Ночи Кардиффа

«…Любому импульсному оружию для работы требуется резервуар со сжатым воздухом, однако все современные модели используют термальную батарею, включающую в себя детонатор для воспламенения источника тепла, который, в свою очередь, разжижает электролит для генерации электрического тока высокого напряжения. Сила тока значительная, однако длительность импульса ограничивается долей секунды…»

Руководство по эксплуатации ПВО (портативного вихревого орудия)

– Ого! – с восхищением произнесла Люси Нэпп, когда мы шесть недель спустя встретились, чтобы выпить кофе с булочками.

Сдобные булочки с изюмом были просто прелесть, а вот кофе на вкус напоминал песок. Я пригласил Люси в Кардиффское отделение Службы, в первую очередь чтобы произвести на нее впечатление. Она обвела взглядом просторное помещение, разделенное перегородками, абсолютно идентичное всем другим отделениям Консульской службы в стране, соответствующим требованиям «Нулевого навыка». Со стен огромного вестибюля при входе на нас взирали портреты Дона Гектора и принцессы Гвендолин XXX–VIII, барографы  тихо бормотали себе под нос, указывая на то, что погода, несмотря на внешние проявления, все-таки действительно улучшалась.

– Ого! – повторила Люси, когда мы устроились в холле. – Чарли Уортинг, Послушник Джека Логана. Кто бы мог подумать?

– Только не я.

– И как это – оставаться худым, в то время как все твои знакомые набирают жир?

– Через какое-то время я перестал с ними встречаться.

– Всегда одно и то же, неинтересно.

На самом деле это знакомые перестали встречаться со мной. Полнея на пути к заветному весу, который поможет продержаться Зиму, они видели во мне лишь плохое здоровье, предвещающее трагедию. Через месяц все прекратили со мной общаться. Все, кроме Люси. Она радушно приняла меня в семью Зимовщиков, не переставая хвалить и давать дельные советы.

– Решающее значение имеет хороший завтрак, – сказала Люси, – а также удобная обувь, носки из шерсти мериноса и запас съестного, чтобы всегда было чем перекусить. Также полезно хорошенько вздремнуть, всегда иметь при себе тюбик согревающей мази – и ни в коем случае не нужно недооценивать ценность подходящих обоев.

– Это еще как?

– Ты удивишься, какое успокаивающее действие может производить правильно оформленная комната. Помогает также неброская обстановка пастельных тонов, а еще собрание приятной камерной музыки – но лучше на восковых цилиндрах, а не на виниле и магнитной ленте. Ненадежность электричества действует на нервы, а от батареек на холоде нет никакого толка.

Люси спросила, как ко мне относятся Зимние консулы, и я объяснил, что занимаюсь для них готовкой, стиркой и глажкой.

– То же самое было и у меня в первую Зиму в «Гибер-техе», – подтвердила она. – Полагаю, это что-то вроде «дедовщины». В армии тебя в одном белье высаживают в снег в тридцати милях от базы, на гражданке это мытье посуды и штопка. На самом деле это очень сплачивает, да и обращаться с утюгом научишься.

– Мне не нужно учиться обращаться с утюгом.

– Всем нужно учиться обращаться с утюгом.

Затем, подумав немного, Люси попросила меня «держать глаза открытыми». Я поинтересовался у нее, зачем, и она ответила, что как представитель «Гибер-теха» обязана иметь широкую сеть осведомителей – а я единственный ее знакомый в Службе зимних консулов, кому она может доверять.

– А что в Консулах такого, что им нельзя доверять? – спросил я.

– Много чего, – ответила Люси, но не стала распространяться, и разговор быстро перешел на другие предметы.

– Пусть Весна примет тебя в свои объятия, – напутствовал я, обнимая ее на прощание.

– И тебя тоже, – сказала Люси.

