Глава 12
Соучастники
Корман ставит передо мной бутылку воды и шлепает стопку папок на стол в переговорной, куда мы пришли, и лишь затем усаживается напротив. За стеклом патрульные и детективы снуют туда-сюда, разговаривают по телефонам, работают за компьютерами или просто болтают. Если не обращать внимания на форму, – обычный офис, разве что многовато загорелых рук и усов.
– Ваша история в Монтане, я читал о ней. То еще испытание, – говорит Корман.
– Да уж, – сухо отвечаю я.
– Что вы знаете о Вильяме Бостроме? – спрашивает детектив, и я уверен, что сейчас он расскажет мне что-то, чего я точно не знаю.
– Убитый горем отец, вдовец, бухгалтер. Хороший человек.
– Да, Вильям такой. Большинство из них такие.
– Из них?
– Вильям что-нибудь рассказывал о своих клиентах?
– Нет, мы не обсуждали его работу.
– Самый серьезный его клиент – человек по имени Джастис Мэтис. Ваделец сети автоматических прачечных, трех касс по обмену чеков и нескольких магазинов подержанных машин.
– Похоже, успешный предприниматель, – говорю я, а про себя думаю, что для одного бухгалтера такая нагрузка, мягко говоря, слишком велика.
– О, да, весьма успешный. Только раньше его звали иначе – Мастер Смерть, и был он главарем Девяносто девятых, шайки, отколовшейся от Хромых. Название шайка получила по числу конкурентов после того, как главарей Хромых и Кровавых по садили, а среди оставшихся на свободе гангстеров разгорелась борьба за власть.
И самое интересное в Джастисе, что он вырос вроде бы тут, неподалеку, но никогда толком не был своим. Отец – адвокат. Он сам играл в футбол за университетскую команду и всегда был умнее своих дружков с улицы. А главное, умел вести себя, как гопник, а думать, как бизнесмен.
Вместо того чтобы просаживать деньги с такими же бандитами, как он сам, Джастис искал общество классом повыше, без криминального прошлого. И через новых знакомых вкладывался в недвижимость и бизнес, причем предельно легально.
– И что вы хотите всем этим сказать? – спрашиваю я.
– Что Вильям – аферист, работающий на другого афериста. На преступника, замешанного во множестве убийств.
– Тогда почему он до сих пор на свободе?
Металлические шкафы с документами и запертый кабинет Бострома становятся более понятны, но тем не менее.
– Это не по моей части. Такие дела быстро не делаются.
Ага, похоже, за Вильямом наблюдают, а я сижу здесь именно поэтому – белый гость-незнакомец из другого города заинтересовал следивших.
– Это все, конечно, звучит… настораживающе, но на самом деле мне все равно, чем он зарабатывает на жизнь и кто его босс. Я хочу только разобраться, что произошло с его сыном.
– Ага. – Корман выуживает из бумаг на столе конверт и толкает его по столу ко мне.
Последний раз, когда при мне полицейский так делал, внутри были фотографии тела.
– И кто жертва? – спрашиваю я, не прикасаясь к конверту.
Корман понимающе усмехается и кивает.
– Не первый раз общаетесь с полицейскими? Жена Вильяма. Он рассказывал, как она погибла? – Коп смотрит на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь или возьму конверт.
Несмотря на всю мою сдержанность, с моим-то любопытством шансов не влезть в этот конверт у меня ровно ноль. Я достаю фотографию, в чем тут же раскаиваюсь. На ней молодая чернокожая женщина в луже крови, с пулевыми отверстиями в груди и голове.
– Это произошло за год до пропажи Кристофера. Тело нашли в одной из каморок клининговой компании в Линвуде, на самом деле там считали черную наличность. В газетах написали, что это был налет конкурирующей группировки.
– Но вы так не считаете? – говорю я, хватая наживку.
– Деньги принадлежали Джастису, в этом мы практически уверены. Но полагаем, что налет, в процессе которого погибли три человека, заказал он сам.
– Зачем?
– Потому что они его обворовывали.
– Жена Вильяма воровала у его главного клиента?
– Бренда, ее звали Бренда, и да, воровала. Более того, мы подозреваем, что Вильям об этом знал.
Я пытаюсь уместить эту мерзость в голове.
– Но вы говорите, что Вильям все еще работает на Мэтиса.
– Ага. Он прекрасно понимает, что на фото мог быть его собственный труп. Он облажался перед Мэтисом, и ему преподали урок. Почему Вильям не сорвался? Может быть, боится. Или не может до конца поверить, что именно Мэтис заказал убийство. Или между Вильямом и Брендой было уже сильно не все в порядке, черт его знает. Они тогда плотно сидели на наркотиках и были далеко не образцом примерного поведения. Да может, вообще, он сам стрелял.
Корман наблюдает за моей реакцией на эти слова. Но я не могу представить Вильяма хладнокровным убийцей. Да, подумать тут есть о чем, но к причине моего приезда сюда ничего из этого отношения не имеет.
– Но у нас все-таки остается пропавший ребенок. Или он тоже воровал у Мэтиса? – спрашиваю я с сарказмом.
– Я думаю, что он пропал, потому что у него были очень хреновые родители.
