Родная квартира встретила поручика, отсутствовавшего дома почти два месяца, пылью и запустением.

Нет, никого за время его отсутствия тут, похоже, не было — пыль везде лежала ровным слоем. И хотя все тут было знакомо и привычно, Саша чувствовал себя так, будто оказался в этой тесной каморке впервые. Слишком многое уложилось в относительно небольшой промежуток времени с того момента, когда он, торопясь и кидая как попало вещи, собирался в тот самый поиск. Тогда думалось, что на несколько дней… Да и действительно: что это за срок — два месяца? А ведь в эти два месяца уложилось больше, чем у иных — в целую жизнь…

Оставляя в пыли четкие, как на лунной поверхности, следы рубчатого протектора, молодой офицер прошелся по комнате, бесцельно прикасаясь к вещам, корешкам книг… Надо было бы прибраться здесь, но желания не возникало. Чужое, временное пристанище…

«Как-нибудь переночую, — решил он, сдергивая на пол покрывало, исторгшее целое облако пыли с постели, и присаживаясь на простыню. — А завтра все равно встречать кавелинских „туристов“».

Документы о выписке были помечены следующей неделей, и, значит, поручик на несколько дней как бы не принадлежал никому — ни госпиталю, ни полку. Увы, эфемерная свобода не радовала Бежецкого.

Он встал, нехотя переоделся в «домашнее» (почти с отвращением — казалось, что вещи эти принадлежат совсем чужому человеку) и вышел в коридор. Надо было хотя бы помыться, перед тем как валиться в постель.

Соседская комната была заперта и крест-накрест заклеена бумажными полосами, скрепленными красными сургучными печатями с эмблемой Корпуса — значит, жилище бедняги Деревянко еще никто не занял.

«Почему бедняги? — поймал себя на мысли поручик. — Этот лже-Деревянко — враг! Еще, кстати, неизвестно, как этот сэр или мистер стал тем самым Деревянко. Быть может, настоящего и в живых-то уже нет…» Но, как ни старался, Александр не мог вызвать в себе ненависти к поверженному врагу. Почему-то вспоминалось усталое лицо техника, его руки мастерового с въевшейся в них навечно металлической пылью. Да, он помнил, что британский шпион вредил русским, как мог, но помнил также и то, что этот враг в ту, первую для него, Саши, ночь в Кабуле спас его от неминуемой пули снайпера. Так что праведная ненависть, сполна напоенная вражеской кровью (не забыть спросить у Кавелина — остался тогда жив лже-Деревянко или нет), как-то съежилась и потускнела. Бежецкому даже несколько жаль было резидента, попавшегося на простой, как штыковая лопата, трюк такому зеленому мальчишке. Вряд ли его готовили к такому в британской разведывательной школе.

Но вода из душа опять сочилась тонкой, охрянно-ржавой, пронзительно отдававшей хлоркой струйкой, и все высокие мысли мгновенно вылетели у поручика из головы…

«Туристы» прибыли под вечер.

Не самолетом, как можно было ожидать, и даже не с очередным караваном. Саша, маявшийся в их ожидании в раскаленном салоне вездехода — с утра его сильно мутило, кружилась голова, мучила мигрень, готов был плюнуть на все, в том числе и на просьбу ротмистра, и отправиться домой, где, по крайней мере, было относительно прохладно.

«Прав был Иннокентий Порфирьевич, — корил он себя. — Надо было еще недельку в госпитале отлежаться… Нет же, понесло перед жандармом выслуживаться! Теперь вот терпи, подвижник!..»

Солдат-водитель откровенно дрых на своем месте, опустив стриженную «под ноль» голову на сложенные на руле руки, и ему было абсолютно наплевать на юного бледного офицерика, ежеминутно прикладывающегося к пластиковой бутылке. Нет, сперва он заинтересованно вел каждый раз носом, но, так и не уловив запаха спиртного, охладел к пассажиру — вода, она вода и есть: водой пьян не будешь.

Чувствуя, что еще полчаса в духовке кабины он не выдержит, Бежецкий уже собирался разбудить засоню и приказать возвращаться, как рядом с их «Фельдвагеном», борт в борт, остановился явно туземный микроавтобус с настолько пыльными стеклами, что они казались серой фанерой, прибитой к мятому, раскрашенному в местной дикой манере кузову. Самое удивительное, что и лобовое стекло, начисто лишенное дворников, мало чем отличалось от боковых: каким образом неведомый седок видел сквозь его пыльную завесу дорогу, оставалось тайной. Не иначе вел машину по приборам, словно пилот-ас.