Логана я в следующий раз увидел только за десять дней до Засыпания. Дни стали уже совсем короткими, температура держалась ниже нуля, давно установился постоянный снежный покров. За всю последнюю неделю не было ни дуновения ветра, снег опасно скапливался даже на самых крутых скатах крыш. Время от времени слышался приглушенный хлопок, когда очередные полтонны снега срывались вниз на землю. Утопление – не единственный способ, каким вода способна убить человека.

Я стоял, облокотившись на широкие гусеницы Снегохода, с гулко колотящимся сердцем, чертовски волнуясь, стараясь выглядеть настоящим профессионалом в новенькой ладно скроенной форме Зимних консулов. Помимо домашних забот в Службе, я провел две недели в Учебной академии, знакомясь с базовыми навыками выживания и основными понятиями психологии сна и сновидений, Злодеев, климата, коэффициента резкости погоды, радиолокационной станции Х‐4С и даже Зимнего люда. Наставники недоуменно разглядывали меня с ног до головы, переговариваясь у меня за спиной относительно уровня моей подготовки. Большинство Послушников напряженно занимались на протяжении всего Лета.

Дверь в Дормиториум «Айвор Новелло»  открылась, и вышел Логан. Остановившись, он полной грудью вдохнул холодный утренний воздух. Выглядел Логан посвежевшим и на удивление поджарым – он не собирался носить на себе жирок, который каким-то образом отложился за месяц у меня.

– С возвращением, сэр! – сказал я. – Как спалось?

Логан озадаченно смерил меня взглядом.

– Ваш новый Послушник, – напомнил я, прекрасно понимая, что мозгу требуется какое-то время, чтобы оправиться после зимней спячки. – Меня зовут…

– …так, помолчи, я сам. – Сосредоточившись, Логан улыбнулся и щелкнул пальцами. – Чарли Уортинг. Парень с отличной памятью из заведения Пруденс. Верно?

– Так точно, сэр. Вы так и не сказали, зачем вам нужна моя память.

– Да, – подтвердил он. – Не сказал.

Мы забрались в Снегоход.

– Мои заметки у тебя?

Я повернул ключ в замке. С шипением сжатого воздуха заработал двигатель. Я протянул Логану папку. Тот принялся листать ее содержимое, пока мы ехали по пустынным улицам, заваленным снегом, мимо высоких сугробов, нанесенных у стен домов. В папке лежали уточненные инструкции «Гибер-теха» относительно политики в отношении лунатиков, список сигналов тревоги, данные на пропавших без вести и разыскиваемых преступников.

– Ну как тебе это нравится, – сказал Логан. – Премия за поимку Счастливчика Неда повышена до десяти тысяч евро.

Нед Фарнесуорт по прозвищу Счастливчик был одним из самых дерзких членов неформального зимнего сообщества. Закоренелый женоненавистник, он промышлял воровством, убийствами и похищениями людей. Кроме того, Счастливчик Нед был страстным коллекционером марок – поговаривали даже, что это увлечение переросло у него в навязчивую одержимость. Благоразумные филателисты на Зиму убирали свои коллекции в хранилища.

– Десять тысяч? Этого достаточно, чтобы его предали собственные соратники?

– Без шансов.

В назидание другим Злодеи набивали снегом еще живых осведомителей и предателей, и этот вид возмездия, хоть и варварский, открывал простор для художественных изысков: еще не закоченевшему на морозе телу можно было придать практически любую позу. Особенно популярной было воспроизведение микеланджеловского Давида, далее с небольшим отрывом следовали творения Родена . Однажды стычка двух династических групп Злодеев завершилась тем, что из побежденных устроили очень правдоподобную копию «Тайной вечери». Она оставалась популярной туристической достопримечательностью до тех пор, пока не растаяла, а открытка с ее изображением какое-то время лидировала по объемам продаж.

Мы остановились перед воротами Кардиффского отделения Консульской службы. Нас пропустили внутрь, где Главу Сектора уже ждали Прейс, Клаар, Томас, Прайс, Пауэлл и Уильямс. Зимой в Кардиффе будут работать восемь Консулов, включая меня. Всего каких-нибудь десять лет назад штат состоял бы из двадцати человек. Сокращение бюджета ударило по всем отделениям.

