Глава одиннадцатая. Провал акций «Цеппелина»
Лейтенанту Константину Сумцову удалось успешно легализироваться в абвере. Он содействовал выводу в расположение Красной Армии подростков, обучавшихся в диверсионной школе возле Касселя, чем активно способствовал провалу операции абвера по подготовке подростков-диверсантов, завербованных германской военной разведкой. Благополучно вернувшись в СМЕРШ, лейтенант Сумцов в октябре 1943 года обратился с рапортом о направлении на зафронтовую работу, однако руководство посчитало это слишком рискованным.
– У немцев твоя личность запечатлена. И из Орши ты как-то для них странно, непонятно исчез. Не будем рисковать, – полковник Тимофеев, начальник отдела контрразведывательной работы в тылу противника, был непреклонен.
– Товарищ полковник, так бомба в ту же воронку дважды не попадает… – гнул свое Сумцов.
– Ну, ты, лейтенант, не воронка, – хмыкнул Тимофеев, добавив: – Будешь задействован в розыске осевших в нашем тылу вражеских агентов.
И Сумцов из ведения отдела по проведению контрразведывательной работы у противника в целях выявления каналов проникновения его агентуры в части и учреждения Красной Армии – 4-го отдела – перешел в ведение 3-го отдела ГУКР СМЕРШ – борьба с агентурой противника (парашютисты). Этот отдел возглавлял генерал-майор Барышников. Он же занимался и проведением радиоигр. Организуя радиоигры, советская контрразведка ставила перед собой оперативную задачу парализовать работу вражеских спецслужб, прежде всего абвера и «Цеппелина», по основным линиям их деятельности: ведение шпионажа в прифронтовой полосе и на главных транспортных коммуникациях страны; стратегическая разведка в промышленных районах Урала, Сибири, Азии; проведение на территории СССР диверсий и террористических актов против военных, советских и партийных руководителей; создание в Советском Союзе так называемого фронта сопротивления или «пятой колонны» путем объединения различного рода враждебных государству элементов и обеспечения их необходимым вооружением; организация вооруженных выступлений против советской власти в национально-территориальных образованиях. Из множества радиоигр можно назвать несколько: «Загадка», «Туман», «Разгром».
Отдел, осуществлявший контрразведывательную работу в тылу противника, имел штатную численность 25 человек, и, по мнению Сумцова, его принадлежность к этому отделу была весьма полезна. «Начальству, конечно, виднее. На то оно и начальство. Разумеется, и для отдела по борьбе с агентурой я тоже нужен. Могу быть опознавателем, особенно агентов Варшавской школы».
Дед Мусий, он же Васыль, а по паспорту Василий Андреевич Мусиенко, в обласканный солнцем день собрался за сеном. Эх, погода! Порыбачить бы… Но дело есть дело.
Подъехав к стогу, дед Мусий заметил непорядок – стожок покосился на сторону: кто-то выдернул из него несколько охапок. Оглядевшись по сторонам, дед подошел к кустарнику и увидел: за кустами, на охапке сена, сидит человек в гимнастерке и перебинтовывает ногу. Мусиенко инстинктивно отпрянул, но встретился с взглядом неизвестного. «Кто такой? Что делает в лесу? И как мне быть?» – завихрились мысли в голове деда.
Он спросил:
– Не надо ли помочь, добрый человек?
Неизвестный поднялся, прихрамывая, выбрался из кустов:
– Вот беда… Ногу подвернул… От своих отстал. Может, дедушка, подвезешь меня в Путилу? В долгу не останусь.
– А как же сено?.. Коровенке-то ведь нужно…
– Христом богом прошу, – взмолился незнакомец. – Хочешь, часы дам? – И он снял с руки часы и протянул деду: – Бери, только до Путилы довези.
– Ну, разве что за часы… Это можно. – И Мусиенко взял часы…
Получив согласие, неизвестный сказал:
– А еще лучше отвези меня в Шепот.
– Можно и в Шепот, – дед набрал сена на повозку, подошел к незнакомцу и услужливо предложил: – Опирайся на меня, добрый человек, и залазь на возок.
– Если ехать не по шоссе, а проселочной дорогой, будет ближе?
– Но по шляху немного ближе, – ответил Мусиенко. – Та мени все одно, куды скажете… – Вытянул из кармана часы, хитро улыбнулся: – За такой трофей хоть на край света!
– Тогда лучше проселочной!
– Что ж, проселочной так проселочной…
Неизвестный, забравшись на повозку, попросил:
– Прикрой меня сеном. Что-то знобит… Если кто остановит, обо мне молчи.
Мусиенко прикрыл неизвестного охапкой сена, взял в руки вожжи, и лошадь тронулась с места. Приближался вечер.
– Потихоньку едем, добрый человек. Вот и дорогу нашел покороче.
Стемнело. «Кто он? А ведь это чужой…» – продолжал размышлять дед Мусий.
Дорога то поднималась в гору, то шла под уклон. Неизвестный, укрытый сеном, молчал. «Наверное, уснул», – решил Мусиенко. Надвигалась темная громада города. «Сторожинец!» – определил дед.
Повозка свернула к воротам двухэтажного кирпичного дома и, заскрипев всеми четырьмя колесами, остановилась.
– Приехали, Шепот! – громко объявил Мусиенко.
К повозке подошли два вооруженных пограничника.
– Принимайте подарунок, товарищи! – с облегчением вздохнул крестьянин.
