Глава 2

Звук кошелька на ремне Ричарда сопутствовал ему повсюду. По-моему, это придавало ему ощущение могущества – звон его денег слышался до того, как вы лицезрели их хозяина. Вот и сейчас, услышав знакомое позвякивание и поступь его лайковых башмаков по ступеням, я глубоко вздохнула и смахнула воображаемую пылинку с рукава. Я поднялась с кресла, когда он вошел в комнату, бодрый и воодушевленный своей деловой поездкой в Манчестер. Его золотая серьга блеснула в луче солнечного света, серые глаза озарились радостью.

– Флитвуд, – приветливо произнес он, обнимая ладонями мою голову.

После его поцелуя я сразу прикусила губу. Не подведет ли меня голос? Мы стояли в гардеробной, он знал, естественно, что именно здесь сможет найти меня. Только в этой комнате я чувствовала себя хозяйкой, хотя мы стали первыми новоселами Готорпа. На мой взгляд, проектируя этот особняк, дядя Ричарда избрал на редкость современный подход, придумав и помещение для нарядов, хотя сам жил холостяком. Разумеется, если бы дома придумывали женщины, они уделили бы также особое внимание планированию кухонных помещений. Угольно-черный каменный дом моих родителей высился под тоскливыми серыми небесами, поэтому, приехав сюда, в Готорп-холл, построенный из теплого желтоватого камня, словно вечно озаренного солнцем, с тремя этажами, поблескивающими стеклами окон, и с возвышающейся посередине башней, я почувствовала себя скорее заезжей принцессой, чем хозяйкой. Ричард провел меня через лабиринт комнат и узких коридоров и от изобилия полированных панелей, свежей штукатурки и толп декораторов, плотников и прочих слуг я пришла в такое потрясение, что у меня даже голова закружилась. Я предпочла жить под самой крышей, чтобы никому не мешать. Если бы у меня появился малыш, или мне приходилось спускаться с ребенком к завтраку, я выбрала бы другие покои, но пока детей у нас нет, я продолжаю жить в своих верхних комнатах с гардеробной, откуда открывается красивый вид на быстротекущие воды реки Колдер и Пендл- хилл.

– Опять беседовала со своими нарядами? – шутливо спросил он.

– Они мои постоянные спутники.

Пак, мой здоровенный бордоский дог, поднялся с турецкого ковра, потягиваясь и зевая во всю пасть, такую большую, что в нее могла поместиться моя голова.

– Привет, грозный страж, – сказал Ричард, присев на корточки рядом с собакой, – недолго тебе осталось быть единственным объектом нашей любви. Скоро придется поделиться. – Он вздохнул и опустился на колени, уставший от долгой скачки. – Как вы себя чувствуете? Хорошо ли отдохнули?

Я кивнула, заправив под капор выбившуюся прядь волос. Последнее время, причесываясь, я стала замечать, что мои черные волосы выпадают целыми клоками.

– Вы беспокоитесь. Не надо… Не о чем…

– Да, все хорошо.

«Письмо. Спросить ли его о том письме?» Эти слова вибрировали у меня в горле, точно стрела, удерживаемая в натянутом луке, однако на красивом лице Ричарда не отразилось ничего, кроме облегчения. Я слишком долго удерживала его взгляд, осознавая, как благоприятная возможность для вопроса исчезает, просачивась, точно песок сквозь пальцы.

– Вот и славно, и в Манчестер я съездил удачно. Джеймс обычно полагает, что в таких поездках ему следует сопровождать меня, но я вполне успешно обхожусь и без него. Вероятно, его расстраивает только то, что я забываю записывать денежные поступления; но я заверил его, что они так же надежно, как и в кошельке, хранятся и в моей голове. – Он помедлил, не обращая внимания на обнюхивающего его Пака. – Так у вас нынче все спокойно?

– Ричард, я прочитала сегодняшнее письмо от повитухи. И последнее послание от врача.

– О, как хорошо, что вы напомнили мне.

