Глава 15. Маяк

Полночи я вертелась на раскаленных простынях, не в силах уснуть. Вставала, трясла занавесями и покрывалом, прогоняя бессонницу, снова ложилась, но мои глупые ритуалы сегодня не помогали.

Дом погрузился в тишину, но казалось, что я слышу стук чужого сердца…

Мысли о Крисе не давали успокоиться.

И пришлось прибегнуть к последнему средству.

Я вытащила спрятанный тубус, открыла его и осторожно развернула портрет. Свет включать не стала, лишь отодвинула занавеску, впуская в комнату лунный свет. Да и не нужна была мне лампа, чтобы увидеть ту, что была нарисована на холсте. Тонкие черты женского лица я знала наизусть.

В моей памяти не сохранились первые дни в приюте Лурдена. Я не помнила ничего из своей жизни до него. Все, что связывало меня с прошлым – портрет в старом тубусе. Он был в моих вещах, когда меня оставили у дверей приюта. Женщина на холсте смотрела вдаль. И каждый раз мне хотелось, чтобы она повернула голову и взглянула на меня. Увидела. Улыбнулась. Узнала…

Но это был всего лишь старый портрет.

Нарисованные черты я знала, как свои. Но не знала, кем мне доводилась эта женщина. Была ли она моей матерью? Ответа у меня не было. Но я хотела верить, что да.

Этот тубус я хранила всю жизнь, как свое единственное сокровище.

Прикосновение к нарисованному лицу всегда успокаивало и наполняло тихим умиротворением. Словно кто-то шептал мне ласково: все будет хорошо…

Так случилось и в этот раз.

Успокоившись, я наконец заснула.

* * *

Завтракала я в одиночестве, Кристиан ушел, когда я спала. Воспоминание о вчерашнем вечере отбивало аппетит, даже вкуснейшая каша с орехами и ягодами не могла его вернуть. Меня затягивало в океан, я тонула и совершенно не понимала, что с этим делать.

Поэтому Альфа встретила хмуро и неприветливо. Да и ненастная, пасмурная погода с мелкой крошкой снега, покалывающего лицо, не способствовала веселью.

– Не выспалась? – отметил Нордвиг мою мрачность, открывая дверцу мехомобиля.

Я буркнула что-то в ответ и сунула нос в воротник шерстяной накидки, подбитой мехом. Занятия отменили, так что вместо формы пришлось надеть теплое синее платье. Альф выглядел столичным модником: под длинной волчьей шубой виднелись бордовая рубашка, расшитый серебряными розами и золотыми птицами парчовый жилет и наглаженные брюки. Зеленый камень в мочке его уха перемигивался с родовым перстнем на пальце, массивной шейной булавкой и золотыми часами в нагрудном кармашке. Но щеголеватый вид не мог скрыть глубокие тени под глазами парня, и нервную дрожь его рук, слишком крепко сжимающих руль.

– Едем к маяку, – напомнила я. – Ты ведь помнишь уговор?

– Не вздумай меня обмануть, – с угрозой произнес Альф. – Если ты не дашь мне новые знаки…

– Я не обману.

Несколько мгновений он смотрел с подозрением, потом резко нажал на педаль, и мехомобиль сорвался выпущенной стрелой. Я ойкнула, едва не прикусив язык, и вцепилась в сидение. Альф оказался бесшабашным водителем. Он гнал даже по бездорожью, не обращая внимания на камни, летящие из-под колес, и ветки, скребущие по кузову нашего транспорта. Глаза парня горели, волосы растрепались, и он снова выглядел слегка безумным.

Всю дорогу я вспоминала святых и размышляла, что с такой жизнью мне точно пора учить молитвы. Они мне пригодятся!

Зато доехали мы быстро!

Белый каменный постамент с маяком вырос как-то неожиданно. Мехомобиль взвизгнул колесами, когда Альф остановил его и повернулся ко мне.

– Приехали, выходи!

Я выбралась наружу, осмотрелась. Солнце едва поднялось над Взморьем, снег прекратился. Маяк, издалека казавшийся небольшим, вблизи выглядел весьма внушительно. Круглое здание без окон возвышалось на краю скалы, над темной верхушкой с криками кружили чайки. Некогда белые стены от времени пожелтели и облупились, красивый постамент пошел трещинами, на всем лежала печать запустения. Ленивые волны бились о берег и рассыпали брызги на песок.

Но самое главное, здесь и правда было изваяние эфрима – совершенно целое, выполненное в полный рост! И черное, что странно контрастировало с белыми облупившимися стенами маяка. Чудовище было изображено над входом. Казалось, миг – и зверь спрыгнет со стены. По бокам от эфрима скалились другие чудовища Мертвомира, цепью окружая круглое здание.