Один из пограничников осветил фонарем повозку. Из-под вороха сена появился человек, оглянулся вокруг и медленно свесил ноги с повозки, попробовал улыбнуться. Затем вдруг перевернулся через голову, одним махом спрыгнул с повозки и, охнув, бросился бежать по улице.
– Стой! Руки вверх! – раздался грозный окрик, и короткая очередь автомата нарушила тишину.
– Не стреляйте! – взмолился беглец. Уйти ему было некуда.
Мусиенко показал чекистам часы и рассказал о том, где и как он встретил незнакомца.
– Думал вражина купить меня за часы! – возмущался дед.
– Молодец, товарищ… – стал благодарить его появившийся майор.
– Дед Мусий, Мусиенко я.
– Вы правильно поступили, товарищ Мусиенко, – сказал заместитель начальника областного управления НКВД.
Обыскав задержанного, чекисты нашли у него только половину мужской расчески. На допросе он твердил одно:
– Красноармеец я! От своих отстал!
Он назвал номер воинской части, фамилии командиров, которые служили в ней. Сказанное задержанным следовало проверить. Он же стал возмущаться:
– А почему вы меня допрашиваете? Я что, арестован?
– Нет, не арестован. Мы устанавливаем вашу личность, так как у вас нет никаких документов.
– Ясно. Тогда пишите: фамилия – Сидоров, имя – Петр, отчество – Иванович, – отчеканил задержанный.
– Это ваша настоящая фамилия?
– Другой у меня нет и никогда не было.
– Год и место рождения?
– Тысяча девятьсот шестнадцатый. Одесса. Безобразие! Я так это не оставлю. До чего дошли: своих хватают! – грозил чекистам задержанный.
Чекисты послали на то место, где дед Мусий обнаружил неизвестного, оперативную группу, которая должна была тщательно осмотреть все вокруг. Пограничная собака Буран отрыла под кустами вещмешок. А там рация, пистолет ТТ, боеприпасы, микрофотоаппарат с непроявленной пленкой, две шифрованные записки, спрятанные в гильзы, карта. Когда найденное под кустом предъявили «красноармейцу», он коротко ответил:
– Не мое.
С «красноармейца» сняли всю одежду и тщательно проверили каждую складку. Был обнаружен пропуск для обратного прохода через линию фронта к немцам, отпечатанный на узкой полоске тонкой бумаги и завернутый в резину. На пропуске на немецком языке был написан следующий текст: «Особое задание, немедленно доставить в 1Ц СД». Когда это показали задержанному, он ничего не ответил. Молча сидел на табурете с невозмутимым видом, не опуская глаз. Задержанного доставили к генералу Королеву, начальнику Управления контрразведки фронта. Не каждый день в СМЕРШ попадали такие вражеские агенты, как этот «Сидоров». Задержанный категорически отказался отвечать на вопросы. Королеву запомнились поджатые губы «Сидорова», холодный взгляд в сторону. Такой будет молчать сутками.
«Крепкий орешек, – подумал Королев, – но не таких раскалывали. Никакой он не Сидоров, это ясно. Подготовленный агент, но не абвера – СД. И это уже интересно. Не так много у нас информации об этой спецслужбе противника. Задержанный агент хотел добраться до Путилы и в Шепот. Почему туда? В период немецкой оккупации Черновицкой области немцы в селе Плоском Путильского района и в Шепоте готовили диверсантов-разведчиков. На краткосрочных курсах в селе Плоское было подготовлено около 200 диверсантов. А вокруг школ и курсов по подготовке разведчиков-диверсантов немцы насаждали агентурную сеть среди местного населения. Предстоит основательно поработать с задержанным агентом. Через него, возможно, получим выход на оставленных на нашей территории агентов». Однако этому замыслу не дано было осуществиться.
Молодой боец из комендатуры СМЕРШа Миша Умняков конвоировал пойманного агента. Ему еще не доводилось видеть настоящего диверсанта. Умняков испытывал смешанное чувство любопытства и неприязни к захваченному врагу. Интуитивно ощущал исходящую от него опасность. Умняков и агент медленно поднимались по ступеням лестницы. Агент слегка прихрамывал. На площадке второго этажа конвоируемый внезапно подскочил к окну, мощным ударом ноги выбил раму, выпрыгнул во двор, побежал. Не размышляя ни секунды, Умняков прыгнул следом, но приземлился явно неудачно, сильно ушибся. Он дал очередь по убегавшему диверсанту. «Сидоров», перегнувшись пополам, упал на землю.
О случившемся моментально узнал Королев. Его возмущению не было предела:
– Идиотизм! Детский сад какой-то!
По аппарату ВЧ-связи он подробно доложил о происшедшем начальнику 3-го отдела ГУКР СМЕРШ генерал-майору Барышникову. В конце разговора Барышников коснулся судьбы красноармейца Умнякова.
– Да, умудрил этот боец Умняков! Он где сейчас?
– В госпитале.
– Наказывать не надо.
– Он сам себя крепко наказал – лежит без движения.
В заключение Барышников сказал:
– Николай Андрианович, продолжай работу по агенту СД. На днях тебе в помощь прибудет лейтенант Сумцов.
Начальник Управления контрразведки СМЕРШа Королев еще раз внимательно рассматривал карту, найденную на месте обнаружения чужака дедом Мусием. На карте были едва заметные знаки – наколки иглой на населенных пунктах Вижница и Шепот. Такая же наколка на обозначении города Молотов. Дежурный по Управлению доложил генералу о прибывшем из Москвы лейтенанте Сумцове. Его опыт зафронтового разведчика был чрезвычайно важен, особенно как опознавателя вражеских агентов.
