Владимир Аренев
Глобальное вымирание
– Па, скоро пустят динозавров? – Дим-Димыч протяжно вздохнул и почесал сбитую коленку. Покосился в небо – там наматывала круги какая-то птица.
«Для своих пяти он еще неплохо держится», – подумал Веревкин.
– Скоро. Ты посиди пока с дядей Мишей, я куплю тебе воды и что-нибудь перекусить, лады?
Камеру они уже установили, сделали одно включение, теперь ждали. Трибуны были полны – зрители громко переговаривались, ели-пили, фотографировались, повернувшись спиной к исполинским П-образным вратам. Вокруг Врат – времено́го портала – суетился персонал. Что-то там у них не заладилось.
Справа, защищенный пуленепробиваемым стеклом и двойным кольцом охраны, сверкал на солнце диспетчерский пункт.
Точно такие же площадки были оборудованы еще в полутора десятках точек по всей Земле. По сути, как объяснил Веревкину местное светило, это единая система, – и в час Ч все врата синхронно включатся…
Если бы Надя не уехала к теще, Веревкин оставил бы сына с ней. Им с оператором и без Дим-Димыча хватало хлопот: от коллег здесь было не протолкнуться, охрана умаялась сдерживать самых нетерпеливых. И сигнал шел плохо, с помехами.
Веревкин купил наконец лимонад и бутерброды, когда динамик прозвенел:
– Господа, внимание! Начинаем!
Мишка с Дим-Димычем уже были возле камеры.
– От меня ни шагу! Вот сбоку стой, в кадр не лезь! – он понимал, что непоследователен, но… Включил рабочую улыбочку и:
– Дорогие зрители, сегодня мы впервые заглянем сквозь бездну времен и узнаем, каким был мир 60 миллионов лет назад.
За спиной раздался дрожащий металлический звук. Трибуны ахнули.
Веревкин не выдержал и оглянулся. В проеме Врат виден был тропический лес, тесный лабиринт из пушистых стволов, пестрых листьев, лиан…
Бабочка размером с его планшетник вылетела из леса и присела на вертикальную стойку Врат. Что-то шевельнулось в кустах.
– Напомню, что Врата работают как зеркальная стена: мы видим то, что творится за ними, а вот нас ни один динозавр не заметит.
Бабочка сложила крылья и сделала неуверенный шажок вверх по стойке. По этой ее стороне.
Тень сверху рухнула на мотылька. Мелькнули серо-черные перья, когти исполосовали добычу в клочья. Мелкий ястребок растерянно рванул вверх, на мгновение его крыло оказалось на той стороне.
Из кустов ударило что-то полосатое, чешуйчато-пернатое, с шипением впилось в ястребка – и упало на стойку.
Та покачнулась.
Тварь – смесь попугая и кошки – шлепнулась на землю и откусила ястребку голову. Засипела, глядя на трибуны, припав к земле.
– Стреляйте! – крикнул кто-то.
Но одновременно с выстрелами – как бы не на них! – проламывая гнилые стволы к порталу выметнулся двуногий гигант.
Пули измочалили его левое плечо, и он, заревев, мотнул головой. Стойки заскрежетали и стали заваливаться.
Но прямоугольник, в котором виден был тропический лес, – так и остался висеть посреди ровного, забитого аппаратурой и людьми поля…
Веревкин обнаружил себя уже в служебном коридоре, Дим-Димыч сидел на закорках, до боли вцепившись в отцовские волосы. Рядом, матерясь, бежал Мишка; камеру держал на плече.
Над головами орали; грохотали шаги по лестницам.
Вдали – выстрелы и рев.
Уже в фургоне, выруливая со стоянки под истерику клаксонов, Мишка процедил:
– Единая, значит, система? И что у них, везде сейчас такая катавасия?
По радио в спецвыпуске сообщали, что целостность Врат нарушена, но ситуация под контролем.
– Пап, – тихо сказал Дим-Димыч, – я кажется, знаю, почему вымерли динозавры. То есть… куда они все девались.
