Глава 2
Избавившись от наследия кладбища, госпожа Барк гордо вышагивала по улице с аркебузой на плече. Она направлялась к модной лавке, надеясь уладить там дела столь же быстро, как в аптеке. В виду раннего часа пугать никого не потребовалось, аркебуза сошла за лом, и Кара благополучно взяла нужные лекарства с полки. Как воспитанная женщина, она оставила записку с перечнем одолженного и обещанием расплатиться в самые кратчайшие сроки. Вместо подписи Кара оставила инициалы дяди – мелочная месть за отсутствие памятника и эпитафии. «Какая бы мне подошла? – на ходу размышляла женщина. Плечо ныло под тяжестью аркебузы, но бросить ее Кара пока не решалась. – Возлюбленной сестре и племяннице? Банально! Строка из «Элегии» Чайльда? Слишком пафосно. Да что за смерть-то такая, если для нее даже подходящих строчек не найти!»
В лавку Кара вломилась в самом сумрачном настроении, по дороге став причиной инфаркта двух ворон и одной собаки. Ноги понесли ее ко вдовьим нарядам, как нельзя лучше отражавших цвет ее души. С другой стороны, черный стройнит, всегда в моде, элегантен – тысяча достоинств.
– Да у меня такой талии даже в шестнадцать лет не было! – вздохнула Кара, повертевшись перед зеркалом в полный рост. – Кто бы мог подумать, что лучшее средство для похудания – смерть.
Однако черный молодая женщина в итоге не взяла: взгляд приковали модные наряды на манекенах. Решив, что в гроб надо ложиться в лучшем виде, Кара сняла один из них и пришпилила к обтянутой тканью болванке ставшую традиционной записку: «Запишите на мой счет. Оливер С.»
– Ну, и чем я хуже придворных дам?
Кара одобрительно кивнула собственному отражению. Сомнительное лицо она предусмотрительно спрятала под плотной вуалью и сейчас действительно походила на графиню – супругу бывшего работодателя мужа. С одной лишь оговоркой – леди босиком не ходят.
– Свидетели небеса, я не хотела! – вздохнула Кара и с чистой совестью отправилась за туфельками и чулками.
Ну не ложиться же в гроб в красивом платье и с голыми ступнями?
Ставшая непомерно тяжелой аркебуза теперь волочилась позади Кары, фиксируя маршрут ее нехитрых передвижений. Женщина заметила это поздно, но справедливо решила, что после разрытой могилы и встречи со сторожем глупо волноваться о подобных мелочах.
– И почему некромантам зимой дома не сидится? – размышляла вслух Кара, одним глазом посматривая на солнечные лучи на востоке, с трудом пробивавшиеся сквозь упавший вскоре после рассвета туман, другим – по сторонам. – Или он садист? Определенно, еще и мазохист. Если не любишь свою работу, смени, а он зло на несчастных покойниках срывает. Мало того, что я ногтями, – женщина с тоской глянула на безнадежно испорченный предмет былой гордости, – ломала гроб, так еще вынуждена босиком топать по снегу. Про внешность вообще молчу. Таким выпускникам магических вузов нужно руки отрывать. Ладно я, существо безобидное, страшно представить, что он в бою сотворит! А уж труслив! Интересно, при встрече с зомби на елку залезет?
Бедному некроманту икалось – воскрешенная им покойница не скупилась на выражения. Досталось и местным жителям, правда, по другой причине.
– М-да, – остановившись на перекрестке, протянула Кара, – теперь понятно, отчего экономика в упадке. Солнце встало, а все благополучно дрыхнут. В девять часов утра!
В подтверждение ее слов часы на башне муниципалитета пробили девять раз.
– Ладно, это их проблемы, мне уже деньги не нужны.
Философски настроенная Кара свернула на бульвар – главную улицу скромного провинциального городка. Выросший на морском побережье, он пропах смолой и рыбой. Они же стали фундаментом, который вознес Осин до статуса города. Некогда деревянные дома сменили каменные, появилась набережная с палатками мороженщиков, кафе с яркими тентами, под которыми так приятно отдохнуть в жару. Но в конце зимы берег пустынен. За прошедшие столетия он осыпался, а море отступило, отгородившись от города длинной песчаной отмелью, на которой в хорошую погоду играли воспитанники местной школы. Она находилась через два квартала, у старой ореховой рощи. Некогда та земля принадлежала местному богачу, но он обанкротился, а его особняк приспособили для образовательных нужд.