К кому шел убитый агент СД? Чекистам предстояло решить эту очень непростую задачу. Немало агентов было оставлено гитлеровцами на «оседнике» в тылу Красной Армии, чтобы заниматься диверсиями, террором, вести разведку предприятий и других военных объектов.
Если в первый период войны, когда глубокий тыл быстро превращался в передовую, у чекистов отсутствовали стабильный и надежный агентурный аппарат и оперативные учеты и у контрразведчиков основным оружием были профессионализм и интуиция, то с созданием органов СМЕРШ эффективность разоблачения вражеской агентуры значительно повысилась. Была выстроена и отлажена эффективная система агентурно-оперативных мер, работавшая надежно, и она редко давала сбои. Вражеский агент или гитлеровский пособник рано или поздно «прокалывался» перед умело подведенным к нему контрразведчиками агентом или осведомителем. Немало гитлеровских агентов, пособников, карателей «засвечивались» в розыскном списке, а на последнем этапе войны и после Победы «всплывали» из тайных архивов гитлеровских спецслужб. За борьбой с агентурой противника стояла напряженная и кропотливая работа контрразведчиков 4-го отделения отдела контрразведки НКО СМЕРШ армии, третьих отделов Управления СМЕРШ фронта и Главного управления контрразведки СМЕРШ.
Начальник 3-го отдела ГУКР СМЕРШ генерал Барышников в сообщении Королева обратил внимание на пометку карты задержанного агента СД – город Молотов. Он еще раз внимательно прочел протокол допроса Петра Таврина. Агенты «Цеппелина» Таврин, его жена и сподручная Шилова были направлены гитлеровской спецслужбой с целью совершения террористического акта против Председателя Совнаркома СССР и Государственного Комитета Обороны Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Семейный дуэт Шилова – Таврин вошел в историю тайной войны как исполнитель покушения на И. В. Сталина. Об этом деле написано достаточно много.
Из протокола допроса Таврина Петра Ивановича
Таврин П. И., 1909 г. р., урож. с. Бобрик Нежинского района Черниговской обл. УССР, русский.
Вопрос: 5 сентября с. г. при вашем задержании вы заявили, что являетесь агентом германской разведки. Вы подтверждаете это?
Ответ: Да, я действительно являюсь агентом германской разведки.
Вопрос: Когда и каким путем вы были переброшены через линию фронта?
Ответ: Через линию фронта я был переброшен германской разведкой в ночь с 4 на 5 сентября с. г. с Рижского аэродрома на 4-моторном транспортном самолете специальной конструкции. Немецкие летчики должны были высадить меня в районе Ржева и возвратиться в Ригу. Но самолет при посадке потерпел аварию и подняться в воздух не смог.
Вопрос: В чем заключается «специальность» конструкции самолета, на котором вас перебросили?
Ответ: Этот самолет снабжен каучуковыми гусеницами для приземления на неприспособленных площадках.
Вопрос: С какими заданиями вы были переброшены германской разведкой через линию фронта?
Ответ: Я имею задание германской разведки пробраться в Москву и организовать террористический акт против руководителя советского государства И. В. Сталина.
Вопрос: Кто вам дал это задание?
Ответ: Это задание мне было дано начальником Восточного отдела СД в Берлине подполковником СС Грейфе.
Вопрос: Кто персонально должен был осуществить террористический акт?
Ответ: Совершение террористического акта было поручено мне лично. Для этой цели руководителем органа СД в Риге, именуемого «Главная команда «Цеппелин-Норд», майором Краусом Отто я был снабжен отобранными у меня при задержании пистолетами с комплектом отравленных и разрывных пуль, специальным аппаратом под названием «панцеркнакке» и бронебойно-зажигательными снарядами к нему.
Вопрос: Что это за аппарат?
Ответ: «Панцеркнакке» состоит из небольшого ствола, который при помощи специального кожаного манжета закрепляется на правой руке. Аппарат портативный и может быть замаскирован в рукаве пальто. В ствол помещается реактивный снаряд, который приводится в действие путем нажатия специальной кнопки, соединенной проводом с электрической батареей, спрятанной в кармане одежды. Стрельба производится бронебойно-зажигательными снарядами. Перед переброской через линию фронта я тренировался в стрельбе из «панцеркнакке», при этом снаряды пробивали бронированные плиты толщиной 45 мм.
Вопрос: Каким образом вы намеревались использовать это оружие?
Ответ: Готовивший меня для террора названный мною выше майор СС Краус Отто предупредил меня, что машины, в которых ездят члены советского правительства, бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами. «Панцеркнакке» я должен был применить в том случае, если бы мне представилась возможность совершить террористический акт на улице во время прохождения правительственной машины.
Вопрос: А для какой цели предназначались отобранные у вас при задержании отравленные и разрывные пули?
Ответ: Этими пулями я должен был стрелять из автоматического пистолета в том случае, если бы очутился на близком расстоянии от И. В. Сталина.
Вопрос: Расскажите подробно, каким путем вы должны были совершить террористический акт? Какие указания вы получили от германской разведки?
Ответ: Майор Краус поручил мне после высадки из самолета проникнуть в Москву и легализоваться. Для этого я был снабжен несколькими комплектами воинских документов, большим количеством чистых бланков, а также множеством штемпелей и печатей военных учреждений.