Первый день Логан потратил на обустройство и краткое ознакомление с последними известиями, особенно в части долгосрочных прогнозов погоды и состояния отопительной системы и термоизоляции Дормиториумов. Я провел с ребятами уже полтора месяца и успел познакомиться кое с какими их заскоками, как хорошими, так и плохими. Они действительно заставляли меня выполнять за них мелкие бытовые работы, однако взамен вознаграждали рассказами, нацеленными на то, чтобы пугать, но в то же время и просвещать: о снежных буранах, более плотных, чем молоко, длящихся по несколько недель кряду, о деревьях, укутанных ледяными коконами, словно завернутых в целлофан. О замерзших каплях дождя, падающих подобно алмазам с нежным позвякиванием колокольчиков, о таких низких температурах, что замерзает ртуть в градусниках, и о тех глупцах, осмелившихся выйти на улицу и замерзающих за считаные минуты. Ребята рассказывали про снежинки размером с тарелки для супа, сугробы глубиной семьдесят футов, на долгие зимние недели засыпающие деревни по самые крыши, про причудливые снежные скульптуры, высеченные ветром, настолько прекрасные, что они кажутся творением богов.

Все эти рассказы я слушал со смесью удивления, страха и недоверия. Однако какими бы суровыми ни были невзгоды Зимы, все говорили о ней с определенной долей любви.

На второй день мы отловили волосатого носорога, забредшего на стоянку перед универмагом, и отвезли его на запад, за ограду, сдерживающую Мегафауну . Покончив с этим, мы перебрали всех зимсонников, начиная с тех, у кого действительно имелись противопоказания к зимней спячке, и до достойных морального осуждения неспящих: симулянтов, лентяев и одурманенных наркотиками сновидцев. Зимсонница считалась общенациональной проблемой, и решение также принималось на общенациональном уровне: зимсонники равномерно распределялись по всей стране, чтобы разделить поровну дополнительные затраты на питание и обогрев. Мы отправили троих в Сент-Дейвидс и еще четверых в Престейн, затем сами получили шестерых из Озуэстри.

– Знаю, – ответил Логан, когда я указал ему на полную бессмысленность этого занятия. – Пусть городское собрание развлекается.

Утром на третий день мы с Логаном отправились в тир, устроенный в приземистом здании на противоположном берегу реки, напротив кегельбана и «Макдоналдса», уже закрывшихся на Зиму. Мы пришли туда, чтобы посмотреть, насколько хорошо я обращаюсь с «Колотушкой», но в конечном счете перебрали почти все имевшееся в тире оружие – от умещающегося на ладони «Тычка» , по силе воздействия сопоставимого с хорошим ударом кулаком, до «Кувалды», использующейся в первую очередь для разгона бунтовщиков. Его максимальным зарядом можно с расстояния двадцать футов сбить с ног десяток человек.

– Случается, лунатик получает несколько серьезных попаданий, прежде чем упасть, – объяснил Логан. – Конечно, лучше, если треснуть его по башке. Тебе доводилось с ними встречаться?

Я рассказал про Отсутствующего, которого мой закадычный друг Билли Дефройд нашел запутавшимся в колючей проволоке ограждения сада, и Логан похлопал по нагрудному карману, в котором должно лежать запасное оружие.

– Всегда держи в кармане два батончика «Сникерс», – сказал он. – Ты удивишься, как их быстро перенастраивает вкусная еда. У меня на глазах обезумевший от голода людоед превратился в смирную морскую свинку, съев всего восемь кексов с изюмом.

– Это неплохо было бы использовать в рекламе.

– Пожалуй. А ну-ка, попробуй «Коровий шест».

Положив на место «Кувалду», я взял из шкафчика следующее оружие, загнал мощный заряд, крепко прижал приклад к плечу, щелкнул флажком предохранителя и нажал на спусковой крючок. Раздался пронзительный вой, затем…

Ба-бах!

