Выворачивали буквально все – и военная полиция в этом деле действовала весьма профессионально, быстро обнаружив и на месте уничтожив изрядные запасы спиртного, привезенного на «дальние рубежи», не тронув, однако, три бутылки дорогого коньяка, благородно оставив их со словами ложного снисхождения, что это будет единственный алкоголь, который достанется снайперам в этой чужой стороне.

– Спасибо и на этом, – с сожалением вздохнул Паша, все еще продолжая искать глазами своего курирующего офицера, который должен был встречать роту по прилету на Хмеймим.

Наконец-то военные полицейские подобрались к опечатанным ящикам с новейшими приборами наблюдения и целеуказания и потребовали их открыть.

– Не имею права, – радостно сообщил Паша, понимая, что это единственный момент, где он может отомстить «копам» за уничтоженный алкоголь. – Вскрытие может быть произведено только в присутствии заместителя группировки по РАВ.

– Что? – Высокий полицейский повысил тон, встретив неожиданное сопротивление.

– Я сказал, – уверенно и жестко повторил Паша: – Не имею права их вскрывать сам, и тем более позволять это делать кому-то другому!

– Старлей, ты не понял? – Полицейский вдруг еще более повысил тон и, на миг обернувшись, бросил коротко: – Саня!

Тут же появился еще больших размеров детина, двумя руками разминая резиновую палку, которая в его руках казалась тонкой тростинкой.

– Это секретное оборудование, – сказал Паша, закладывая основу своим последующим действиям по охране и обороне опечатанных ящиков.

– Ты мне здесь все покажешь, – грубо бросил досмотрщик. – Не ты первый, не ты последний…

– Покажу, если предъявите мне свои полномочия на досмотр секретного оборудования, – спокойно сказал Шабалин. – Это может быть выписка из приказа командующего группировкой. Если таковой выписки нет, любое покушение на эти ящики я расцениваю как попытку завладения секретной техникой и буду вынужден применить оружие на поражение. Серега! Макс! Ко мне! Оружие к бою!

Контрактники с удовольствием незамедлительно встали рядом со своим командиром, оголив пистолеты, которые находились при них на совершенно законных основаниях, именно для обеспечения охраны оружия и снаряжения, находящегося в ящиках.

– Старлей! – Полицейский свысока злобно посмотрел на Шабалина. – Ты не понял? Я тут самый главный для тебя, пока ты не пересек линию таможенного контроля…

Не зная, как действовать дальше, Паша на миг растерялся, но в этот момент к самолету подъехал «УАЗ», из которого выскочил полковник Федяев.

– Шабалин! – заорал полковник. – Ты чего так долго?

– Здравия желаю, товарищ полковник, – радостно крикнул Паша. – Да вот, копы нас не пропускают.

– В чем дело? – Теперь роли поменялись, и начальник полицейских вдруг сник и смотрел на мир уже не так дерзко.

– Не предоставляют к досмотру часть груза, – сообщил он Федяеву. – Ссылаются на секретность!

– Какой груз ты им показывать не хочешь? – спросил Валера.

– Ящики с прицелами и связью, – ответил Паша. – Они опечатаны и вскрыть их приказано только в присутствии зама группировки по РАВ.

– Ну и чего не понятно? – Федяев посмотрел на полицейского.

– У нас приказ досматривать все, – ответил полицейский.

– А у тебя что, допуск по форме раз имеется? – с издевкой спросил Валера. – Или разрешение от командующего?

Тот промолчал.

– Досмотр закончен! – сообщил Валера. – Подписывайте свои бумаги, и отпускай мне роту. Они, в отличие от вас, бездельников и дармоедов, воевать сюда приехали, а не булки мять в аэропорту.

Военная полиция притихла. Видно, что Валера успел и здесь провести работу по поднятию своего авторитета, да так, что противоречить ему особо никто и не пытался. Бумаги были оформлены, таможенный контроль пройден, и вскоре весь груз был загружен на два длинных «Урала».