Вопрос: Как вы должны были проникнуть в Москву?
Ответ: В Москву я должен был проникнуть с документами на имя заместителя начальника контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. По прибытии в Москву я должен был этот документ сменить.
Вопрос: Почему?
Ответ: Мне было указано, что документы СМЕРШ абсолютно надежны и что я по ним проникну в Москву, не вызвав никаких подозрений. Но, как объяснил мне Краус, по этому документу находиться длительное время в каком-либо одном месте опасно и что будет значительно надежней, если я по прибытии в Москву изготовлю из имеющихся у меня чистых бланков документ на имя офицера Красной Армии, находящегося в отпуске после ранения. В Москве я должен был подыскать место для жилья на частной квартире и прописаться по этим документам.
Вопрос: Что вы должны были делать дальше?
Ответ: Обосновавшись таким образом в Москве, я должен был, расширяя круг своих знакомых, устанавливать личные отношения с техническими работниками Кремля либо с другими лицами, имеющими отношение к обслуживанию руководителей советского правительства. При этом Краус рекомендовал мне знакомиться с женщинами, в частности, с такой категорией сотрудниц, как стенографистки, машинистки, телефонистки.
Вопрос: Для какой цели?
Ответ: Через таких знакомых я должен был выяснить места пребывания советского правительства, маршруты движения правительственных машин, а также установить, когда и где должны происходить торжественные заседания или собрания с участием руководителей советского правительства. Краус предупреждал меня, что такие сведения получить нелегко, и поэтому рекомендовал с нужной мне категорией женщин устанавливать интимные отношения. Он даже снабдил меня специальными препаратами, которые при подмешивании в напитки вызывают у женщин сильное половое возбуждение, что я и должен был использовать в интересах порученного мне дела. Независимо от степени близости с людьми, сведения о членах правительства мне поручено было выведать в осторожной форме. Для проникновения на торжественные заседания я должен был использовать изготовленные немцами на мое имя документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия.
Вопрос: Какие именно?
Ответ: Перед переброской через линию фронта германской разведкой мне были даны: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и две медали «За отвагу», орденские книжки к ним, а также специально сфабрикованные вырезки из советских газет с указами о присвоении мне звания Героя Советского Союза и награждении перечисленными орденами и медалями.
Проникнув на торжественное заседание, я должен был в зависимости от обстановки приблизиться к И. В. Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями.
Вопрос: Какое задание вам дал Грейфе по практическому осуществлению террористического акта?
Ответ: Получив от меня согласие принять задание по террору, Грейфе предложил разработать и представить ему в письменном виде конкретный план совершения террористического акта, а также указать, какие средства мне необходимы для этой цели.
Вопрос: Вы передали Грейфе этот план?
Ответ: Да, на следующий день вручил Грейфе. Он одобрил его и направил меня в распоряжение начальника главной команды «Цеппелин-Норд» майора Отто Крауса, под руководством которого я должен был проходить подготовку. Краус в то время постоянно находился в городе Пскове, прибыл 23 сентября 1943 года.
Вопрос: В чем заключалась подготовка вас к выполнению террористического задания?
Ответ: В Пскове я занимался физической подготовкой и тренировался в стрельбе из оружия. 6 ноября 1943 года я был снова вызван в Берлин.
Вопрос: Для чего?
Ответ: Мне это неизвестно, но полагаю, что Грейфе хотел лично проверить, как идет моя подготовка, так как он в беседах со мной интересовался только этим вопросом и дал мне указание ускорить окончание подготовки. Кроме того, в Берлине я имел беседу с прибывшим туда из Пскова майором Краусом. В этой беседе Краус известил меня о том, что принято решение о моем переводе в Ригу, так как, по его словам, в Пскове много советской агентуры, которая может узнать о подготовке меня к переброске через линию фронта. В соответствии с этим указанием я в Псков не возвратился, а 2 декабря 1943 года выехал из Берлина в Ригу, куда прибыл 5 декабря. 20 января 1944 года в связи с обстановкой на фронте в Ригу была переведена из Пскова вся команда «Цеппелина». После прибытия «Цеппелина» в Ригу я продолжал дальнейшую подготовку к переброске через линию фронта.
Вопрос: В чем заключалась ваша подготовка в Риге?
Ответ: Совместно с переводчиком «Цеппелина» лейтенантом Делле я вплоть до моей переброски через линию фронта подготавливал для себя легенду, соответствующие документы и экипировку.
Вопрос: …Задержанная совместно с вами Шилова Лидия Яковлевна является вашей женой?
Ответ: Да, с ноября 1943 года она является моей женой… Она по специальности бухгалтер, но была подготовлена рижской командой «Цеппелина» в качестве радистки и придана мне.
Вопрос: Кто вас практически готовил на роль террориста, кроме Крауса?
Ответ: Практически, кроме Крауса, меня никто не подготавливал, если не считать трех бесед со Скорцени.
Вопрос: Кто такой Скорцени и для чего вам были организованы встречи с ним?
Ответ: Скорцени был известен мне из газет как руководитель и личный участник похищения из Италии Муссолини, после того как он был взят в плен. В первой беседе со мной в ноябре 1943 года в Берлине Скорцени расспрашивал меня о моем прошлом, и беседа носила больше характер ознакомления с моей личностью. Цель этого свидания стала для меня ясна несколько позже, после второй встречи со Скорцени.
Вопрос: Расскажите об этой встрече подробно.
