева, а Петр I впервые был назван «цесарем», то есть императором.

В Лондоне были вынуждены признать — они «проспали» Россию. Проспали рождение нового игрока на поле европейской политики. Можно сколько угодно говорить, что шведская армия была ослаблена, что казна была пуста и лишь поэтому русские победили под Полтавой. Но русские победили армию, с которой, напомним, не захотел связываться император Австрии, перед которой капитулировала Дания и которую очень хотел видеть в союзниках король Людовик. Лондон отчаянно не хотел укрепления России на Балтике и на южном направлении, а с другой стороны, ничего не мог поделать со своей зависимостью от русских товаров. Английский импорт из России с 1697 по 1701 год составил 494 тысячи фунтов. А с 1712 по 1716 год он вырос до 823 тысяч фунтов. Очень напоминает нынешнюю ситуацию, когда Евросоюз постоянно пытается давать Москве ценные указания, как-то влиять на политику России, но от поставок русского газа Европа при этом не отказывается.

Даже запрет Петра I отгружать товары англичанам через Архангельск, а возить исключительно через Санкт-Петербург англичан не оттолкнул. Они были вынуждены согласиться с указом царя «российские товары пеньку и юфть, сало, икру, клей, поташ, смольчуг, ревень и прочие тому подобные товары для отпуску за море привозить в Санкт-Петербург, а к городу Архангельску возить заказано». Англичанам было важно не только сохранить торговлю с русскими, но и не потерять русские военные заказы. Еще раз напомню — у Англии союзный договор со Швецией. Но Англия одновременно продает России военные товары и военные корабли. Да, русские верфи активно работали, создавали, по сути, с нуля Балтийский флот, но их мощностей не хватало, не были отлажены технологии, и в 1711 году по приказу Петра за границу едет корабельных дел мастер Федор Степанович Салтыков. Едет он покупать корабли, ему помогает русский посол в Амстердаме князь Борис Иванович Куракин. Петр распоряжается: «Прошу вас, чтоб гораздо трудились в покупке кораблей, ибо наша ныне война в том состоит». Всего Салтыков купил в итоге в Англии 11 линейных кораблей и два фрегата, а в Голландии — 6 линейных кораблей и 7 фрегатов. Разумеется, англичане отлично понимали, кто и для чего скупает корабли на их верфях, хоть Салтыков и действовал инкогнито и как бы с тайной миссией.

Шведы, конечно, были происходящим недовольны. На Балтике началась настоящая пиратская война — шведские каперы, то есть пираты, имеющие разрешение от правительства атаковать и захватывать корабли противника, нападали на британские и голландские торговые суда. К 20 июля 1714 года их число достигло 130. В Риге скопилось такое количество товаров, что можно было загрузить 400 торговых кораблей, но добраться до балтийских портов удавалось лишь немногим отчаянным купцам. Тогда в марте 1715 года Англия направила в Балтийское море эскадру адмирала Джона Норриса. Голландцы отправили свои военные корабли, а потом к ним присоединилась русская эскадра. Осенью того же года Петр I и английский король Георг I заключили союзный договор. Георг был не просто королем, он был еще и курфюрстом Ганноверским, и как только с помощью союза с Россией он смог получить контроль над Бременом и Верденом, он тут же перестал быть союзником Петра. Более того, Англия снова принялась искать возможность заключить союз со Швецией и попытаться с помощью этого союза ослабить Россию. К этом времени погиб в бою Карл XII, который сильно не любил англичан, и союз с Лондоном становился вполне возможным. На шведский престол вступила сестра Карла — Ульрика Элеонора. Позиции Англии при шведском дворе усилились.

Английский резидент в Петербурге Джеймс Джеффрис писал в апреле 1719 года в Лондон: «Проживи еще царь года три — у него будет флот в сорок кораблей от семидесяти до девяносто пушек каждый, да двадцать тридцати-сорокапушечных фрегатов, построенных здесь и как нельзя лучше… Предоставлю вам судить, входит ли в интересы Великобритании быть зрительницей возрастающего могущества России, особенно на море. Скажу, что давно пора отозвать этих мастеров из царской службы. Здесь пять мастеров, кроме простых рабочих, все они британские подданные. Трое из мастеров признаются такими плотниками, что лучше и в Англии не найдется, а так как я не сомневаюсь, что все они верные подданные короля и расположены к его правительству, не сомневаюсь, что они возвратятся домой, если им на родине предоставлено будет положение, сколько-нибудь вознаграждающее за то, что они потеряют здесь».

В конце Джеффрис добавлял: «Не знаю, какие бы еще пути могли быть найдены, чтобы воспрепятствовать утверждению царя на Балтийском море».

И на самом деле, был даже издан королевский указ, предписывавший британским подданным немедленно вернуться на родину. Причем его стали распространять среди англичан без уведомления российских властей. Отношения обострились настолько, что английская эскадра была отправлена в Балтику, но уже для того, чтобы вместе со шведами выступить против русских. А русские дипломаты получили послание на имя Петра I от английского посланника при шведском дворе:

«Король великобританский, государь мой, повелел мне донести вашему царскому величеству, что королева шведская приняла его посредничество для заключения мира между вашим величеством и короною Шведскою. Королева шведская приняла посредничество Великобритании потому, что эта держава никогда не принимала участия в Северной войне; уповается, что это рассуждение принято будет и вашим величеством, что ваше величество соизволите повелеть пресечь все неприятельские действия в знак принятия посредничества и склонности к миру. Я прошу позволения донести вашему величеству, что король, государь мой, повелел кавалеру Норрису прийти с флотом к здешним берегам как для защиты торговли его подданных, так и для поддержания его медиации и что его величество вместе с королем французским и другими своими союзниками (между которыми находится и Швеция) принял меры, чтоб его медиация получила ожидаемый успех и чтобы в скором времени прекращена была война, которая так долго тревожила Север».

По форме и по сути послание очень характерное. России предлагалось или согласиться на английские предложения, или получить разного рода неприятности. Войну, например. Это очень характерно для англосаксонской дипломатии. Любые переговоры последних лет — по Сирии ли, по Украине ли, или же между Россией и США проходили по схожей схеме — сдавайтесь, или будет хуже. И американские дипломаты отступали, когда видели силу России.

Тогда, в 18 веке, все случилось точно так же. Царь Петр I на угрозы англичан не отреагировал, видимо, окончательно осознав, что это за «союзники», и русские суда принялись высаживать десанты на шведскую территорию, захватывать торговые корабли, которые везли товары в Швецию. Не то чтобы молодой русский флот был сильнее английского. Нет. Но Балтика — море своеобразное, там много заливов и шхер — небольших архипелагов из скалистых островков с узкими и мелководными проливами. И дело в том, что русские плавали по шхерам на гребных судах. Англичане на фрегатах туда пройти не могли. Русские в очередной раз в истории обратили свою слабость в силу. По шхерам гребной русский флот мог спокойно пройти от Кронштадта до Стокгольма, и только в четырех пунктах английские парусные корабли могли перехватить русские суда. Но не перехватили. И в июле 1719 года русский флот под командованием адмирала Апраксина высадил несколько десантов на шведскую территорию.

Русские войска атаковали окрестности Стокгольма, уничтожили город Норрчепинг и несколько чугунолитейных заводов в его окрестностях. Вдоль северного берега Швеции шел другой отряд генерал-майора Ласси. Он высаживал десанты в прибрежных городах, тоже уничтожая литейные заводы. 29 августа 1719 года Англия и Швеция подписали предварительный мирный договор. По одному из пунктов договора англичане обязались предоставить помощь в борьбе с Россией. И Лондон даже без договора не собирался сидеть и ждать, пока русские победят шведов. В Польше и Пруссии британские дипломаты вели активные переговоры, пытаясь спровоцировать новую войну против России. Однако они закончились провалом — все уже начали понимать, что победить Россию не получится, и даже безболезненно поучаствовать в войне с ней тоже будет невозможно.

