Папе, маме и прочей родне было стыдно, но ЭТО ТИПИЧНЫЙ СЦЕНАРИЙ РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ, как сказал мой адвокат, на самом деле это был папин адвокат, его нанял папа. ЭТО ТИПИЧНЫЙ СЦЕНАРИЙ РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ.

Если бы судья, попавшийся вашему сыну, был черным или женщиной — все могло бы обернуться намного, намного хуже.

После допроса (в котором К_ П_ участия не принимал) ему представили право признать себя виновным в уголовном проступке сексуального характера, совершенном в отношении несовершеннолетнего. Мой адвокат и прокурор все уладили заранее. И судья Л_ вошел в положение. Говорили, что все решают деньги, и что это слово неопытного белого мужчины, холостого и тридцатилетнего, против обвинения черного мальчика из трущоб, и этот черный двенадцатилетний мальчик живет с матерью-одиночкой на пособие, так что нетрудно догадаться, что там на самом деле произошло. И на какое «правосудие» можно надеяться.

«Все уже оговорено — вам нужно лишь признать себя виновным, и все будет в порядке».

«Но как же так, если мой сын не виновен? — цирк какой-то!»

«Квентин никогда бы этого не сделал. Он мой сын, мой ребенок, я точно знаю».

«Хорошо, Квентин? Договорились?»

На самом деле К_ П_ заметно стыдился и раскаивался и «вынес свой урок» — это было ясно с одного взгляда на него, на его воспаленные красные веки и пересохшие губы.

Два года заключения — условно. Курс психотерапии, рекомендательные собеседования. Регулярные явки в комиссию по надзору за условно заключенными. Договорились?

Я чуть не плакал, стоя перед судьей Л_, и держал руки в карманах, теребя в правом свой ЗОЛОТОЙ ЗУБ на удачу, и папа шепнул, чтобы я вытащил руки из карманов, пожалуйста. Я так и сделал, и поблагодарил судью Л_ за понимание и т. д., следуя совету адвоката. Я задыхался, выходя из кабинета судьи, и папа крепко держал меня за локоть. «Бодрись, сынок, — так он и сказал, дословно, — все уже в порядке, и мы едем домой». А снаружи, в пустом зале заседаний, нас ждали мама и бабушка, и Джуни, и преподобный Хорн, близкий друг бабушки, который «ручался» за К_ П_ перед судьей Л_. Я был в новом коричневом костюме в мелкую клетку, в бежевом галстуке с тонкими красными полосами, и с аккуратно подстриженными до ушей волосами, и больше не плакал, а улыбался и обнимал родных, как это обычно делают в таких случаях. Я потряс руку преподобного Хорна: «Спасибо вам, спасибо, я так счастлив, так благодарен. Спасибо вам за то, что вы в меня верите».

Потом мы вышли. На лицо крапинками оседал теплый дождь.

Именно тогда папа передал мне ключи от своего «дексуса» 1993 года. За рулем которого я никогда прежде не бывал. Я понял, что так он решил показать, как сильно мне доверяет, и как вся родня мне доверяет, и подумал, что больше никогда их не подведу. И мы выехали из захудалого городишки и направились мимо озера в Дейл-Спрингз, где просторные дома окружены лесистыми участками, и дороги хорошие, и деревья на обочинах, я так остро ощущал, что ВОЗВРАЩАЮСЬ ДОМОЙ и что МЕНЯ ЛЮБЯТ и я ехал на скорости 35 миль, не обращая внимания на других водителей, которые плелись сзади и сигналили, и нетерпеливо нас обгоняли. Джуни, теперь тридцатипятилетняя директриса в средней школе, а для меня все та же сестренка, сказала: «Квен всегда был хорошим водителем, — и поспешно добавила, — и ничего не изменилось. Правда, Квен?» Я улыбнулся в зеркало заднего вида: «Точно, Джуни».

Нас с сестренкой всегда связывали особые чувства. По крайней мере, с ее стороны.

Еду домой, в отчий дом, где мне всегда были рады, я стал для него слишком взрослым, это да, но К_ П_ по-прежнему остается там желанным гостем в любое время, и, возможно, родительские советы — не такая плохая штука. Один из ветреных, дождливо-теплых апрельских деньков. Небо над Великими озерами напоминает серовато-белые извилины мозговой ткани. Папа сидит рядом на пассажирском сиденье в своей шикарной обтекаемой машине, он в костюме, сшитом на заказ, и выглядит хорошо для старика своего возраста, поглаживает подбородок там, где когда-то давно была бородка. А на заднем сиденье мама, бабушка и Джуни болтают друг с другом, и мама плачет, а остальные ее утешают, поворачивая на бульвар Лэйквью по пути к дому, я почти забыл, чего так радуюсь, и чувствую себя таким свободным, когда вспоминаю ЧЕРНЫЙ ЧЛЕН, робко съежившийся, словно крольчонок, мальчишеский член с закрытой головкой. Я крепко держал его в руке и щекотал головку кончиком ножа для колки льда, но таблетки еще не подействовали, а я вел себя нетерпеливо и толком не соображал (оглядываясь назад, понимаю — я просто был пьян), и мальчишка запаниковал и разразился ревом, когда вырвался, словно обезумевший зверек, с грохотом распахнув заднюю дверцу фордовского фургона, которая была закрыта на замок, ТАК ЧТО, КЛЯНУСЬ БОГОМ, Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЕМУ УДАЛОСЬ. Вырвался и побежал в одной грязной футболке по улице, вопя, как пожарная сирена, все громче и громче. МОЙ ЗОМБИ!

Он не просил ни цента, он был доверчив как собака. И все же К_ П_ не смог в ответ довериться ему.

Кто-то на заднем сиденье о чем-то у меня спрашивал, а я не вслушивался, как обычно, пропуская мимо ушей женскую болтовню, но, должно быть, ответил «хорошо», может, это касалось получения должности управляющего, а может, хвалили мою стрижку. И папа положил руку мне на плечо. В тот день за рулем мне впервые показалось, что я ощущаю движение земного шара. Как Земля несется сквозь космическую пустоту. Как она вертится вокруг своей оси, хотя говорят, этого невозможно почувствовать, невозможно испытать. Но ощущая это, ты напуган и счастлив одновременно, и знаешь, что значения не имеет ничто, кроме поступков, в которых ты претворяешь свои желания, и из своих поступков ты состоишь. И я знал, что двигаюсь в будущее. Не существует ПРОШЛОГО, в которое можно вернуться, где можно что-то изменить или хотя бы понять смысл тех или иных явлений, но будущее существует безусловно, и мы уже в нем.