Киа заморгала от яркого света ламп над головой и от солнца, бившего в высокие, от пола до потолка, окна. Два месяца провела она в полумраке, а теперь, когда глаза привыкли к яркому свету, увидела за окнами край болота, ветвистые дубы, ковер из пышных папоротников, вечнозеленого остролиста. Она залюбовалась живительной зеленью, но чьи-то уверенные руки уже подтолкнули ее к длинному столу с рядом стульев, на одном из которых сидел Том Милтон, ее адвокат. В зал суда ее привели в наручниках, и ладони, будто сжатые в молитве, затекли. Киа была в строгих черных брюках и простой белой блузке, за спиной коса; на публику она и не оглянулась, но ощущала присутствие людей, собравшихся посмотреть, как ее будут судить за убийство. Увидеть ее в наручниках. Ее замутило от запаха пота, застарелого сигаретного дыма, дешевых духов. Когда она приблизилась к скамье подсудимых, гул в зале стих, по рядам пронесся шепоток; все звуки она слышала будто издалека, их заглушало ее дыхание, прерывистое, натужное. Пока снимали наручники, она разглядывала гладкие сосновые половицы, затем тяжело опустилась на скамью. Двадцать пятое февраля 1970-го, девять тридцать.

Том наклонился к ней и шепнул: все будет хорошо. Киа не ответила, лишь посмотрела ему в глаза, ища в них искренность, хоть какую-то надежду. Не то чтобы она верила в хороший исход, просто впервые за всю жизнь полностью полагалась на другого человека. Осанистый, несмотря на свои семьдесят один, с густой шевелюрой, Том носил старомодные полотняные костюмы с непринужденным, хоть и слегка комичным изяществом сельского джентльмена. Двигался он плавно, говорил негромко, с лица не сходила благожелательная улыбка.

Судья Симс назначил было для мисс Кларк молодого адвоката, поскольку она не воспользовалась правом выбрать себе защитника, но узнавший об этом Том Милтон вызвался представлять ее интересы бесплатно, хоть он уже и удалился от дел. Как и все, он был наслышан о Болотной Девчонке и за последние годы видел ее не раз: то она бесшумно скользит в лодке сквозь плавни, то выскакивает с покупками из магазина – воровато, как енот из мусорного бачка.

Два месяца назад он впервые навестил Киа в тюрьме, она сидела за столом в темной клетушке. На него девушка даже не взглянула. Том представился, сказал, что будет ее защищать, но она не ответила, не подняла глаз. Ему захотелось ласково коснуться ее руки, но что-то его удержало – то ли ее напряженная поза, то ли глаза, отстраненные и безучастные. Пытаясь поймать ее взгляд, он принялся объяснять, как проходит судебный процесс, чего ей ожидать, а затем стал задавать вопросы. Но она молчала, не шевелилась, не смотрела на него. Когда ее уводили, она обернулась, глянула в крохотное окошко на небо. Над городской пристанью кричали чайки, и казалось, она видит их голоса.

Когда Том пришел во второй раз, то достал из бурого бумажного пакета подарочное издание и положил перед Киа на стол. Называлась книга “Редчайшие раковины мира”, внутри – роскошные иллюстрации, раковины из самых отдаленных уголков планеты, в натуральную величину, написанные маслом. Киа, приоткрыв рот, медленно листала страницы и кивала. Том дал ей время налюбоваться. А потом заговорил, и на этот раз Киа посмотрела ему в глаза. Спокойно и терпеливо стал он растолковывать, что происходит в суде, даже набросал схему зала – со скамьей присяжных, местами судьи, адвоката, подсудимого. И пририсовал судебного пристава, судью, секретаря, объяснив роль каждого.

Как и при первой встрече, он перечислил улики против нее, попытался расспросить, где она была в ночь гибели Чеза, но Киа спряталась в свою раковину, стоило упомянуть о подробностях. Когда Том собрался уходить, Киа через стол придвинула к нему книгу, но адвокат сказал:

– Нет, это вам. В подарок.

Киа закусила губу и часто заморгала.