А русский флот в очередной раз устроил рейд по шведскому побережью, и 27 июля 1720 года, когда шведы вышли в море, чтобы разгромить русскую эскадру, в сражении при Гренгаме русские вновь доказали противникам, что смекалка, отвага и ловкость важнее технологий. И то, что часто воспринимается как русская слабость, на самом деле легко превращается в силу. Шведский отряд вышел в море под прикрытием английского отряда. У шведов было подавляющее превосходство в вооружении. Только на одном линейном корабле было 52 пушки, столько же, сколько у русских всего, на 61 скампавее. Скампавея — это парусно-гребное судно, в длину 30 метров, в ширину 5, осадка около метра. На борт скампавея могла принимать до 150 солдат. Так вот когда шведский отряд — один линкор и четыре фрегата — атаковал русских, те сделали вид, что отступают, заманили корабли противника в узкий пролив, где шведы не смогли маневрировать, а при попытке развернуться все четыре фрегата сели на мель. В ходе четырехчасового боя фрегаты были взяты на абордаж. 43 русские скампавеи были так сильно повреждены, что их решили не восстанавливать, а сжечь прямо на месте боя. Но потеря была невелика — русским ведь достались четыре фрегата, на которых в совокупности было установлено 104 орудия. Вся эта баталия разворачивалась на глазах англичан и произвела на них серьезное впечатление. Гребной флот оказался грозным противником, а главное — мощные британские суда были против него беспомощны, во всяком случае, на Балтике.

Гребная галера скампавея

Надавить на Петра экономически Лондон не мог, потому что зависел от поставок русских товаров — леса, смолы и пеньки. И не ввязываясь в войну на суше, ослабить Россию Англия не могла никак. Поскольку воевать не хотелось, англичане ушли с Балтики и вмешиваться в ход Северной войны перестали. Этот раунд остался за Россией. 30 августа 1721 года был подписан Ништадтский мирный договор, русские закрепились на Балтике, страна, которая еще чуть больше ста лет назад была на грани полного распада и едва не стала колонией Англии, показала Европе, что теперь без учета ее мнения никакие европейские дела решаться не будут.

И весь 18 век в Лондоне с ужасом и тревогой наблюдали за усилением Русского государства. За тем, как Российская империя вмешивается то в одну, то в другую войну на континенте, за тем, как правительства государств, из тех, что еще вчера смеялись над «русскими варварами», теперь просят русских о союзе, поддержке, защите. За тем, как русские начинают чувствовать свою подлинную силу и верить в себя. Например, в 1733 году, после смерти Августа II разгорелась политическая борьба за польский престол между Саксонией, Пруссией и Россией и Францией. Все пытались поставить своего кандидата, мнение поляков уже мало кого интересовало. Императрица Анна Иоанновна отправила в Польшу экспедиционный корпус фельдмаршала Бурхарда Кристофа Миниха, чтобы тот поставил на престол прорусского кандидата саксонского курфюрста Августа. Французский король отправил отряд военных и десантных кораблей с экспедиционным корпусом в порт Данциг, чтобы силой посадить на престол Станислава Лещинского. Рассказывают, что русский командующий, узнав о высадке французов, сказал своим подчиненным со злой иронией: «Благодарю Бога. Россия нуждается в руках для извлечения руд». В итоге все вышло так, как хотели русские, французы ушли несолоно хлебавши, а 25 декабря 1734 года в Кракове состоялась коронация Августа III.

Практически тут же Людовик XV объявил войну австрийскому императору Карлу VI. Францию поддержали Испания и Сардинское королевство. Французы двинулись в Германию, заняли Лотарингию, овладели Келем и Филипсбургом.

Вена попросила Петербург о помощи, и в июле 1735 года двенадцатитысячная русская армия появилась на Рейне, практически в центре Европы. И даже разгром французов Лондон не обрадовал, потому что Россия становилась слишком важным игроком.

Уже при императрице Елизавете Петровне англичане попытались изменить расстановку сил на южных рубежах Российской империи. Они предложили персам построить на Каспийском море военный флот, персидский шах Надир с радостью согласился получить корабли «европейского маниру». Англичане — история сохранила имя одного из них, некий Элтон — построили персам два судна, что крайне возмутило императрицу Елизавету Петровну. Как писал историк Сергей Соловьев, 24 апреля 1746 года «при докладе об иностранных делах она рассуждала, что английские купцы действуют в Персии так, что для России могут быть от этого дурные следствия, что они там уже построили два корабля и еще строить хотят, а для России было бы очень вредно, если бы у персиян заведен был флот. Англичанам позволено торговать с Персиею через Россию; но от этой торговли велика прибыль только англичанам, а здешней империи, особенно купцам и фабрикантам, помешательство и убытки происходят; очень жаль, что такое позволение дано, и всеми мерами надобно эту английскую торговлю прекратить. Канцлер [А. П. Бестужев] отвечал, что такие известия и в коллегии Иностранных дел получены, что один военный корабль в Персии построен, а другой заложен и что в этом один из англичан, недобрый человек, именем Элтон, упражняется, а беглые из России разбойники помогают; от коллегии Английскому двору сделаны представления, чтоб этот Элтон вызван был из Персии, и объявлено, что если он вызван не будет, то и торговля англичан с Персией вся пресечена будет. От английской компании к этому Элтону писано, чтоб выехал из Персии, за что обещана ему погодная пенсия по смерть до 2000 рублей; но он, несмотря на то, оттуда не едет, а иначе поступить с ним Английскому двору нельзя, ибо известно, что английский народ вольный».

Вообще со времен царя Алексея Михайловича негласно считалось, что, кроме русских, никто своего флота на Каспии иметь не может. Точнее сказать, Россия просто не допускала подобного. Туркменские пираты, которые занимались грабежом и работорговлей, нападая на русских и персидских моряков, флотом считаться, конечно, не могут. Торговые корабли, правда неплохо вооруженные, были на Каспии у англичан, и в качестве наказания Елизавета Петровна распорядилась задержать английские суда в Астрахани, и им предложили отныне возить свои товары в Персию на русских кораблях. Императрица тогда высказалась вполне определенно: «…так как эта коммерция для здешней империи не только не полезна, но и опасна быть видится, то о поправлении этого дела надобно прилагать старания, а лучше эту коммерцию отклонить и вовсе прекратить».

В августе 1746 года на Каспии появился первый персидский военный корабль. В Петербурге стали разрабатывать план ответных действий, тем более что заговорщиками был убит Надир-шах. И тайный совет решил «воспользоваться смутою в Персии и смертью шаха для искоренения корабельного строения, заведенного Элтоном: для этого предписать находящемуся в Гиляни резидентом Черкасову подкупить из бунтовщиков или других персиян, чтоб сожгли все корабли, построенные или еще строящиеся, сжечь также заведенное там адмиралтейство, анбары, парусные и прочие фабрики и инструменты, что можно будет, то бы все сожгли, а иное разорили б до основания, к чему хотя несколько их разных людей уговорить, чтоб они это сожжение как можно скорее сделали, и за то им хотя бы и знатную сумму из казенных денег выдать. Равномерно и о том стараться, чтоб заводчика этого корабельного строения Элтона оттуда достать, или уговорить, или тайно схватить, или у персиян за деньги выпросить и немедленно в Астрахань отослать».

Елизавета план одобрила, и он был осуществлен в 1751 году. Офицеры и матросы Каспийской флотилии, участвовавшие в операции по уничтожению персидского флота, были повышены в чинах и награждены. Элтона захватить не удалось. Формально Лондон не имел отношения к попытке создания персидского флота на Каспии. И обвинять британское правительство Петербург не мог. Но, по сути, за действиями таинственного Элтона стояла Ост-Индская компания, та, что якобы пыталась отозвать его из Персии письмом. А в разворачивающейся Большой Игре эта компания была особым, отдельным субъектом. Да и не только в ней, но и в международной политике вообще. Это, без всякого сомнения, уникальное явление и в экономике, потому что, по сути, именно Ост-Индская компания заложила основы современного мироустройства, когда целыми странами управляют частные корпорации и транснациональные банки, а войны в интересах государства и корпораций ведут частные армии, состоящие из наемников. При этом непонятно порой, где заканчиваются корпорации со своими интересами и начинается государство. И наоборот.