Несмотря на то, что идея участия Вильяма в убийстве жены вызывает у меня двойственную реакцию, представить, что он продолжил работать на Мэтиса, подозревая того в убийстве сына, я решительно не могу. Под тонким слоем спокойствия и холодного расчета я вижу человека на грани. Не думаю, что он мог спокойно пережить, как у него отнимают самое дорогое, что осталось в жизни.
– У вас есть дети? – спрашивает Корман.
– Нет, – отвечаю я. Само понятие для меня пока чуждо.
– Тем не менее думаю, вы можете представить, как сделали бы все, чтобы отомстить, если вашему ребенку причинили бы вред. И есть только один фактор, который мог бы этому помешать, – вина. Если бы вы знали, почему это произошло. Вы бы так и мучили сами себя, уходя в эмоциональный штопор. Вильям ищет объяснение произошедшему в чем угодно, кроме своих действий. Это для него слишком.
– Короче, вы хотите сказать, что это – дело ОПГ?
– Это рабочая версия.
– Тогда ответьте мне на один вопрос…
– Давайте!
– Что именно, черт подери, случилось с Кристофером? Можно наклеить ярлык «дело ОПГ» или «это все из-за наркотиков», но преступление этот ярлык не раскрывает. Факты остались фактами: кто-то похитил ребенка, и мы не знаем кто.
Корман воспринимает это спокойно. Он просто двигает ко мне толстую стопку папок.
– Выбирайте.
Он вытаскивает наугад папку и открывает ее. На первой странице фотография мрачного мужика с татуировкой в виде гранаты на лице.
– Как насчет Донала Мало́го? Три доказанных убийства, как минимум десяток нападений со стрельбой отсюда до Лас-Вегаса.
Другая папка.
– Или вот, Чемчи Парк. Отличный парень. Грохнет даже рыбок в аквариуме. Или Джейсон Карвер. Застрелил двух десятилеток на утреннике. И их тут таких полно. Кто-то работает на Мэтиса, кто-то просто вольный стрелок, и каждый мог убить Кристофера.
– А где тело?
– Может, в старой цистерне в Бейкерсфилде, а может, в печи. Вполне вероятно, что от мальчика в буквальном смысле не осталось и пыли. А может, и правда, Мэтис тут ни при чем. Может, наоборот, конкуренты хотели отправить ему самому послание, убив ребенка относительно важного сотрудника. Что я хочу сказать…
– Вы хотите сказать, что у вас есть тысяча причин наплевать на это дело. Я понял. Для себя вы уже все раскрыли – только осудить и посадить некого.
Я раскладываю перед собой открытые папки потенциальных подозреваемых и всматриваюсь в лица на фотографиях.
– Скажите вот еще что: из этих господ кто-нибудь производит впечатление гиганта мысли?
– Ясное дело, нет. К чему вы?
– Велосипед мальчика нашли совсем не там, где он обычно ездил в школу.
Корман пожимает плечами.
– Восемь часов прошло между пропажей и началом поисков, он мог быть уже в соседнем штате.
Я вытаскиваю телефон и открываю фотографию велосипеда. Что-то с ним было не так с самого начала, но только сейчас я понял, что именно.
– Вот, гляньте.
– Велосипед. И?
– Отпечатки пальцев с него снимали?
– Пропал ребенок, а не велосипед!
– Ладно. На мой взгляд, не очень дотошная работа, но это ваша работа, а не моя. Я – ученый. Смотрите внимательнее.
Корман вместо фотографии злобно смотрит на меня.
– На что?
– Велосипед нашелся, но чего-то не хватает. И может, именно поэтому стоило бы снять отпечатки.
– Вы испытываете мое терпение!
– Замок! – Я тыкаю в фотографию. – Велосипедного замка нет. Я не могу представить велик без замка в Южном Централе.
Я увеличиваю фото.
– Смотрите, место, где цепь обычно намотана на раму, все исцарапано.
– Не слишком мелкая деталь, чтобы орать: «Эврика!»?
– Слишком. Но эта деталь доказывает, что свою работу вы сделали хреново. И продолбали прямо из-под носа единственную улику, с которой могли работать криминалисты. Не уверен, в состоянии ли кто-нибудь из уголовников, которых вы мне показали, подумать о том, что нужно замести следы и выкинуть велосипед вдали от места преступления. Может, и в состоянии. Но Кристофер – не его отец и не Мэтис. Он этого не заслужил!
– Ладно, умник. Вот вы уже учите нас, как работать. Я подозревал, что рано или поздно это начнется.
Он достает еще одну стопку дел. Намного толще в этот раз.
– Тогда изучите вот это. Больше сотни пропавших детей за последние десять лет. Но только забирайте их с собой в Техас, а от г-на Бострома держитесь подальше. И да, не забудьте сообщить ему об этом разговоре.
То, что Корман выдает все это сам, говорит о том, что за Мэтисом и Вильямом ведется самое пристальное наблюдение. И в ближайшем будущем наблюдатели перейдут к делу. Я уверен, что, в общем и целом, детектив Корман рассказал все, как есть. Но при этом он явно видит только то, что хочет видеть. Но есть что-то еще, какие-то недостающие детали. У меня появилась масса вопросов к Вильяму, но прежде чем их задавать, стоит разузнать о нем побольше.