– Сейчас разместим вас временно, – сказал Федяев. – В «тринадцатом районе». Дня через два на Пальмиру пойдет колонна, с ней уйдете и вы. А пока – акклиматизация, проверка снаряжения, привыкание к местным реалиям. Все понятно?

– Так точно, – кивнул Паша. – А что такое «тринадцатый район»?

– Местные трущобы, – усмехнулся Валера. – Смотрел французский фильм с таким названием? Там был огороженный район Парижа с высоким уровнем преступности… у нас все ровно так же: палаточный городок для пересыльных. Для тех, кто прибывает или убывает. Кто там день живет, кто пару недель, но постоянных жителей там нет. Ну, разве что комендант – очень злобный страшный прапорщик, с которым даже я пререкаться опасаюсь. Да что я, он и генералов некоторых ни во что не ставит, а «подсолнухов» всяких вообще вертел, как хотел…

– Я уже боюсь, – признался Паша.

– Это правильно, – усмехнулся Валера. – Быстрее на войну захочешь уехать.

Спустя двадцать минут грузовики и «УАЗ» Федяева остановились у входа на территорию палаточного городка, тут снова проверили документы, а вышедший навстречу звероподобный старший прапорщик, которого все звали Петровичем, указал крайнюю палатку:

– Заселяемся туда. Туалеты на улице, за палатками, пункт хозяйственного довольствия с другой стороны, душевые там же. Предупреждаю сразу – не бухать! Кто попадется пьяным – согласно распоряжению командующего группировки полетит домой. Ясно?

– Яснее некуда, – кивнул Паша.

– Через три часа заеду, – сказал Валера. – Повезу тебя представляться к заму по направлению. А пока разгружайтесь, заселяйтесь, обживайтесь…

Федяев укатил, и Паша быстро организовал работы по разгрузке машин и складированию ящиков в крайней палатке, которую отвели им для проживания. Спустя некоторое время он заметил, что за их действиями наблюдают двое военных, курящих через две палатки от них. Выкинув окурки, они прямиком направились к Шабалину.

– Здорово, мужики, – поздоровался один из них. – На вход или на выход?

– Только прилетели, – сказал Паша. – Значит, на вход.

– Первый раз?

– Первый.

– А откуда?

– Владивосток, морская пехота, – открылся Паша и тут же спросил: – А вы на выход?

– В который раз уже, – кивнул собеседник и представился: – Змей.

– Паша, – представился Шабалин, подавив секундное желание назвать не имя, а свой радиопозывной. – «Строители-студенты»?

– Ага, – кивнул Змей. – Завтра улетаем.

– Давай чаю вечером попьем, – предложил Паша. – Может, будет чего нам в напутствие сказать. Опытом, так сказать, поделиться.

– Мы не против, – кивнул Змей. – Тем более, вижу по нашивкам у некоторых, мы коллеги по ремеслу…

Паша вопросительно посмотрел на него, но Змей промолчал, а его напарник спросил:

– Бухлишко маете?

– Есть немного, – кивнул Шабалин. – Не все отобрали.

– Тогда до вечера!

Хлопнули по рукам и разошлись.

Макс быстро организовал размещение личного состава, перегородив двумя плащ-палатками уголок для офицеров роты, выделив другой угол под «оружейку». Еду должны были раздавать на пункте хозяйственного довольствия часа через два, а для этого нужно было внести едоков в соответствующие списки, куда и был послан старшина Жиганов.

Паша лег на койку, на которой был только матрас, и вытянул ноги. Несколько часов назад они были еще в Подмосковье, далеко-далеко от войны, а сейчас он уже был в самом ее центре – на российской военной базе Хмеймим, в простонародье именуемой не иначе как «Химки». За пологом палатки оглушительно прогрохотала пара бомберов, уносящих «авиационные средства поражения» куда-то далеко, где находились назначенные для них цели, которые неминуемо будут уничтожены.