«Какого черта!.. Неужели не видит, что это армейская машина? Опять, поди, что-нибудь клянчить будут, попрошайки…»

Водитель тоже встрепенулся и повернул к поручику заспанное недовольное лицо с багровым рубчатым оттиском баранки на лбу:

— Разрешите, вашбродь, пугнуть этих голодранцев? Совсем житья не стало! Коли не воруют, то побираются, черно…

Здоровенная мужицкая пятерня уже тянула из-под сиденья что-то железное — не то монтировку, не то обрезок трубы, но Саша с сожалением вынужден был отказать солдату: затевать здесь, в туземном квартале, свару совсем не входило в его планы.

— Отставить, фельдфебель!

— Слушаюсь, вашбродь… — буркнул водитель и сердито, с лязгом, не враз запихнул свое орудие обратно. — Только стянут чего — я не виноват. У Савушкина, штабного, вон давеча запаску с багажника свинтили, пока на перекрестке стоял — даже не заметил, бедняга. А с него за утерю аж четыре рублика с четвертаком из жалованья удержали. Даром, что покрышка вся лысая была — заплатил, как за новую! А у кума моего…

— Отставить! — оборвал его излияния поручик, напряженно вглядываясь в замерший рядом автомобиль: поговаривали, что в Герате недели три назад такой же вот драндулет, остановившийся рядом с армейской колонной, внезапно взорвался, разметав грузовики, будто игрушечные. Погибло тогда семь русских солдат и сопровождающий колонну офицер, а уж раненых и перебитых туземцев вообще никто не считал. Правда, вряд ли кто станет взрывать себя с каким-то поручиком — не генерал или какая-нибудь иная шишка, но кто их знает, эти темные местные мозги?..

Словно подслушав Сашины мысли, фельдфебель снова запустил руку под сиденье и положил на колени уже не какую-то невразумительную железяку, а короткий пистолет-пулемет, мимоходом передернув затвор.

«Ну что же, это не лишнее», — мысленно одобрил его действия Бежецкий, борясь с желанием расстегнуть кобуру: что дозволено солдату, понимаете ли…

Боковое стекло «соседа» наконец опустилось на два пальца, и из темноты салона на Сашу глянули чьи-то глаза.

— Поручик Бежецкий? — негромко послышалось оттуда, и Саша расслабился: ни малейшего акцента не улавливалось, а следовательно, говоривший мог быть кем угодно, только не афганцем. Да и откуда туземцу знать его по фамилии?

— Да… То есть так точно.

— Замечательно. Поезжайте вперед, поручик, и не обращайте на нас внимания.

Стекло вновь встало на место, опять превратив легкомысленный желто-розовый микроавтобус в некое подобие бронетранспортера.

«Не обращать так не обращать», — подумал Саша и приказал водителю:

— Все, едем домой.

Желтый «броневик» тронулся с места, лишь когда вездеход почти скрылся за углом…

«Туристами» оказались одиннадцать крепких мужчин от тридцати до пятидесяти. Несмотря на отлично сидящую на них гражданскую одежду, сразу было видно, что привыкли они носить совсем другой фасон.

Выгрузились и «всосались» в отведенный для их проживания дом они настолько быстро, что Саша даже не успел выйти из автомобиля. Радушный хозяин вынужден был входить в дом после гостей.

«Черт знает что! — рассердился поручик, слыша, как „гости“ бодро осваиваются в новой для себя обстановке, перебрасываясь короткими фразами и двигая мебель: казалось, что на него они вообще не обращают внимания. — Знал бы, что они такие самостоятельные, — ни за что не согласился бы… Зачем я вообще нужен? Дорогу могли и по карте найти…»

Но долго топтаться в прихожей ему не дали: из глубины дома появился похожий на медведя «турист» с коротко стриженным полуседым «ежиком» на голове и скупо улыбнулся Бежецкому:

— Пройдите, пожалуйста, к старшему, поручик. Третья дверь по коридору.

И, не говоря больше ни слова, плюхнулся на табурет прямо перед дверью, вынул из кармана крошечные маникюрные ножнички и занялся ногтями на пальцах, больше смахивающих на сосиски. Мускулистые такие сосиски.

«Черт-те что!» — в несчетный раз ругнулся про себя Александр, направляясь по указанному адресу.

Судя по голосу, старший оказался именно тем, с кем «беседовал» Бежецкий в машине. Причем старший явно не по возрасту — среди «туристов», как приметил поручик, были и постарше. Стройный мужчина лет тридцати, не больше, облаченный в щегольский темно-синий костюм и обычную для местных деловых людей белоснежную «водолазку» под горло, на туземца не походил совершенно, хотя волосы и глаза его были темны, а лицо загорело до шоколадного оттенка. Вообще, все «туристы» щеголяли отличным загаром, как будто прибыли не из зимней России, а откуда-то совсем с иной стороны. Да и блондинов с шатенами среди них заметно не было.