Вообще сама идея того, что может существовать государство, управляемое ни монархом, ни парламентом, ни даже каким-нибудь мятежником, а структурой неодушевленной, юридическим лицом, компанией, многое объясняет. Если государства, в основе которых все-таки существует представление о личной власти, о личной ответственности, о личном управлении, уступают место обезличенным корпорациям, то это меняет весь политический уклад. Потому что цель любой коммерческой структуры — извлечение прибыли. Любой ценой. Нельзя создать коммерческую организацию, которая не будет извлекать прибыль. И в этом смысле англичане сразу показали, для чего вообще существует сама Британская империя. А именно для извлечения прибыли.

Английская Ост-Индская компания появилась в 1600 году. Она пережила три династии на английском престоле — Тюдоров, Стюартов, ганноверцев и протекторат Кромвеля — и просуществовала два с половиной столетия. И Ост-Индская компания была государством в государстве, тем не менее с государством, то есть с Британской империей, тесно связанным. Можно даже больше сказать — не будь компании, не появилась бы Британская империя в том виде, в каком мы ее знаем.

К моменту появления в Индии европейцев — это были португальцы — в 16 веке никакого единого государства на полуострове Индостан, конечно, не существовало. Территорию нынешней Индии населяли разные народы, которые находились на разных уровнях развития и разделялись на разные религиозные группы. Раздробленность Индии выражалась также в огромном разноязычье и отсутствии единой письменности. Только основных языков было минимум три — индустани, в Индостане, на нем же говорили городские купцы, бенгали, на котором говорили в нижнем течении Ганга, и маратский язык, на котором общались в западной части Декана. На южных берегах преобладали дравидийские языки. На северо-западе говорили на панджаби, в соседних княжествах на кашмирском, при этом знать официально говорила на фарси, особенно в центральной части, которую занимало государство Великих Моголов, созданное великим реформатором и завоевателем, уроженцем узбекского Андижана Захиреддином Мухаммедом Бабуром и его внуком Акбаром. Остальная условная Индия разделялась на множество феодальных государств, в Ауде и Хайдерабаде, в Майсоре и ряде мелких княжеств власть находилась в руках феодалов-мусульман. В маратских княжествах и в большинстве раджпутских господствовали индусские князья — раджи. Они бесконечно воевали между собой. Примерно такая обстановка была в Индии, когда там в 1612 году появились англичане. Тогда могольский падишах Джахангир, сын Акбара, разрешил им основать торговое представительство в Сурате.

У англичан опыт взаимодействия с туземными правителями уже был, причем неплохой. Напомню — первым губернатором компании стал Томас Смит, купец и дипломат, один их тех, кто пытался несколькими годами ранее вести английскую игру в России, чтобы поставить под контроль путь из Архангельска в Персию. История Индии в этом смысле — довольно яркий пример того, что могло, точнее, должно было произойти и с нашей страной, пойди все в 1612 году по замыслу англичан. Да и как все может случиться в России сегодня, окажись у руля государства человек безвольный и слабый.

Когда Ост-Индская компания была основана — ее полное название, кстати, звучало как «Компания купцов Лондона, торгующих в Ост-Индиях», — акционерами новой структуры стали, как и в случае с Московской компанией, не только купцы, но и представители английского истеблишмента. Люди близкие к королеве, родственники министров, члены парламента, где у компании тут же возникло серьезное лобби. Компания состояла из двух органов: собрания акционеров и совета директоров во главе с управляющим. Первые путешествия финансировались путем подписки: постоянного капитала не было. В 1609 году король Яков I даровал Компании хартию, которая объявила срок ее монопольной торговли неограниченным.

Англичане в Индии, как и в России, терпеть конкурентов на важном для них рынке не собирались. И в 1612 году, даже если бы поляки смогли победить, отбиться от ополчения, то вряд ли бы сохранили контроль над русскими землями, учитывая замыслы англичан. Скорее всего английский экспедиционный корпус нанес бы по ним удар. Во всяком случае, в Индии англичане повели себя именно так. Они показали португальцам, что не дадут им усиливать влияние, и в битве при Сували разгромили португальские экспедиционные войска. В 1640 году англичане основали второе торговое представительство, в Мадрасе. Через семь лет у Компании было уже 23 фактории. В Европу вывозят ткани, чай, специи, красители, хлопок. В 1690 году было основано поселение Компании в Калькутте, которая потом станет столицей Британской Индии. Англичане в итоге практически вытеснили из Индии португальцев, за ними остался только район Гоа, который вообще оставался в 20 веке последней европейской колонией в Южной Азии. Только в 1961 году индийские войска в ходе военной операции окончательно вытеснили португальцев оттуда. Индусы бросили против 4,5-тысячного гарнизона Гоа, состоявшего из солдат, полицейских и пограничников, 45-тысячную группировку, авиацию и весь свой флот. В результате Гоа был захвачен после трехдневных боев. В самой Португалии это посчитали аннексией и агрессией против национальной территории.

Основной оборот Ост-Индской компании строился вокруг торговли индийскими товарами в Европе, за них англичане получали серебро, которое шло из испанской Мексики. Английский королевский двор Компанию всячески поддерживал и, что называется, «прикрывал» в сложных ситуациях. Повторюсь, среди аристократии было полно акционеров. Компания получала королевские хартии и дипломатическую поддержку, по сути иммунитет, а взамен она предоставляла крупные займы короне. В 1657 году Компания получила хартию, превратившую ее в организацию с постоянным капиталом. Потом, когда в Англии была восстановлена монархия, Компания получила от короны остров Святой Елены и Бомбей. Забегая немного вперед, скажу, что, когда на острове Св. Елены оказался плененный Наполеон Бонапарт, охраняли его не английские войска. Точнее, не только английские войска, а армия как раз Ост-Индской компании, наемники. Это показывает, какую роль играла Компания в истории Англии. Сращивание государства и частной корпорации происходило год за годом, в 1683 году государство предоставило Компании право адмиралтейской юрисдикции, а через три года разрешило чеканить в Индии свою монету.

К середине 18 века, когда в Семилетней войне Франция потерпела поражение от Британии и, как результат, стала терять колониальное влияние, Ост-Индская компания превратилась в настолько мощную силу не только в Индии, но и во всей Южной Азии, что фактически заменила собой власть местных раджей и наибов на некоторых территориях. Скажем, в 1765 году Компания добилась получения права на сбор налогов в Бенгалии. Собирать налоги стало выгоднее, чем торговать бенгальскими товарами в Европе.

Этому предшествовала ползучая оккупация Бенгалии с конца 17 века, когда для защиты складов там была построена крепость Форт-Вильям, где разместились и штаб-квартира Компании в Бенгалии, более того, в ее управлении находились три деревни около Калькутты. Компания стала заминдаром — то есть землевладельцем. К 1717 году англичане получили под контроль еще 38 деревень со всеми землями. Ее товары освобождались от пошлин при условии ежегодной уплаты в казну Великих Моголов 3 тысяч рупий, и, кроме того, английские грузы были освобождены от таможенного досмотра. Доходы Компании в 1717 году составили 278,6 тысячи фунтов стерлингов, в 1729-м уже 364 тысячи фунтов стерлингов. Довольно показательный пример.