Ответ: В январе 1944 года, находясь в Риге, я получил приказ Крауса выехать в Берлин. Сопровождал меня переводчик СД Делле. По прибытии в Берлин я узнал от Делле, что полковник Грейфе погиб в начале января 1944 года во время автомобильной катастрофы и что вместо него назначен майор СС Хенгельгаупт. Делле мне сообщил: Хенгельгаупт вызвал меня для личного знакомства, но придется подождать некоторое время, так как он занят и не может меня принять. Через два-три дня мне была организована встреча со Скорцени.
Вопрос: Где происходила эта встреча?
Ответ: Делле привез меня в служебный кабинет Скорцени на Потсдамерштрассе № 28. Кроме Скорцени, в кабинете находились еще два неизвестных мне работника СД. В беседе Скорцени объяснил мне, какими личными качествами должен обладать террорист… Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым и стать «таким же героем», каким стал он, Скорцени.
Вопрос: А что вам достоверно известно о планах германской разведки?
Ответ: Мне известно, что главная команда «Цеппелин-Норд» в Риге готовит заброску через линию фронта нескольких групп агентов с задачей совершения крупных диверсионных актов.
Вопрос: От кого это вам стало известно?
Ответ: Об этом мне лично говорил начальник команды «Цеппелин» Краус Отто.
Вопрос: Почему Краус посвящал вас в дела, являющиеся служебной тайной?
Ответ: Краус относился ко мне с большим доверием, так как видел тот значительный интерес, который проявляло ко мне руководство восточным отделом СД в Берлине, в частности Грейфе, а после него Хенгельгауптом, поэтому, очевидно, он и посвящал меня в свои дела. Должен вместе с тем заметить, что постановка конспирации в команде «Цеппелин» в Риге такова, что подобные факты становились известными многим агентам.
…Мне известно от Крауса, что в Вологодской области действует группа агентов «Цеппелина», поддерживающая систематическую связь с Рижским радиоцентром германской разведки.
Вопрос: Какие агенты германской разведки находятся на территории Вологодской области и где именно?
Ответ: Я знаю, что эту группу возглавляет Семенов Гордей, возможно, это его кличка. Другие участники группы мне лично неизвестны. Знаю, что их всего 6–7 человек, так как видел их перед отправкой в советский тыл… Краус заявил, что германская разведка намерена изменить свою тактику. До последнего времени, говорил Краус, забрасывались мелкие группы по 3–4 человека, которые в лучшем случае могли повредить рельсы и на некоторое время вывести из строя какой-нибудь железнодорожный перегон. Такая тактика не оправдывает себя. По словам Крауса, немцы намечают теперь выброску крупных групп для диверсионных целей. Краус доказывал, что многочисленная группа в областном или районном центре сумеет перебить местное руководство и совершить крупную диверсию.
Вопрос: Какие именно группы подготовлены к выброске?
Ответ: Со слов Крауса мне известно, что к выброске подготовлен ряд крупных групп численностью свыше 100 человек каждая. Эти группы намечаются к выброске в районах Волги и Камы с тем, чтобы одновременно взорвать мосты через эти реки и отрезать на некоторое время Урал от фронта. Это, по словам Крауса, должно будет немедленно отразиться на боеспособности действующей Красной Армии хотя бы на короткий период.
Вопрос: Перечислите известные вам группы германских агентов, подготовленных к выброске в район Волги и Камы.
Ответ: Мне известны четыре такие группы. Первая группа во главе с агентом германской разведки Георгием Кравцом готовится к выброске с задачей совершения крупных диверсионных актов в оборонной промышленности г. Молотова.
Вопрос: Кто такой Кравец?
Ответ: Кравец – русский, сын генерала царской армии, бывший летчик гражданского воздушного флота СССР. В 1933 году изменил Родине, перелетел на самолете в Латвию. После этого длительное время проживал в Германии. С начала войны активно используется немцами в разведывательных органах на Восточном фронте.
Вопрос: Назовите состав остальных групп.
Ответ: Вторая группа в составе свыше 100 человек возглавляется Кином, настоящая фамилия его мне неизвестна.
Вопрос: В какой район должна быть переброшена эта группа?
Ответ: Точно мне неизвестно. Знаю лишь, что группа Кина также предназначена для выброски в районы Волги и Камы.
Третью группу возглавляет Рудченко. Эта группа также насчитывает свыше 100 человек. Рудченко до войны являлся преподавателем истории одного из ленинградских институтов. Во время войны он под Ленинградом перешел на сторону немцев и с тех пор активно работает в немецких разведывательных органах.
Четвертая группа в составе более 200 человек возглавляется Мартыновским.
Вопрос: Что вам известно о Мартыновском?
Ответ: Это бывший капитан Красной Армии. Попав в плен к немцам, стал сотрудничать с германской разведкой и вел активную борьбу с советскими партизанами. Германская разведка с большим доверием относится к Мартыновскому, он награжден тремя Железными крестами. Группа Мартыновского готовится к переброске в район Астрахани. Со слов Крауса мне также известно, что для руководства всеми перечисленными группами после их приземления в районе Волги – Камы туда должен быть переброшен бывший полковник Красной Армии Леман. Лемана я знаю лично, он немец Поволжья, во время войны перешел на сторону немецких войск, в Замбергском лагере он возглавлял «Особую команду» германских разведчиков, о которой я показал выше.
Вопрос: Какие известные вам группы германских разведчиков подготавливаются для переброски в советский тыл?