— Проходите, поручик, устраивайтесь поудобнее, — радушно указал старший на диван, к которому был придвинут низкий столик. — У нас будет долгий разговор…

— А разве?.. — не понял Саша, полагавший, что его миссия уже исполнена и, по крайней мере, до завтра он может быть свободен.

— Увы, увы, — деланно погрустнел мужчина. — Разве Кирилл Сергеевич вам не говорил, что вы поступаете в мое распоряжение на все время нашей… экскурсии?

— Да, но…

— Вы себе не так это представляли? Вынужден разочаровать. Так что занимайте любую свободную комнату — на ближайшие дни о своей квартире вам придется забыть. Или у вас имеются какие-то личные причины?

— Нет, никаких.

— Вот и чудно. А пока не сочтите за труд пояснить мне кое-что…

На столик, с избытком покрыв всю его поверхность, лег подробнейший план Кабула…

Трястись в крытом тентом грузовике пришлось не так уж и долго: попетляв по узким улочкам, машина наконец остановилась бок о бок с тремя такими же. Сашу с самого вечера не отпускала нервная дрожь: одно дело — со своими солдатами ехать на задание и совсем другое — вот так, в чужой форме, ночью, неизвестно куда, неизвестно с кем…

За прошедшие два дня познакомиться поближе с «туристами» как-то не получилось. Да и не было свободного времени у Александра: то его пытал малопонятными вопросами до сих пор остававшийся безымянным «старший», то другой неулыбчивый «турист», скупо роняя слова, объяснял, как пользоваться невиданным ранее автоматом с глушителем, то приходилось подгонять по фигуре форму королевского гвардейца… Последнее как раз было понятно: чернявые «туристы», афганская форма…

«Эх, ввязался ты, поручик, не в свое дело… — время от времени всплывала в голове невеселая мысль. — Случись чего — и взятки будут гладки: ничего, мол, не знаем, самовольно, раньше срока, покинул госпиталь, затеял какую-то авантюру… Думать надо было».

И вот теперь они были совсем рядом от того места, куда давным-давно, в прошлой жизни, привез Бежецкого Фархад Али Джафар. Он смутно узнавал окружающие их дома — видимо, зрительная память у него действительно была неплоха.

— Нас будет больше? — спросил он «старшего».

— Нет, только одиннадцать человек. С вами — двенадцать.

— А это?

— Это — страховка, — блеснул в темноте зубами «турист». — На всякий случай. Вдруг пойдет не по плану? А задание должно быть выполнено. Любой ценой.

Саша представил себе, сколько бойцов может скрываться под глухими тентами, и поежился: если все они — такие же, как эти одиннадцать, то гвардейцам Али Джафара придется туго.

— Боитесь? — тут же спросил «старший»: в темноте он, похоже, видел, как кошка.

— С чего вы взяли?

— Правильно, — одобрил собеседник. — Чего тут бояться? Все сделаем и уйдем по-тихому. Кстати, нам пора…

Сашино место оказалось в самом хвосте цепочки, которой «туристы» двинулись вперед. За его плечами тихо посапывал тот самый громила, что учил его обращению с «эфой», как на своем жаргоне спецназовцы (а кем же они могли быть иначе) именовали свое бесшумное, но смертоносное, как эта коварная змея, оружие. Видимо, «старший» решил приставить к нему опекуна с самого начала…

У последних перед воротами дворца домов цепочка замерла. Александру, сердце которого готово было выпрыгнуть из груди, было видно, как от головы «колонны» отделились три силуэта и бесшумно, сливаясь с глубокой тенью, отбрасываемой стенами, скользнули вперед. А через минуту от ворот моргнул один раз тусклый огонек фонарика.

— Вперед, — прошелестел командир: у бойцов Бежецкий приметил микрофоны портативных раций, закрепленные у щеки, но ему переговорное устройство дать посчитали лишним. А может быть, имелись они в ограниченном количестве.

Отряд втянулся в темные ворота быстро, и Александр только мельком увидел торчащие из тени рядом со сторожкой ноги в сверкающих при свете луны сапогах, безвольно раскинутых носами друг от друга.

Да, «туристы» свое дело знали…

Видимо, тройка, предназначенная расчищать дорогу, со своим делом справлялась неплохо, поскольку стремительно движущийся вперед отряд никто не пытался остановить. И он несколько сократился: один из «туристов» остался у будки охранников, тут же принявшись распаковывать объемистый тюк, что тащил с собой.