– Альф, почему вокруг так много изображений этих тварей? – вдруг спросила я. – Они повсюду, разве это не странно? По всей Империи!

Даже за Лурденом у заброшенных склепов высились статуи эфримов и хриавов.

– Думаешь отвлечь меня глупыми вопросами? – проворчал Нордвиг, оглядываясь. – Бестиарий Чудовищ создали в назидание потомкам. Изваяния запрещено уничтожать. Мы должны помнить о тварях и остерегаться их.

Я окинула маяк задумчивым взглядом. Бояться? А может, все наоборот? Может, кто-то изобразил этого хриава, потому что тот был ему… дорог? Может, это памятники тем, о ком кто-то скорбел?

– Хватит глазеть! Давай знаки! – одернул меня Альф, не дав додумать мелькнувшую в голове мысль. Его глаза возбужденно горели.

Я обернулась к парню.

– Альф, это опасно… – попыталась я его образумить и отшатнулась, когда лицо Нордвига исказилось в злом оскале.

– Значит, соврала? Соврала мне? Ты не знаешь? Врунья!

– Я знаю. Ладно… только не произноси их. Ты обещал!

– Я не самоубийца, – огрызнулся он. – Рисуй! Живо!

Со вздохом я подобрала палку и вывела на земле единственный знак, который помнила. Альф встал на колени – прямо в грязь своими выглаженными брюками.

Я отошла в сторону, со страхом поглядывая на море. Надеюсь, оно не взбунтуется и не слижет нас снова. Заметно дрожа, Нордвиг опустил ладонь на исчерченную землю. И я снова увидела, как почернели его пальцы, а символ заполз под кожу. Альф с хрипом втянул воздух, откинул голову. Шея его побелела, я видела, что парень изо всех сил сжимает зубы, чтобы не произнести ни звука. В широко распахнутых зеленых глазах застыли боль и наслаждение.

Черный символ покружил вокруг радужки и… пропал. Шатаясь, Альф поднялся. И развернулся ко мне.

– Это невероятно, – прошептал он. – Такая сила… Мне надо еще!

– Эй, мы так не договаривались! – возразила я.

Альф стремительно преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи.

– Еще! – рявкнул он. – Все, что ты знаешь! Сейчас же!

– Это все!

– Врешь! Рисуй еще!

Краем глаза я заметила, как шевельнулась фигура эфрима.

– Мне нужны все знаки! – заорал Нордвиг, не замечая, что черная фигура бесшумно спрыгнула со стены маяка. Одно смазанное длинное движение – и на голову Альфа опускается тяжелая лапа. Нордвиг свалился кулем к моим ногам, я вскрикнула. Эфрим схватил парня за ногу, собираясь швырнуть его со скалы.

– Ржавчина, нет! – заорала я, хватаясь за Альфа. – Ох, святые… Ты что же, убил его?

Эфрим зарычал, обнажая черные десна и изогнутые клыки. Дернул Альфа, и я, не удержавшись, плюхнулась на землю. Платье обнажило колени в шерстяных чулках. Эфрим моргнул. Выпустил ногу неподвижного Альфа. Опустился на четыре лапы и двинулся ко мне, лихорадочно принюхиваясь. Я задом попыталась отползти.

– Ржавчина? – неуверенно произнесла я. – Это ведь ты? Не пугай меня, прошу!

Чудовище приблизилось. Длинные когти оставляли на песке борозды. Одно крыло эфрим подволакивал. То самое, которое сломал в Мертвомире Кристиан.

– Ржавчина! – снова позвала я, протягивая вперёд ладонь.

Зверь втянул воздух. Рыкнул на мой закрытый браслет. И царапнул кожу клыками, выпуская каплю крови. Слизал. И тут же его тело потекло, меняясь. Миг – и меня поднимают уже человеческие руки. Заключают в объятия. Прижимают с силой к обнажённому торсу…

– Мелкая… – хрипло произнес мой друг. – Твоя кровь возвращает меня! О святые, какое счастье тебя обнимать! Чувствовать… кожей! Руками! О-о… Как же хорошо!

Я обхватила его шею и тихо всхлипнула. Как же я рада его видеть! Мой дорогой друг, мой самый близкий человек! Тот, кто был рядом со мной в самые трудные моменты мои жизни. Тот, кто оберегал, защищал, закрывал собой. Ржавчина…

– Только не говори, что собираешься зареветь, – запинаясь, но с привычной ухмылкой, произнес он. – Не поверю, что ты стала плаксой, пока меня не было!

Я подняла голову и рассмеялась сквозь слезы.

– Просто я ужасно по тебе скучала!

– Я тоже.