Он порылся за пазухой своего изумрудного бархатного дублета, его лицо озарилось каким-то мальчишеским волнением. Я ждала, и вот, вытащив руку, он положил мне на ладонь странный сувенир. Маленькая, длинная, как нож для открывания писем, серебряная шпага с блестящим золотым эфесом. Но кончик ее был тупым, с него на крючочках свисали крошечные шарики. Подняв красивую безделушку, я услышала тихий мелодичный перезвон.

– Это ведь детская погремушка. – Лицо его озарилось сияющей улыбкой, он встряхнул игрушку, и она зазвенела, словно упряжка лошадей, подбегающая к конюшне. – Взгляните на колокольчики. Будут веселить нашего сына.

Он даже не пытался приглушить прозвучавшее в голосе страстное желание. Я вспомнила о запертом на ключ ящике в комоде одной из спален. Там хранились полдюжины вещиц, купленных им в других поездках – шелковый кошелек с нашими инициалами, умещающаяся на ладони лошадка из слоновой кости. В большой галерее появились новые доспехи, приобретенные Ричардом для празднования того дня, когда впервые мы осознали, что у меня начал расти животик. Его вера в рождение нашего ребенка была светлой и мощной, как полноводный речной поток. Даже торгуя шерстью в Престоне, он заезжал к торговцу, продававшему миниатюрные фигурки животных, а в лавке нашего портного приглядел рулон шелка жемчужного оттенка. В последнем случае он просто не знал, родится ли у нас сын или дочь, и я ни о чем, естественно, его не просила, поскольку пока еще не стала матерью. Каждый его подарок становился напоминанием о моих выкидышах, и мне порой хотелось бросить все эти вещи в горящий камин и смотреть, как дым исчезает в дымоходе и рассеивается в небе. В то же время я задумывалась и о том, где могла бы оказаться без моего супруга, и сердце мое переполняла печаль, ведь он подарил мне новую счастливую жизнь, а я потеряла уже трех нерожденных детей, их души исчезли, развеялись в воздухе.

– Ричард. – Я решилась на вторую попытку. – Вы ничего не хотите сообщить мне?

Блеснув серьгой, он внимательно взглянул на меня. Пак зевнул и опять улегся на ковер. Где-то на нижнем этаже басовитый голос призывно выкрикнул имя Ричарда.

– Внизу ждет Роджер, – пояснил он, – мне пора спуститься к нему.

Стремясь избавиться от нового подарка, я отложила погремушку на кресло, позволив любопытному носу Пака обнюхать ее.

– Значит, и мне придется спуститься?

– Я поднялся сюда, чтобы переодеться; мы собираемся на охоту.

– Но ведь целое утро были в седле?

– Охота – не скачки, а охота, – с улыбкой ответил он.

– Тогда я с вами.

– А вы чувствуете в себе достаточно сил?

Улыбнувшись, я окинула взглядом свои наряды.

* * *

– Флитвуд Шаттллворт! Подумать только, вы такая бледненькая! – пробасил Роджер с другого конца конного двора. – Ваше личико белее самого белого подснежника, но вдвое его прекраснее. Ричард, вы что, не кормите свою супругу?

– Роджер Ноуэлл, вы умеете польстить даме, – с улыбкой заметила я, выпрямляясь в седле.

– Судя по наряду, вы тоже решили поохотиться. Неужели вы уже завершили все подобающие леди утренние занятия?

Высокий и полный, он вспрыгнул на свою лошадь, вопросительно приподняв седую бровь, а его звонкий раскатистый бас отдавался эхом от каждой балки и угла конного двора.

– Я предпочла провести время с моим любимым судьей.

Тройка наших лошадей вышла из конюшни, я пока ехала между мужчинами. Роджер Ноуэлл был приятен в общении, но я, выросши практически без отца, признаться, поначалу слегка побаивалась его. По летам своим он как раз годился в отцы и мне, и Ричарду – вернее, даже в дедушки – и, поскольку оба наших отца давно умерли, Роджер начал по-дружески опекать нас, когда Ричард унаследовал Готорп. На следующий день после нашего прибытия он заехал к нам на своей лошади, привезя трех фазанов, и задержался на целый день, посвящая нас в положение здешних дел и заочно ознакомив со всеми достойными обитателями ближайших поместий. Мы впервые попали в эти края Ланкашира, с его зелеными холмами и темными лесами, и к тому же никого здесь не знали, а Роджер обладал обширными познаниями. Благодаря его знакомству с давно ушедшим в мир иной дядюшкой Ричарда, который в свое время служил судьей в Честере и впервые обеспечил связь семьи с королевским двором, Роджер мог сказать, что давно знал Шаттлвортов, и обосновался в нашем доме с той же естественностью, с какой мы воспринимали всю унаследованную обстановку. Правда, мне он понравился с первого взгляда. Подобно свече, он ярко горел, и когда бы он ни появлялся в нашем доме, его переменчивое и живое, точно язычки пламени, настроение, обеспечивало нам сердечное тепло и полезные знания.