Шабалин из новостей и уже побывавших здесь офицеров слышал, что основную работу в этой войне выполняла бомбардировочная авиация, которая летала денно и нощно, в любых погодных условиях, не давая продыху врагу и создавая эффект постоянного присутствия в любой точке театра боевых действий. Наверное, можно будет привыкнуть спать под такой грохот турбин, но пока Шабалин себе этого еще не представлял.

Офицеры роты, завершив разгрузку, тоже повалились на койки в огороженном углу. Кто-то даже захрапел – до очередного реактивного грома.

Федяев забрал Пашу, как и обещал, и повез в штаб группировки. Там было все чинно и размеренно, никакой суеты и преисполненной героизма собственной значимости и самое главное – никому не было никакого дела до вновь прибывшего старшего лейтенанта морской пехоты.

Бросив на входе «это со мной», полковник провел ротного в коридор, где располагались разведчики. Вдвоем они прошли в кабинет начальника разведки группировки полковника Седова, который буквально перед их носом распустил совещание и имел озабоченный вид.

– Здравия желаю, – представился Паша. – Командир стрелковой роты снайперов Тихоокеанского флота старший лейтенант Шабалин!

Седов мгновенно сбросил с лица свою озабоченность и, встав из-за стола, шагнул навстречу:

– Как изменился-то, Пашка!

Он крепко прижал Шабалина к себе, похлопав по спине, потом долго тряс руку.

– Отец-то знает, что ты сюда поехал? – заботливо спросил он.

Когда Шабалин-старший командовал ротой в бригаде морской пехоты, Седов был у него заместителем и, конечно, был вхож в семью и хорошо знал сына своего сослуживца и друга.

– Знает, конечно, – кивнул Паша. – Своими советами мне все мозги вынес в последние дни.

– Снайперские роты находятся в моем оперативном подчинении, – сказал Седов. – Поэтому именно я буду предлагать оперативному отделу, какие ставить тебе боевые задачи.

Седов прикрыл дверь на замок, кивнул Федяеву, и тот, видимо зная, что и где расположено, быстро открыл шкаф, достал оттуда початую бутылку коньяка и три рюмочки. Разлил. Чокнулись.

– Нам сказали, – вставил Паша, – что на территории базы пить нельзя под угрозой отправки на родину.

– Вот за это и тост! – усмехнулся Седов, а намахнув, добавил: – Мы, разведчики, если без палева, то можем…

Потом появился кофе, и полковник быстро начал вводить Шабалина в курс дела, в процессе чего Паша понял, что был бы на его месте сейчас другой человек, ему бы не оказывали столько почестей и внимания.

– Вот здесь, – Седов в одной руке держал кружку с кофе, в другой указку, которой водил по висящей на стене карте Сирии, – находятся основные группировки сухопутных войск садыков, вот здесь иранцы, тут «хезболла», тут «игиловцы», тут еще всякой твари по паре, вот здесь, здесь и здесь – наши оперативные войсковые группировки. Тебе предстоит убыть в расположение ОГ «Пальмира». Там сейчас обстановка тревожная – по данным действующих органов разведки, эти твари, которые мирно жить не хотят, снова готовят наступление на город, так как его удержание гарантирует контроль над огромной территорией и выходами на Дэйр-Эз-Зор. У нас там сейчас есть батальонная тактическая группа, гаубичный дивизион Д-30, реактивная батарея «Торнадо-Град», рота снайперов, взвод разведывательных беспилотников, пост радиоразведки, агентурная группа, группа ССО, ну и еще по мелочи. Ты меняешь снайперов, и по плану у нас на следующей неделе начнется выдвижение на восточное направление, для последовательного овладения всей дорогой на Дэйр-Эз-Зор. Будем готовить решительное наступление на восток. Там и проявишь свои навыки. Это если в ближайшее время духи не осмелятся снова сунуться на Пальмиру, как полгода назад. Если бы не «музыканты», которые снова отбили у духов Пальмиру, прямо скажу, огромной ценой, сейчас бы мы там своих сил не имели…

– «Музыканты»? – удивленно спросил Паша.