Он обхватил мое лицо руками, в светлых глазах вспыхнуло наслаждение. Посмотрел на мои губы и со вздохом прижался лбом ко лбу. Как делал в детстве. И я вдруг осознала… что на моем друге ничего нет. Что он совершенно голый! А мои ладони лежат на его спине!

Вот же склирз!

Ржавчина увидел мой взгляд и рассмеялся без доли смущения. Стеснительностью он никогда не страдал. Развернувшись, парень легко вытряхнул Альфа из шубы и накинул мех себе на плечи.

– Он ведь жив? – я с беспокойством шагнула ближе.

Ржавчина коротким резким движением повернул голову. По-звериному. И я застыла, внезапно испугавшись. Волчий мех покрывал тело парня, словно эфрим все еще был здесь. Он никуда не ушел. Лишь на время сменил обличие. Ржавчина больше не человек.

– Жив, – с отвращением протянул он, глянув на Альфа. – И в его крови бьется язык Мертвомира.

– Отнеси его в мехомобиль, и мы сможем поговорить. – Увидев, что мой друг недовольно нахмурился, я подошла ближе. – Прошу тебя.

Не слишком церемонясь, Ржавчина оттащил Альфа в сторону и запихнул на сидение машины. Захлопнул дверцу. Я нервно сжала ладони, глядя, как он идет обратно. В черной шубе и босой. Высокий. Широкоплечий.

Другой.

Теперь он иначе двигался и смотрел. На его лице и теле появились шрамы, которых раньше не было. А в голове – мысли, которых я не знала.

Теперь все было иначе.

Остановился в шаге от меня, окинул жадным взглядом – от носов ботинок до макушки. И обратно.

– Ты повзрослела.

– Ты тоже, – тихо сказала я. – И изменился. Что произошло? Как ты попал в Мертвомир? Зачем вырезал на мне этот знак? Почему я… притягиваю тебя? Что происходит, Ржавчина! Отвечай немедленно!

– Кое-что осталось прежним – твой упрямый характер, – рассмеялся он, и ржавые глаза вспыхнули озорными смешинками. – Я ужасно этому рад.

– Не вздумай увильнуть от ответа! – Я ткнула в свой бок. – Что это за знак?

Он коротко раздвинул губы, и это тоже больше напоминало оскал, чем улыбку.

– Ты ведь слышала истории про ключ в Мертвомир? Некоторые даже верят, что этот предмет зашифрован в сложенных пальцах Божественного Привратника. Ты помнишь, что он показывает?

– Конечно, – я нахмурилась. – Это знает каждый ребенок.

Я сложила ладони и соединила пальцы, не понимая. Ржавчина поднял мои ладони и слегка меня развернул, чтобы руки попали в луч солнечного света.

– Посмотри на тень.

Я перевела взгляд на стену маяка. Там виднелась тень от моих рук. Линии складывались в узор.

– Но это же… это рисунок! Тот самый, что ты вырезал на мне! – едва не закричала я.

Да, это был он. Рисунок, который был у всех на виду. Который разгадал Харди Дефф и кто-то еще до него.

– Неужели это на самом деле ключ? – не в силах поверить и оторвать взгляд от рисунка теней, пробормотала я.

– Для меня это скорее маяк, – усмехнулся парень. Слова уже давались моему другу легче. – Для него нужен артефакт Мертвомира и два человека. Их душевная близость. Горячее желание встретиться. Цельное изображение, напитанное Даром. А главное – кровь…

Я резко опустила руки и развернулась к парню. Он смотрел на меня – горячо, не отрываясь. А я внезапно осознала многие пугающие вещи.

– Артефакт Мертвомира? Ты говоришь о ноже, которым вырезал рисунок? Волшебный нож… но я ведь думала, что это лишь байка! Сказка, придуманная мальчишкой для собственного успокоения! Но ты… ты ведь знал? Уже тогда? У тебя был нож, и ты знал, что рисунок поможет меня найти… но откуда?

Я поперхнулась.

– Как у приютского мальчишки мог появиться такой нож?

Внезапно стало страшно.

Мой друг, которого я так ждала и искала. Друг, которому верила, как себе. Друг, которого, как оказалось, я совсем не знала.

У него были страшные секреты, у моего Ржавчины. И он не спешил делиться ими со мной.

Я смотрела на незнакомца. У него был жесткий звериный взгляд и тело хищника. Эфрим в человеческой коже.

Перед глазами возникло воспоминание, как легко эфрим отбросил Харди Дэффа…

Стало зябко, и я обхватила себя руками.

– Кто ты?

Он шагнул ко мне, сгрёб в объятие. И я ощутила, как дрожит его тело.