За северной окраиной Осина начиналась дорога, по которой муж некогда увез Кару в графское имение. Его отсюда не видно, даже в ясную погоду. Аристократы не жаловали северное море, считали его слишком унылым, колючим и неприветливым, да и земля на побережье не отличалась плодородием – камни да суглинок. То ли дело плодородные внутренние долины! Кара сама любила бесконечные лавандовые поля – единственное, по чему она скучала из прошлой жизни. Да еще по детям. Попадались среди них не только заносчивые наследники лавочников, но и те, кому нравились науки. Они с таким восторгом смотрели на доску, следили за каждым движением учителя. Жаль, немногим суждено закончить обучение: простые люди начинали работать рано.
Сначала Кара решила довольствоваться малым, но потом подумала, что смерть – достаточный повод, чтобы побаловаться себя. Она при жизни носила достаточно грубых ботинок из свиной кожи, пусть хотя бы на том свете узнает мягкость телячьей.
– Могли бы и женский вариант придумать! – проворчала неуемная покойница, натужно сгрузив аркебузу на землю. Она тяжело шмякнулась в снег, едва не отдавив Каре ногу.
Витрина лавки лучшего сапожника города манила. Прикрыв глаза, Кара ощущала запах кожи, бархат велюра, легкость походки на невесомой колодке. Да что там, все женщины Осина мечтали хотя бы примерить туфельки или сапожки от мастера Зана. Его клеймо хорошо знали и за пределами города. Если верить слухам, Зан добрался до столицы. Последнее Кара считала чепухой, хотя допускала, деньги у сапожника водились немалые. Взять хотя бы вывеску, ее заказали у заезжего художника. Или лавку по соседству с муниципалитетом. Землю тут просто так не дают.
– Одним преступлением больше, одним меньше, – успокаивая совесть, вздохнула Кара и взмахнула аркебузой.
Она выскользнула из ослабевших рук и неловко ударилась о витрину. Зазвенело стекло. Не успевшая отскочить Кара с удивлением и интересом уставилась на капельку крови – след от пореза.
– Совсем живая! – Она восхищенно покачала головой и тут же сникла. – И опять с изъяном. Кто там в карты мою душу проиграл и теперь измывается?
Захрустели осколки. Сцеживая воздух сквозь зубы, Кара забралась через разбитую витрину в лавку и огляделась. Чем дальше, тем больше ее тяготила дарованная жизнь. Оставалось надеяться, хотя бы туфли порадуют. Тут мастер Зан не подвел. Женщина всегда остается женщиной, даже если она умерла, вот и Кара, позабыв обо всем на свете, с упоением примеряла пару за парой. Ей хотелось всего и сразу, но здравый смысл требовал остановиться на одном варианте. И опять-таки, как всякая женщина, не ограниченная в средствах, Кара выбрала самый непрактичный, но идеально подходивший к наряду.
– Ну и кто тут королева бала?
Вытянув ногу, она с упоением рассматривала туфельки на высоком каблуке. От улыбки сводило скулы, но такая боль Каре нравилась. Даже овдовев, она не ощущала себя такой счастливой. Пусть через пару минут жестокая реальность напомнит о насущных проблемах, но без таких вот моментов жизнь пуста и непроглядна. А ведь у Кары прежде их не было. Пожалуй, стоит поблагодарить непутевого некроманта. Однако это с него ответственности не снимало, работу надо выполнять качественно и в срок.
– Ну вот, – Кара прошлась по разоренной лавке и прищелкнула каблуками, наслаждаясь глухим звуком, – можно и в люди, только сначала приберусь.
Может, она и покойница, но воспитания не растеряла. Кара отыскала в подсобке тряпку и тщательно затерла кровавые следы. После подмела осколки и выбросила их в мусорное ведро. Коробки разложила по полкам, а аркебузу оставила в качестве платы – писать записку она на этот раз не стала.
– Надеюсь, мастер Зан не слишком рассердится.
Кара поправила вуаль и направилась к выходу… чтобы нос к носу столкнуться с владельцем лавки. Вот тебе и сонный город! Позади раскрасневшегося сапожника стояли двое солдат.
– Доброе утро! – вежливо поздоровалась Кара.
Она хотела расспросить про здоровье детей мастера Зана, своих бывших учеников, но вовремя сообразила: лучше не стоит. Вместо этого она осведомилась у хмурых стражей закона:
– Не подскажете, как найти некроманта? Он ведь в Осине один?