– Наемники, – пояснил Седов. – Частная военная компания «Меч», руководитель которой имеет «музыкальную» фамилию. Ну, тебе еще предстоит с ними поработать. В большинстве своем это бывшие профессиональные военные, так что взаимопонимание и взаимодействие у нас налажены неплохо. Советую отношения с ними не портить, а наоборот – всячески помогать. Они же вместо нашей пехоты в основном работают и, в отличие от армии, работают в прямом огневом контакте с боевиками. Отсюда и потери у них большие… о которых в России говорить не принято.

– Ясно, – кивнул Паша.

– В общем, смотри, ситуация сейчас такая – если до Нового года Дэйр-Эз-Зор не возьмем, война перейдет в бесконечность. Если возьмем, тогда военные задачи в Сирии, можно сказать, будут выполнены. Ну, если наши партнеры из Пиндостана ничего в ответ не придумают.

– От них есть противодействие? – спросил Шабалин.

– Локально – бывает. «Томагавками» наносят с моря удары по сирийским объектам, позволяя нашим рэбовцам тренировать расчеты и вырабатывать тактику противодействия. Иногда мы фиксируем стычки между «Мечом» и «Академи» – их наемниками, бывшим «Блэкуотером». Но это так, зубы показали друг другу и разбежались. Крупных заруб пока не было. Хотя и мы иногда им забомбим пару-тройку инструкторов в составе уничтожаемых бандформирований, иногда они нам подгадят, как, например, недавний минометный обстрел мобильного госпиталя, когда две наши девочки погибли из 35-й армии. Но мы им за это сполна отомстили… коллеги твои постарались.

Федяев тем временем налил еще по одной и предложил офицерам.

Седов отвлекся, взял рюмочку и, кивнув Паше, сказал тост:

– Успехов тебе, старлей! Не посрами отца своего и деда!

– Не посрамим, – ответил Паша, быстро осушив рюмку, ощутив, как приятная жидкость обожгла глотку и провалилась куда-то глубже.

Седов снова взял указку и некоторое время водил ею по карте:

– В настоящее время принято так: в воздухе в режиме дежурной пары постоянно висят два бомбера. По запросу с земли они получают целеуказание, выходят на цель и наносят бомбовый удар. Обычно с момента доклада координат цели на центр боевого управления до ее накрытия проходит не более пятнадцати-двадцати минут. А то и быстрее. Твоя, снайпер, основная сила будет не в винтовке, а в целеуказании авиаторам или богам войны, которые прикроют тебя на радиус своего действительного огня. В твоем случае это пятнадцать километров для ствольных систем и сорок для реактивных. Как показывает практика, имея при себе исправные средства связи и навыки в определении координат, тебе ничего существенного угрожать не может, а сам ты получаешь возможность уничтожать в пределах указанных дальностей практически любую цель. Но шлем и бронежилет при этом снимать совершенно ни к чему!

Седов улыбнулся.

В выписке из боевого распоряжения командующего группировкой на боевое применение стрелковой роты снайперов было указано оказание огневой поддержки подразделениям сирийской армии, боевое охранение пунктов дислокации российских подразделений и выполнение специальных задач, суть которых распоряжением не раскрывалась и должна была уточняться ежедневными боевыми приказами начальника оперативной группировки «Пальмира».

– На месте узнаешь, – усмехнулся Седов. – А теперь ступай к своим головорезам, через два дня на Пальмиру идет колонна, твоей роте выделяется три грузовика. На месте в свое распоряжение получишь три «Тигра».

