Глава 38
Верующие

Сидя на заднем ряду лекционного зала, я слушаю профессора Мириам, маленькую темнокожую женщину с короткой седой стрижкой и мощным голосом, который заполняет все пространство аудитории. Студенты дисциплинированно записывают, время от времени задают вопросы и постигают тонкости распространения Пятидесятничества. Я очарован ее рассказом о посещениях церквей в отдаленных уголках Финляндии, Бразилии и других странах, он завораживает. Мой тип ученого – не боится выйти за пределы лаборатории.

По окончании лекции профессор своим острым взглядом замечает меня и жестом подзывает к преподавательскому столу.

– Тео? Спускайтесь!

Я дожидаюсь, пока она ответит на все оставшиеся у студентов вопросы, и восхищаюсь, что в большинстве случаев она приглашает всех заходить на пикник, который устраивает каждую неделю на своем заднем дворе, чтобы объяснить все непонятые темы и дать возможность студентам пообщаться друг с другом. Наконец мы одни, и Мириам указывает на табурет, стоящий напротив стола.

– Для начала, я сто раз говорила, что ничего не знаю о серийных убийцах, но ваше письмо было написано очень вежливо.

– Спасибо, профессор. Я тоже не очень-то хорошо в них разбираюсь.

– Мириам, или Тетушка, если по моему предмету хорошие оценки, – улыбаясь говорит она, давая понять, что ради права звать ее Тетушкой студенты начинают учиться усерднее.

Я наткнулся на ее работы в поисках эксперта по ритуалам и магии. Она написала значительное количество статей на эту тему, и ее регулярно цитируют другие ученые – обычно это говорит о высоком качестве исследований.

– Я хотел задать несколько вопросов о магии. Я исследую один случай с серийным убийцей в Лос-Андже-лесе.

– Исследуете? – скептически переспрашивает она. – Как в тот раз в Монтане?

– В идеале я хотел бы, чтобы результат у этого исследования отличался.

– И ради этого вы проделали такой путь до меня? В Калифорнии должно быть полно специалистов.

– Не совсем. Я оказался тут проездом и решил зайти задать несколько вопросов о ритуалах.

– Ну, как я и написала в ответном письме, полиция регулярно обращается за консультациями, когда у них есть дела, как-то связанные с магическими ритуалами, но проблема в том, что эту связь мы чаще всего видим там, где ее нет. Да, время от времени убийцы принимаются рисовать пентаграммы, рассылать письма в газеты, рассказывая, что ими овладели демоны, но чаще всего они таким образом просто пытаются оправдать свои чудовищные поступки.

Я киваю.

– А потом, когда их ловят, они придумывают новые, еще более сложные и запутанные истории, не желая просто признаться, что у них встал на маленькую рыжеволосую девочку, – она со смешком останавливается. – Извините, иногда я утрирую, чтобы привлечь внимание студентов.

– Я был на лекции, они ловили каждое слово. Вы превосходный лектор, от души завидую, – говорю я совершенно искренне.

– Секрет прост, – говорит она, перегнувшись через стол. – Я люблю своих студентов. Особенно тех, с кем трудно. Для меня они все мои дети. Даже в их нынешнем возрасте мы до некоторой степени остаемся для них за родителей. Для меня это чрезвычайно важно. На вопрос, сколько у меня детей, я отвечаю: около тысячи. Но вернемся к теме, почему вы решили, что у этого убийцы может быть какая-то особая система верований?

– Есть несколько повторяющихся признаков. Все его жертвы имели либо зеленые глаза, либо другие особенности, например, были альбиносами.

– Интересно. И как же он таких находил в достаточном количестве?

– Ну, они все были из неблагополучных семей. А вот что касается количества – возможно, он работает с детьми или имеет доступ к документам.

– Например, в органах опеки?

– Да, что-то вроде того, и это меня пугает. У него может быть доступ к опасному количеству информации. При этом если он убивал в разных штатах, то, скорее всего, работает на уровне выше городского.

– А есть единая федеральная организация, которая отвечает за такие данные?

Прекрасный вопрос. Предокс выделил организации, обслуживающие федеральные базы данных, как потенциальную область поисков.