И вот Киа в зале суда; Том пытался отвлечь ее от суеты, показывал на рисунке, что где, но он зря старался. Без четверти десять все места были заняты, зал гудел от голосов, постоянно прорезались в шуме слова: улики, смертный приговор. В глубине зала имелся балкон на двадцать мест, предназначенный для черных, однако в тот день сидели там в основном белые, черных лишь несколько человек, ведь и подсудимая, и жертва – белые. Отгороженный закуток впереди занимали журналисты из “Атланта Конститьюшн” и “Роли Гералд”. Те, кому мест не хватило, жались вдоль дальней стены и под высокими окнами. Ерзали, перешептывались, сплетничали. Болотную Девчонку обвиняют в убийстве, больше ничего вразумительного. Воскресный Судья, местный кот, – с черной спиной, белой мордой и черной маской вокруг изумрудных глаз – растянулся в лужице солнечного света на широком подоконнике. В здании суда он жил уже много лет, да не просто так – ловил в подвале крыс, а в зале суда – мышей.

Баркли-Коув – первое поселение, основанное на этом изрезанном, болотистом участке побережья Северной Каролины, – был провозглашен центром округа, и первое здание суда здесь построили в 1754-м. И хотя потом расцвели соседние города, вроде Си-Окс, администрация так и осталась в Баркли-Коув.

Первое здание суда, деревянное, сгорело почти дотла в 1912-м от удара молнии. Через год на том же месте, на пятачке в конце Главной улицы, построили новое – двухэтажное, кирпичное, с высокими окнами, отделанными гранитом. К началу шестидесятых сюда вплотную подобралась болотная растительность – злаки, пальмы, даже камыши – и заполонила некогда ухоженный двор. Заросшая водяными лилиями лагуна каждую весну разливалась и за годы подмыла часть тротуара.

Однако зал суда, точная копия оригинала, выглядел величественно. На возвышении стояла судейская скамья красного дерева, с инкрустированной печатью штата, за нею – ряд флагов, в их числе флаг Конфедерации. Барьер скамьи присяжных, тоже красного дерева, был отделан виргинским можжевельником, а окна выходили на море.

Когда в зал вошли представители суда, Том, указав на нарисованных человечков, стал объяснять Киа, кто есть кто.

– Это судебный пристав Хэнк Джонс, – сказал он, когда вышел вперед долговязый человек лет шестидесяти, с лысиной на полголовы, в серой форме, на широком ремне – рация, фонарик, внушительная связка ключей и шестизарядный “кольт” в кобуре.

Мистер Джонс обратился к публике:

– Прошу прощения, ребята, но правила пожарной безопасности все тут знают. Всех, кому мест не хватило, прошу на выход.

– Это мисс Генриетта Джонс, дочь пристава, секретарь суда, – объяснил Том, когда в зал тихонько вошла молодая женщина, высокая и худая, в отца, и заняла место за столом подле судейской скамьи.

Окружной прокурор мистер Эрик Честейн, уже сидевший на своем месте, достал из портфеля блокноты. Эрик, рыжий здоровяк – под метр восемьдесят, грудь бочкой, – был, как всегда, в синем костюме и аляповатом галстуке, купленном в Эшвилле.

Пристав Джонс объявил:

– Встать, суд идет. Председательствует почетный судья Гарольд Симс.

В зале воцарилась тишина. Открылась боковая дверь, вошел судья Симс, подал всем знак садиться и подозвал к скамье прокурора и адвоката. Кряжистый, круглолицый, с пышными седыми бачками, Симс жил в Си-Окс, но уже девять лет был судьей в Баркли-Коув. Он слыл толковым, взвешенным, справедливым. Голос его прогремел на весь зал:

– Мистер Милтон, ваше ходатайство о передаче дела в другой округ на основании того, что здешний суд настроен против мисс Кларк, отклонено. Согласен, она жила в необычных условиях и страдала от предубеждений, но не больше, чем многие другие подсудимые в малых городах нашей страны, да и в крупных, если на то пошло. Будем судить ее здесь и сейчас.

Публика одобрительно закивала, и прокурор с адвокатом вернулись на места.

Судья продолжал:

– Кэтрин Даниэла Кларк из округа Баркли, Северная Каролина, вы обвиняетесь в убийстве Чеза Лоренса Эндрюса из Баркли-Коув. Поскольку убийство квалифицируется как предумышленное, государственный обвинитель имеет право требовать высшей меры наказания. Прокурор объявил, что намерен добиваться смертного приговора, если вас признают виновной.

