Глава двадцать четвертая

Кируев с трудом сохраняла сосредоточенность во время встречи под руководством верховного генерала Брезана: отчасти потому что она, как и все, кроме самого Брезана, знала, через что прошел рой, но ещё и благодаря подкрадывающейся смертельной усталости. Истекла едва ли четверть срока, отпущенного оговоркой Врэ Талы, а ей уже так плохо. Как же кто-то доживал до сотого дня? Общаясь с людьми, она чувствовала себя лучше. С другой стороны, сидя в конференц-зале, было слишком легко поддаться иллюзии, что она постепенно становится не более живой, чем стены, воздух и пыль, кружащаяся в лучах света.

Она встрепенулась, когда Брезан отдал приказ относительно Черис, главным образом из-за формулировки «если увидите, что Джедао бродит где-нибудь, нарушив слово и покинув каюту, пристрелите его». Интересно, что Брезан не раскрыл личность Черис – возможно, потому что история была слишком невероятной, чтобы кто-то мог в нее поверить. Потом Брезан отпустил всех и раздраженно посмотрел на Кируев. Брезан никогда не умел скрывать своих мыслей.

– Генерал, – сказал Брезан, – я хотел бы осмотреть мот, если только вы не считаете это нецелесообразным в данный момент.

Тактичный способ позволить ей отпроситься, хотя Кируев и не собиралась этого делать. Вернувшись в каюту, она бы просто погрузилась в сон, чтобы ни о чем не думать, а просто лежать грудой костей, витков и изгибов.

– Не вижу причин медлить, сэр. Уверены, что вам не нужен настоящий эскорт?

Брезан вздрогнул, как она и ожидала, но протокол надо было соблюсти.

– По-вашему, я в опасности?

– Только не со стороны Кел, – сказала Кируев. Конечно, вопрос о том, относилась ли Черис к этой категории, оставался открытым.

Брезан ничего не сказал в ответ, но наверняка подумал об участи своей анданской подруги.

– Значит, начнем с командного центра, – решил он.

Сделал два шага к двери и остановился. Не поворачиваясь лицом к Кируев, спросил:

– Почему?

Брезан ведь понимал, что не добьется результата с таким неопределенным вопросом? Одна из первых вещей, которым учили офицеров, заключалась в том, что непокорные рядовые могли запутать командира, воспользовавшись лазейками – стоило только захотеть. Кируев честно призналась:

– Я не понимаю вопроса, сэр.

Брезан обернулся – глаза его сузились, ноздри раздулись. Он искал потенциальную жертву. Но, будучи самим собой, еще не понял, что любой в рое мог стать такой жертвой, если бы верховный генерал того пожелал.

– Не догадываетесь? Я понимаю суть формационного инстинкта. Я не понимаю, каким образом вы позволили себе сделаться пешкой Черис после того, как получили свободу.

– Сэр, – проговорила Кируев, – мне кажется, вы хотите узнать, как позволили ей сделать то же самое с собой. Моя история вам уже известна. Но вот вы здесь – и вы осведомлены о том, что другая Кел, такой же «падающий ястреб», сумела вырваться на свободу и делает то, что ей в голову взбредет.

– Если бы вы пустили ей пулю в лоб, когда Командование Кел лишило Джедао звания, – проговорил Брезан, повышая голос, – нам бы не пришлось…

Он резко замолчал.

– А что, по-вашему, могло случиться со мной за время вашего отсутствия? – устало спросила Кируев. – Я человек, сэр. Люди ломаются. Иногда это происходит очень просто. Если вы разочарованы, простите. Можете принять любые дисциплинарные меры, какие сочтете нужными. Но я решила, что для меня важнее всего. – Она выдержала паузу, собирая воедино все причины, какие были; память её уже подводила. – Меня не волнует, что у Черис никогда не было шанса победить гекзархат. Я хотела умереть, зная, что кто-то верит в мир, который достаточно хорош, чтобы бороться за него.

Брезан взглянул на неё с непроницаемым лицом, потом сказал:

– Пойдемте, генерал.

