21

Джим и Тони вернулись на прежние места. Пилот какое-то время занимался своими делами, потом сказал:

– Ну что, стрелки, пойдем инспектировать повреждения?

– Пойдемте, сэр. – Джим с Тони сразу поднялись.

– А что это на вас за форма одежды? Вы как с дурки сбежали.

– Такую дали на судне, сэр, – ответил Тони.

– На «птичке», – добавил Джим.

– Просто оскорбление какое-то, а не форма.

Пилот прошел мимо них и скрылся в узком коридорчике. Напарники последовали за ним, с интересом поглядывая на тянущиеся вдоль низкого потолка трубопроводы, металлические тяги и пучки кабелей. В отличие от большого судна, здесь все было на виду, оттого и интересно.

Они прошли шагов двадцать, и судно закончилось – здесь уже была корма. На самой дальней стене пузырилась застывшая пена, перед ней размещался «сэндвич» из нескольких стоявших близко друг к другу перегородок, и в них зияли примерно пятисантиметровые пробоины.

– Вот, парни, эта конструкция улавливает бронебойные болванки. Если поковыряться в последней – она с наполнителем, – мы найдем болванки пущенных в нас гостинцев.

– Они что же, только в последней застревают? – спросил Джим. Он представил, что бы случилось, прошей снаряд все помещения до самой кабины.

– Последняя перегородка лишь уловитель, главную работу здесь делает задняя стенка с броневыми листами и вот эти переборки из спецсплавов. Это они останавливают снаряды.

– А если б попали в двигатели?

– Они хорошо защищены, монокристаллический кокон, графитное волокно… Хороший корабль, но самое слабое звено в нем – мы, мягкие человечки.

– Хорошо, что до кабины не долетают, – со вздохом заметил Джим.

– Отчего же не долетают? Долетают, – возразил пилот. – Однажды снаряды вошли практически один в один, болванка прилетела в кабину и вынесла половину носа, произошла взрывная разгерметизация.

– И что?

– Пилот погиб.

– Погиб? – Джим и Тони переглянулись.

– Конечно, только это случилось с другим судном. Кстати, можете звать меня Ганзен, если хотите.

Пилот еще раз огляделся и подвел итог:

– Состояние судна удовлетворительное, можем возвращаться в кабину.

Они вернулись, и Джим вспомнил, что из-за побега с «птички» они с Тони остались без обеда. Но с этим на корабле у Ганзена проблем не возникло, он провел пассажиров на крохотный камбуз, на стенах которого имелось множество залатанных пробоин.

Пилот разогрел в печке упакованные в прозрачный пластик куски какой-то грязи, оказавшейся вскоре замечательным рагу. Тони ел, сидя на узкой банкетке, поджав колени к самому подбородку, Джим предпочел стоять – здесь было не развернуться. Пока разогревалась добавка, Ганзену пришлось сбегать в кабину – его позвал зуммер передатчика.

Напарники торопливо ели и прислушивались, опасаясь, что начнется новое преследование, но пилот вернулся и успокоил их:

– Все в порядке, это начальство интересовалось, как мы разошлись с перехватчиками.

– И что вы сказали?

– Сказал – разошлись мирно, никто не пострадал.

Напоследок Ганзен заварил чай из каких-то опилок, но все равно получилось очень вкусно. Он разлил напиток в красивые чашки с крышечками и торчавшими из них керамическими трубочками. Получив чай, все вернулись в кабину и, развалившись в удобных креслах, стали лениво посматривать в черные иллюминаторы.

– А что у вас в чехлах, парни? – поинтересовался пилот.

– Оружие, – нехотя ответил Джим.

– Покажите.

Напарники замялись. Инструктор строго-настрого запретил им «светить» свои КПТ.

– Извините, сэр, но нам запрещено его показывать.

– Жаль, но ничего не поделаешь, – пилот поставил на панель пустую чашку, – вся наша служба связана с секретами.