Глава двадцать шестая

Нина

После того, как Том торжественно уходит, Уолтер до конца дня освобождает Финча от уроков и напоминает завтра утром прийти на собрание. Я не разговариваю с ним до тех пор, пока мы не выходим за порог школы, а потом прошу идти домой. Говорю, что там с ним встречусь.

Финч кивает и идёт к парковке для школьников, а я сажусь в свою машину. Пристёгиваю ремень, несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю. Прежде чем включить зажигание, заставляю себя позвонить Кирку, понимая: я не смогу одновременно вести машину и говорить. Только не с ним. Только не об этом.

– Хей! – восклицает он с неестественной жизнерадостностью. – Ты где была?

– Я думала, Финч тебе сказал, – отвечаю я. – Ездила в Бристоль.

– Ну да, он говорил… А зачем?

– В смысле, зачем? – не понимаю я.

– Я имею в виду – зачем ты поехала домой? – спрашивает он, и я вижу в зеркале заднего вида «Мерседес» Финча. Он подъезжает мимо меня к воротам и поворачивает направо, к дому.

– Хотела увидеть родителей. И Джули.

– Ясно. Ну а мне почему не позвонила?

– Я была очень занята. Мне нужно было уехать… Кирк, нам надо поговорить.

– Хорошо, – говорит он. – Как насчёт ужина? Только ты и я?

– Нет. Я попросила бы тебя приехать домой прямо сейчас. Мы с Финчем уже едем. Уолтер на сегодня освободил его от уроков.

– Что? Почему? Что происходит?

Я наконец-то добилась от него внимания – более того, даже не снисходительного.

– Увидимся дома, Кирк. Я не намерена обсуждать это по телефону.

Каким-то образом ему удаётся приехать раньше меня. Чёрт возьми, бормочу я себе под нос. Паркуюсь у входа, как обычно, и бегу домой, пока они не успели ни о чём без меня договориться. И, разумеется, именно это они и делают, когда я вхожу в кабинет Кирка. Финч умолкает на середине предложения, и оба смотрят на меня.

– Я не помешала? – спрашиваю я. Меня тошнит, как в тот момент, когда я увидела переписку с Бобом Тейтом.

– Нет, – говорит Кирк. – Конечно, нет. – Он подходит ко мне, будто собирается обнять, и добавляет: – Я рад тебя видеть.

Отступив на шаг назад, я говорю:

– Кирк, мне нужно, чтобы ты сказал правду. Хотя бы в этот раз.

Он моргает, сдавленно подсмеивается и спрашивает:

– Ты о чём сейчас вообще?

– Сначала ты ответь на мой вопрос, – говорю я, потом перевожу взгляд на Финча. – Или пусть наш сын ответит.

– Мам, – начинает Финч, – я сказал правду…

– Нет, Финч, – говорю я так громко, как только можно сказать, не сорвавшись на крик. – Неправду.

Финч украдкой смотрит на Кирка, который подходит к камину и прислоняется спиной к кирпичной стене.

– Кирк, – продолжаю я, – ты точно ничего не хочешь мне сказать? Может быть, о билетах на концерт…

– Дорогая, пожалуйста… – Кирк, конечно, никогда не признается. Во всяком случае, пока не узнает точно, что его раскусили, а может быть, и тогда не признается. – О чём ты говоришь?

– О Бобе Тейте… и четырёх билетах на Люка Брайана, за которые по легенде заплатил Бью.

Кирк и Финч переглядываются, и при виде этого во мне что-то щёлкает.

– Прекратите мне врать! Оба! – кричу я, с трудом сдерживая слёзы обиды и злости. Я смотрю на Кирка, на Финча и вновь на Кирка. Только одному из них хотя бы немного стыдно, и это не тот человек, за которого я вышла замуж.

– Прости, мам, – говорит Финч, запуская руки в волосы. – Просто я хотел…

– Ты хотел, – перебиваю я. – Вот оно. Вы с твоим отцом всегда делаете, что хотите.

Финч умолкает, закусывает губу.

– Прости меня, – повторяет он, на этот раз шёпотом.

Глядя в глаза Кирку, я говорю:

– Как ты мог так поступить? С ним? Со мной? С нашей семьёй?

– Как поступить? – Он ещё имеет наглость меня об этом спрашивать. – Разрешить ему пойти на концерт с симпатичной ему девчонкой?

Сглотнув, я качаю головой:

– Нет. Как ты мог воспитать его таким человеком?

– Мама, – шепчет Финч с таким отчаянием, что кажется по меньшей мере на три года младше, чем на самом деле. Сердце щемит так сильно, что я физически ощущаю эту боль. Но я, нахмурившись, жду.