Кируев двинулась следом, подстраиваясь под его шаг. Они в молчании шли по коридорам пепломота. Брезан, похоже, открыл в себе художественного критика – так или иначе, его что-то беспокоило в нарисованных тушью картинах. Поскольку Кируев не спросили, что она думает по этому поводу, это её не касалось. Что бы ни говорили о формационном инстинкте, осознание того, что кто-то другой должен решать, что делать, успокаивало. Она облажалась только потому, что получила слишком высокое повышение.

Коммандер Мурис отсалютовал Брезану чуть ли не до того, как двери открылись, впуская их. Сеть проинформировала его об их приближении. Мурис избегал смотреть на Кируев. Это было вполне разумно: с точки зрения Муриса, Брезан водил Кируев туда-сюда на глазах у всех, чтобы позже казнить её за государственную измену. У Кируев не было убедительной защиты от такого обвинения.

Хотя рой и не двигался, Брезан мог наблюдать за тем, как Мурис изучает отчеты о послебоевом ремонте и потерях, а также отвечает на поступающие время от времени вызовы от коммандеров других мотов. Доктрина и инженерный отсек занимались разбором останков, которые сумели заполучить после сражения с Хафн, пытаясь выяснить, что за вспомогательные корабли обороняли моты противника. Дежурные офицеры отрабатывали свой долг, тихо переговариваясь. Брезан задержался в командном центре на тридцать восемь минут, и выражение его лица становилось все более отстраненным. Затем он вежливо кивнул Мурису, поблагодарил его за работу и ушел.

Они прошли через основные отсеки. Брезан дольше всего задержался в медицинском, хотя после этой битвы на «Иерархии пиршеств» было мало жертв, а один из солдат в лазарете и вовсе попал туда из-за банальной бактериальной инфекции. Затем Брезан остановился у дуэльного зала, и Кируев подумала, не собирается ли верховный генерал бросить ей вызов. Он, несомненно, победит. Даже будучи здоровой, в спорте Кируев демонстрировала лишь минимально необходимые результаты. А вот Брезан проявлял в этом смысле кое-какой неподдельный энтузиазм. Но нет, он просто занял место в заднем ряду, подальше от прочих зрителей, после того, как отмахнулся от приветствий. Кируев с любопытством посмотрела на него. Брезан нетерпеливым жестом пригласил ее сесть рядом. Несколько человек разминались, и только одна пара вела учебный бой, демонстрируя скорее выносливость, чем мастерство.

– Вы смотрели записи дуэлей Джедао, генерал?

Кируев была тронута тем, как часто Брезан обращался к ней по званию, как будто это могло восстановить их профессиональные отношения в прежнем виде.

– Раз или два, сэр, – ответила Кируев. – Я помню, что он был хорош, но это все. А что, вы собираетесь драться с Джедао? – Она решила, что будет называть того, кто захватил рой, этим именем, пока Брезан не прикажет иначе.

– Предположительно, коллега Джедао была в этом плане самой настоящей посредственностью, – сказал Брезан, имея в виду Черис, – хоть это и не достаточная причина, чтобы дуэли не превратились в хобби. Но с Джедао все совсем иначе.

Кируев почувствовала, что она не должна отвечать на эти слова, поэтому промолчала. Что бы Командование Кел ни сделало с Черис, теперь они наверняка сожалели об этом.

– Я должен был уже убить вас, – резко сказал Брезан.

– Да, после тщательного допроса, – согласилась Кируев. – Еще не поздно.

Импульсивность была самым главным недостатком Брезана. А ещё в той ситуации, когда кто-то указывал ему на цель, он забывал про остальное, сосредоточившись на ней. Никакого стратегического видения. Будь Брезан строевым офицером, Кируев определила бы его в категорию «использовать с осторожностью»: отлично подходит для специальных миссий благодаря склонности нестандартно мыслить, полезен как руководитель тактической группы, если обеспечить тщательный присмотр, но, ради всего святого, никаких дальнейших повышений. Командование Кел не ошиблось: в этом конкретном случае повышение было ключом к выполнению особого задания. Если Брезан всецело положится на стратегический отдел, когда снова появятся Хафн, у него все получится.