От этого звука у меня заложило уши, а пустая сорокагаллонная бочка, служившая нам мишенью, отлетела в противоположный конец тира, здорово смятая.

– Хотя нередко самой страшной составляющей Зимы называют лунатиков, – сказал Логан, забирая у меня оружие, – больше половины смертей среди тех, кто не по сезону бодрствует, вызвано паникой.

– Ходячие ночные ужасы, – сказал я.

– Вот почему мы никогда не списываем ночных дев, Домовых, Грымз и прочий Зимний люд на пустые Зимние выдумки и сказки. Для бодрствующего не по сезону, наполовину рехнувшегося от усталости, воображаемые ужасы могут быть такими же опасными, как и реальные.

– Сестра Пуповиния говорила, что Грымзы питаются стыдом недостойных.

– Сестра Пуповиния много чего говорит, – сказал Логан, однако в его голосе не прозвучало презрения, что меня удивило.

Физические свидетельства существования любых представителей Зимнего люда твердо держались в районе нулевой отметки, однако к Грымзам – бесспорно, самым невероятным существам – относились крайне серьезно.

– Вы полагаете, Грымзы существуют? – спросил я.

– Как я уже говорил, ничего не сбрасывай со счетов.

Я кивнул. Мифическая Грымза обладала многими странностями, в частности, необъяснимой любовью к мюзиклам Роджерса и Хаммерстайна  и прямо-таки одержимой тягой к домашнему уюту – что по непонятным причинам проявлялось в стремлении аккуратно складывать постельное белье. В качестве отвлекающего маневра суеверные спящие нередко оставляли на Зиму перед домом корзину со скомканным бельем, на всякий случай.

– Как вы думаете, мне нужно попробовать «Молчаливый ужас»? – спросил я, указывая на самое большое оружие в шкафчике.

Первоначально предназначавшееся для разрушения прочных конструкций, оно запросто могло опрокинуть легковую машину, хотя на таком небольшом расстоянии стрелок, скорее всего, сломал бы при этом себе ключицу.

– Если честно, лучше не надо.

– Хорошо. Но подождите! – воскликнул я, указывая на большой серый предмет размером с мяч для регби, лежащий на дне шкафчика с оружием. – Кажется, это ведь «Голгофа»?

Изделие 18-Б компании «Термалайт индастриз», в просторечии «Голгофа», было разработано для того, чтобы пробивать в горах железнодорожные тоннели , но военные, услышав о нем, долго упрашивали, умоляли и в конце концов получили свою модификацию, разработанную специально для армии.

– Да, она самая, но только трогать ее нельзя. Подожди, – добавил Логан, сунув руку в карман. – Вот, возьми.

Он протянул мне Всеключ из вороненой стали на кожаном шнурке. Я должен буду ни при каких условиях не расставаться с ним; незаконное использование или потеря ключа повлечет наказание в виде немедленного увольнения из Службы и тюремное заключение.

– Теперь перед тобой открыты все замки, Чарли. Любая дверь, машина, сейф, навесной замок. Обращайся с этим могуществом мудро.

Я с любопытством уставился на Всеключ. На нем были выгравированы мое имя, а также Гражданский номер.

– Вас понял, сэр.

На следующий день мы изучили Зимнюю кладовую , запасы которой измеряются в человеко-днях. Для того количества людей, которым предстояло с нашей помощью продержаться без спячки на протяжении всей Зимы, продовольствия было более чем достаточно. В других секторах к пополнению кладовой подходили не так добросовестно, поэтому хранилище обыкновенно устраивалось под землей и охранялось. Великое ограбление кладовой остается единственным преступлением, для противодействия которому закон разрешает применение летального оружия, но даже тут не все однозначно. Четыре года назад какой-то бедолага был убит при попытке стащить несколько кусочков песочного печенья, и вонь поднялась страшная.

Еще через два дня в Барри была убита Младшая консул Клаар.

