Минуло уже чуть более, чем полгода с момента попадания нашего героя в тело Николая Александровича при весьма печальных обстоятельствах. И весь этот небольшой отрезок, по сути, делился на две неравные части — до и после домашнего ареста Великого князя Алексея Александровича. Если до этого случайного события, сделанного на нервах, новоявленный Император мог еще рассчитывать на относительно спокойное решение всех своих затруднений. То после — нет.

На первый взгляд казалось, что Владимир Александрович и его последователи проглотили нанесенную им обиду. Но наш герой уже довольно неплохо разобрался в психологии местных обывателей. Они были медленные и делами, и мышлением. А то, что совершил Николай Александрович совершенно диссонировало с тем, как он вел себя раньше. Этот поступок был шоком. А клан «любимого дядюшки» просто еще не успел осознать и как-то отреагировать. Слишком медленное прохождение импульсов по нервам этого «доисторического чудища». Что будет дальше предсказать было несложно. И он не желал, чтобы союзные Владимиру Александровичу силы консолидировались и оформились во что-то единое и значимое.

Восстанут или нет — не ясно. Но это было и не важно. Довольно было и того, чтобы они встали грудью на пути важных шагов по спасению тонущего корабля Империи… и, как следствие, Императора. Да, конечно, всегда можно сбежать в Латинскую Америку, прихватив золотой запас. Но просто так сдаваться наш герой не хотел. Как и договариваться с этими кадрами, потому что они хотели вернуть «славные времена Екатерины», то есть, времена развитого феодализма, крепостного права и прочих «удивительных вещей», гарантированно ведущих Россию в могилу. А значит, что? Правильно. Их нужно было и дальше последовательно провоцировать на решительные действия. Желательно опрометчивые. И каждый день промедления играл не в пользу Императора.

И он начал действовать, с ходу, с пробуксовкой.

За минувшие с семейного совета полтора месяца Николай Александрович перетряхнул весь Совет министров и Государственный совет, заменив многих… очень многих. Выдвигая на ведущие позиции либо «старую гвардию» деда, либо молодых да борзых. Таких, что ему буду обязаны своим продвижением и карьерным ростом. Так, например, Посьета он заменил Витте. Но не просто так, а поставив ему испытательный срок и вполне конкретный KPI на это время. Справится? Станет министром. Нет? Желающих толпа.

Вместе с перестановками в аппарате управления Империи Николай Александрович игрался с законами. То выпустит указ об отмене циркуляра «о кухаркиных детях». То отдаст распоряжение о подготовке к переходу на метрическую систему. То подпишет указ о разрешении женщинам поступать в высшие учебные заведения Российской Империи на общих основаниях. То прикажет Витте начать приготовления к переходу русской железнодорожной колеи на европейский стандарт. То поднимет вопрос об отмене выкупных платежей, дабы облегчить положение крестьян — основного податного сословия, через что увеличить внутреннее потребление товаров и налоговые сборы в казну. То подпишет указ о запрете выдавать дворянам ссуды или иной помощи в Дворянском банке, ежели они не служили хотя бы десяти лет. А также поручит пересмотреть все дела о ссудах, залогах и долговых обязательствах дворян, ведущих слишком разгульную или бестолковую жизнь. Ну и так далее.

За эти полтора месяца наш герой выдал больше официальных бумажек, чем его предшественник за несколько лет. И среди них были не только простые законопроекты, указы, распоряжения или поручения. Нет. Встречались и достаточно сложные и труднопонимаемые. Так, например, 1 апреля Император подписал указ «О банках» в котором постарался как можно лучше переложить закон Гласса — Стиголла на реалии 1880-х годов. Оригинал-то вышел лишь в 1933 году и в США, но был очень важным шагом в борьбе с регулярными биржевыми кризисами и непрерывными банкротствами коммерческих банков. Этот закон разделял банки на инвестиционные и коммерческие, запрещая коммерческим заниматься инвестиционной деятельностью, ограничивая их права на операции с ценными бумагами и вводя обязательное страхование банковских вкладов. В свое время это позволило очень серьезно стабилизировать ситуацию в банковской сфере США, облегчив преодоление острой фазы Великой депрессии. Да и в дальнейшем немало помогало, вплоть до отмены закона в 1999 году, что довольно скоро спровоцировало серию потрясений вполне характерного толка.