– Мне все равно, если меня тоже казнят, – сказал Брезан через некоторое время, хотя оба знали, что простая казнь была бы милосердным вариантом. – То, что я сделал… Я хотел поступить правильно. Мне казалось, это просто. Ну как ещё можно поступить с психопатом, массовым убийцей, который украл целый рой? – Он рассеянно смотрел на шипение и сверкание календарных мечей. – Я недостаточно разбираюсь в тактике роя, чтобы понять стилистические различия. Джедао сражается, как всегда?

– Это сложно, – сказала Кируев, – поскольку его участие в битвах после «черной колыбели» засекречено, и мы точно не знаем, как именно он себя вёл, но я осмелюсь заметить, что все чувствуют себя сбитыми с толку. Сэр, если вам нужны ещё сведения, вы знаете, кого надо спросить. Остается лишь надеяться, что Джедао захочет сказать вам правду. Определенно, он может быть очень хорошим лжецом, когда пожелает.

– Да, – сказал Брезан, – вы правы.

Тем не менее прежде чем уйти, он задержался ещё на девять минут, пока другие дуэлянты не начали тренировку.

Потом Брезан остановился у терминала в одном из салонов, чтобы проверить, не покидала ли Черис свои покои.

– Не то чтобы Джедао не мог как-то перехитрить мот-сеть, – объяснил он, – но если бы я действительно верил, что он на такое способен, не оставил бы его под домашним арестом.

– Все равно позвольте мне войти первой, – попросила Кируев. – Просто на всякий случай.

Брезан издал болезненный звук.

– Когда-то вы ему доверяли…

Кируев не поняла, как одно связано с другим.

– Речь о вашей безопасности, сэр.

– Послушайте, – сказал Брезан, – если бы Джедао хотел нам навредить, стоило бы побеспокоиться о том, как бы он тут все не взорвал, а не о том, что он может перестрелять нас по одиночке.

– Вы что, оставили с ним взрывчатку? – резко спросила Кируев.

– Нет, но…

– Нет необходимости приписывать ему сверхъестественные силы, сэр. Или не принимать разумных мер предосторожности.

Брезан поморщился.

– Судя по тому, как прошел мой год, я не могу ничего исключать.

Он быстро миновал остаток пути до двери Черис и попросил его впустить. Руку при этом держал далеко от пистолета. Учитывая, с чего все началось, это было весьма логично.

Через несколько мгновений дверь открылась. Брезан вошел без колебаний. Черис поднялась ему навстречу, хотя и не отдала честь. Она переоделась в неожиданно праздничное платье цвета лаванды и надела кулон в виде ворона, тот самый, который Кируев видела однажды, перед тем, как «Джедао» принялся опасно играть с пистолетом. Кулон должен был что-то значить для нее, но сейчас не время спрашивать. Кируев так привыкла видеть ее в форме Кел, что ей показалось, будто черты лица Черис изменились – или изменился ее силуэт; она стала кем-то, кого Кируев никогда не встречала.

– Ты принял решение? – спросила Черис у Брезана.

– Кое-что осталось невыясненным, – ответил тот. Он не улыбался, но как-то иронично кривил губы.

– Я слушаю, – кивнула Черис.

Брезан кивнул Кируев.

– Генерал, я уверен, у вас есть свои вопросы к нашему незваному гостю. Хочу, чтобы вы их задали, как будто меня здесь нет.

Кируев судорожно втянула воздух, не способная даже принять приказ должным образом.

– А ты учишься быть жестоким, как я погляжу, – заметила Черис, обращаясь к Брезану.

Кируев посмотрела на неё.

– Джедао? – спросила она.

Улыбка была прежней, но на этот раз печальной.

– Если это то, кто я есть.

– Хоть что-нибудь было реальным? – спросила Кируев.