Ответ: Я назвал все известные мне группы. По ряду фактов я могу сделать вывод о том, что немцы готовят много таких групп для переброски через линию фронта.
Вопрос: О каких фактах вы говорите?
Ответ: За последнее время в Риге в портняжные мастерские СД доставлено большое количество материала для пошивки красноармейского обмундирования и погон. Судя по количеству этого материала, можно на глаз определить, что он предназначен для пошивки многих сотен комплектов обмундирования военнослужащих Красной Армии. Кроме того, со слов бывшего командира Красной Армии, ныне офицера СС Якушева, занимающегося в рижской команде «Цеппелин» изготовлением фиктивных советских документов, мне известно, что такие документы изготавливаются в последнее время в очень большом количестве.
Вопрос: Каким образом Якушев стал офицером СС?
Ответ: Со слов Якушева мне известно, что весной 1944 г., будучи на командной должности на Западном фронте, он добровольно перешел на сторону немцев, после чего был принят на работу в СД…
Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан (Таврин).
Допросили: начальник отдела НКВД СССР по борьбе с бандитизмом – Комиссар Госбезопасности 3 ранга (Леонтьев).
Зам. начальника 2-го управления НКГБ СССР Комиссар Госбезопасности (Райхман).
Начальник отдела ГУКР СМЕРШ НКО полковник (Барышников).
Генерал-майор Барышников в который раз размышлял о показаниях агента «Цеппелина» Таврина. Его показания давали представление о методах работы если не всей разведки СД, то, во всяком случае, той его ветви, что действует под кодовым названием «Предприятие Цеппелин» на нашей территории. Безусловно, СД эффективнее в своей карательно-репрессивной деятельности, нежели в сфере настоящей агентурной диверсионной работы в условиях военного времени на территории противника. Далеко разведчику СД до абвера. Предатель Таврин выдал на допросе в десятки раз больше того, что полагалось знать завербованному агенту, к тому же бывшему командиру Красной Армии. Этот Таврин не мог не провалиться. «Майор» СМЕРШа, Герой Советского Союза. У нас в СМЕРШе Герой? Барышников знал только об одном – старшем лейтенанте Петре Жидкове. Ему присвоили это высокое звание 10 января 1944 года посмертно.
С таким иконостасом на груди Таврин даже в Москве, не говоря о других городах, появись на улице, вызвал бы повышенное внимание. Нарушена была азбучная истина: разведчик не должен выделяться. Ордена Красной Звезды и Александра Невского привинтили к левой стороне гимнастерки, а их полагалось носить на правой стороне груди. А задание Таврину обзавестись связями с женщинами, работающими в Кремле? Как бы он на улицах города опознал сотрудниц Кремля, Совнаркома, ЦК ВКП(б)? И как бы он попал на торжественное заседание, где присутствовал бы Сталин?.. Эта операция «Цеппелина» носила какой-то опереточный характер. Но вот замыслы «Цеппелина» забросить в тыл группы диверсантов… Это уже представляло серьезную опасность, и Барышникову необходимо было принимать соответствующие меры. Свою роль в этом предстояло играть лейтенанту Сумцову. В недавно освобожденной от немецких оккупантов местности не могло не быть агентов, оставленных на «оседание» в тылу Красной Армии. Управление государственной безопасности области так же, как и СМЕРШ, занималось выявлением вражеской агентуры, разоблачением военных преступников и гитлеровских пособников. На многих карателей и пособников были заведены следственные дела. Но были сотни таких, чьи биографии последних лет представлялись туманными. Все они находились на оккупированной немцами территории и проживали тогда не по месту настоящего жительства. Никаких достоверных данных, где именно они были эти годы и чем занимались, не имелось. В анкетах некоторых обнаруживались противоречивые записи. Такие, конечно, представляли интерес для госбезопасности. При поступлении на работу многие лица предъявляли документы, относящиеся и к периоду оккупации, выданные управами или немецкими учреждениями. Такие документы не внушали доверия. Нужно было выяснить, где их владельцы находились, чем занимались в последние годы. У подготовленного вражеского агента должны быть чистая как стеклышко биография и надежные документы. А вот среди лиц сомнительных мог оказаться тот, к кому шел немецкий агент. Он, весьма вероятно, шел в одну из банд, действующих в области. Численность и местонахождение банд чекистам пока не было известно.
Чтобы выяснить это, оперативные работники выехали в районы действия банд. Сотрудники райотделов и Управления государственной безопасности разъехались по селам, побывали и в Плоском, Шепоте. Чекисты еще раз уточняли и перепроверяли ранее собранные сведения. Какое-то время Сумцов участвовал в установлении возможного лица, к которому шел агент СД. Это была рутинная, но необходимая работа. Неизвестно, сколько бы еще Сумцову предстояло ею заниматься, но Барышников позвонил начальнику УКР СМЕРШ 1-го Украинского фронта генерал-лейтенанту Королеву. Это касалось Сумцова. Выслушав то, что Королев сообщил по поводу поисков подручного убитого агента СД, Барышников сказал:
– Так вот, Николай Андрианович, стало быть, Сумцову у вас больше делать нечего. Направьте его к нам, в центр.
– Будет сделано. Желаю удачи, – завершил разговор Королев.
Генерал-майор Барышников, учитывая то, что на карте диверсанта указан город Молотов, и помня показания Таврина о замысле «Цеппелина» совершить крупные диверсионные акты в оборонной промышленности Молотова, направил в этот город Сумцова.