Два или три раза у развилок «старший» поворачивал к Саше смутно белеющее в темноте лицо, будто спрашивая направление, и он, как во сне, указывал рукой в ту сторону, куда, по его мнению, следовало идти. Командир кивал, и восьмерка послушно поворачивала в указанном направлении.

«А если я ошибусь?» — билась в голове поручика мысль, но он снова и снова указывал путь и пока, похоже, не ошибался.

Вдруг «нянька» придержал Бежецкого за плечо.

— В чем дело?

— Мы останемся здесь, — последовал ответ. — Можете расслабиться: ваше дело сделано.

— А они там справятся вдевятером?

— Справились бы и впятером, — донесся тихий ответ.

Потянулись томительные минуты. Прижавшись к кирпичной стене, постаравшись слиться с ней, поручик с его «опекуном» напряженно вглядывались в освещенный луной прямоугольник двора перед воротами. Вернее, вглядывался Саша, а чем занимается его напарник, под опущенным забралом шлема было не разглядеть. Может быть, даже дремал.

Он и сам едва не задремал: бывает, что перевозбужденное сознание выкидывает и не такие фортеля, когда в глухом шлеме «няньки» что-то хрипнуло, и он глухо пробормотал:

— Так точно… А этот? — в сторону поручика обернулось слепое «око» забрала.

«Обо мне, что ли?»

— Конец связи… Слушайте, поручик, — теперь уже «турист» обращался явно к нему. — Я тут отлучусь, а вы никуда с места не двигайтесь. Если никто из нас не появится через тридцать минут — осторожно двигайтесь к выходу. Только не попадите под огонь — в этом случае тут будет жарко. Да! Держите под прицелом ворота и любого, кто появится, если только это будет не наш… — спецназовец сделал короткий выразительный жест. — Поняли?

— Так точно.

— И еще запомните — тут вам не игрушки. Все предельно серьезно.

— Я понял…

— Отлично. Тогда — удачи.

Напарник растворился во тьме, и Саша остался совсем один. Сначала он бросал взгляды на светящийся циферблат наручных часов ежесекундно, но стрелки будто приклеились к одному месту, и он заставил себя отвлечься.

«Все будет нормально… Все будет нормально… — твердил он сам себе с равномерностью метронома. — Все будет нормально…»

Где-то далеко и глухо треснул выстрел. Еще и еще раз. Александр напрягся и снял автомат с предохранителя. Похоже, что что-то действительно пошло не по плану — до сих пор стрельба велась исключительно из бесшумного оружия.

Еще два выстрела ударили совсем рядом. И из темноты на освещенное место — освещенный луной прямоугольник казался привыкшему глазу ярким, как в солнечный день — спиной вперед вылетел человек в белом, вскинул руку и еще три раза выстрелил в темноту.

«Любого, кто появится… — подумал Бежецкий, поднимая автомат: в висках опять начали стучать молоточки, во рту появился противный металлический вкус. — Любого, кто появится… Но не в спину же!»

Он шагнул из тени на свет, беря на прицел незнакомца с большим пистолетом в тонких, похожих на женские, руках, видневшихся из рукавов широкого одеяния. Подковка на ботинке громко чиркнула по булыжнику, и беглец резко обернулся, вскидывая пистолет.

— Махмуд-Хан?..

Курок несколько раз звонко щелкнул вхолостую — магазин пистолета был пуст — и король замер, лишь тяжелый бесполезный пистолет медленно опускался в слабых руках изнеженного аристократа, влекомый силой земного притяжения.

— Лейтенант Бежецкий?..

На превращенном косыми лучами ночного светила в маску лице — глубокие провалы глазниц и рта на белом — нельзя было различить выражения, но Саше показалось, что король горько усмехнулся. Еще бы — перед ним с направленным на него автоматом стоял тот, кого он когда-то назвал другом…

«Стрелять? — поручик замер в замешательстве. — Как можно?.. Но он же стрелял в тебя?.. Нет, я не смогу…»

«Эфа» сама собой опустилась в его руках, и Александр, сам не понимая, что делает, едва заметно качнул головой в сторону. Как ни ничтожно было это движение, король различил его, кивнул и сначала медленно, не спуская глаз с Бежецкого, будто ожидая выстрела в спину, двинулся в сторону. А потом обернулся и скрылся за безликими коробками зданий.

«Я не вправе распоряжаться жизнью помазанника Божьего… — подумал Александр. — Это — не мое…»

А минуту спустя из ворот появился «турист» с автоматом на изготовку…