Около факторий английской компании в Калькутте, Дакке, Касимбазаре и других городах Бенгалии стали создаваться ткацкие поселения. Только лишь в Калькутте на англичан работали больше 8 тысяч ткачей. Индийские агенты Компании раздавали ткачам материал, давали заказы, забирали готовый товар, обычно не без выгоды для себя. Рост английской торговли увеличивал зависимость Бенгалии, и местный наваб, который к тому времени уже мало подчинялся центру, будучи таким полунезависимым правителем, попытался обвинить англичан в том, что они нарушают договоренности, монополизировали всю торговлю, впрочем, сделать он уже ничего не мог. Компания работала жестко, закупала, например, будущий урожай оптом. Еще задолго до начала сезона сбора, скажем, зерна или риса представители Компании раздавали различные суммы индийским купцам, которые в свою очередь раздавали авансы скупщикам, а те — крестьянам. Таким образом, урожай заранее дешево закупался. Точно так же у ремесленников и ткачей заранее скупался весь будущий продукт.

Правитель Бенгалии наваб Сирадж-уд-Даул в 1756 году напал на Калькутту, взял ее штурмом и расправился со всеми пленными, закрыв 140 человек в небольшую камеру военной тюрьмы, где люди или задохнулись, или умерли от теплового удара. Генерал Роберт Клайв отбил город у индийцев, ответный поход окончился неудачей, а через год Сирадж-уд-Даул попытался объединиться с французами, точнее, французской Ост-Индской компанией, которая начала войну против англичан за колониальные владения в Индии. Это был такой локальный отголосок Семилетней войны. В 1757 году в битве при Плесси войска Британской Ост-Индской компании во главе с Робертом Клайвом разбили индийские войска, с этого дня началось шествие Компании по всей Индии.

На место бенгальского наваба англичане посадили лояльного им человека, причем ходили слухи, что Роберт Клайв взял за это с него крупную сумму. Новый наваб официально уступил англичанам право подоходного сбора, через год они получили уже от делийского императора право взимать и поземельную подать. В 1764 году английские войска разбивают индийцев в битве при Буксаре, делийский император Шах-Алам явился с повинной в английский лагерь. Был подписан унизительный для императора Аллахабадский договор, согласно которому Компания получила 400 тысяч квадратных километров на востоке Индии, дивани — право на правление Бенгалией, Бихаром и Ориссой, полный контроль над навабством Бенгалия и конфисковала бенгальскую казну. Англичане захватили ценностей на колоссальную сумму — 5 миллионов 200 тысяч фунтов стерлингов. И главное, в 1765 году Бенгалия досталась Клайву в полную и вечную собственность, то есть буквально в его частную собственность. Он до конца жизни получал ренту за Бенгалию. Клайв стал английским губернатором Бенгала и на этом посту добился многого: отбил нападение делийского принца, отобрал Мадрас у французских конкурентов, поставил под контроль Хайдерабадское княжество, которое оставалось формально независимым, но без консультации с англичанами там не принималось ни одно решение. Клайв окончательно выгнал из Индии голландцев, которые тоже было попытались там немного поколонизировать.

Такая же жесткая экспансия шла и вокруг остальных баз Компании в Бомбее и Мадрасе. Компания почувствовала вкус победы и возможность наживы и принялась захватывать и ставить под полный колониальный контроль индийские государства. Четыре англо-майсурские войны за Майсур 1766–1799 годов и англо-маратхские войны за центральную часть Индии 1772–1818 годов привели к тому, что Компания фактически подчинила себе Индию. То есть элита, конечно, сохраняла свои посты, владения и даже доходы, и Компания признавала их «туземные государства». Но влиять уже ни на что махараджи, наибы, императоры и султаны не могли. Вариантов у них было немного. Первый — просто потерять все, что они имели. Пример Бенгальского наваба весьма наглядно демонстрировал, что это может случиться быстро и легко. Поэтому обычно все соглашались на подписание субсидиарного договора. Местные правители передавали Компании ведение иностранных дел, брали на себя обязательства оплачивать содержание армии Компании и британского чиновника при своем дворе. Любые споры с соседними княжествами подписант мог решать только при посредничестве Компании, было запрещено брать на службу европейцев без разрешения Компании, обычно часть территорий становилась подконтрольна Компании.

В каждом захваченном регионе Компания становилась реальной властью, она собирала налоги, контролировала деятельность местных чиновников, и повторялась примененная в Бенгалии схема: урожай крестьян скупался за год вперед по минимальным ценам, ремесленники прикреплялись к факториям, где за труд им платили гроши. При этом выросшие налоги разоряли население. И, например, во время голода в Бенгалии в 1769–1770 годах умерли от 7 до 10 миллионов человек. И тут все взаимосвязано, потому что как раз незадолго до этого, в 1767 году, английское государство обязало Компанию ежегодно выплачивать министерству финансов 400 тысяч фунтов стерлингов. В итоге из-за голода и разорения Бенгалии Компания оказалась на грани банкротства, ей дали заем, но взамен в 1773 году парламент принял билль премьер-министра Норта, вошедший в историю как Акт о регулировании. Государство обязало совет директоров Компании регулярно отчитываться перед министерствами финансов и иностранных дел.

На посты троих из четырех советников калькуттского генерал-губернатора были назначены государственные чиновники. Причем ставленники правительства попытались забрать себе большую часть полномочий. Во всяком случае, именно из-за этого возник конфликт в Бенгалии между генерал-губернатором Хейстингсом и его советником Фрэнсисом, который был ставленником правительства. Последний считал, что у Компании нужно отобрать политическую власть и провозгласить суверенитет над английскими владениями в Индии. С другой стороны, этот конфликт показал, насколько представители Компании лучше понимали местные реалии, нежели присланные из Лондона чиновники. Генерал-губернатор предлагал использовать систему, заложенную еще Великими Моголами, когда крестьяне владели небольшими участками земли. Но в итоге решили согласиться на предложение лондонских советников, у крестьян отобрали все старые права, сведя их к положению арендаторов, а собственниками земли остались только заминдары — крупные частные собственники, нередко связанные с самой Компанией. Кстати, именно такая несправедливая система землевладения в итоге стала одной из причин восстания сипаев в середине 19 века.

И государство постепенно, год за годом, все сильнее подбиралось к богатеющей Ост-Индской компании. В 1784 году был принят акт Питта, согласно которому учредили правительственный контрольный совет по делам Индии и генерал-губернатор стал наконец представлять именно государство. Владения компании в Индии и она сама передавались британскому Контрольному совету. Но Компания сохранила полную независимость в сфере торговли, и даже ее формальное подчинение Лондону мало на что повлияло. Это по-прежнему была частная корпорация, только теперь она оказалась чуть больше «под крышей» государства, а все принятые акты лишь усилили слияние чиновников и бизнеса.

Тем более что сам факт присутствия в качестве генерал-губернатора официального чиновника на ход захвата Индии не влиял. Разве что только ускорил его, потому что Компания фактически олицетворяла всю Империю. С конца 18 века, начав с Бенгалии, к середине века 19-го англичане подчинили себе последовательно Кочин, Джайпур, Траванкур, Хайдарабад, Майсур, княжества на северо-западе Индии, центральноиндийские княжества Гуджарат и Синд. К середине 19 века англичане полностью подчинили Панджаб и Северо-Западную границу, это нынешняя граница Пакистана и Афганистана.

Важную роль в захвате Индии играли войска Ост-Индской компании. Сначала англичане воевали традиционно — экспедиционным колониальным корпусом. Но вскоре они стали нанимать на службу и обучать местных жителей, так, уже в 1757 году, когда англичане громили Сираджа-уд-Даула, в английском отряде было 2000 местных наемников. Но по-настоящему формирование войска Компании началось в 1772 году генерал-губернатором Уорреном Хейстингсом. Он как раз сделал основой армии индийских наемников, сипаев. Слово «сипай» происходит от персидского «сипахи» — солдат. Структура войск Компании была такова: старшие офицерские должности обычно занимали англичане, младший состав и рядовой — туземцы. При этом в Индии под контролем Компании оставались и собственно британские подразделения. Так, на 1796 год войска Компании насчитывали 70 тысяч, из них как таковых британцев 13 тысяч, а еще 57 тысяч сипаев. Для туземных подразделений была сформирована отдельная иерархия унтер-офицерских чинов. Сипай соответствовал рядовому британской армии, выше шли ланс-наик, наик и хавильдар в пехоте или ланс-дафадар-стажер, ланс-дафадар и дафадар в кавалерии — то же самое, что сержант, капрал и ефрейтор. Кстати, эти же названия до сих пор используются в индийских и пакистанских наземных войсках.