– Так что, лейтенант, жди гостей. А может быть, там уже кто-то из них есть. Конечно, через сито всех не просеешь, но, может быть, тебе повезет, и ты выйдешь на агента «Цеппелина», – напутствовал Барышников Сумцова.
«Иголку в стоге сена легче найти, чем этого агента. Но раз начальство считает, что можно найти, будем искать», – размышлял Сумцов.
Можно ли найти затаившегося вражеского агента в большом городе? Можно! Нужно! Местные чекисты проделали огромную работу по розыску вражеских парашютистов. Розыск шпиона подобен розыску крупинки металла в огромной массе песка. Для точности надо бы добавить: песка, неизвестно где находящегося. А это нужно было сделать, причем как можно быстрее. Среди тех, кто обратил на себя внимание чекистов, оказался военрук одной из городских школ. Не так давно он вернулся из действующей армии и, как значилось в его документах, был тяжело контужен. Медкомиссия по этой причине признала его негодным к дальнейшей службе в армии. Почему он приехал в Молотов (Пермь)? На этот вопрос был ответ: здесь находилась его жена. Она и теперь была в городе, работала бухгалтером. Местная медицинская комиссия подтвердила то, что было сказано в справке, которую ему дали в госпитале. В школе военрук держался обособленно. Ребята хотели послушать рассказы о боях, но он об этом говорил неохотно. Ну что же, наверное, ему малоприятно вспоминать трудные фронтовые дни. А может быть, он просто-напросто неразговорчивый или же скромный человек?
С формальной стороны личность военрука не вызывала ни у кого никаких сомнений. Люди радовались его возвращению, говорили: «Вот как бывает на свете: жена получила похоронку, а муж, оказывается, жив и даже приехал домой». В свое время жена военрука, получив похоронку – извещение о его смерти, погоревала о муже, а затем, выждав, не будет ли еще каких-либо сообщений, вышла замуж за старшину, тоже местного. Старшина воевал, получил серьезное ранение, его признали негодным к службе в действующей армии. Он вернулся в свой город, однажды познакомился с молодой женщиной, потерявшей мужа на фронте, и женился на ней. Этот старшина пришел в Управление НКГБ и рассказал:
– Мне понятно, что моя жена вернулась к первому мужу, возвратившемуся с того света. Я ее понимаю, осуждать не могу. Мы разошлись по-хорошему, мирно. В жизни всякое бывает – поторопилась человека похоронить! Кто тут виноват? Она правильно сделала, что вернулась к первому мужу. Но я пришел рассказать не об этом. Только не подумайте, что я жалуюсь или наговариваю на людей. Был у них. С военруком мы встретились по-хорошему. Очевидно, понимает: моей вины нет. Я поинтересовался, как ему удалось вернуться с того света. Говорит, что был тяжело ранен и контужен, попал в госпиталь, оттуда и вернулся в Молотов, демобилизовавшись. Думаю: как же так? Из госпиталя, а сам загорелый! Выходит, из госпиталя вышел он давненько. Госпиталь – не санаторий! Там не загоришь! Бледными мы выходили… По себе сужу. Но где же он тогда был после госпиталя? И если на самом деле был в госпитале, то почему не писал жене? Она ведь беспокоилась! Об этом не мог не знать! И вот еще что, угостили меня чаем… Я тоже был в госпитале, знаю, чем нашего брата снабжают в дорогу… Ну, пачка махорки, буханка черного хлеба, банка-другая консервов. Ну еще немного сахару выдадут, чтобы до первого станционного пункта снабжения хватило… Почему так – понятно: война, в стране с харчами напряженка. А этот навез из госпиталя и сахару, и печенья! На дорогу, говорит, дали. Врет! А почему? Провожал меня, смотрю – шинель словно специально на него сшита и новенькая. Увидел, что я на шинель уставился, пояснил равнодушно: «В госпитале выдали». Думаю, и тут врет: меня и моих товарищей не так снаряжали. С чужих плеч получали! Что-то тут не то… Подозрительно.
Слова старшины о военруке могли быть вызваны обидой – потерял молодую привлекательную женщину, завистью – военрука в госпитале снабдили печеньем… Шинель у того ладная. Но военрук окончил пехотное училище, офицер. У него и шинель офицерская. Обида, зависть старшины понятны. Однако возникло одно очень существенное обстоятельство. На вопрос, не заметил ли он чего-нибудь необычного в поведении военрука, ведь важны любые мелочи, старшина ответил:
– Вроде нет. Разве что в тот вечер, когда пришел к ним в гости… снял я головной убор, глянул в зеркало – волосы на голове растрепаны. Лап-лап по карманам… Расческу забыл или потерял… Попросил у него. А он вдруг сразу в лице изменился. Помолчал какое-то время, сказал: «Надо поменьше… и свою иметь». Не дал. Понимаю – гигиена. Но почему-то моя просьба его испугала…
И вот старшина повторил свой рассказ Сумцову. «Совпадение? Или же его величество случай? В жизни такое случается, что об этом рассказать или написать – не поверят. Понятно, жизнь богаче выдумки», – размышлял Сумцов, положив перед собой половину мужской расчески убитого агента СД.
Запросили госпиталь о военруке. Администрация госпиталя сообщила, что человека с такой фамилией (как у военрука) в списках поступавших или выбывших нет. Но ведь непригодность военрука к военной службе подтвердила местная медицинская комиссия. Решили послать запрос в госпиталь еще раз: может быть, там допущена ошибка?