Она погибла рядом с «Ночным ревом», заведением для тех, кто не торопится засыпать. Хотя все оружие, имевшееся у нас, не было летальным, по давней договоренности преступникам с большой вероятностью предстояло стать жертвами «непреднамеренного применения нелетального оружия, повлекшего за собой смерть», посему, как следствие, убийство Зимнего консула рассматривалось не просто как двустороннее соглашение, а как своеобразный спорт. Не составляло тайны, что Клаар незаконно помогала одной криминальной группировке в борьбе с другой, и ее неизбежный конец был только вопросом времени.

Засунув голову в полугусеничный вездеход Клаар, я лишь мельком взглянул на ее останки, после чего исторгнул почти весь обед в ближайший сугроб.

– Рвота – это бесполезная трата белков, – сказал Вице-консул Прейс, коротышка, любитель язвительных шуток и арахиса в шоколаде. – С точки зрения практичности можно было бы собрать все в пакет и оставить на потом.

– Нет уж, спасибо.

– Если смешать с гуляшом, ты даже ничего не заметишь, – совершенно серьезно сказал он.

– Послушайте, спасибо за совет, но я не стану есть собственную блевотину.

– Это все потому, что ты недостаточно проголодался. А вот будешь по-настоящему голоден, станешь есть мертвечину, лишайник, картон, чужую блевотину – все, что угодно. Тебе приходилось слышать о Токкате, Старшем консуле Двенадцатого сектора?

О Токкате слышали практически все. По слухам, она взяла за правило не брать злоумышленников живьем, и смертность среди Младших консулов, служащих под ее началом, в восемь раз превышала среднюю по стране. Также ходили слухи, что Токката своими собственными глазами видела Грымзу – далеко в огненных долинах, где никогда не ложится снежный покров, а воздух насыщен серными испарениями, словно там приземлился дьявол собственной персоной.

– Я слышал, в одну особенно суровую зиму она съела лунатика, чтобы не умереть от голода, – сказал я.

– Двух лунатиков, насколько я слышал, – уточнил Прейс, – и теперь она к ним пристрастилась.

– Да бросьте вы! – сказал я, уверенный в том, что он меня разыгрывает.

Однако Прейс, похоже, был совершенно серьезен.

– Бывает, что выживание диктует чрезвычайные меры. Говорят, Эйвонский бард  ввел сэра Джона Фальстафа во многие свои пьесы именно с этой целью – чтобы Зимним актерам было чем прокормиться, если дела станут совсем плохи.

– Правда? – удивился я.

– Как знать? Но когда муки голода становятся невыносимыми, кладовая пуста, а о том, чтобы впасть в спячку, не может быть и речи, всегда нужно иметь в виду Зимние котлеты. Да, кстати, раз уж речь зашла о Токкате, не упоминай о ней нашему начальнику. Несколько лет назад между ними случилась размолвка, и он до сих пор не вполне оправился.

– Что произошло?

– Он влюбился.

– Неужели? Никогда бы не подумал.

– О, наш Логан такой. Но потом Токката послала его к черту, и он, как я уже говорил, все еще зол на нее.

Так получилось, что недавно Токката приходила в отделение, чтобы поговорить с Логаном. Я сказал Прейсу об этом, и тот удивленно поднял брови.

– Что-то личное?

– По службе. В Двенадцатом секторе происходит что-то странное.

– Ну и что тут такого? В Двенадцатом секторе всегда происходит что-то странное.

Наводок на то, кто убил Клаар, почти не было. Недавний снегопад замел все следы, но Логан отправил двух Консулов переговорить с осведомителями и выяснить, какая группировка была больше на нее обижена.

– И что дальше? – спросил я у Логана, вернувшись в Консульство.

– Будем ждать, – ответил Старший консул. – Когда наступит голод, кто-нибудь начнет вымаливать съестное в обмен на информацию. Чтобы разговорить человека, ничто не сравнится с хорошим ужином, с ростбифом с подливкой и йоркширским пудингом, с бисквитом со взбитыми сливками на десерт. Как у нас говорят: «Наполнить пузо – развязать язык».