– Последняя новость из дворца: похоже, король наконец нашел жениха для своей дочери, – провозгласил Роджер.

Услышав наше приближение, гончие на псарне уже безудержно рвались на свободу, и едва их выпустили, принялись радостно кружиться вокруг лошадиных ног.

– Кого же?

– Фридриха V Пфальцского, графа палатина Рейнского. Он собирается прибыть в Англию в нынешнем году и, надо надеяться, положит конец параду фигляров, претендовавших на руку принцессы.

– Вы поедете на свадьбу? – спросила я.

– Надеюсь. Вероятно, это будет грандиозное зрелище, какого уже много лет не видели в королевстве.

– Интересно, какое у нее будет свадебное платье, – невольно высказала я сразу пришедшую мне в голову мысль.

Из-за лая собак Роджер меня не услышал, они с Ричардом, уже поглощенные охотничьим азартом, выехали со двора. Видя, что гончих пока держат на привязи, я догадалась, что мы будем преследовать оленя, и пожалела, что сама напросилась с ними. Загнанный олень с роскошным рогами и большими затравленными глазами являл собой не самое приятное зрелище; я предпочла бы, пожалуй, видеть на его месте любое другое животное. Мне захотелось вернуться домой, но мы уже углубились в лес, и поэтому, слегка сжав ногами бока лошади, я догнала мужчин. Эдмунд, помощник псаря, поигрывая кнутом, скакал рядом с гончими. Когда мы выехали из-за деревьев, до меня донеслись обрывки их тихого разговора, и я, безмолвно следуя за ними, рассеянно слушала. Из памяти внезапно всплыла недавняя встреча: пролитая кровь, остекленевшие глаза кролика и странная золотоволосая женщина.

– Ричард, – вмешалась я в разговор мужчин, – вчера в наши владениях видели нарушителя.

– Что? Где?

– К югу от замка, в лесу.

– Почему Джеймс не сообщил мне?

– Потому что я ничего ему не сказала.

– Так это вы заметили его? Что вы там делали?

– Я… вышла прогуляться.

– Я же говорил вам не выходить одной; вы могли заблудиться или упасть и… ушибиться.

Роджер прислушивался к нашему диалогу.

– Ричард, я чудесно прогулялась. К тому же я заметила не мужчину, а женщину.

– Что она там делала? Заблудилась?

И тут я осознала, что не могу рассказать ему о кроликах, поскольку сама толком не понимаю, что же я видела на самом деле.

– Видимо, да, – помедлив, ответила я.

– У вас, Флитвуд, должно быть, бурное воображение, – с радостным облегчением заметил Роджер, – мы уж едва не подумали, что в лесу на вас напал какой-то варвар, хотя на самом деле вы всего лишь встретили заблудившуюся женщину?

– Да, – опять вяло согласилась я.

– Нынче у нас даже такая встреча может быть небезопасной… Может, до вас уже дошли слухи о том, что случилось в Колне с торговцем Джоном Лоу?

– Нет, не дошли пока.

– Роджер, не стоит пугать ее колдовскими сказками… ей и так снятся кошмары.

Я изумленно открыла рот и покраснела. Мне даже не верилось, что Ричард решил упомянуть при посторонних о моем кошмаре. Но перо на его шляпе продолжало спокойно покачиваться, и он без дальнейших пояснений продолжал ехать вперед.

– Расскажите же мне, Роджер.