Солдаты изумленно переглянулись и, спохватившись, наставили на Кару дула мушкетов.
– Вы дурно воспитаны, господа, – стрелять в даму, – покачала головой молодая женщина.
Год назад стража себе подобного не позволяла. Схватить за руки – да. За волосы – в крайнем случае. Но чтобы держать на мушке!..
– А вы не дама, вы воровка, – нашелся один из солдат.
– И причинили ущерба на сотни золотых! – добавил мастер Зан.
От волнения его лицо стало похожим на свеклу. Нельзя же так, из-за какой-то витрины может случиться удар.
– Сотни золотых? – подняла брови Кара. – Туфли стоили двенадцать, ничего другого я не брала. Вставить и изготовить стекло – еще золотой. Итого – тринадцать. Как видите, сотня не набирается.
– Она еще и издевается!
Лицо сапожника окончательно сравнялось цветом с корнеплодом. Молодая женщина всерьез испугалась за его здоровье, предложила присесть и выпить воды.
– Не беспокойтесь, я никуда не уйду, – заверила она и скрылась в подсобке.
Солдаты вновь переглянулись. Никогда прежде им не попадались подобные воровки. Дама под вуалью позорила старинную профессию. Где слезы, попытка к бегству, отрицание вины и оскорбления слуг закона? Если дальше так пойдет, она еще и деньги за причиненный ущерб на прилавке оставит.
– Смотри! – Один солдат ткнул в бок другого, указав на аркебузу. – Ну и древность! Как думаешь, это дамочки?
– Ну не мое же! – взвизгнул владелец лавки и напустился на стражей: – Идиоты, за что вам только деньги платят?! Вы ее упустили!
– Да не, – прислушавшись, покачал головой солдат и, оттеснив сапожника, ввалился в лавку. – Посудой гремит, здесь еще.
Положив мушкет на прилавок, он склонился над аркебузой и долго вертел ее в руках.
– Слышь, – обратился солдат к товарищу, – это ведь Арта! Он еще хвастался, что по дешевке купил ее у комиссованного сержанта.
– Дай-ка!
Второй солдат тоже оставил за спиной раздраженного хозяина лавки и, бросив оружие, взялся за аркебузу. Окончательно потерявший веру в торжество закона мастер Зан плюхнулся на банкетку, ждать обещанной воды. Ее вскоре принесли. Странная девица, перепутавшая времена года и утро с вечером, заботливо вручила ему стакан и посоветовала беречь себя. Солдаты не обращали на нее внимания, увлеченные старинной игрушкой.
– Можете забрать, – Кара легко и просто распорядилась чужой собственностью, – мне она больше не нужна.
И так плечо ныло, хватит, наносилась!
Мастер Зан лишь махнул рукой и отвернулся. Нужна ему железяка! А вот солдаты заинтересовались, дружно обернулись к Каре.
– Где вы ее взяли?
Мясистый палец ткнул в ствол аркебузы.
Женщина пожала плечами. Разве это так важно? Внутри заворочалось беспокойство. Что, если ее действительно арестуют? Отправляясь за покупками, Кара думала о чем угодно, кроме тюремной камеры.
– Я все оплачу! – поспешила добавить она.
Кара Барк порядочная женщина, она никогда не нарушала закон. Вот и теперь можно взять немного из наследства и отдать. Не объяснишь ведь тому же мастеру Зану, что она торопилась и не могла дождаться открытия магазина. Он бы первый ее на порог не пустил, владелица модной лавки – тоже. И что тогда, прятаться неделями на кладбище? Это не жизнь и не смерть, а недоразумение какое-то! Тут ей подумалось, что тюрьма тоже может оказаться недожизнью. Мелкие дела разбирались без присутствия обвиняемого, Кару бы заперли в камере на несколько месяцев. Да за это время некромант трижды сбежит из города! А если увидят ее лицо? О, тогда ее вовсе не выпустят, забудут, и Кара умрет от голода. Нет и нет никаких пыток и мук! «А вдруг я и после них не умру? – закралась шальная мысль. – Вдруг там что-то повредилось, и без ритуала не вернуться за Грань?» Тогда тюрьма и вовсе превращалась в бессмертие в четырех стенах.
– Через дверь вы не могли войти? – сокрушенно поинтересовался мастер Зан.