В зале зашушукались.

Том придвинулся к Киа чуть ближе, девушка не отстранилась.

– Приступим к отбору присяжных.

Судья Симс окинул взглядом первые два ряда, где сидели кандидаты в присяжные. Когда он зачитывал правила и условия, Воскресный Судья соскочил с подоконника и в один прыжок очутился на судейской скамье. Судья Симс рассеянно погладил кота по голове и продолжал:

– В делах об особо тяжких преступлениях присяжный имеет право снять свою кандидатуру, если он противник смертной казни. Поднимите руки все, кто отказывается или не имеет права выносить смертный приговор, если вина подсудимой будет доказана.

Ни одна рука не поднялась.

“Смертный приговор”, – только и услышала Киа.

– Вы также имеете право заявить самоотвод, если близко знаете или знали мисс Кларк или мистера Эндрюса и потому не можете быть объективны. Если это так, прошу дать мне знать.

В середине второго ряда подняла руку миссис Салли Калпеппер и назвала свое имя. Ее седые волосы были туго стянуты в узел, наряд – костюм, шляпка, туфли – одного оттенка, тускло-коричневого.

– Итак, Салли, слушаю вас, – обратился к ней судья.

– Как вы знаете, я почти двадцать пять лет служила школьным инспектором округа Баркли. Мисс Кларк была одной из моих подопечных, и я имела с ней дело в прошлом – точнее, пыталась.

Чтобы увидеть миссис Калпеппер и публику, Киа нужно было обернуться, но она, разумеется, осталась сидеть неподвижно. Зато ее последний приезд Киа помнила отлично, миссис Калпеппер осталась тогда в машине, а водитель в фетровой шляпе пустился в погоню. Киа как могла щадила старика – нарочно с шумом продиралась сквозь ежевичник, нарезала петли, пряталась в кустах вблизи машины. Но Шляпа побежал тогда к пляжу. Киа же, подобравшись на корточках к машине, постучала веткой остролиста по дверце, и миссис Калпеппер, выглянув из окна, посмотрела ей прямо в глаза. И даже как будто улыбнулась. Так или иначе, миссис Калпеппер не стала ее выдавать. Когда прибежал Шляпа, ругаясь на чем свет стоит, они уехали и больше не возвращались.

И теперь миссис Калпеппер сказала:

– В общем, я имела с ней дело и не знаю, должна ли заявить самоотвод.

Судья Симс ответил:

– Спасибо, Салли. Некоторые из вас, возможно, общались с мисс Кларк в магазинах или в официальной обстановке, как миссис Калпеппер, школьный инспектор. Задайте себе вопрос: можете ли вы выслушать показания в зале суда и принять решение, опираясь на факты, а не на ваш опыт общения с подсудимой и чувства?

– Да, я уверена, ваша честь.

– Спасибо, Салли, вы можете остаться.

К половине двенадцатого на скамье присяжных уже сидели семь женщин и пятеро мужчин. Киа со своего места хорошо их видела и украдкой поглядывала на них. Большинство она знала в лицо, по именам – далеко не всех. Миссис Калпеппер сидела прямо напротив нее, в середине, и Киа, глядя на нее, даже немного успокоилась. Но рядом восседала белокурая Тереза Уайт, жена священника, – это она много лет назад, выбежав из обувного магазина, увела свою дочь подальше от Киа, когда та вышла из кафе, где обедала с Па – в первый и последний раз в жизни. Та самая миссис Уайт, что обозвала Киа чумичкой, теперь заседала в суде присяжных.

Судья Симс объявил перерыв на обед до часу дня. Обед присяжным прямо в совещательную комнату принесли из закусочной – тунец, салат с курицей, бутерброды с ветчиной. Заведений в городке было всего два, и чтобы никто не обижался, закусочная и “Конура” доставляли в суд еду по очереди, так что завтра из “Конуры” принесут сосиски в тесте, перец чили и бутерброды с креветками. И коту всегда что-нибудь да перепадало. Воскресный Судья предпочитал бутерброды.