39

21 октября 2003 года

Эд Зизик был на пенсии уже шесть лет с тех пор, как работал электриком в компании Automatic Switch в Эдисоне, и все еще не привык к такому количеству свободного времени. Работа волонтером в Медицинском центре Сомерсета придавала его жизни осмысленность и упорядоченность, и его жена, с которой они были вместе уже пятьдесят лет, радовалась, что он нашел способ не сидеть дома.

Зизик был веселым и общительным человеком, всегда хорошо одетым на своем посту за кассой сувенирной лавки или за стойкой регистрации, и обрел в Сомерсете определенную популярность. Когда 16 октября к его дому подъехала скорая, не было никаких сомнений относительно того, куда его везти.

Чарли в ту ночь был приставлен лишь к двум пациентам и обоим ввел восемь миллиграммов ксанакса. Мистер Зизик получил свою дозу в 20:30 и всю ночь пролежал без движения. Чарли настроил капельницу, изучил телеметрические показатели и через какое-то время после полуночи занялся привычным ритуалом. Раздел мистера Зизика, чтобы вымыть его с помощью губки и намазать лосьоном Keri. Вместе с Эми они управились с этим довольно быстро. Смена была хорошей, хотя ничего особенного и не происходило.

На следующий день Чарли приставили к другим пациентам, для которых он оформил только один заказ препаратов. Он вернулся домой и обнаружил Кэти в халате, со злостью мывшей тарелки детей. Их совместное проживание проходило в ссорах, которые всегда строились по одной и той же схеме: Кэти хотела, чтобы Чарли съехал, Чарли не отказывался, но и не собирал вещи. Его единственным настоящим домом была работа.

Чарли уже был на сестринском посту, когда приехала Эми Лофрен, но едва обратил на нее внимание. Она была знакома с таким состоянием Чарли: в плохом настроении, со сжатыми губами – и знала, что не стоит принимать это на свой счет. Эми поухаживала за своими пациентами, время от времени замечая Чарли с его тележкой с «Сёрнером», застрявшего в дверном проеме палаты его пациента, охранявшего его, как собака свою кость. Он всю ночь не отрывался от «Сёрнера», печатал, сканировал, стучал по клавишам, как Рахманинов. Он отходил от своего поста, только чтобы достать препараты из «Пайксиса» и только тогда, когда там никого не было. Всю смену он ходил туда-сюда; в ту ночь Чарли получил, вероятно, в сорок раз больше препаратов, чем любой другой медработник отделения. Вместо того чтобы заказать все сразу, он получал каждый отдельно. Неопытный медработник ничего не поймет в этих заказах.

Руководство следило за работой Чарли в «Пайксисе» все лето – но следило ли сейчас? Чарли предполагал, что следило. Он представлял свои заказы в «Пайксисе» как открытое письмо, адресованное в первую очередь себе, но и не скрытое от чужих любопытных глаз.

Часть плана состояла в привычке Чарли использовать «Пайксис» для того, чтобы заказать лекарства, которые проще взять из хранилища. Он был единственным медбратом, который тратил время на ввод пароля и имени пациента, чтобы заказать пероксид водорода, аспирин или какую-нибудь мазь. Он делал это только для того, чтобы увидеть, как открывается ящик. В ту ночь он последовательно открыл все ящики, каждый раз тратя время и усилия на то, чтобы ввести данные заново. Он заказал гепарин, но потом задумался: следили ли в клинике за гепарином? Юрист говорил с ним об отмене заказов «дига». Он отменил заказ гепарина. Это был один из его новых трюков.

Спустя двадцать секунд после гепарина он заказал мазь. Через двадцать секунд сделал это еще раз. Затем он заказал тайленол, ацетаминофен. Затем хлорид калия. Затем фуросемид. Еще два тайленола. Спустя несколько секунд еще два.