Вернувшись в «тринадцатый район», Шабалин собрал офицеров и пересказал им все то, что услышал в кабинете начальника разведки группировки. Лица офицеров отражали недостижимую в пункте постоянной дислокации сосредоточенность и ответственность.

– Завтра утром я иду в группировку на совещание, – многозначительно подняв вверх палец, сообщил Шабалин. – Там получу все остальные указания. Ну, а пока можем немного расслабиться – энэр предупредил, что вновь прибывших в первый день обычно никто не трогает и мозг не выносит. У нас там что-то осталось?

– То, что военная полиция пощадила, да в «секретных» ящиках немного припасено… – отозвался Миша Хвостов.

– Тогда, Миша, организуешь стол, остальные ему помогают, а я пошел соседей приглашу.

Паша вышел из палатки и направился к той, от которой к нему подходили офицеры ССО. У палатки никого не было, и он рискнул заглянуть вовнутрь. Там он увидел точно такие же койки, как и в своей палатке, – а как могло быть иначе в типовом палаточном городке? На койках вповалку лежали человек десять в весьма дорогом снаряжении. Да по углам стояли совершенно шикарные рюкзаки и много о чем говорящие (знающим людям) кофры и контейнеры.

– Змей! – громко позвал Паша.

– А?

С одной из коек подскочил недавний собеседник.

– Пошли к нам, посидим.

– Ага. – Он спустил ноги на пол, натянул тапочки, толкнул рядом лежащего и громко позвал: – Гасан, Бурый, подъем! Бача, возьми пару пайков, минералку и бананы!

Паша вышел из палатки, удивляясь, почему его не пристрелили, ибо он был в достаточной мере наслышан о нравах бойцов «студенческих строительных отрядов», во многом, впрочем, обусловленных всего лишь мифами и легендами, ими же самими раздуваемыми.

Через минуту из палатки вышли четверо заспанных офицеров, чуть младше Шабалина возрастом, но, очевидно, не званиями; разглядев Пашины старлеевские погоны, они приосанились и развернули плечи.

В огороженном закутке уже все было готово: Миша Хвостов, командир второго взвода Денис Стешин и заместитель Шабалина Олег Шевчук уже сидели вокруг импровизированного стола. Перезнакомились – Паша и его офицеры назвали имена, а гости снова – то ли клички, то ли радиопозывные.

– А отчество у тебя, – Денис плечом несильно толкнул Змея, – не Горыныч, часом?

Выходка, в общем, была слишком наглая, но нужная – мужской коллектив в одно мгновение мог определить сейчас, как они будут разговаривать дальше. Мол, вы, сэсэошники, крутые такие, но и мы, морская пехота, не лыком шиты.

– Вот прямо чувствуется, – усмехнулся Змей, – здоровая морпеховская асоциальность и безумная в своей непогрешимости десантная дерзость!

Соглашаясь с прозвучавшими выводами, лейтенант Стешин кивнул.

– То есть, я угадал?

Секунда тишины сменилась взрывом хохота, и в одно мгновение в коллективе стало тепло и уютно.

По рюмкам разлили коньяк, намахнули первую, потом, почти без паузы и разговоров, вторую, и только после того, как хмель коснулся сознания, заговорили о деле.

– Короче смотри, старлей, – говорил Змей. – Всем подразделением в полном составе ты действовать не будешь никогда. Ежедневно от твоей роты будут выделять легкие и тяжелые пары на различные задачи – или будете работать на поддержке садыков, или сопровождать всяких полководцев, они это очень любят, может, будешь выходить на задачи в составе офицерских рекогносцировочных групп, и всегда, каждый день две легкие пары будут находиться на постах охраны. С полководцами советую ездить самому или кому-то из офицеров, генералы это могут оценить, когда момент настанет, ну, сам понимаешь.