Пик численности войск Компании был достигнут в 1806 году — ее частная армия состояла из 158 500 человек. Из них сипаев было 134 тысячи. На тот момент вооруженные силы Британской Ост-Индской компании превосходили по численности собственно королевские войска и любую европейскую армию, кроме русской. Офицеры обучались в военной академии Компании в Аддискомбе в графстве Суррей, где изучали не только военное дело, но и язык хиндустани, механику и математику. И было чего ради содержать такую армию и вкладывать миллионы в ее боеготовность.

Сипаи

Все было ради прибыли и ради влияния Англии в Южной Азии. Компания была не просто богата, а сверхбогата. Она шокировала и восхищала размахом деятельности. На Темзе стояли огромные Ост-Индские доки, именно там разгружали хлопок, специи, краски, чай, драгоценности, шелка. Работать в Компании было невероятно престижным и прибыльным делом. За 10–15 лет службы в Индии люди сколачивали огромные состояния. По возвращении они строили себе шикарные особняки, нередко в индийском стиле, заводили поместья, привозили с собой индийскую прислугу. Возникла новая генерация англичан — родившихся и выросших в индийской колонии. Эти «британские индийцы» стали особой социальной прослойкой, они на самом деле внесли огромный вклад в английскую историю, культуру, военное дело. Среди них, например, Редьярд Киплинг, родившийся в Бомбее и большую часть своего творчества посвятивший именно Британской Индии.

В то время, когда Британия стала закрепляться в Индии, то есть в середине 18 века, на долю Индии приходилось порядка 27 % мирового ВВП. Это была вторая после Китая по богатству страна на планете. К тому моменту, когда Британскую империю стали именовать «мастерской мира», когда она стала самым влиятельным государством в мире, доля Индии составляла 1,5 %. При этом разрушение традиционных ремесел и деградация земледелия привели к гибели от голода до 40 миллионов индийцев. Англичане с помощью Ост-Индской компании высосали из Индии все, что могли. Индия стала одним из главных источников британского экономического, политического чуда 19 века. Без Индии не было бы ни имперского величия, ни промышленной революции в Англии, не создалась бы английская банковская система в том виде, в котором мы ее знаем. И недаром Индию называли жемчужиной в короне Британской империи. И, собственно говоря, после того, как Британия дала независимость Индии в 1947 году, империя тут же перестала существовать. Вся мощь Британской империи — это была Индия. Поэтому весь 18 и 19 века англичане воспринимали практически всю политику на евроазиатском континенте через призму обороны Индии. Именно поэтому они так внимательно следили за тем, что происходило в Османской империи, на Кавказе, на Балканах, в Персии и в Афганистане. Именно поэтому англичане с таким напряжением смотрели, как разрастается, усиливается и становится все более уверенной в себе Российская империя.

Хотя после инцидента с уничтожением персидских кораблей, построенных англичанами на Каспии, отношения Англии и России до конца 18 века были вполне дружественными. Не союзническими, каждая сторона уже отлично понимала, что можно ждать от «партнера», но и до открытого конфликта дело не доходило. Ссориться с русскими англичане не хотели. Британская империя обладала, безусловно, сильнейшим флотом в мире. И военным, и торговым. Но также всем было ясно, что без сухопутной операции русских победить невозможно, а воевать с русскими — это не то же самое, что разгонять туземные армии в Индостане. Промышленный потенциал Британской империи был куда выше, экономика была мощнее, чем в Российской империи. Но английская экономика весьма сильно зависела от русской торговли. В третьей четверти 18 века в русские порты ежегодно прибывало от 600 до 700 английских торговых судов.

Поэтому отношения двух держав в конце 18 века строились в форме этакого дружелюбного недоверия. Об отношениях с Англией в эпоху Екатерины II очень емко сказал историк Сергей Соловьев:

«Содержанием отношений с Англиею по-прежнему были бесплодные толки о союзе. Делали друг другу взаимные комплименты: Панин (Никита Панин — фактический глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины Второй. — Прим. авт.) в заметках своих для императрицы называл англичан торгашами, лавочниками; новый английский посланник Макартней, жалуясь на медленность переговоров, писал своему министерству, что не может быть иначе в стране, где все дело ведется в лавках, величаемых коллегиями, и мелкими купцами, которых угодно называть членами комиссий. Это относительно торгового договора; что же касается политического союза, то Макартней нашел другого противника уже не в членах русских комиссий; он писал: “Король прусский не желает, чтоб русский двор имел других союзников, кроме него”».

Договор о мире, дружбе и взаимной торговле граф Панин и английский посланник Джордж Маккартни в июле 1766 года в итоге подписали. Никита Панин, правда, хотел пойти дальше и создать «Северный аккорд» — союз всех северных держав, который был мало возможен, потому что Англия не могла быть союзником Саксонии из-за противоположных интересов. И кроме того, в Лондоне хотели оказывать России помощь в случае войны с Османской империей. А Панин пытался включить и такой пункт в договор. Ослабить турок руками русских, впрочем, были всегда рады, и поэтому Англия в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 годов занимала позицию дружественного России нейтралитета.

Когда Екатерина II приняла решение отправить в ходе войны в Восточное Средиземноморье русскую эскадру, то о возможной английской поддержке она написала вполне определенно:

«Об Англии справедливо можем мы сказать, что она нам прямо доброжелательна, и одна из дружественных наших держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собой связаны и одним путем к одинаковой цели идут. Кроме того, имеем мы с великобританской короной трактат дружбы и коммерции, которым взаимная наша навигация в землях и владениях обеих сторон поставлена в совершенной свободе. Довольно, кажется, было бы сих двух оснований к удостоверению нашему, что порты его британского величества будут отверсты эскадре нашей; но и затем еще, начиная экспедиции наши в Средиземное море, изъяснились мы откровенно чрез посла нашего с королем великобританским и получили уверение, что дружественные, и как таковые снабжаемы всякой, по востребованию обстоятельств, нужной помощью».

И кстати, английские послы в европейских столицах тогда заявили, что попытка воспрепятствовать проходу русской эскадры будет рассмотрена как акт, враждебный Британии. Англия предоставила свои порты для базирования и ремонта русских кораблей. В ходе Русско-турецких войн 1768–1774 годов и 1787–1791 годов Англия активно продавала в Россию оружие, строила по русскому заказу военные корабли. Да и английские офицеры охотно нанимались на русскую службу. Многие стали известны и прославили и себя, и Россию великими победами.