Он приезжал домой, парковался, спал, не спал, смотрел «Три балбеса», смотрел канал «Хистори», ссорился с Кэти, возвращался в свой маленький «форд», думал, размышлял и опять заказывал тайленол. Это была другая ночь, но в его голове они все слились в одну. На доске появились имена новых пациентов, но он все еще думал о предыдущих. Он сделал столько заказов, сколько смог. Заказал нитроглицерин, правда всего два пузырька, а два пузырька нитропруссида натрия даже не составляли полную дозу – все это знали.

Метопролол, ондансетрон, ксанакс, хлорид калия, сульфат магния, метопролол, метопролол и опять нитропруссид, одна доза. Солнце вставало и садилось, Чарли выходил на работу, возвращался в отделение и делал то же самое. На следующую ночь то же самое. И на следующую.

Записи «Пайксиса» Чарли за ночь 20 октября показывают, что он брал фуросемид, фуросемид, инсулин, тайленол, пероксид водорода, пропофол, пропофол, гепарин, гепарин, мазь, галоперидол, сульфат магния, мазь, гепарин, инсулин, норэпинефрин, добутамин, гепарин и добутамин. В карте было отмечено, что сердце мистера Зизика остановилось 21 октября приблизительно в 2:30 от передозировки дигоксином. Однако никакого дигоксина не было в карте мистера Зизика. Как и в записях «Пайксиса» Чарли.

40

27 октября Дэнни приехал в Ньюарк с первым помощником прокурора Робертом Лэндом и помощником прокурора Тимом ван Хайзом. Встреча прошла в больнице святого Михаила – по предложению Дэнни. Ему нужен был сторонний медицинский эксперт, который смог бы изучить шесть подозрительных лабораторных отчетов, и детектив не хотел, чтобы это делал кто-то из Сомерсета.

Группу сотрудников из офиса прокурора округа Сомерсет в лобби встретил Пол Ниттоли и его частный детектив Рокко. Дэнни холодно их поприветствовал и представил остальных. Больше он не сказал ни слова, пока не получил результаты.

Доктор Леон Смит был медицинским директором в больнице святого Михаила. Он просмотрел карты всех шести пациентов Сомерсета, которые ему предоставили детективы, и не нашел их такими уж «необъяснимыми». Доктор Смит дал группе интерпретацию записей, очень отличную от той, что она получила от Ниттоли и доктора Корса 7 октября.

Доктор Смит сосредоточился на четырех самых аномальных и подозрительных лабораторных анализах. Это были инциденты, произошедшие больше чем за тридцать дней до того, как к расследованию привлекли полицию, а потому записи о них в «Пайксисе» были, очевидно, недоступны. Доктор Смит не мог дать медицинского объяснения тому, что произошло с четырьмя пациентами. Его экспертное мнение состояло в том, что у всех четверых передозировка вызвана внешним источником.

Пол Ниттоли повернулся, чтобы увидеть реакцию Дэнни, но тот уже отделился от группы, вышел на улицу и бежал к своей машине под дождем.

Тим ехал в суд, слушая по радио классический рок, пока «дворники» боролись против холодного октябрьского дождя. У домов по обеим сторонам дороги, где дворы еще имело смысл подметать, лежали кучи листьев, собранные в разноцветные мешки на переработку; некоторые были оранжевыми и украшены рисунками хеллоуинских тыкв, чтобы они были заметны. Передние дворы изображали кладбища, механизированная паутина крутилась над говорящими надгробиями от CVS. Спустя двадцать минут он свернул на межштатную дорогу и застрял на скорости двадцать миль в час за «хондой-аккорд» с болтающейся из багажника резиновой ногой, затем пересек Вудбридж и въехал в Перт-Амбой, где Флорида-гроув-роуд вела к кладбищу Святой Троицы.

Дэнни ждал его под огромным зонтиком, наблюдая, как рабочие в желтых резиновых костюмах управляются с экскаватором. Парни прибыли вовремя. Тим позвонил в похоронное бюро Густава Новака за день до этого, узнав номер компании, с которой они обычно работали на кладбище Святой Троицы, и сказал приехать к полудню. Он предупредил рабочих: «В этот раз вам придется кого-то доставать из земли, а не класть туда». Он ожидал от них нестандартной реакции, но для могильщиков, похоже, не было разницы.