Он немного успокоился, остыл и задумался о насущных делах. Если завьюжит, товар придется выбрасывать, не выдержит хрупкая кожа натиска зимы.
– Не могла, – покачала головой Кара, – срочно требовались туфли.
Она приподняла юбку и показала голые ноги в щегольской обновке.
– Откуда вы только взялись на мою голову?! – продолжал вздыхать сапожник.
Прилично одета, складно говорит, в моде разбирается – выбрала ведь не самую дорогую модель, а самую элегантную, – и взломала лавку. Может, она сумасшедшая? Час от часу не легче! Ну, конечно, сумасшедшая, вышла из дома без пальто. И почему нагрянула именно к нему, чем только мастер Зан прогневал небеса? Теперь еще искать родных, возвращать беглянку.
– С кладбища, – простодушно ответила Кара.
Казалось, даже часы на башне муниципалитета ненадолго остановились. Аркебуза выпала из рук солдата и таки совершила главную свою миссию – отдавила ему ногу. Несчастный завыл и, матерясь, запрыгал по лавке. Его товарищ посмурнел и потянулся за мушкетом. Мастер Зан тоже нехорошо подобрался, будто раздумывая, чем запустить в нахальную нежить.
– Я пошутила, – женщина попыталась сгладить впечатление от неосторожных слов. – Мы живем неподалеку от кладбища, вот и привыкла говорить, что с погоста.
Обувщик выдохнул, солдат сплюнул и засунул оружие за пояс.
– Вас, наверное, проводить нужно, дамочка, заодно деньги стребовать. Сколько тут? – Служивый покосился на владельца магазина. – Или таки в участок ее?
– Не надо в участок, – вздохнул мастер, окончательно смирившись с дурным началом воскресного дня. – Тринадцать золотых, вы же слышали.
– Ну и нам за труды. – Солдат занимался откровенным вымогательством. – Зря потревожили, от дел отвлекли.
Владелец обреченно достал из кармана кошелек.
– Кругом грабят! – посетовал он, не желая расставаться со звонкой монетой.
– Так это за спокойствие, государству.
Слуга закона ловко выхватил из чужих пальцев блестящий кругляшок, проверил на зуб и кинул в мошну.
– Аркебузу мы тоже заберем, проверим, чья она. Ну, счастливо оставаться! – Солдат приложил пальцы к шапке. – Хорошей торговли!
Мастер Зан кивнул, хотя сомневался, что продаст сегодня хотя бы пару обуви.
Товарищ ушлого стражника оправился от оказии и огляделся в поисках Кары. Однако она успела сбежать, справедливо рассудив, что вооруженный конвой к несуществующему дому ей не нужен. Миновав пару кварталов, женщина остановилась и прислушалась: погони нет. Вот зачем ляпнула про кладбище? Впредь надо думать и помнить: правда – хорошо, а с ложью живешь дольше.
Ноги в туфельках мерзли, скользили по накатанному снегу, но Кара не собиралась с ними расставаться. Она направлялась к дому дяди, чтобы высказать накопившиеся претензии и забрать пару вещей, если сохранились, своих, если нет, тетка не обеднеет. Некромант все-таки незнакомый мужчина, нельзя являться к нему голодранкой. Помнится, родственники всегда ее наряжали перед приходом очередного кандидата в мужья, а теперь Кара и вовсе идет на главное свидание в новой случайной жизни. Когда женщина добрела до знакомой улицы, туфли полнились снегом, а ступни потеряли чувствительность. Ухватившись за забор, Кара растерла их и в очередной раз помянула некроманта. Однако и второй мужчина хорош! Дал стрекоча и не предложил даме куртку. Кара в полной мере успела оценить силу морозца. Казалось, даже кости звенели от холода, зубы стучали, а кожа давно приобрела мертвенно-бледный оттенок.
– Определенно, некромант – садист, мазохист и идиот в одном лице! – Кое-как отогревшись, Кара побрела по утоптанной тропинке вдоль домов. – Я без высшего образования и то понимаю, зимой по кладбищам не скачут. Да на него надо в муниципалитет заявить, он опасен для общества! Страшно представить, что сотворит этот недоучка, когда над городом нависнет реальная угроза.
Перед домом дяди играли незнакомые дети: мальчик и девочка. Они слепили снежного человека и горячо спорили, какого он вышел пола. Кара поставила бы на средний, пожалела бы приписать получившегося косого уродца к мужчинам или женщинам.