– Все было достаточно реальным, – сказала Черис. – Я все, что осталось от Шуос Джедао. Командование Кел прикрепило ко мне его призрак. Можете догадаться, какие получились побочные эффекты. Когда он, в конце концов, умер, то передал мне свои воспоминания. Гекзархи не зря беспокоятся.

Кируев соображала с трудом. Черис терпеливо ждала, пока генерал сформулирует следующий вопрос. Не так давно Кируев подчинялась Черис, хотя воспоминания об этой верности уже таяли и вскоре должны были исчезнуть, оставив после себя лишь загадочную тень.

– Существовал ли когда-нибудь шанс уничтожить гекзархов? – спросила она, сама не зная, какой ответ хочет услышать. Ведь на этот счет и Брезан, похоже, сомневался.

– Брезан, – сказала Черис, – почему бы тебе самому не спросить меня прямо, вместо того чтобы делать с ней такое? Я с тем же успехом могу дать нужные ответы и тебе.

– Потому что это ей ты причинила боль, – ответил Брезан. – Потому что она умирает за дело, суть которого ты так и не потрудилась объяснить.

– Брезан…

– Ты с нею так поступила – тебе не кажется, что ты у неё в долгу?

– Я не просила, чтобы она…

– Но она это сделала. Тебе не кажется, что стоит хотя бы объяснить, на хрена все это было, прежде чем генерал упадет замертво? – Брезан теперь кричал.

– Брезан, – проговорила Черис ледяным тоном. – Посмотри на неё. Ты Кел. Ты не должен выходить из себя в присутствии подчиненных.

Кируев дышала с трудом, сама не понимая, почему. Ей с трудом удавалось смотреть на верховного генерала, как будто он был окружен пламенем, как будто в каждом промежутке между его молекулами таилась смерть.

Брезан едва не подавился словами, которые намеревался произнести.

– Ладно. Я признаю, что ты не превратила рой в погребальный костер. И ты сражалась с захватчиками. Но это недостаточное оправдание для использования людей в качестве игровых фишек. Скажи мне, в чем заключается твой чертов план, и на хрена нужна была вся эта безумная прогулка, или я скормлю тебя весьма взбешённой агентессе Андан. Она и мне голову оторвет, но чтобы избавиться от тебя, оно того стоит. Так что давай, говори – и объясни все как следует.

– Подумать только, – заметила Черис, – весь этот пыл – ради системы, которой ты даже не хранишь верность. Представь себе, кем бы ты мог стать на службе тому, во что бы действительно верил.

Брезан явно сдержался, чтобы не ударить ее.

– Нам нужен новый календарь, – сказала Черис.

Брезан и Кируев невольно переглянулись. Потом он сказал:

– Гекзархат провел почти тысячелетие, сокрушая ереси, при этом некоторые получали значительную поддержку на местах. Черт, разве Фонарщики не были еретиками?

– В строгом смысле слова, их государство было сателлитом, но не частью гептархата, – уточнила Черис. – В исторических хрониках по этому поводу часто путаница.

– Это все равно к делу не относится, – отрезал Брезан. – Ты же не сможешь навязать новый календарь достаточно большой части гекзархата, чтобы что-то изменить. Не говоря уже… – Он осекся и побледнел.

– Сэр? – спросила Кируев.

На губах Черис появилась тень улыбки. Это не предвещало ничего хорошего.

– Так вот в чем все дело, мать твою? – спросил Брезан у неё. Потом прибавил, повернувшись к Кируев: – Это же в её гребаном досье. Оно там было с самого начала. Она математик! То есть феноменально хороший математик, Нирай хотели её завербовать, и это была её специальность в Академии.

– Да, – ответила Черис. – Не стану отрицать, быть Джедао часто оказывалось полезным, но я задумала этот спектакль как отвлекающий маневр. Джедао мог вести календарную войну, только если использовал компьютер, или пока кто-то другой жонглировал для него конгруэнтностями. Всякий раз, когда он вступал в игру, люди начинали думать только о том, где случится следующая резня, а не о математическом надувательстве. Скажу тебе правду, Брезан: сброс календаря случится через пятнадцать дней, как бы ты со мной ни поступил.