Но не суть. Главное — законов было много. Большинство из них носили откровенно шокирующий характер для охранительно-реакционных и консервативных сил общества. Будучи пощечинами их «общественному вкусу» и их ожиданиями. А частью и ущемляя их интересы. В особенности Великого князя Владимира Александровича и его ближайших сторонников.

Но все его усилия не помогали. Да, Императору доносили о том, как его честили почем зря эти люди не сильно стесняясь слуг. Но дальше подобных поступков не заходили даже в обсуждениях.

— Парализованные уроды! — В сердцах воскликнул Николай Александрович, вышагивая по кабинету после прочтения очередного донесения. — Мерзавцы! Да как они смеют бездействовать?!

Еще немного покипев, он решился на последнюю проверку, пустив слухи, будто бы готовится арест Великого князя Владимира Александровича по обвинению в хищениях. А вместе с ним — ряда офицеров-гвардейцев, уличенных в пособничестве. Если и после этого они не дернутся, то можно будет смело начать наводить среди них порядок посредством арестов и судов.

И вот, подождав пока слухи дойдут нужных ушей, Николай Александрович отдал распоряжение о подготовке срочного переезда в Гатчину, «дабы побыть в тишине и отдохнуть». После чего был отправлен большой десант из слуг Зимнего дворца и лейб-конвоя во главе с самим Шуваловым. Причем все — в дикой спешке. Что дало злым языкам повод шутить, будто «сей отрок бежит в папенькино имение, ища у призрака гатчинского затворника защитника от превратности судьбы». При себе же Император оставил только самых надежных.

Таким образом буквально на несколько дней Зимний дворец остался почти без охраны. А вместе с тем и сам Император. Прекрасный шанс! Отличный шанс! Или сейчас, или никогда! Тем более — он сам боится! Это же всем «умным» людям и так стало очевидно. А кто сразу не понял — услышал перешептывания, пущенные с подачи Императора. В общем — ату его! Ату!..

Бум! Начали стучать напольные часы, отбивая одиннадцать. За окном было уже темно. Николай Александрович выхватил револьвер из поясной кобуры и крутанул барабан, проверяя легкость хода. Рядом — напряженные лица немногих бойцов лейб-конвоя, что им были оставлены подле себя. Самые верные из самых диких.

Быстрые шаги. Бесшумно открылась дверь.

— Ну что там?

— У Главного штаба стоят коляски с людьми. Есть верховые.

— Много?

— Не очень. Но это то, что на виду. Что за поворотом не ясно.

— Тушите свет. Имитируем отход ко сну.

Часть бойцов отправилась спокойно выполнять порученную работу. Без лишней суеты. Аккуратно. В соответствии с обычным порядком «отхода ко сну» тушить освещение дворца. А Император, сел в кресло, чтобы уже не мельтешить.

— Идут. — Коротко и емко произнес наблюдатель, что сидел в соседней комнате, в полной темноте, дабы выглядывающую в окно мордочку было бы не различить.

В 23:45 парадные двери Зимнего дворца отворились, пуская в себя незваных гостей. Возбужденные взгляды. Раскрасневшиеся лица. Мундиры. Гвардейские по большей части.

Слуги, что находились в холле, прыснули в разные стороны как тараканы. Но на них никто не обратил никакого внимания. Гости ворвались в парадную, поднялись по левой лестнице на второй этаж и ринулись в покои Императора. Прекрасно зная, где они расположены.

Первая дверь распахнулась под их напором. Вторая. Третья. И нигде никого. Четвертая. Пятая…

И вот, после того, как створки очередной двери едва не слетели с петель от прущей вперед толпы разгоряченных людей, они, наконец, увидели цель. Перед ним, в окружении группы бойцов лейб-конвоя с карабинами винчестера, стоял Император с револьвером в правой руке и стеком в правой. Рядом с чем-то напоминавшем крепостное ружье на треноге. Толпа инстинктивно притормозила, перейдя на шаг.

— Стоять! — Громко крикнул Император и махнул стеком. И кончик ствола странного «ружья» расцвел вспышками, а зал заполнился грохотом выстрелом, пороховым дымом и свистом пуль над головами заговорщиков, а также ударами пуль о стены.