– А где Оливер?
Молодая женщина недоуменно рассматривала детей. Они не походили на племянников, даже отдаленного сходства нет. К тому же у дяди трое девчонок, сыновей нет. Старшая, наверное, уже просватана. Дети замерли и в свою очередь уставились на Кару. Мальчик смотрел свысока, пытаясь казаться взрослым и умудренным. Девочка поглядывала со смесью страха и интереса. Особенно ее волновал наряд незнакомки.
– Оливер Стен, – терпеливо повторила Кара.
Наверное, дети – троюродные племянники или какие-то другие дальние родственники, поэтому она их не знает.
– Никакого Оливера Стена здесь нет, леди, тут папа живет, – важно ответил мальчик.
Леди. Пусть произнесенное детскими устами, слово грело сердце. Прежде Кару в лучшем случае величали госпожой, но чаще «эй ты!» или «дамочка».
– А как зовут твоего папу?
Молодая женщина подошла ближе и присела на корточки перед мальчиком. Сестра боязливо спряталась за его спиной.
Привлеченная разговором, из окна высунулась соседка. Ее Кара помнила – кухарка в доме местного банкира.
– Вы Оливера Стена ищете? – окликнула она бывшую покойницу.
Не вспомнила. Да что там, Кара сама себя в зеркале не узнала, совсем другая стала. Оставался голос, только вот женщине хотелось сохранить инкогнито: мало ли? Поэтому она просто кивнула.
– Так они год, как переехали, – поведала словоохотливая соседка, тщетно пытаясь разглядеть лицо Кары под вуалью. – Как племянница их померла, дом продали и переехали.
– Куда?
Вопрос вырвался птичьим карканьем. Сердце заныло, кулаки сжались. Вот, значит, как! На надгробную плиту поскупились, а сами на ее деньги…
– Так в дом к ней. Чего пустовать-то? От племянницы наследство хорошее осталось, единственно, с братом делить пришлось, ну да Оливер как-то дело обставил, что ему больше вышло.
Ненависть к дяде росла, словно подпитываемое сухостоем пламя. Правильно она записала вещи на его имя, а Кара-то думала, стеснялась!
– И то верно, зачем солдату деньги, – продолжала разглагольствовать соседка. – Убьют, кому достанутся?
– Сестрам, – мрачно ответила Кара.
Побелевшие пальцы сжались в кулаки. Плавала бы в безвременье за Гранью и ничего бы не знала. Зачем некромант воскресил? Теперь в сто раз больнее, чем когда она по стеклу ходила или веревку трогала. Родные люди!.. А как копнешь, так хуже врагов.
– Девкам? – рассмеялась собеседницам. – Хватит с них приданого, все равно в другие семьи уйдут. У Оливера своих три штуки, куда ему еще чужих содержать? Нет, денежки в семье должны оставаться, доход приносить. Оливер на них маслобойню купил.
Соседка говорила бы дальше, но Кара не желала ее слушать. Сухо поблагодарив, молодая женщина побрела прочь. Она умело пресекла попытки любопытной кухарки выпытать свое имя: знакомая, мол, давно не навещала. Планы Кары несколько изменились: она хотела изменить распределение наследства. А не выйдет, пусть некромант в качестве компенсации за моральные страдания воскресит ненадолго мужа. Потребуется, Кара сама рукой покойника водить будет, лишь бы остаться без средств. Ничего, умереть можно и на съемной квартире, на том свете деньги не нужны.
Где-то на половине пути Кара сообразила, что с ней творится нечто странное, хотя, если разобраться, любое ее действие – несусветная странность. Но эта, пожалуй, самая главная. Она не обморозилась! Мерзла, дрожала, но не погружалась в приятное состояние сонного небытия. «А ведь верно! – Молодая женщина остановилась, поправила прилипшую, увлажнившуюся от дыхания вуаль. – Я часами лежала на снегу, сейчас на мне только платье – и ничего. Ноги и руки не отнялись, глаза не закрываются». Напрашивался один единственный вывод – воскресшая покойница стала бессмертной. Экспериментировать и проверять, подействует ли на нее веревка или, скажем, утопление, Кара не собиралась. Любой результат бы ее не устроил. Нахлебаться воды и умереть от удушья – одинаково сомнительная перспектива. «Ладно, хотя бы чинно в гроб лягу, а не скорчусь под забором», – утешила себя молодая женщина. Во всем нужно искать плюсы.