– Честное слово, мам, – повторяет он, – клянусь тебе. Я не врал насчёт той фотки и Полли. Не я делал эту фотку. А она.

– Давай с самого начала, – говорю я, глядя на сына. – Ты врал мне сразу после вечеринки, и в понедельник в кабинете мистера Квортермана, и перед концертом, когда сказал, что билеты достал Бью. А теперь не врёшь?

Финч кивает и говорит:

– Да, мам. Всё так.

– И что же изменилось? – Мне отчаянно хочется ему верить.

– Ну, я много думал… и… и ещё, мам, мне хотелось поступить правильно, – бормочет он, запинаясь. – Я попросил папу достать билеты, потому что хотел показать Лиле, как на самом деле к ней отношусь. И папа об этом знает. Поэтому он мне помог.

Краем глаза я вижу, что Кирк кивает сыну, который сейчас привёл чёткий внятный аргумент. Я чувствую, как они оба смотрят на меня, ожидая ответа.

– Ладно, – говорю я. – А ты знаешь, что твой отец пытался подкупить мистера Вольпа?

– Нина, – возмущается Кирк, – это уже слишком! Я качаю головой.

– Нет, Кирк. Пусть он узнает. – Я вновь смотрю на Финча. – Ты в курсе, что твой папа дал Тому Вольпу пятнадцать тысяч долларов, чтобы он не стал выносить дело на Почётный совет?

Финч отвечает не сразу, и это его выдаёт. Он уже знает. Он замешан и в этом.

– Ну ладно. – Я удивляюсь тому, что моё отвращение может становиться ещё сильнее. – Хотя, раз уж речь зашла об этом, Кирк… Том вернул деньги.

– Ну и лузер, – бормочет Кирк.

– Нет, Кирк. Том Вольп – не лузер. Он – хороший человек. И замечательный отец, вырастивший чудесную дочь, которой непонятно почему нравится наш сын.

– Непонятно почему? – удивляется Кирк. – Да уж, Нина. Очень мило.

Я глубоко вздыхаю и прошу Кирка:

– Можно нам поговорить наедине?

Он кивает, идёт за мной в спальню и первой же фразой меня удивляет:

– Послушай, Нина, я в самом деле сожалею…

– О чём, Кирк? О подкупе? О том, что врал насчёт билетов? Или о том, что изменил мне?

– Изменил? – Кирк явно перебарщивает с изумлённым и оскорблённым выражением лица, какое я вижу у него впервые. – Что ты такое говоришь? Что на тебя нашло в последнее время? Ты сама на себя не похожа.

– Я знаю, – говорю я. – Я совсем не похожа на ту себя, какой была последние несколько лет. С тех пор, как стала твоей женой напоказ.

– Женой напоказ? – Он ухмыляется. – Мы вместе с самого колледжа, ты вообще о чём?

– Ты прекрасно знаешь, о чём я, Кирк. Я – аксессуар. Вот как ты ко мне относишься. Вся наша жизнь – такая фальшивая и дутая. Я устала от этого.

– От чего, интересно? – кричит он. – От наших шикарных домов? От путешествий? От роскошной жизни?

– Да. От этого тоже. Но самое главное знаешь что? Я устала от тебя, Кирк. От твоих поганых ценностей. От твоей лжи. От твоего эгоизма и прочего дерьма. От того, какой пример ты подаёшь нашему сыну…

– Нашему сыну? Который вырос отличным парнем и поступил в Принстон? Ему я подаю плохой пример?

– О господи. Хватит нести этот бред про отличного парня, Кирк. Отличные парни не строят заговоров против матери. Не врут в лицо директору школы.

– Он сделал это, чтобы прикрыть Полли. Поступил как джентльмен.

– Мне так не кажется, Кирк. – Мои сомнения начинают наконец обретать форму. – Я не утверждаю, что фото сделал Финч. Но есть что-то ещё, чего он нам не рассказывает. Во всяком случае, не рассказывает мне. И… я не могу больше мириться с очевидным. Я хочу развестись.

Кирк смотрит на меня, разинув рот, и я думаю, что он всё ещё может изменить моё решение. Он может сказать мне, что я права – или по крайней мере, что ему жаль. Искренне сказать об этом.

Но он смотрит сквозь меня и говорит:

– Мне кажется, ты совершаешь очень большую ошибку. Но если ты в самом деле этого хочешь… я не буду пытаться тебя остановить.

Я качаю головой, чувствуя, как слёзы текут по лицу.

– Знаешь что, Кирк? Тедди было восемнадцать, когда я с ним порвала. Но даже он попытался меня удержать.