– Виви, это я, – голос парня тоже мучительно дрогнул. – Это я! Не надо так на меня смотреть… я не чудовище! Я этого боялся… Боялся! Прошу тебя, прошу… только не смотри так! Это все еще я!

Его лицо исказилось, и я снова увидела того Ржавчину, что сидел у окна приюта и с тоской глядел на облетающий клен. Где-то внутри повзрослевшего парня все еще был тот мальчишка.

– Но я не понимаю… и мне страшно! Во что ты ввязался?

– У меня не было выбора, – он тяжело втянул воздух, глядя на меня сверху вниз. – Ты должна знать, что очень дорога мне, Вив. Ты самое важное, что есть в моей жизни. Ты ведь понимаешь? Я… – он нахмурился, размышляя, что мне сказать. – Ты права, у меня была тайна, о которой я не мог тебе рассказать. И дело, которое я обязан был сделать. Ты помнишь зиму, когда я заболел Стылой болезнью?

Я торопливо кивнула.

– Ты говорила, что за нами приходил эфрим, но тебе никто не поверил. Но он действительно приходил. Более того, он меня вылечил. Я почти умер, Вив. Я был почти мертв. Когда я окреп, он пришел снова.

– Что?! – опешила я. – Но кто он?

Ржавчина помрачнел. Взгляд снова стал серьезным и жёстким.

– Я не могу рассказать тебе, Вив. И не могу назвать имя. Поверь, это для твоего же блага! Он меня вылечил, но взамен взял с меня клятву отплатить этот долг. Осталось совсем немного. Все получится!

– Что получится? – нет, я ничего не понимала!

– Слушай меня внимательно, – он сжал мои плечи. На лбу Ржавчины вступила испарина, хотя на скале было ветрено и холодно. – Время заканчивается, мне нужно возвращаться.

– Что? Но я думала…

– Что я просто выйду через эту статую и останусь? Если бы все было так просто… – он горько усмехнулся. – Я – тварь Мертвомира, мелкая. Я больше не могу дышать этим воздухом. Моих сил хватает лишь на короткое время. Теперь этот мир отторгает меня и причиняет боль. Чтобы снова стать его частью, мне надо вернуться, пройти через Дверь. Но я не могу ее открыть. Никто из нас не может.

– Из нас?

– Ты ведь нас видела, – глаза парня зло блеснули. – Ты ведь догадалась, кто мы? Вив! Для многих уже слишком поздно, мы меняемся. И это так страшно… Ты должна выпустить меня. Ты поможешь?

– Но как?

– Надо как можно скорее оказаться за Дверью. Я буду тебя ждать. Это очень важно, понимаешь? У тебя все получится, я знаю! Помоги мне остаться человеком, Вив!

– Я все сделаю, – прошептала я. Голова кружилась. Я мало что поняла, лишь осознавала, что Ржавчина снова уходит. Но я не хотела его отпускать!

Вцепилась в ладонь парня – горячую.

Он приложил мою руку к своей щеке, глядя с нежностью и болью.

– Мы мечтали о другой жизни, да, мелкая? Попроще, – он усмехнулся, и горячие губы прижались к моей раскрытой ладони. Слегка отодвинув браслет, Ржавчина поцеловал черный рисунок, оставленный на моем запястье Мертвомиром. – Я носил это кольцо четыре года, – прошептал он, подняв взгляд. – Я не сошел с ума лишь потому, что вспоминал о тебе. Когда все закончится, мы сядем рядом, укроемся одним пледом и возьмем одну кружку чая на двоих. Как раньше. Я буду рассказывать тебе о Мертвомире. Обо всех его чудесах и опасностях, о том, как он красив и ужасен одновременно. Обо всем, что успел увидеть. А ты… ты расскажешь мне о себе. Всё-всё. А потом… Потом я скажу и сделаю то, о чем так долго мечтал.

Он тяжело втянул воздух. Испарины стало больше, лицо побледнело. Только в глазах по-прежнему бушевало рыжее пламя – как было всегда.

Ржавчина легко прикоснулся к уголку моих губ. Лишь на миг – и сразу отодвинулся.

– Мне надо возвращаться. Будь осторожна, мелкая, прошу тебя. И еще.

Его глаза стали злыми, пугающими.

– Держись подальше от февра!

Волчья шуба упала на землю.

Губы Ржавчины сменились клыками и угрожающе придавили мою кожу. Словно миг – и оттяпают руку вместе с браслетом! Я отшатнулась, уставившись на эфрима. Человек снова исчез, рядом стояло чудовище. Одним прыжком оно запрыгнуло на стену маяка и слилось с каменным изваянием.

Некоторое время я стояла, глядела то на маяк, то на море, кусала губы и думала.

А потом потащилась приводить в чувство Альфа, хотя голова гудела от новых сведений и сомнений.