– Лучше расскажи из практики что-нибудь, – попросил Паша. – Хотелось бы знать, что нас ждет…

– Да что из практики… – Змей почесал в затылке. – «СВД» здесь показывает себя прекрасно, особенно если принимать во внимание пылевые бури, а они бывают чуть не каждую ночь. Винтовка, даже если забивается пылью, то продолжает нормально работать, в отличие от штатовских «М-39» и «М-110», которые просто встают колом после пылевой бури. Но из «СВД» дальше 800 метров тут никто не стреляет, хотя мне известен случай, когда в Алеппо снайпер из третьей бригады спецназа тремя выстрелами положил пулеметный расчет на дальности 1250 метров.

– У меня срочники на 800 в головной габарит спокойно попадают, – сказал Паша, похвалив то ли срочников, то ли себя.

– Я не спорю, – сказал Змей. – Только «СВД» этим и ограничивается, если ты не супер-пупер стрелок. «Манлихеры» триста восьмые здесь до 1200 уверенно могут укладывать пули в грудную фигуру, но самое здесь то – это «манлихеры» три-три-восемь и крупнокалиберные «АСВК». Эти винтовки свободно работают на полтора и более километра. Да ты и сам скоро поймешь, что именно эти стволы у тебя будут выполнять основную работу. Поэтому сразу постарайся для «тяжелых» снайперских пар создать самые лучшие условия – именно они будут делать всю «войну».

– Понял, – кивнул Паша. – А что прицелы? Ночники, «тепляки»? Насколько они эффективны?

– С «тепляками» здесь не все так просто, как кажется. Пустыня за ночь нагревается, и ее температура выше температуры человека, поэтому до двух часов ночи про тепловизоры даже не вспоминай. Часам к трем, если нет пылевой бури, тепловизоры начинают хоть что-то прояснять, но не факт. Эти твари могут ставить тепловые приманки – и работать против снайпера. Такие факты уже имели место быть, и были потери. Разведчики говорят, что так действовали британские сасовцы, но может, это были и американцы, что для нас без разницы – одинаково «приятно».

– Ответная работа ведется? – спросил Паша.

– Ну а куда без нее, – усмехнулся Змей. – Когда «тяжелыми» их отрабатывали, когда артелью или авиацией… всякое бывает.

– Мне Седов сказал, что за девочек из 35-й мои коллеги сполна отомстили…

Змей широко улыбнулся:

– Мы там только местный электорат перещелкали. Кураторов нам убивать запретили, поэтому мы им только ноги прострелили…

Бача, Бурый и Гасан заржали. Паша и остальные офицеры с уважением и интересом посмотрели на своих собеседников. Спустя несколько рюмок Змей уже заканчивал рассказ о проведенном мероприятии, обильно разбавляя его остротами и колкостями в адрес своих подчиненных.

– Гляжу, «Хамви» к нам покатили, ну все, думаю, трындец. В моей родной школе к первому сентября бюст героя теперь уж точно откроют. Хорошо, что мы к этому времени успели все следы замести, не поленились. А Бурый там щель присмотрел, оценили – вроде все туда влезем, со всеми своими манатками. Стали рюкзаки и стволы туда толкать, потом сами полезли – я ногой своих парней утрамбовывал…

– В глаз мне наступил, – вставил Бача. – Мне так больно было, аж невмоготу. Но орать нельзя – пиндосы рядом уже. Того и гляди – прочухают, что мы тут, и тогда пришлось бы зарубиться с ними. Скандал бы вышел… международный!

– Ага, – улыбаясь, вставил Бурый. – Представляю, как бы Маше Захаровой пришлось со скорбью и трепетом говорить про ошибочно уничтоженный американский патруль…

– Кто бы его уничтожал? – Змей строго посмотрел на Бурого. – Ты? Ты же самый первый в щель полез, причитая, что сховаться не успеваем.

– Ой, да я, может, раз и сказал, что опаздываем места занять согласно купленным билетам… – парировал Бурый.

Препираясь, они хохотали, будто говорили о чем-то очень смешном… а офицеры снайперской роты смотрели на эти препирательства, открыв рты.