В это же время под Молотовом был арестован вражеский разведчик, переброшенный в советский тыл самолетом. Назвал себя Назаровым. Он рассказал, что должен встретиться в городе со Сладковым и что у того в Молотове какие-то родственники, как бы не жена.
Сладков. Это же девичья фамилия матери военрука! Стало быть, прибывший с того света военрук школы – немецкий агент по кличке Сладков. Его нужно было брать.
Задержать подготовленного вражеской разведкой агента нелегко, не следует надеяться на то, что его можно застать врасплох. Во всех случаях нужно готовиться к этой операции со всей серьезностью, стараясь предусмотреть возможные неожиданности. Нужно знать точно не только план квартиры, где обосновался враг, но и все входы и выходы в доме. Необходимо знать точно, в какой из комнат находится подлежащее задержанию лицо, на каком этаже она находится, сколько окон и можно ли из них выпрыгнуть. Надо учесть и повадки преступника, его физическое развитие, способность к вооруженному сопротивлению и многое другое. Надо знать, как войти в квартиру, чтобы не вызвать никаких подозрений у врага и не спугнуть его – иначе можно нарваться на пулю и упустить преступника. Это, конечно, теория. На практике у Сумцова бывало и по-другому.
Чекисты хорошо изучили дом на окраине города, в котором жил военрук с женой, расположение комнат, кухни, окон. Брать агента с группой чекистов пошел и Сумцов. Был вариант послать Сумцова на встречу с военруком одного. Показать ему половину расчески. Показать-то можно, ну а дальше что говорить? Наверняка существовал еще и какой-то словесный пароль. Агенты зачастую пользовались паролями вещественными и словесными. Паролем мог служить кусок обыкновенной расчески или половина денежной купюры. Так, агент показывал поломанную расческу встретившему ему человеку, и тот прикладывал к ней свою часть. Сошлось – порядок. Словесные пароли, так же как и сигналы, в разных шпионских делах не отличались замысловатостью. Порой были очень просты. Так, например, в 16 часов 31 августа 1939 года сигналом для начала «Операции Гиммлер» было всего два слова «Бабушка умерла». В историю XX века эта операция вошла как «инцидент Гляйвиц». В ночь перед вторжением немцев в Польшу группа эсэсовцев, переодетая в польскую военную униформу, с польской стороны захватила немецкую радиостанцию в городе Гляйвице и сделала в эфир антигерманское заявление, разумеется, на польском языке. Хорошо срежиссированный спектакль занял всего четыре минуты. «Польское неспровоцированное нападение» было подтверждено предъявлением газетчикам «вещественных доказательств» в виде нескольких… убитых «польских солдат» – заранее умерщвленных заключенных концлагеря, предварительно облаченных в польскую униформу. Спустя несколько часов, уже 1 сентября 1939 года, передовые части вермахта пересекли польскую границу. Началась Вторая мировая война.
Рано утром группа чекистов подошла к дому военрука. Они точно знали, что военрук и его жена с прошлого вечера никуда не выходили. Расставили в наиболее опасных местах товарищей так, чтобы их нельзя было увидеть из дома. Тихо вокруг. Обитатели дома еще спят. Пора входить. С чекистами – понятые, приглашенные, чтобы присутствовать при обыске.
Негромко постучали. В ответ раздался голос матери жены военрука:
– Кто там?
Ответила одна из понятых, соседка, – так условились заранее. Дверь открыла старая женщина. Сумцов ринулся первым. Важно не дать военруку уйти и успеть что-нибудь уничтожить. Чекисты быстро вошли в дом, затем в комнату, где спал военрук. Он оказался в постели. Открыл глаза на непрошеных гостей, смотрит на них. Ему показали документы, пригласили его следовать за ними, чтобы произвести обыск.
– Вы из НКВД! – не спросил – воскликнул военрук.
– Я из СМЕРШа, – сказал Сумцов.
Военрук словно ждал прихода чекистов. Под подушкой был большой кухонный нож.
– Для обороны, – пояснил военрук.
Допрашивал его Сумцов. Как и следовало ожидать, военрук стал рассказывать легенду, разработанную для него гитлеровцами. Сумцов протянул военруку обломок расчески, вопросительно смотрел на агента. Тот глянул на нее, как будто это была шипящая змея, но не проронил ни слова. Молчал. Тогда Сумцов спросил:
– Известна ли вам фамилия… Сладков?
И здесь военрук начал говорить. Признался во всем. Он оказался агентом «Цеппелина», окончившим разведывательно-диверсионную школу в Пскове. Подготовка агентуры проходила в деревне Холохальня близ м. Печки. Окончив пехотное училище и попав на фронт, в сентябре 1942 года он действительно был контужен и доставлен в госпиталь. После излечения его направили в часть. С группой бойцов оказался в окружении, и тогда военрук добровольно сдался в плен. Лагерь, вербовка в гитлеровскую разведывательную диверсионную школу, заброска с подготовленной легендой в глубокий тыл с серьезным разведывательным заданием – таковы жизненные вехи предателя. В разведывательно-диверсионные школы «Цеппелина» направлялись лица после тщательной проверки. До мая 1943 года в особых лагерях «Цеппелина» проводилась тройная фильтрация каждого завербованного агента. СМЕРШу предстояло выяснить, за какие такие заслуги военрук попал в школу «Цеппелина». Для этого еще будет время, в тот момент Сумцов с большим удовлетворением отметил – пойман еще один гитлеровский шпион. Провалилась одна из акций «Цеппелина».