Это, конечно, поубавило уверенности в Брезане.

– Великолепно, – прорычал он. – Ты призналась, что разгуливаешь с частями невероятно кровожадного массового убийцы в собственной голове. Теперь ты пытаешься убедить меня, что этот твой новый календарь будет лучше существующего? Потому что… потому что каким бы ни был плохим гекзархат со всеми его поминальными церемониями, самоубийственными формациями и Командованием Кел, которое с каждым поколением становится всё безумнее – как бы плохо ни было все это, я не питаю иллюзий, что хуже не бывает. Ты хоть представляешь себе, какой воцарится хаос, если уничтожить нашу технологическую базу?

– Я разработала новый календарь таким, чтобы он был совместим с большей частью существующих экзотических технологий, – сказала Черис. – В особенности связью и мот-двигателями.

Брезан хмуро посмотрел на нее.

– Я не Рахал и не математик класса Нирай, но из сказанного следует, что связанные социальные структуры должны оставаться похожими. Это не улучшение.

– Ты не видел, какую теорему я вывела из постулатов, – устало сказала Черис. – Да, ты прав. Календарь не сделает так, что все Видона возьмут и исчезнут. Не заставит людей забыть о поминальных церемониях, не изменит тех, кто считает, что ритуальные пытки – это увлекательно. Не превратит гекзархов в людей, с которыми мне хотелось бы познакомиться. Что он сделает, так это позволит людям выбирать, какие экзотические эффекты будут к ним применяться. И всё.

Кируев тщательно осмыслила услышанное.

– Сэр, – сказала она Брезану, – вы должны её остановить. Если она это сделает, то уничтожит Кел. Без формационного инстинкта…

– Кел существовали в качестве элитных войск ещё до того, как формационный инстинкт придумали, – перебила Черис. – Я это помню. Все можно вернуть, если Кел решат, что оно того стоит.

К ужасу Кируев, Брезан глядел на Черис изучающе.

– Если ты мне хоть в чем-то солгала, – сказал он, – я никогда тебя не прощу.

– Сэр… – запротестовала Кируев.

Мускулы на челюсти Брезана вздрогнули.

– Кируев, – сказал он, – когда она больше не была выше вас по званию, когда у вас впервые появилась возможность выбирать между нею и Командованием Кел, вы выбрали её! Вы выбрали Врэ Талу. Вы что-то увидели в ней, в том, что она делала. Вы помните, что это было?

Это было все равно что пытаться смотреть сквозь линзу из тумана.

– Я Кел, – сказала Кируев. – Вы сейчас здесь, сэр. Я служу вам. Я понимаю, что совершила ошибку. Я приму любые последствия согласно вашему решению.

Брезан резко отвернулся.

– Я могу приказать вам сделать практически все, что угодно, – свирепо проговорил он, – и вы даже не увидите в этом ничего плохого.

– Тогда я жду ваших приказаний, – сказала Кируев, потому что это был самый правильный ответ, который она могла придумать.

Брезан сердито потер глаза, но ничего не сказал в ответ.

– Черис, – проговорил он, – как ты предлагаешь устроить календарный всплеск? Я полагаю, что именно календарный всплеск ты и задумала. Это должно быть что-то очень серьезное.

– Рахал, как и все прочие, в вопросах техобслуживания полагаются на сервиторов, – сказала Черис. – Это относится и к управляющим часам.

Она намеренно не стала продолжать.

– Ты же не намекаешь, что в твоем распоряжении легион вероломных Рахал, готовых пойти против… – Брезан опять побледнел. Обвел комнату взглядом, как будто бы с высоты сервитора. – Сервиторы? Но они же не… – Он сглотнул. – Им можно доверять?

Черис скрестила руки на груди.

– Брезан, – сказала она, – сервитор когда-нибудь причинял тебе вред? Или кому-то другому, если на то пошло?

После затянувшейся паузы он сказал:

– Ладно, признаю твой довод. Но почему? Чего они хотят?

– Они индивиды, – едко заметила Черис. – Я не возьмусь говорить за каждого из них.