Ад… настоящий ад. Стрельба из пулемета в замкнутом помещение сильно давит на психику. Несколько ударов сердца и этот ад прекратился. Лишь нос щипало от запаха пороха, изрядно ухудшилась видимость от дыма и уши казались забитыми ватой. Ошарашенная толпа сгрудилась, сбившись в кучу словно испуганные овцы. Первые ряды отпрянули, испугавшись огнедышащего жерла. Задние поджались, уходя от ударов пуль о стену и сыплющейся штукатурки.

— Это — пулемет системы Максима, — громко произнес Император. — Скорострельность — шестьсот выстрелов в минуту. Длина заряженной ленты — шестьсот патронов. Хватит всем. И не по одной пуле. Первых же нарубит в фарш. Поняли?

Да, это был тот самый 10,63-мм пулемет системы Максима, что в 1887 году демонстрировался еще Александру III. Тот самый, что проходил всесторонние испытания в Гатчине, оставив весь российский генералитет совершенно равнодушным. О нем и думать забыли. А вот Император озаботился тем, чтобы оружие разобрали и по фрагментам провезли тайно в Зимний дворец. Где хранили без какой-либо огласки.

Следом за краткой речью Императора раздался пронзительный свисток и какой-то топот. Это десяток лейб-конвоя, вооруженный винчестерами и револьверами, запирал заговорщиков, перекрывая им выход из зала. Дабы не сбежали. После чего Николай Александрович продолжил:

Из этого зала у вас есть только два пути. Первый в Петропавловскую крепость для ожидания суда. Второй — в яму скотомогильника. Ворвавшись сюда вы потеряли все: чины, награды, титулы и даже имена, данные вам при рождении. Вернуть их может вам лишь суд. До него — вы никто и звать вас никак. Впрочем, до суда еще нужно дожить. Это сумеют лишь те, кто неукоснительно будет выполнять три простых правила: за неподчинение приказу — смерть; за попытку бегства — смерть; за попытку нападения — смерть. А теперь, слушай мой приказ. Названные по одному выходят из строя, бросают на пол все оружие и, подняв руки, подходят к конвою. Первый пошел! — Рявкнул наш герой и ткнул стеком в сторону Великого князя Николая Николаевича Старшего.

— Ах ты гаденышь! — Воскликнул тот и, ринувшись на Императора, попытался достать шашку.

Бах! Выстрелил один из бойцов лейб-конвоя, выбив этому старому генералу мозги. А Император, стараясь сохранять полную невозмутимость, произнес:

— Второй пошел!

Указав при этом на Великого князя Владимира Александровича.

— Ваше Императорское величество, — осторожно произнес Великий князь Павел Александрович, — вы нас не так поняли.

— Как вас следует понимать, будет решать суд, и никто более. А сейчас — не задерживаться. Второй, — с нажимом произнес он, — пошел!

Владимир Александрович нервно сглотнул. Шагнул вперед и негнущимися пальцами начал расстегивать ремень. С трудом справился. Уронил шашку. Повернулся и сделал шаг к указанной двери, где ждали бойцы лейб-конвоя.

— Руки! — Наставив на него револьвер, крикнул Император.

— Что? — Как-то отрешенно переспросил Великий князь.

— Руки вверх. И на виду их держи. Вот. Молодец. А теперь топай. Третьему, — короткий взмах стека в сторону Павла Александровича, — приготовиться. И очень рекомендую помнить о первом правиле: неподчинение приказу — смерть!

Великий князь Владимир Александрович вошел в комнату, где был принят парой бойцов лейб-конвоя. Из горцев. Они ему лихо заломили руки и повязали. После чего отвели в соседнее помещение и усадили на пол. А вторая пара уже принимала следующего.

Ночь же только начиналась. Требовалось не только принять и упаковать этих кадров, но и что-то делать с остальными. Ведь наверняка у них осталось прилично сообщников на свободе. Кто-то с конями и колясками у Зимнего дворца. Кто-то в гвардейских казармах, ожидая, сигнала к началу действий. Кто-то еще где-то. За всеми не уследить. Но ночь только начиналась…