– Я залез последний, – продолжил рассказ Змей. – Достал из разгрузки две «лимонки», пистолет приготовил, думаю, если что, то последняя гастроль будет очень яркой и громкой.

Змей сделал жест рукой, и Денис разлил по рюмкам.

– Замерли, лежим. Слышу, машины остановились, толпа спешилась. Говор и английский и арабский. Из их разговоров понимаю, что они толкуют об одном – снайпер, снайпер. Шаги и голоса все ближе, сердце аж из груди вырывается, ну, думаю, сейчас они меня по стуку сердца и услышат. Сжал на гранатах усики. По доскам кто-то прошел, под которыми мы лежали. У меня от напряжения аж круги красные перед глазами. И тут кто-то из моего доблестного и героического войска как бзднёт! Да еще громко так!

– Командир, – возразил Бурый. – Это душара бзднул, который над тобой стоял! Чего ты на нас наговариваешь?

– А то я не слышал, откуда треск донесся – сверху или снизу? – под общий хохот возразил Змей. – Я пистолет в половицу упер и уже хотел было из духа решето делать, как его там свои же товарищи засмеяли… они поржали немного и вышли наружу. А я лежу в тесноте и в пыли и счастью своему поверить не могу… что жив остался.

– Я же говорю, – вставил Бурый, – что это душара бзднул! Вот они же его и засмеяли!

– Ага, – ответил Змей. – Только запах был от свиной тушенки, которую мы на завтрак ели! Значит, кто-то из вас. Факт.

– А что потом было? – спросил Паша.

– Я через полчаса высунулся, послушал, потом осмотрелся – уехали они. Чую – что-то не так. Внимательно стал смотреть под ногами, и точно – на выходе они «клеймор» поставили – коснулся бы ногами хлама, которым проем был забит, и порвало бы меня на куски. Потом еще одну мину нашел. Ночью нас эвакуировали. Прямо в бурю. Водила на «Тигре» по навигатору шел, ничего перед собой не видя. Просто красавчик!

– Какой у тебя личный счет? – Паша задал вопрос, который в другой ситуации мог бы задающему стоить сломанной челюсти или разбитого носа.

– Пятьдесят шесть, – спокойно ответил Змей и, улыбнувшись, добавил: – Уже давно пора мне «звезду Кадырова» давать, да все никак…

Разговоры перетекли на бытовуху, на особенности местного климата и наконец-то коснулись взаимоотношений с местным населением.

– А что тут с женщинами? – спросил Миша, известный в бригаде под прозвищем «ненасытный гардемарин».

– О, – вдруг рассмеялся Змей. – С этим тут нужно быть аккуратнее. А то по первости тут, говорят, такие страшные дела творились – хоть стой, хоть падай… вон, Бурый расскажет.

– Чего сразу Бурый? – возмутился «студент-строитель».

– Ну, ты же, а не я, был близок к позору… – сказал Змей.

– Ну, ничего же не было! – еще пытался сопротивляться Бурый, но уже было ясно, что историю свою рассказать ему все же придется.

– Но могло! – сказал Змей. – Давай, не стесняйся! Здесь все свои!

Бурый помялся немного, больше для привлечения внимания, и начал:

– Приехали мы как-то сюда, первый раз вроде, или второй, уже не помню. В общем, долго сидели здесь, в «тринадцатом районе», задачу свою ждали. А подруга мне на ватсап присылает видео, где она голая танцует, специально для меня, дух боевой поддержать. А организм же у меня молодой и уже истосковавшийся по женскому теплу. В общем, не выдержал я, пошел по базе в поисках женской ласки – не то чтобы овладеть кем-то, а хотя бы просто с живой женщиной пообщаться.

– В поисках приключений, – вставил Змей. – Прямо говори!