В течение двух последующих дней практически непрерывно бушевал буран, и я под руководством Логана отрабатывал езду на Снегоходе вслепую, с помощью локатора Х‐4С. Это было довольно хитрое занятие, однако я предварительно несколько часов позанимался на тренажере, поэтому не слишком облажался.

– Хочешь один совет? – спросил Логан, когда я петлял по Кардиффу, ориентируясь только по картинке на экране локатора.

– Насчет стирки?

– Нет, – сказал он, – дело вот в чем: строить планы хорошо Летом, но Зимой мудрее просто иметь цель.

– Я полагал, мы должны составить план и выполнять его?

– События развиваются быстро, – сказал Логан, – и нужно мыслить на ходу, чтобы заранее составленный план не встал на пути к цели.

Совет показался мне дельным.

– Спасибо, – сказал я.

– Всегда пожалуйста, – ответил Логан, – да, и поменьше крахмаль мои сорочки – а то у меня такое ощущение, будто я надел картон.

Токката наведалась еще раз, когда мы уже вернулись в управление, и Логан почти целый час говорил с ней наедине у себя в кабинете. Насколько я понял, Токката просила Логана помочь ей в одном деле, однако в преддверии Зимы Консулы не покидают свой сектор – судя по всему, таковы требования. И еще, похоже, тут была замешана какая-то женщина по имени Аврора, которая, как показало быстрое расследование, возглавляла службу безопасности «Гибер-теха» в Двенадцатом секторе. Насколько я понял из услышанных обрывков разговора Логана с Токкатой, они оба ее терпеть не могли. Я спросил об Авроре у Вице-консула Прейса, и тот предупредил меня «держаться подальше от всех троих – одни неприятности».

На следующий день мы помогали Санитарам отлавливать Эдвардов и Джейн.

– Мне это занятие никогда не нравилось, – заметил Логан.

На самом деле, насколько я мог видеть, это занятие не нравилось никому – за исключением самих Санитаров, которым наконец предстояло заняться Зимой тем, к чему они готовились все Лето. После того как ограниченная работопригодность Преобразованных, психологически неспособных впасть в зимнюю спячку, закончится, их разделают, как только реципиенты полностью заснут. Если лунатики были непредусмотренными последствиями «морфенокса», то бесплатный физический труд и возможности трансплантации органов можно было считать непредусмотренными последствиями непредусмотренных последствий. Скрининг проводился на протяжении всего Лета, и у каждого Эдварда и Джейн на различных органах уже были клейма с именами предполагаемых реципиентов. Нога, лицо, пальцы, внутренние органы – пересадить можно было практически всё. Состояние зимней спячки особенно благоприятствовало приживлению пересаженных органов .

– Вечно не хватает, да? – заметил один из санитаров, сверившись со списком и пересчитав человек тридцать, собранных нами на рабочих местах.

Эдварды и Джейн тупо стояли, покачиваясь из стороны в сторону. Наконец их загрузили в огромный грузовик и увезли.

– Почему-то это кажется мне неправильным, – сказал я, возможно, чересчур громко.

Консул Томас меня услышала.

– Ты не будешь жаловаться, когда отморозишь себе что-нибудь и захочешь это заменить, – сказала она, похлопав себя по руке, которая, как я заметил, была гораздо более светлой, чем остальное ее тело. – А рано или поздно такое непременно случится. Ты не станешь единым целым с Зимой до тех пор, пока она у тебя чего-нибудь не отнимет.

На четвертый день перед Засыпанием местная полиция официально передала нам свои полномочия. В церемонии приняли участие мэр, начальник полиции и большой имбирный пряник в виде символической снежинки. Меня там не было; кто-то должен был остаться в управлении, чтобы отвечать на звонки и доглаживать форменную одежду.

Через два дня после этого в «Берил Кук»  едва не расплавился атомный реактор. И вот тут миссис Тиффен снова возвращается в мое повествование.