За год, прошедший с ее смерти, бывший скромный домик вдовы преобразился и теперь напоминал самый настоящий особняк, только без каменных драконов или василисков перед входом. С помощью чужого наследства дела у дяди пошли хорошо, раз он сумел расширить первый этаж и надстроить второй. Каменный, под блестящей черепичной крышей, дом манил глаз. От садика, в котором Кара нередко спасалась от назойливых поклонников, тоже ничего не осталось, зато появилась важная латунная табличка у почтового ящика. Прогулявшись вдоль фасада и убедившись, дядя добился своего, пустил соседям пыль в глаза, молодая женщина направилась ко входу. На стук ответили не сразу, Каре пришлось барабанить снова и снова, чтобы дверь приоткрылась, явив заспанное женское лицо неопределенного возраста. Рыжей крашенной незнакомке с равным успехом могло оказаться и двадцать, и сорок, но в одном Кара не сомневалась, жизненного опыта у визави на все шестьдесят.
– Что надо? – грубо спросила женщина. – Воскресенье, нормальные люди спят.
– А я ненормальная и не человек, – нашлась Кара и плечом отодвинула остолбеневшую рыжую с дороги.
Она могла бы поднять вуаль и доказать справедливость своих слов, но решила повременить с тяжелыми аргументами. При всем нахальстве, у женщины могло оказаться слабое сердце.
– Эй, куда!
Спохватившись, рыжая преградила Каре дорогу. Воскресшая покойница ответила вопросом:
– А вы кто?
Женщина в зеленом халате с жуткими розочками не растерялась:
– А вам кто нужен?
– Оливер Стен.
– Так я его жена, – важно раздулась любительница розочек и презрительно осмотрела продрогшую гостью. – Богадельня в другой стороне.
– Спасибо, я не тороплюсь. Оливер уже встал?
– Да послушайте вы!..
Тут уж Кара не выдержала и с кривой улыбкой, на иную ее мышцы оказались неспособны, подняла вуаль. Эффект вышел ошеломительный, молодую дядину супругу – выходит, с прежней он развелся – как ветром сдуло. Молодец, крепкая: в обморок не упала, ни звука не издала. Остановившись против зеркала в прихожей, Кара со вздохом вернула вуаль на место и направилась наверх. Она полагала, спальня находится именно там, подальше от шума и суеты. Если дядя стремился подражать аристократам, то и дом обустроил соответственно. Помнится, господин Барк тоже не спал на одном этаже с кухней. Раз жена не успела переодеться, ее супруг тоже пока в кровати. Так даже лучше, вряд ли дядюшка станет прыгать со второго этажа. Интересно, а куда делась его рыжеволосая супруга? Вариантов два: или она забилась под стол, или ищет справедливости у стражей порядка. По известным причинам первое Каре нравилось гораздо больше.
Оливер брился, когда к нему без стука пожаловала гостья с того света. Она предусмотрительно придерживала вуаль – кровавая драма в ее планы не входила.
– Кто там? – недовольно буркнул хозяин и неохотно отложил лезвие. – Джиневьева?
– Не угадали, – беззаботно отозвалась Кара и плотно притворила дверь, – всего лишь ваша племянница.
– Денег нет, проваливай! – грубо ответил Оливер и вернулся к прежнему занятию.
Раз – и посреди плотной пены образовалась гладкая ровная дорожка.
– Вы не поняли, – молодая женщина бесцеремонно уселась на разобранную постель, – я другая племянница. Та, которую вы похоронили и на деньги которой сейчас живете.
Бритва выпала у мужчины из рук, каким-то чудом не причинив вреда. Оливер затрясся и обернулся к Каре. Та еще раз убедилась, совесть у него нечиста.
– Глупая шутка, леди! – Однако он пытался держать лицо.
– Мне и «госпожи» хватит, – заметила молодая женщина и посетовала: – Помнится, при жизни вы называли меня исключительно «дурой» и «неблагодарной зазнайкой».
Лицо Оливера стремительно меняло цвет. Примерив несколько оттенков, оно остановилось на зеленом, хотя с рубашкой лучше бы сочетался красный.
– Кто вы? Кто вас вообще пустил?
Дядя набросился на племянницу с кулаками, но та извернулась, оказалась за его спиной.