– Ну, или так, – согласился Бурый. – В общем, выносит меня на рынок возле базы. А там комендант «тринадцатого района» стоит, страшный прапор этот, огромный бычара. Разговорился с ним, ну и промежду делом вставляю, мол, как тут с этим самым. А тот мне говорит, мол, с этим самым все нормально, и даже более того – есть экзотика. Какая такая экзотика, спрашивает мой молодой организм. Ну, он мне показывает рукой, вон, мол, видишь, дедуля сидит, а возле него девочка в парандже. Если, говорит, дашь дедуле десять баксов, то девочка исполнит акт французской любви – у нее, мол, в парандже для этого специальное отверстие имеется.

– Ну да, – влез Хвостов. – Я слышал, что мусульманки рано начинают половой жизнью жить…

– Так это давно известно, – вставил Денис. – Они в тринадцать лет уже рожают от взрослых мужчин. Такое вот у них мироустройство…

Бурый, дав возможность выговориться, продолжил:

– Я еще, помню, поинтересовался у прапора, где взять средство индивидуальной защиты, он мне продал из своих личных карманных запасов, за доллар, гад. И говорит еще, мол, девочка настоящая профессионалка, что, мол, некоторые слабоподготовленные борцы с международным терроризмом от ее качественных услуг в порыве сладострастия даже сознание теряют. Ну, я-то, думаю, в этом деле хорошо подкован, у меня в Солнечногорске такая краля есть, Клаве Шиффер сто очков вперед даст. Мы с Олечкой такие фортеля выписывали – хоть немецкое кино снимай. А тут – всего-то какая-то девочка. В общем, подготовил себя морально, пойду, думаю, получу кусочек французской любви. Еще же у прапора поинтересовался, как на этот счет местные законы – сразу голову отрубят или помурыжат. А он мне, мол, иди, не беспокойся – если с дедом договоришься, то для самого процесса вы в сторонку отойдете, туда, где никто не увидит.

Бурый замолчал, нагнетая интерес.

– Ну и? – нетерпеливо спросил Миша.

– В общем, подхожу я к этому деду. Показываю десять баксов и тычу пальцем в паранджу. А сам уже разглядел эту паранджу – точно, есть в ней отверстие. Как раз требуемого диаметра. Дед кивает, соглашается. Показывает, чтобы я зашел за заборчик, мол, там все состоится. Пошел я туда, а девочка эта передо мной идет. И кособоко так идет, с ноги на ногу переваливается. Я еще подумал, что походку такую где-то уже видел. Заходим мы за забор, девочка садится на стульчик – а там и стульчик уже был. И показывает руками, мол, доставай, что там у тебя есть. Я полез было доставать, и тут меня как молнией ударило – вспомнил я, где такую походку видел. Во дворе, где я детство провел, жил у нас карлик. Коротконогий такой. Вот он так и вышагивал – перекатывался с ноги на ногу. А тут эта девочка – в халате до ног да в парандже – и черт его знает, кто там на самом деле – девочка ли вообще…

Бурый снова прервал рассказ, подав знак, чтобы наполнили рюмки.

– За что пьем? – спросил Змей.

– Давай за наблюдательность, – предложил Бурый.

Выпив, он поставил стальную рюмку на ящик, который играл роль импровизированного стола, и, сделав мрачное лицо, продолжил:

– Я так быстро еще никогда не бегал! Прибежал в палатку, отдышался. Меня там еще трясло долго. Соратники думали, что у меня «белочка». И вообще, я этому прапору хотел рожу набить, но он куда-то подевался, гад. Я когда паранджу сорвал с нее, там никакой девочки не оказалось. Там еще один дедушка. Только карлик. И беззубый.

Бурый, без тени смеха на своем лице, осмотрел собеседников.

Офицеры уже не могли смеяться и просто молча катались – кто по койкам, кто по полу.

«Подсолнухи» ушли далеко за полночь, знатно обогатив знания вновь прибывших снайперов. А морпехи завалились спать – впереди у них была война.