– Блуждающие в одиночестве женщины не всегда так невинны, как кажутся, в этом как раз убедился Джон Лоу, и теперь не забудет об этом всю жизнь… хотя, возможно, господи помилуй, жить ему осталось недолго. – Роджер откинулся в седле. – Пару дней назад ко мне в Рид-холл заезжал его сын, Абрахам.

– Разве мы с ним знакомы?

– Нет, он красильшик по тканям из Галифакса. Но парень достиг немалых высот, учитывая, что отец его бродил по дорогам, продавая булавки.

– Так он столкнулся с ведьмой?

– Нет, слушайте дальше.

Вздохнув, я пожалела, что не осталась отдыхать в гостиной в обществе собаки.

– Джон брел по торговому пути в окрестностях Колна и столкнулся с девушкой. Нищая – так он подумал. Она попросила его дать ей немного булавок, и когда он отказал, – тут он помедлил для пущей важности, – девчонка прокляла его. Джон отвернулся от нее и вдруг услышал за спиной ее тихий голос, словно она с кем-то еще разговаривала. По спине его побежали мурашки. Сначала он подумал, что слышит шум ветра, но, оглянувшись, увидел устремленный на него взгляд ее темных глаз и шевелящиеся губы. Он поспешил убраться подальше, и не успел еще пройти и тридцати ярдов, как услышал звуки погони, и тогда на него набросилась странная черная собака и искусала, повалив на землю.

– Что за странность была в той черной собаке? – спросил Ричард. – Вы же упомянули именно черную собаку.

Оставив его вопрос без внимания, Роджер продолжил:

– Джон закрыл лицо руками и взмолился о пощаде, а когда открыл глаза, собака уже пропала. Исчезла. И странная девчонка тоже. Кто-то нашел его на дороге и помог добраться до ближайшего постоялого двора, но сам он едва мог передвигаться. Один глаз у него не открывался, а половину лица перекосило. Он заночевал на постоялом дворе, однако на следующее утро та девчонка, совсем обнаглев, заявилась снова и принялась умолять его о прощении. Заявила, что не хотела проклинать его, да не сумела совладать со своим ремеслом.

– Она призналась в этом? – Мне вдруг вспомнилась вчерашняя девушка. – А как она выглядела?

– Как ведьма. Худущая, противная и угрюмая, с лохматыми черными волосами. По словам моей матушки, черноволосым вообще доверять нельзя, у них обычно и душа черная.

– У меня тоже черные волосы.

– Так вы хотите дослушать мою историю?

В детстве мать грозила зашить мне рот. Они с матушкой Роджера, должно быть, нашли бы множество тем для обсуждения.

– Извините, – добавила я, – но сейчас-то тот торговец уже поправился?

– Нет, и вряд ли ему уже станет лучше, – печально ответил Роджер.

– Тревожная, в сущности, история, но больше всего пугает в ней появление собаки. Мы все подвергаемся опасности, пока псина свободно разгуливает по Пендлу.

Бросив на меня скептически насмешливый взгляд, Ричард поехал дальше, явно решив продолжить охотничью вылазку. Меня напугало не само это животное… ведь у меня самой есть дог размером с мула. Но прежде чем я успела объяснить свои опасения, Роджер продолжил историю.

– Через несколько дней после того случая по-прежнему живший на постоялом дворе Джон Лоу проснулся среди ночи в своей кровати, услышав чье-то дыхание. Над ним маячил огромный зверь, размером с волка, с оскаленной пастью и горящими глазами. Торговец понял, что перед ним бесплотный дух, существо не от мира сего. Можно понять его ужас: ужас онемевшего и парализованного страдальца, способного лишь стонать. А через мгновение возле его кровати появился не кто иной, как та самая ведьма собственной персоной.

Я вдруг почувствовала, будто моего лица коснулся чей-то пушистый хвост.

– То есть дух обернулся женщиной?

– Нет, Флитвуд, вы когда-нибудь слышали о так называемых духах-покровителях?

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда я советую вам почитать Книгу Левита. Коротко говоря, дьявол может принимать разные обличья. Таким образом, если угодно, он расширяет свои владения. Эта девушка являлась в обличье собаки, но духи могут принимать любые формы: животных, детей. Такая способность проявляется у них в те моменты, когда им необходимо получить желаемое, что и сказала девчонка на прошлой неделе парализованному Джону Лоу. Такой дух-покровитель служит верным признаком колдовской натуры.