– Возможно, кто-то из государственных подрядчиков, работающих в нескольких штатах. А может, даже местный субподрядчик. Да, это одно из направлений поиска. Но я к вам пришел не поэтому. Дело в том, что кроме физического сходства жертв все убийства были совершены в новолуние.

Мириам заметно напрягается.

– Такого по телевизору не говорили.

– Нет. Я обнаружил это, когда искал факторы, которые могут объединять время и место убийств.

– Полиция знает?

– Ну, я написал им письмо…

Как она и обещала, детектив Чен не стала со мной разговаривать, и все мои попытки дозвониться до следователей, ведущих дело, натыкались на автоответчик. Мириам стучит по столу позолоченным ногтем.

– Интересно. Это уже похоже на связь с магией, да.

– Вот потому-то я и хотел с вами поговорить. Я читал про вуду.

Она усмехается.

– Вуду? Доктор Крей, это примерно как назвать иудаизм язычеством или ранних христиан в Риме «ну, этими евреями с новой фишкой». Вуду – термин настолько широкий, что уже потерял конкретный смысл.

– Потому я здесь! Я всего лишь невежа-биолог в поисках просвещения.

– Ладно, прощен. То, что вы называете вуду – скорее всего, смесь фольклора африканских рабов с католицизмом. Но кроме этого есть вуду как целостные африканские религии, существующие за пределами Африки.

Большинство религий, которые не построены вокруг центрального священного текста, например Корана или Ветхого Завета, становятся чрезвычайно утилитарными и вбирают все новое, что так или иначе вписывается в общую картину. Например, в нью-орлеанском вуду присутствует множество элементов французского католицизма, а в бразильском преобладают местные черты.

Думаю, вы не хуже меня знаете, что такие черты, как зеленые глаза или белая бесцветная кожа и волосы, чуть ли не во всех культурах считались сверхъестественными, их носители – отмеченными богом или богами. Проблема в том, что в некоторых культурах это был признак злого божества, а его носители подвергались гонениям. В Африке их называли «ведьмиными детьми» и убивали в отдаленных деревушках до тысячи в год. Да и в Америке родимое пятно не той формы могло стать «знаком Сатаны» совсем не так давно.

– Значит, убийца пытается уничтожать ведьминых детей?

Мириам обдумывает эту мысль.

– Возможно. Но в сообществах, где такие ритуальные убийства распространены, избавиться пытались от кого-то хорошо известного, ребенка, которого считали источником бед и проклятий. А я так понимаю, ваш убийца с детьми раньше знаком не был.

– Скорее всего, так.

– В каком состоянии были найдены тела?

– Все, что я видел – кости и фрагменты тканей. Что именно извлекли из земли, я не знаю. По этому поводу полиция не выдала ровным счетом никакой информации.

– А те кости, что вы нашли? Они были в составе скелета или разрозненными?

– Все по отдельности.

– Очень интересно, очень!

– Что?

– Похоже, тела были расчленены.

– Да, так от них легче избавиться.

– Необязательно, особенно если у вас в распоряжении огромный задний двор. Скорее всего, тела детей разделали, как туши.

У меня к горлу подступает ком.

– Зачем?

– Он не просто убивает ведьминых детей, он забирает части тел для магических целей.

Меня начинает тошнить.

– Значит, все-таки ритуал? Культ?

– Ритуал, да, но вряд ли какого-то конкретного культа. И это даже хуже, чем вы думаете.

– Да что же, ей-богу, может быть хуже, чем маньяк, разделывающий детей, чтобы творить магические заклинания.

– Скорее всего, он их ест.

Повисает тишина. Все, что говорит профессор Мириам, складывается в стройную картину. Но для меня факты, на основании которых она сделала эти выводы, были слишком разрозненны и обусловлены непривычными шаблонами поведения, чтобы я мог связать их воедино сам.

– Будем надеяться, они скоро его поймают. Они же кого-то нашли в Бразилии.

Я качаю головой.

– Да, бразилец может быть как-то причастен, но не думаю, что это убийца. Последний ребенок пропал, когда он уже сидел в тюрьме.

– Этого тоже по телевизору не говорили.

– Не говорили. Они думают, что убийства происходили только в Лос-Анджелесе.

Она смотрит мне прямо в глаза своим пронзительным взглядом.

– О господи, только не здесь…Только не снова!