Кируев вспомнила сервиторов, которые вечно околачивались в каюте Черис, когда она играла роль Джедао. Кируев ни разу не задумалась, что они там делают. Большинство людей уделяли сервиторам не больше внимания, чем обоям. Если бы они захотели перебить людей, пока те спят, преуспели бы давным-давно. Это характеризовало их лучше, чем людей.

Однако Брезан ещё не закончил допрашивать Черис.

– Этим ты разберешься с календарными значениями, но для полноценного сброса придется устроить что-то чертовски зрелищное. Ну и как ты поступишь? Нацелишь на гекзархов какие-нибудь пыточные лучи?

Черис бросила на него мрачный взгляд.

– Никаких пыток. Но Командованию Кел придет конец.

Кируев выхватила пистолет.

– Отставить, – прошипел Брезан.

Генерал вложила оружие в кобуру, хотя ей этого не хотелось.

– Это государственная измена.

– Все, что тут случилось – государственная измена, – отрезал Брезан, но лучше не стало. – Я с ней ещё не закончил.

– Итак, ты хочешь поглядеть, получится ли у меня, – сказала Черис Брезану.

– Мне надоело служить тому, во что я даже не верю, – признался Брезан. – Какого черта. Пятнадцать дней, говоришь? Я хочу знать время с точностью до часа, мать твою, и я хочу увидеть расчеты, чтобы кто-то – не я – смог их проверить. Если ничего не случится, если ничего не изменится, я сожгу тебя и притащу Командованию Кел. А потом, если они не повесят мой труп рядом с твоим, проведу остаток своей сраной карьеры, помогая им подавить любое восстание, на какое укажут.

– А как же агентесса Андан? – спросила Черис. – Что будет с ней?

– Я оставил её под арестом, – отрешенно проговорил Брезан. – Она заявила, будто находится в опале, но нельзя исключать, что она лгала, желая ослабить мою бдительность. – Тут он покраснел, и Кируев поняла, в каких отношениях они состояли. – Входить в ее камеру небезопасно для любого, э-э, человека. Надо будет потом придумать, где её отпустить.

– Ты должен был доложить об успехе?

– Они ждут вестей от неё, не от меня. Уверен, нет никого способа заручиться её поддержкой. Насколько я знаю, она лояльна гекзархату. И… у меня нет рычагов воздействия. – Его глаза потемнели. – Её шелкомот спарился с «Иерархией пиршеств». Мне надо с этим что-то сделать, прежде чем мы отправимся туда, куда нас черти понесут.

– Уверена, что мы прогнали Хафн, – сказала Черис. – Нельзя исключать, что у них имеется ещё один резервный рой, но я заглянула в анализ, который провела Доктрина. У Хафн было огромное количество тех гробов, но они быстро все потратили. Я посмотрела на то, что мы сумели выяснить об их календаре, и вычислила, что к чему. Те люди, сшитые с птицами и цветами, служат источником энергии. Вот почему Хафн могли пользоваться своим собственным экзотическим оружием в условиях высокой календарной местности. К счастью для нас, их запасы подошли к концу, и они не сумели соединиться с роем, чья специализация – материально-техническое обеспечение.

Так вот что это были за таинственные вспомогательные суда…

– Они используют людей как источник энергии?! – с отвращением проговорил Брезан. На совещании, которое он созвал, ему показали видео с «гробами».

– Как и мы, – заметила Черис. – Только у нас это называется «самоубийственная формация».

– Это не одно и то же.

Черис молчала ровно столько времени, сколько потребовалось Брезану, чтобы все понять.

– В любом случае, – сказал он, не в силах встретиться с ней взглядом, – поскольку эта граница открыта настежь, не помешает тут какое-то время посидеть в дозоре. По крайней мере, до тех пор, пока не появятся те Кел, которые не «падающие ястребы», и не станут нарываться.

Кируев слушала, как два «падающих ястреба» обсуждают тыловое обеспечение, и спрашивала себя, возможно ли такое, чтобы её мир перевернулся ещё сильней. Что ж, через пятнадцать дней она всё узнает.