Вот, например, судьба адмирала Самуила Карловича Грейга. Он родился 30 ноября 1736 года, его отец был капитаном торгового судна, сам он тоже стал моряком. Ему было всего 14 лет, когда он стал волонтером военно-морского флота Великобритании. Во время Семилетней войны он уже был помощником капитана, участвовал в морских сражениях, в 1761 году стал лейтенантом флота. Он оказался в России, когда правительство Екатерины Второй принялось модернизировать флот и обратилось к Лондону с просьбой прислать нескольких боевых офицеров, чтобы те помогли в этом начинании. Состоянием русского флота, точнее, боевой подготовки, императрица весьма недовольна, в одном из писем она сообщала:

«У нас в излишестве кораблей и людей, но у нас нет ни флота, ни моряков. В ту минуту, когда я подняла штандарт и корабли стали проходить и салютовать, два из них погибли было по оплошности их капитанов, из которых один попал кормою в оснастку другого, и это во сте, быть может, туазах от моей яхты; добрый час они возились, чтоб высвободить свои борта, что наконец им и удалось, к великому ущербу их мачт и оснастки. Потом адмиралу хотелось, чтоб они выровнялись в линию; но ни один корабль не мог этого исполнить, хотя погода была превосходная. Наконец, в 5 часов после обеда приблизились к берегу для бомбардирования так называемого города. Впереди поместили одну бомбардирскую лодку и когда хотели поставить около нее другую, то с трудом успели такую найти, потому что никто не держался в линию. До 9 часов вечера стреляли бомбами и ядрами, которые не попадали в цель. Сам адмирал был чрезвычайно огорчен таким ничтожеством и признается, что все выставленное на смотр было из рук вон плохо. Надобно сознаться, что корабли походили на флот, выходящий каждый год из Голландии для ловли сельдей, а не на военный».

Адмирал Самуил Грейг

И вот попавший на русский флот Грейг в 1764 году получил звание капитана первого ранга. Он командовал кораблями Балтийского флота, а в 1770 году Грейг возглавил один из отрядов, входивших в эскадру, отправленную в Средиземное море. В Хиосском сражении Грейг командовал центром эскадры. В бою он проявил подлинный героизм и был немедленно возведен графом Орловым в звание адмирала. В 1772 году руководил морской атакой на Чесменскую крепость, а потом и сам стал командовать русской эскадрой в Средиземном море.

В 1775 году Грейг стал губернатором Кронштадта, через три года разгромил шведский флот в Гогландском сражении. Но вскоре умер от тифа. Самуил Грейг был не просто флотоводцем, он был и реформатором русского флота: под его руководством были усовершенствованы конструкции корпусов кораблей, впервые в практике русского флота была обшита медными листами подводная часть корабля, что значительно улучшило его ходовые качества.

В годы русско-турецких войн англичане помогли Российской империи в переоснащении оружейной промышленности. Русские дипломаты смогли уговорить английских инженеров поехать на работу в Петербург, они установили там новейшие английские воздуходувные машины, сверлильные станки, которые фактически украли, покидая Англию. Человека, который сделал это и поднял на совершенно новый уровень производство пушек в России, звали Чарльз Гаскойн, или по-русски Карл Карлович Гаскойн. На заводах, руководимых Гаскойном, брак орудийных стволов никогда не превышал 4 %. Он стал действительным статским советником, но получал жалованье выше генералов русской армии. Между прочим, именно Гаскойн основал чугунолитейные заводы в Кронштадте и Луганске и Механический завод в Петербурге. Его биография могла бы стать основой приключенческого фильма. Гаскойна незаслуженно забыли после революции, а в 1930-е годы была уничтожена и его могила.

В 1793 году Российская империя начала подготовку к военной операции, которая могла бы изменить ход мировой истории. Черноморский флот был усилен, в Херсон прибыл новый главнокомандующий граф А. В. Суворов, а на санкт-петербургском монетном дворе мастер Тимофей Иванов тайно чеканил медали, на одной стороне которых была изображена Екатерина II, а на другой — горящий Константинополь, падающий минарет с полумесяцем и сияющий в облаках крест. Российская империя решила захватить проливы Босфор и Дарданеллы. Это сейчас они открыты для русских кораблей, а тогда турки держали русский флот взаперти. Но весной 1793 года в Польше началось восстание, и Екатерина была вынуждена отказаться от похода на Стамбул. Однако от этих планов императрица не отказалась. Новую операцию по расчленению Османской империи запланировали на 1797 год. План был таков: отряд графа Зубова должен был через Персию пройти в турецкую Анатолию. Суворов с армией направился бы в Турцию через Балканы, а вице-адмирал Ушаков атаковал бы Стамбул с моря, с пролива Босфор.

Но 6 ноября 1796 года Екатерина Великая умерла, и на престол взошел Павел I. Он прекратил подготовку к Стамбульской операции и вообще первые месяцы своего правления вел крайне осторожную внешнюю политику: не вмешивался в европейские дела, лишь наблюдая за ними. А в Европе уже разгорался пожар. Французская армия под командованием Наполеона Бонапарта вторглась в Италию, громя австрийские корпуса и армии. Французы заняли Венецию, острова Средиземного моря, затем захватили Мальту, а позже французская армия высадилась в Египте, оккупировав его после быстрого разгрома турецких войск.

В начинавшейся на континенте войне Павел I выступил против французов на стороне Англии, которая, конечно, не могла допустить такого усиления своего давнего соперника Франции. Хотя объективно Россия от участия в войне ничего не приобретала. По сути, Павел предоставил Британии русских солдат в качестве пушечного мяса. 29 декабря 1798 года в Петербурге был подписан русско-английский договор, согласно которому Россия обязывалась направить в Европу для военных действий против Франции 45-тысячную армию, а Англия со своей стороны соглашалась предоставить единовременную денежную субсидию в 225 тысяч фунтов стерлингов плюс ежемесячные выплаты в размере 75 тысяч. Именно тогда русская армия совершила свой знаменитый поход по Европе под командованием Суворова и отчаянный переход через Альпы.

Другой русский экспедиционный корпус был высажен в Голландии, где потерпел сокрушительное поражение. Правда, в итоге Англия заполучила весь голландский флот, а России не досталось ничего. Как не досталось ничего и в случае с Мальтой. Павел I был уверен, что остров достанется русским. Ведь он, Павел, был гроссмейстером Мальтийского ордена, остров он совершенно всерьез намеревался сделать российской губернией, а в перспективе одной из баз российского флота на Средиземном море. Но англичане не только не отдали остров союзникам, но и сделали его своей колонией.

Постепенно Павел осознал всю глупость затеянной им военной авантюры. А Наполеон тем временем вернулся во Францию, бросив свои войска в Египте, и стал первым консулом Франции — фактически диктатором с огромными полномочиями. И как ни странно, он заговорил о необходимости мира с Россией. Он пишет министру Талейрану в январе 1800 года: «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза; мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией». Примерно такая же мысль о союзе с Францией пришла в голову и разобиженного на англичан русского императора. На донесении, полученном 28 января 1800 года от русского посланника в Берлине, где сообщалось о попытках французов установить контакт, Павел пишет: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».

24 августа начинается блокада Англии со стороны России. Британцы захватили несколько датских торговых судов, которые шли в Санкт-Петербург. В ответ Павел выпустил указ: «Уведомясь, что английское правительство в нарушение общих народных прав дозволило себе насильственным образом обидеть датский флаг заарестованием купеческих их кораблей, шедших под прикрытием датского военного фрегата; таковое покушение приемля Мы в виде оскорбления, самим нам сделанного, и обеспечивая собственную нашу торговлю от подобных сему наглостей, повелеваем: все суда, английской державе принадлежащие, во всех портах Нашей империи арестовать и на все конторы английские и на все капиталы, англичанам принадлежащие, наложить запрещение; а каким образом в сем поступить, имейте снестись с президентом коммерц-коллегии князем Гагариным».

Павел Первый

Британцы отпустили датские корабли, Павел остыл и указ отменил, но еще через два месяца он окончательно порвал отношения с Лондоном. 23 октября 1800 год был наложен «секвестр на все английские суда, в российских портах находящиеся», заодно император приказал наложить запрет на продажу английских товаров и остановить долговые платежи англичанам, он распорядился назначить комиссаров для ликвидации долговых расчетов между русскими и английскими купцами. Уже 19 ноября вышло общее предписание о том, чтобы «впредь до особого повеления не впущать в Россию никаких английских товаров». Это экономическая война, и в Лондоне понимали катастрофические для британцев последствия куда лучше, чем, видимо, сам Павел. В декабре 1800 года Россия подписывает вместе с Пруссией, Швецией и Данией договоры, возобновлявшие в более широких размерах систему вооруженного нейтралитета 1780 года, а в декабре русский император написал Бонапарту, предложив принцип невмешательства: «Я не говорю и не хочу пререкаться ни о правах человека, ни о принципах различных правительств, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которой он так нуждается».