– Рыжая особа. К сожалению, мы не представлены. Когда я умирала, вы еще жили с Этель. Теперь, как посмотрю, – Кара усмехнулась и взялась за край вуали, готовая в любую минуту явить свой лучезарный лик, – и мать, и дети забыты, их променяли на маслобойню.
– Вон!
От крика Оливера зазвенели стекла, однако гостья не собиралась никуда уходить. Медленно, очень медленно она подняла плотную ткань.
– Любуйтесь!
Дядя с грохотом рухнул на пол. Он никогда не считал себя набожным человеком, но разом вспомнил молитвы ко всем высшим существам мироздания и даже сочинил парочку своих.
– Да прекратите вы себя щипать! – Каре надоели глупые попытки обратить все в сон. – Я никуда не денусь. Лицо мое тоже. Извините, покойница не первой свежести, а некромант не большого ума, поэтому что есть, то есть. А хотелось бы лежать в уютной могиле, на которую вы, уважаемый дядя, поскупились.
Оливер не ответил и резво пополз на четвереньках под кровать. Как женщина ни пыталась его выманить, дядя ни в какую не соглашался. Пришлось забыть о духовных потребностях и заняться материальными. Кара распахнула дверцы шкафа и оглядела гардероб новой тетки. Многое она бы не надела, но кое-что сойдет. Брать чемодан на тот свет – дурной тон, поэтому возлюбим минимализм. Плечи согрело меховое пальто, пальцы утонули в муфте. Менять туфельки на сапоги Кара не стала – нужно иметь хоть какое-то уважение к мастеру Зану и оправдать погром его магазина. А вот сумочку она возьмет, не в руках же деньги нести! А без них молодая женщина не уйдет.
– Дядя, вы ведь охотно одолжите мне немного, правда?
Кара широко улыбнулась, отчего лицо Оливера пошло яркими пятнами.
– Ты же труп! – Несчастный отказывался верить в пугающую реальность. – Ты давно сгнила!
Бывшая покойница принюхалась. От нее пахло землей, но не гнилью.
– Труп, не труп, а хожу и разговариваю.
– Что б тебе к матери окаянной отправиться! – сквозь зубы процедил дядя.
И это о любимой сестре! Совсем деньги человека испортили. Положим, к матери Кара собралась, но несколько позже. Вдобавок, сомневалась, будто по желанию живых родственников покойницам разрешат встретиться. Матери Кары не стало месяца за три до ее собственной кончины, хотя бы там на могилу не поскупились.
– Можно ванной воспользоваться? Хочется смыть кладбищенские ароматы – как-никак, на свидание иду.
– С кем?
Краски схлынули с лица Оливера, превратив его в заготовку для фарфорового болванчика.
– С мужчиной моей судьбы.
Кара предпочла не распространяться о цели будущего визита. Зная дядю, он мог все испортить.
– Так мне можно в ванную?
Оливер гулко сглотнул и кивнул.
– Я быстро! – пообещала Кара. – А вы пока деньги подготовьте. Сколько наличных найдете, столько и отдайте: они все равно почти все мои.
– Нет, мои!
Алчность таки победила страх, и дядя ринулся на защиту своих кровных. Остановило его только вкрадчивое обещание племянницы: «Рядом закопаю». В итоге дядя таки, в чем был, шагнул в окно. Кара проверила: не убился, только ногу то ли сломал, то ли вывихнул. Посетовав на хлипкие нервы любителей наживы за чужой счет, молодая женщина обшарила комнату на предмет тайника. Она не сомневалась, Оливер спрятал деньги в одном из стандартных мест – он тянул только на недалекого злодея. С мечтой о ванне пришлось распрощаться, стерпит некромант как-нибудь экзотический дух. Деньги Кара готовила для него. Она не оставила мысли подложить дяде свинью.
– Однако, мне пора, – прислушавшись, заметила молодая женщина. – Солдаты на подходе, а дядина жена визжит не хуже свиньи, издалека слышно.
К тому времени карманы пальто набили хрустящие пачки королевского займа, которые Оливер столь неосмотрительно спрятал в постельном белье. Убрать их в сумочку молодая женщина не успела – помешала расторопность рыжей Джиневьевы. Да и саму сумочку пришлось оставить. А жаль, она подходила к платью. Выйти через дверь Кара не успевала, оставалось окно. Только прыгать покойница не желала, благополучно вылезла через кухню в соседний переулок. Там уж все зависело от быстроты ног, а в некоторых случаях люди (и нелюди) способны ставить рекорды.
