Тень Китая

В «Шерлоке Холмсе» дважды мимоходом упоминается Китай.

«Только в Китае могла быть вытатуирована та рыбка, что красуется на вашем правом запястье. Я изучил татуировки, и мне приходилось даже писать кое-что по этому предмету. Обычай окрашивать рыбью чешую нежно-розовым цветом распространен только в Китае. Увидев китайскую монету на цепочке ваших часов, я окончательно убедился, что вы были в Китае».

«Этому камню нет еще и двадцати лет. Его нашли на берегу реки Амой, в Южном Китае, и замечателен он тем, что имеет все свойства карбункула, кроме одного: он не рубиново-красный, а голубой. Несмотря на его молодость, с ним уже связано много ужасных историй. Из-за сорока гран кристаллического углерода многих ограбили, кого-то облили серной кислотой, было два убийства и одно самоубийство. Кто бы сказал, что такая красивая безделушка ведет людей в тюрьму и на виселицу!».

Но больше всего Китай отбрасывает тень на «Айзу Уитни, брата покойного Элиаса Уитни, доктора богословия, директора богословского колледжа Св. Георгия, приучился курить опий. Еще в колледже, прочитав книгу де Куинси, в которой описываются сны и ощущения курильщика опия, он из нелепой прихоти начал подмешивать опий к табаку, чтобы пережить то, что пережил этот писатель. Как и многие другие, он скоро убедился, что начать курить гораздо легче, чем бросить, и в продолжение многих лет был рабом своей страсти, внушая сожаление и ужас всем своим друзьям. Я так и вижу перед собой его желтое, одутловатое лицо, его глаза с нависшими веками и сузившимися зрачками, его тело, бессильно лежащее в кресле, – жалкую развалину, обломок благородного человека».

Опиекурильня же выглядит так: «Притон, который я разыскивал, оказался в подвале между какой-то грязной лавкой и кабаком; в эту черную дыру, как в пещеру, вели крутые ступени. Посередине этих ступеней образовались выбоины – такое множество пьяных ног спускалось и поднималось по ним.

Приказав кучеру подождать, я спустился вниз. При свете мигающей керосиновой лампочки, висевшей над дверью, я отыскал щеколду и вошел в длинное низкое помещение, полное густого коричневатого дыма; вдоль стен тянулись деревянные нары, как на баке корабля, везущего эмигрантов.

Сквозь мрак я не без труда разглядел безжизненные тела, лежащие в странных, фантастических позах: согнутые плечи, поднятые колени, запрокинутые головы с торчащими кверху подбородками. То там, то тут замечал я темные, потухшие глаза, устремленные на меня. Среди тьмы то вспыхивали, то тускнели крохотные красные огоньки в чашечках металлических трубок. Большинство лежало молча, кое-кто бормотал что-то себе под нос, а иные разговаривали тихими монотонными голосами, то возбуждаясь и торопясь, то внезапно смолкая, причем никто не слушал своего собеседника – всякий был поглощен только собственными мыслями. В дальнем конце подвала стояла маленькая жаровня с пылающими углями, возле которой на трехногом стуле сидел высокий худой старик; опустив подбородок на кулаки, положив локти на колени, он неподвижно глядел в огонь.

Как только я вошел, ко мне кинулся смуглый малаец, протянул мне трубку, порцию опия и показал свободное место на нарах.

– Спасибо, я не хочу, – сказал я. – Здесь находится мой друг, мистер Айза Уитни. Мне нужно поговорить с ним.

Справа от меня кто-то шевельнулся, я услышал восклицание и, вглядевшись во тьму, увидел Уитни, который уставился на меня, бледный, угрюмый, нечесаный.

– Боже, да это Ватсон! – проговорил он.

Он только что очнулся от опьянения и дрожал всем телом.

– Который теперь час, Ватсон?

– Скоро одиннадцать.

– А какой нынче день?

– Пятница, девятнадцатое июня.

– Неужели! А я думал, что еще среда. Нет, сегодня среда. Признайтесь, что вы пошутили! И что вам за охота пугать человека! – Он закрыл лицо ладонями и захныкал.

– Говорю вам, сегодня пятница. Ваша жена ждет вас уже два дня. И не стыдно вам?

– Стыдно. Но вы что-то путаете Ватсон. Я здесь всего несколько часов. Выкурил три или четыре трубки… забыл сколько! Но я поеду с вами домой. Я не хочу, чтобы Кэт видела меня в таком виде… Бедная Кэт! Дайте мне руку Есть у вас кеб?».

Интересно, что в курение опиума далеко не всегда описывалась как прискорбный путь к деградации и саморазрушению. Уже в XIX веке его рекомендовали от многих болезней. И Шерлок Холмс употребляет морфий – производное от опия, который будет опия куда потяжелее.

На представлениях о том, как активен может быть курильщик опиума, какие интересные вещи он может проделывать, построен и «Лунный камень» Уилки Коллинза.

Но похоже, это только «официальная легенда», для творческой интеллигенции. Чтобы она создавала в самой Англии некий «положительный имидж» опиума. А организаторы опиумной торговли, в том числе высшие представители аристократии, отлично знали, что к чему. Полное впечатление провокации, сознательного распускания слухов об опиуме среди интеллектуалов.

В 1773 году, приобретая монополию на закупку и ввоз в Китай опиума, Ост-Индская компания «подарила» королю Георгу III 10 тысяч фунтов.

До 1913 года почти 13 процентов доходов Индии давала продажа бенгальского опиума. В получение этих доходов вовлечены были высшие аристократы Англии и вся королевская семья. Эта статья колониальных доходов была одним из самых больших секретов Британской империи.

Почему бы не рассказать сказки писателям, чтобы они рассказали такие же сказки всему народу? Это обойдется даже дешевле.

«Лунный камень» вышел в 1866 году. Цикл о Шерлоке Холмсе начал создаваться в 1887-м. «Человек с рассеченной губой» написан в 1891 году. «Знак четырех» – в 1890-м.

У Дойля нет никаких иллюзий по поводу наркотиков… Кстати, и в написанных позже рассказах Шерлок Холмс не колется морфием. Морфий упоминается исключительно как лечебное средство.

Только в 1890 году происходит такая беседа:

«Что сегодня, – спросил я, – морфий или кокаин?

Холмс лениво отвел глаза от старой книги с готическим шрифтом.

– Кокаин, – ответил он. – Семипроцентный. Хотите попробовать?

– Благодарю покорно! – отрезал я. – Мой организм еще не вполне оправился после афганской кампании. И я не хочу подвергать его лишней нагрузке.

Холмс улыбнулся моему возмущению.

– Возможно, вы правы, Ватсон, – сказал он. – И наркотики вредят здоровью. Но зато я открыл, что они удивительно стимулируют умственную деятельность и проясняют сознание. Так что их побочным действием можно пренебречь.

– Но подумайте, – горячо воскликнул я, – какую цену вы за это платите! Я допускаю, что мозг ваш начинает интенсивно работать, но это губительный процесс, ведущий к перерождению нервных клеток и в конце концов к слабоумию. Вы ведь очень хорошо знаете, какая потом наступает реакция».

В конце этой же повести Шерлоку Холмсу достается «ампула с кокаином».

Но и в этой повести наркотики однозначно выглядят злом. Тем более год спустя, в «Человеке с рассеченной губой». Видимо, романтическое представление о наркомании как аристократичном пороке в английском обществе рассеялось к концу XIX века. Но реалии поставок опиума из Индии в Китай были частью жизни Соединенного Королевства весь XIX век.