И Наполеон Бонапарт соглашается. Видимо, первым из европейских монархов он понимает, что союз с Россией, настоящий союз, выгоднее любой войны и может сделать того, кто в этот союз вступит, главным игроком на европейском политическом поле. Впрочем, это ясно и в Лондоне, где решают не допустить франко-русского союза. Потому что речь идет ни много ни мало о существовании Британской империи. Наполеон освобождает 6000 русских пленных, взятых во время Швейцарского похода Суворова и других операций в Европе, причем без всяких условий. Солдаты идут домой в полной униформе, с оружием и знаменами.

А Павел наносит по Англии новый удар. 18 февраля 1801 года он запрещает вывоз из России жизненно важных для англичан товаров: такелажной пеньки, древесины для корабельных мачт и палубного теса, смолы для пропитки швов. «…Чтобы со стороны коммерц-коллегии приняты были меры, дабы пенька, от российских портов ни под каким видом и ни через какую нацию не была отпускаема и переводима в Англию, а потому и должно принять предосторожность, чтобы комиссии, даваемые от англичан по сей части купечеству и конторам других наций, не имели никакого действия; российскому же купечеству объявить, что ежели таковой перевод, под каким бы то предлогом ни было, открыт будет, то все количество сего товара будет описано и конфисковано в казну без всякого им платежа».

Историки традиционно объясняют эти постановления якобы безумием Павла I. Хотя все, что он делал, происходило в логике экономического удушения обидевших его англичан. Ведь одновременно Россия возобновила свою торговлю с Францией. Французским пиратам и военным запретили нападать на русские корабли. «Вследствие мер, принятых со стороны Франции к безопасности и охранению российских кораблей, повелеваем сношения с сею державою разрешить и прежде положенные на сие запрещения отменить».

Конечно, англичане не сидели сложа руки. Как только союзники сколотили антианглийский блок, Лондон отдает приказ захватывать все корабли, принадлежащие балтийским государствам, вступившим в союз с Россией. В ответ на это Дания захватила Гамбург, а Пруссия Ганновер — территории, которые традиционно контролировала Англия.

Но это в целом были не самые тревожные для Лондона звоночки. Куда хуже было то, что Павел I всерьез решил отобрать у них Индию. Вообще налаживание связей с Азией было одной из целей русского императора и до этого. Он искренне хотел наладить несколько подпорченные в царствование Петра I отношения с Хивой. При Павле были созданы или усилены Астраханская, Кизлярская, Моздокская и Троицкая таможни. Вдоль торгового пути из столицы империи через Нижний Новгород в Оренбург и далее в Бухару и Хиву создавались новые торговые конторы. Но теперь Павел решает отправить войска через Среднюю Азию, чтобы ударить в самое сердце Британской империи.

12 января 1801 года Павел отправил к атаману Войска Донского, генералу от кавалерии Орлову, несколько рескриптов. В первом из них государь писал:

Есмь ваш благосклонной, Павел».

В следующем рескрипте, от 12 января, император уточняет задачу экспедиционному корпусу:

И на следующий день Павел снова шлет письмо казачьему атаману.

Вам благосклонной. Павел».

Генерал Василий Петрович Орлов, герой русско-турецких войн, участник штурма Измаила, к выполнению высочайшего повеления приступил «со всевозможною поспешностию». В поход выступили всего 22 507 человек при 14 орудиях. Все полки разделены были на четыре эшелона, из которых первым, в составе 13 полков, командовал генерал-майор Платов, будущий герой войны 1812 года. Его для этого похода освободили из Петропавловской крепости, где он сидел, будучи заподозренным Павлом в каком-то заговоре.

Уже 1 марта генерал Орлов донес государю, что полки «со всех пунктов выступили в поход минувшего февраля 27-го и 28-го чисел, и продолжать буду марши от 30 до 40 верст в сутки». Конец февраля, очевидно, не самое удобное время для военных походов — в Донских степях, где шли казаки, бушевали метели, стоял мороз, и передвигаться было крайне трудно. Артиллерия вообще еле двигалась. А из-за раннего вскрытия рек приходилось часто изменять маршрут, вследствие чего казаки по несколько дней не получали продовольствие и фураж. На самом деле экспедиция была плохо подготовлена, центральноазиатских эмиров и ханов никто не предупреждал, и вряд ли казаки смогли бы пройти по их землям без боев. Казаки шли без заготовления продовольствия, без обоза, без лазаретов и даже без маршрутов. Этому авантюрному походу предшествовала переписка Павла с Наполеоном. 9 декабря 1800 года первый консул писал: «Я желаю видеть скорый и неизменный союз двух могущественнейших наций в мире… ибо, когда Англия, император Германии и все другия державы убедятся, что как волю, так и руки наших двух великих наций стремятся к достижению одной цели, оружие выпадеть у них из рук, и современное поколение будет благословлять ваше императорское величество, как избавителя от ужасов войны и раздоров партий».

Ответ Павла от 2 января 1801 года был положительным: «Несомненно, что две великия державы, вошедшия в соглашение между собою, повлияют на остальную Европу самым положительным образом, и я готов это исполнить». Он посылает Наполеону еще одно письмо, практически тут же, сообщая об угрозе со стороны Англии. «Не мне указывать вам, что вам следует делать, но я не могу не предложить, нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести что-нибудь на берегах Англии; подобные действия, произведенныя в то время, когда она видит себя изолированною, могли бы заставить ее раскаяться в своем деспотизме и в своем высокомерии. Прошу вас принять в соображение то, что я вам предлагаю и указываю».

Французы также должны были ударить по Британской Индии совместно с русскими казаками. Командование французским корпусом было поручено генералу Массена. Он должен был взять вверенный ему корпус, спуститься с ним на судах по Дунаю до Измаила, пересечь Черное и Азовское моря и войти в Таганрог. Дальше — марш через Южную Россию, по Каспийскому морю из Астрахани в персидский порт Астрабад. Все перемещение из Франции в Астрабад по предварительным подсчетам должно было занять восемьдесят дней. Следующие пятьдесят дней должны были уйти на поход через Кандагар и Герат, и планировалось, что к сентябрю того же года объединенный отряд достигнет Индии.

Павел, правда, отправил казаков, не дожидаясь прибытия французского корпуса. И вообще, он был в той ситуации слишком самоуверен — чего стоит только вот это распоряжение Платову: «Мимоходом утвердите Бухарин, чтоб китайцам не досталась», то есть по пути в Индию еще и Бухару захватить. Известие о походе заставило Лондон содрогнуться. Франция и Россия с союзниками и так поставили Англию в сложное положение, по сути, речь шла об общеевропейской блокаде. Кроме всего прочего, Павел ведь запретил поставлять в Англию русское зерно, затянись блокада еще на месяцев шесть-восемь, и британцам пришлось бы туго. Из-за блокады стало трудно продавать вывезенные из колоний товары. А за три года до этого в Ирландии произошло восстание против английского владычества, которое подавили с особой жестокостью. Одним словом, страну и так лихорадило, без русских авантюр с походом на Индию. Политический кризис в итоге привел к отставке кабинета английского премьера Уильяма Питта Младшего 2 февраля 1801 года.