Закатив глаза, Кирк заявляет:

– Уверен, ты запросто можешь его вернуть, если хочешь.

– Как знать, – говорю я. – По крайней мере он меня любил. Но я не хочу вернуть Тедди. Я просто хочу вернуть прежнюю себя. И сына… если ещё не поздно.

Двадцать пять минут спустя я еду по другой стороне реки, по улицам, разлинованным одноэтажными домами – пригороду Нэшвилла. Я не запомнила точный адрес Вольпов, но помню, как туда добраться: вниз по Ордвэю, влево к Эвондейлу. Проезжаю мимо их дома, паркуюсь на другой стороне улицы. Как раз когда собираюсь выйти из машины, звонит Мелани. Прежде чем подумать как следует, отвечаю.

– Ну наконец-то! – Она сама не своя, но уже начинает расслабляться. – Что за хрень творится?

– Что ты имеешь в виду? – Интересно, какой конкретно вопрос её интересует и много ли она уже успела выяснить.

– Я имею в виду Полли! Я слышала, что это она сделала фото! И назвала Лилу шлюхой! И испортила её крыльцо!

– От кого ты это услышала? – Я вновь восхищаюсь скоростью, с которой распространяются сплетни.

– От Бью. Он прислал эсэмэску из школы. Сказал, у вас была встреча с Уолтером, там были Полли с родителями и Том Вольп.

Я говорю, что так и было.

– Ещё Бью сказал, что Уолтер весь день допрашивает учеников. Вызывает одного за другим. Совсем взбесился. Настоящая охота на ведьм. Может, он ещё кого-то намерен исключить за пьянство.

– Может, – отвечаю я. – Или же он просто пытается выяснить, что произошло. Он сказал это, она сказала то, ну и так далее.

– Но очевидно же, что у Полли есть причина. Ревность, простая и понятная.

– Не знаю, Мел, – говорю я, изучая место преступления, по крайней мере одного из преступлений. Дом Вольпов стоит на довольно крутом холме, два ряда бетонных ступеней ведут с улицы к главному крыльцу, между рядами – маленький покрытый зеленью пролёт. Всё прекрасно видно, и должны быть железные нервы, чтобы карабкаться по этим ступеням и портить крыльцо, выходящее на улицу. – Я просто не представляю, что это могла сделать Полли.

Мелани вздыхает с явным раздражением.

– Фото? Или надпись?

– И то и другое. Меня не было на вечеринке. И не было дома вчера вечером, – говорю я. – Я ездила в Бристоль к родителям.

– Но Кирк-то был дома? Он мог видеть, что Финч куда-то пошёл?

– Мог. Но Финч мог и проскользнуть мимо него. Или Кирк просто… закрыл глаза. В последнее время он не слишком-то надёжен, – говорю я, потом спрашиваю, знала ли она, что мальчики ходили на концерт Люка Брайана с Лилой и её подругой.

Она молчит, потом признаётся, что знала.

– Прости, что я тебе не сказала. Но меня попросил Кирк… убедил меня, что ты не разрешишь… а я подумала – это так мило… прости меня.

Я не могу поверить, что она мне соврала… и вдруг до меня резко доходит – могу. Наша дружба с ней кончается так же внезапно, как семейная жизнь с Кирком, и я думаю, что Джули никогда в жизни ни с кем не сговорилась бы у меня за спиной. Тем более с Кирком.

– Нина? – спрашивает Мелани, а я тем временем смотрю, как машина Тома и Лилы подъезжает к обочине на другой стороне улицы. – Ты ещё здесь?

– Да. – Я наблюдаю, как отец и дочь выходят из машины и идут к дому, не замечая меня.

– Солнышко, мы просто хотим спасти тебя от тебя самой… Пожалуйста, пойми нас правильно, – слова, за которыми обычно следует оскорбление. – Но ты в последние дни такая… нелогичная. Зачем Финчу портить чужое имущество, когда его и так уже ожидает Почётный совет?

– Не знаю. Чтобы повесить это на Полли? – Мне отчаянно хочется, чтобы это оказалось не так.

Мелани говорит, что я стала совершенно нестабильной, что она беспокоится обо мне, что нет ничего важнее, чем «наши мальчики». Я больше не могу это слышать. Я говорю: мне пора идти. И ещё говорю: есть много значительно более важных вещей.

– Например?

– Например, честность, и правда, и характер.

– О господи, Нина, – говорит она, – можно подумать, ты считаешь себя лучше нас.

– Лучше кого? – Мне искренне хочется узнать ответ на этот вопрос.

– Своего мужа. И всех своих друзей. По крайней мере мне казалось, что мы – твои друзья.

– Да, – говорю я, – мне тоже так казалось.