– И вы видели их?

– Естественно, нет. Маловероятно, что дьявольское порождение явится богобоязненному праведнику. Только те, кто испытывают сомнения в вере, могут ощутить его присутствие. Благодатной средой для него являются низкие моральные устои.

– Но ведь Джон Лоу видел этого духа, а вы говорили, что он добродетелен.

– Мы потеряли из виду Ричарда, – раздраженно заметил Роджер, отмахнувшись от моих слов, – он не обрадуется, что я распустил язык перед его женой. Вот что бывает, когда женщин пускают на охоту.

Я не стала напоминать, что лишь потворствовала его желанию – когда у Роджера появлялась новая история, ему не терпелось поделиться ею. Мы пустили лошадей легким галопом и замедлили скорость, завидев впереди наших охотников. Готорп остался далеко позади, и меня решительно не прельщала мысль провести в седле всю вторую половину дня.

– А где сейчас та девочка? – спросила я, когда мы вновь замедлили шаг.

– Ее зовут Элисон Дивайс, – ответил Роджер, подбирая поводья, – пока она находится под моей охраной в Рид-холле.

– В вашем доме? Почему же вы не отправили ее в ланкастерскую тюрьму?

– Сейчас она не опасна. Ничего не сможет сделать… не осмелится. Кроме того, она помогает мне в других расследованиях.

– Какого рода расследованиях?

– О боже, миссис Шаттлворт, вы, оказывается, на редкость любознательны! Может быть, нам следует заговорить зверей, на которых мы охотимся, до смерти? Элисон Дивайс родилась в семье потомственных ведьм; она сама мне призналась. Ее мать, бабушка, даже ее брат – все практикуют магию и колдовство всего в нескольких милях отсюда. Окрестные соседи обвиняют их в убийстве посредством колдовства одного арендатора из владений Шаттлворта. Потому-то я и подумал, что вашему мужу следует узнать об этом.

Он мотнул головой в сторону раскинувшихся перед нами зеленых холмов. Мы опять потеряли из виду Ричарда и Эдмунда со сворой гончих.

– Но откуда вы знаете, что она говорит правду? Зачем ей предавать своих родных? Должно быть, она понимает, чем это грозит ведьмам… неизбежной смертью.

– Разумеется, я знаю об этом не больше вас, – просто ответил Роджер, хотя я догадалась, что он чего-то недоговаривает.

При желании он мог использовать все свое могущество и многого добиться одними угрозами; я поняла это, видя, как он обходится с Кэтрин, его женой, но она относилась к достаточно спокойным натурам.

– И она заявила, что во всех убийствах виноваты ее родственнички, – заключил он.

– Они сами всех убивали?

– Несколько раз. Не пожелал бы я вам столкнуться на узкой дорожке с одним из Дивайсов. Но не бойтесь, дитя мое. Элисон Дивайс под надежной охраной, и уже завтра или послезавтра я допрошу всю ее семейку. И мне придется, безусловно, уведомить нашего короля. – Он тяжело вздохнул, словно считал это излишним затруднением. – Но я уверен, что ему будет приятно узнать такие новости.

– А вдруг они сбегут… как вы тогда найдете их?

– Не сбегут. Вы же знаете… у меня есть соглядатаи по всему Пендлу. Сложно утаить что-то от шерифа графства.

– Бывшего шерифа, – поддразнила я его. – А много ли ей лет? Той девушке с собакой?

– Она сама не знает, но я дал бы ей лет семнадцать.

– Так же, как мне. – Задумчиво помолчав, я решилась задать очередной вопрос: – Роджер, а вы доверяете Ричарду?

– Как самому себе. – Его кустистые брови поднялись. – Я доверил бы ему свою жизнь. Или то, что от нее осталось… увы, я уже стар, дети выросли, лучшие дни моей карьеры, как ни прискорбно, остались позади. А почему вы спросили об этом?

Я нащупала письмо доктора, спрятанное под костюмом для верховой езды, оно напоминало о себе с каждым моим вдохом, точно второе сердце.

– Да просто так.