И трудно сказать, чем закончилось бы дело, если бы 12 марта 1801 года император Павел I не был убит заговорщиками в Михайловском замке. События той ночи были долгое время в Российской империи засекречены, официально считалось, что государь скончался от апоплексического удара, впрочем, в народе обычно к этим словам иронично добавляли сочетание «табакеркой в висок». То есть и до 1905 года, когда официально признали, что Павла убили заговорщики, в числе которых был его сын, расправа над Павлом не являлась ни для кого секретом. И почти сразу после смерти императора по столице поползли слухи, что к смерти Павла, к дворцовому перевороту были причастны англичане и англофильское лобби при дворе. И косвенных доказательств тому есть множество. Прежде всего, сообщения о смерти Павла I стали появляться в английских газетах задолго до смерти. Еще чаще писали о безумии русского императора. То есть, выражаясь современным языком, была проведена информационная подготовка. Как, например, перед нападением на Ирак в 2003 году американские СМИ несколько месяцев убеждали граждан США, что у Саддама Хусейна может быть оружие массового поражения и поэтому Америка просто вынуждена начать военную операцию. Или в начале гражданской войны в Сирии все западные СМИ в один голос твердили, что никто в стране, кроме кучки оппозиционеров, не поддерживает режим Башара Асада и поэтому цветной переворот в стране — это благо, а возможное вторжение сил НАТО или просто США и союзников — тем более.

Англичанам было на кого опереться в России — среди дворянства Павел снискал дурную славу. Его не любили, его реформы ненавидели, его считали сумасшедшим. Подробный разбор неоднозначного правления Павла не является предметом этой работы. Все желающие могут без труда прочитать о том, сколько бестолковых и абсурдных решений было принято им и в то же время сколько пользы он принес России. Поскольку Британия была главным внешнеэкономическим партнером России, блокада торговли, введенная Павлом, означала колоссальные убытки для русских помещиков. А кто же были крупнейшими землевладельцами? Церковь и дворяне. Высший класс в России, как часто бывало в подобных ситуациях, оказался в национальном смысле совершенно дезориентированным. Потеря прибыли — а она, конечно, маячила на горизонте, тем более что и англичане намеревались в ответ ввести блокаду русских портов, оказалась важнее интересов страны.

Важно, что инициатором заговора был дипломат, вице-канцлер Российской империи Никита Панин. Страстный искренний англоман, он считал русско-французский союз «постыдным делом» и активно работал против сближения Парижа и Петербурга. Он попал в опалу как раз в тот момент, когда коалиция Англии и России развалилась. Одновременно с этим из России был выслан английский посол Чарльз Уитворт. Павел писал русскому посланнику в Лондоне графу Воронцову:

«Имея давно уже причину быть недовольным поведением кавалера Витворта в теперешних обстоятельствах, когда нужны … мир и согласие, дабы избегнуть неприятных следствий, какия могут произойти от пребывания при моем дворе лживых министров, желаю, дабы кавалер Витворт был отозван, о чем вы, сообща аглицкому министру, требуйте назначения другого министра…».

Впрочем, и будучи высланным, Уитворт продолжал руководить заговором, находясь в Копенгагене. А заговор окончательно оформился в ноябре 1800 года, когда руководство в свои руки взял граф Петр Пален, губернатор Петербурга и руководитель внешнеполитического ведомства в последние три месяца жизни императора. Огромную роль в заговоре играла и Ольга Жеребцова, сестра князя Платона Зубова, который был последним фаворитом Екатерины II. Жеребцову считали любовницей посла Уитворта. Ее близкий родственник князь Петр Лопухин рассказывал:

«Витворт через посредство О. А. Жеребцовой был в сношениях с заговорщиками; в ее доме происходили сборища, через ее руки должна была пройти сумма, назначенная за убийство или по меньшей мере за отстранение императора Павла от престола… За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине ожидала исхода событий… Как только известие о кончине императора Павла дошло до Берлина, Жеребцова отправилась дальше, в Лондон. Там она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую 2 млн руб. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения».

Причем судя по тому, какими огромными суммами обладали заговорщики, финансирование могло исходить только из Лондона. Есть сведения, что за содействие в возвращении в Петербург опального семейства Зубовых, участников убийства, Пален дал взятку в 200 тысяч рублей — целое состояние. И очень важно посмотреть, что же сделал участник убийства Павла, его сын Александр I, сразу после того, как взошел на престол. Одним из первых указов царя, подписанных уже 12 числа, был рескрипт о прекращении казачьего похода на Индию. Фельдъегерь с пакетом для генерала Орлова догнал казаков 23 марта в селе Мечетном Саратовской губернии. Они только собирались выходить, что называется, на «оперативный простор», но именно в этот момент поход был прерван. Вероятно, трагическая смерть Павла, точнее, его убийство предотвратило неминуемую гибель 22 тысяч казаков. Они, конечно, были невероятно храбрыми и умелыми воинами, умели выживать в самых лютых условиях, но вряд ли они дошли хотя бы до афганской границы. Потому что непонятно, сколько схваток с хивинскими, бухарскими или туркменскими отрядами пришлось бы на долю казаков.

И вряд ли можно считать совпадением, что всего за три месяца до этого, 24 декабря 1800 года, в Париже было совершено покушение на Наполеона. Роялисты, сторонники свергнутых Бурбонов Жозеф Пьер Пико де Лимоэлан и Робино де Сен-Режан, взорвали бочонок с порохом, припрятанный в тележке на улице Сен-Никез, по которой Бонапарт следовал в карете в Оперу на премьеру оратории Гайдна «Сотворение мира». У первого консула и председателя Государственного совета Французской республики не было никаких сомнений в том, что за покушением стоят еще и англичане, во всяком случае он высказывался об этом вполне определенно. А узнав о случившемся в Санкт-Петербурге, Бонапарт заявил: «Эти проклятые, бессовестные англичане! Они промахнулись по мне на улице Сен-Никез 3 нивоза, но они попали в мое сердце… там, в Михайловском замке Петербурга…».

С приходом к власти Александра I союз с Парижем был разорван. Граф Пален как глава русской дипломатии по повелению императора сообщил находившемуся в продолжительном отпуске в Саутгемптоне бывшему посланнику в Лондоне С. Р. Воронцову 13 марта 1801 года, что «петербургский кабинет, вернувшись отныне к своим принципам, некогда снискавшим ему всеобщее доверие Европы, готов сблизиться с сент-джемским кабинетом, чтобы восстановить между Россией и Великобританией единодушие и доброе согласие, которые всегда характеризовали отношения этих двух империй… Соблаговолите сделать британскому кабинету первые предложения относительно этого и одновременно дайте понять ему, что как только лондонский двор приступит к назначению представителя при нашем дворе, е.и.в. не замедлит со своей стороны ответить взаимностью на этот акт восстановленного доверия и снабдит вас, г-н граф, своими полномочиями». В письме особо подчеркивалось, что Петербург, «желая видеть восстановленным доброе согласие между двумя странами, будет, разумеется, этому способствовать всеми средствами, которые он сочтет совместимыми с самой строгой справедливостью».

Единственное, о чем попросил Александр, — это условие признания Англией принципов вооруженного нейтралитета, что на самом деле было крайне важно. Потому что зимой 1801 года, еще при жизни Павла, англичане перешли к решительным действиям. Флот адмирала Паркера, пройдя вдоль берегов Швеции, вошел в Балтийское море и подверг варварской бомбардировке Копенгаген. Дальше флот направился к базе русского флота — Ревелю, правда, там они не решились атаковать корабли, находившиеся под прикрытием русских береговых батарей. А потом воевать надобность отпала. С помощью убийства Павла I англичане решили сразу несколько проблем: ликвидировали опасного, несговорчивого русского императора, сделали его сына Александра заложником этого убийства, потому что впоследствии Александр так и не смог оправиться от внутреннего ощущения, что он совершил страшный грех, и по большому счету до самой своей кончины он был глубоко надломленным человеком. И потом англичане использовали Александра как проводника своих интересов и политики. Но самое главное — им удалось устранить ставшую внезапно столь реальной угрозу Индии. Но внутренний страх того, что русские могут повторить поход к берегам Ганга, преследовал Лондон до самой русской революции 1917 года.