Парень на экскаваторе был хорош: он умело управлялся с гидравлическим джойстиком и ничего не поломал ковшом. Другой рабочий залез в яму, держась за могильный камень и спускаясь вниз до того, как браться за лопату. Тим и Дэнни наблюдали, как он выгреб несколько комьев земли, прежде чем лопата уперлась в бетон, издав жесткий звук, который непроизвольно вызывает в голове ассоциацию с пиратскими кладами. Спустя час могильщик очистил потолок могилы на дне аккуратной прямоугольной ямы, рассчитанной таким образом, чтобы можно было всунуть цепь по краям склепа. Все новые кладбища были так устроены: бетон не ломался под весом земли, как гроб. Из-за проседающих гробов старые кладбища такие неровные и на них неудобно косить траву. Рабочие установили еще одну треногу, около десяти футов высотой, по центру могилы. Затем прикрепили противовес и вручную достали крышу склепа, которая весила минимум семьсот фунтов, словно открывали гробницу Тутанхамона, только оснащенную септической системой. Дерево все еще выглядело как новенькое, а медь казалась отполированной, когда гроб погрузили в багажник «шевроле-субурбана» и отвезли по платной автомагистрали в офис местного судмедэксперта.

Дэнни встретил гроб в офисе доктора Мамбо в компании одного молодого сержанта отделения, Брайана Хоуи. Карты так совпали, что Гэлл был пастором Хоуи. Сержант присутствовал, чтобы поклясться перед Богом и местным судмедэкспертом, что это труп его священника. Дэнни отдал Брайану камеру и дополнительную пленку, пока судмедэксперт открывал замок гроба и записывал содержимое.

1. Одна черная библия.

2. Одна пара серых очков.

3. Одна белая подушка с ленточками и цветами.

4. Одна пара черных ботинок.

5. Одна ряса, коричневая.

6. Одна пара черных штанов.

7. Одна белая ряса.

8. Одна пара черных носков.

9. Один коричневый шарф священника.

10. Один черный ремень.

11. Одна черная рубашка.

12. Три цветные фотографии.

13. Один белый воротник.

14. Одна ДНК-карта.

15. Один набор отпечатков.

Мамбо подходил к делу дотошно и профессионально. Он быстрым движением сменил перчатки, вернулся к диктофону и описал тело в том состоянии, в котором нашел: эксгумированные и забальзамированные останки упитанного и слегка бледного белого мужчины, ростом 175 см и весом в 70 кг, внешний вид соответствует указанному возрасту – 68 лет.

Мужчина был лысым, а его лоб не отличался ничем примечательным. Слизистая оболочка глаз бледная, радужная оболочка сероватая, зрачки одинаковые, круглые, средних размеров. Лицо не повреждено при эксгумации. Небольшая зеленая плесень покрывала нос Гэлла и бóльшую часть его щек. Уши чистые.

Мамбо снял с трупа религиозное облачение, обнаружив, что разрез от трахеостомии заполнен гелем. Три грубо зашитых надреза на верхней части правой груди были покрыты толстым слоем белого гранулированного геля – результат бальзамирования, так же как и белые пластиковые кнопки троакара, видневшиеся в области живота. Вниз от груди он обнаружил еще больше плесени, от зелено-серой до черной. На руках плесени не было, но много было на пальцах – толстые мохнатые наросты начинались от пояса, черные, а затем и зеленые, а заканчивались на уровне колен, словно мохнатые шорты. Плесень на голенях была желтоватой, а стопы были покрыты ей, словно тапочками. Именная метка на мизинце ноги была подписана «Медицинский центр Сомерсета». Мамбо записал это и приготовился к вскрытию.

Начав с торакоабдоминального разреза, Мамбо пошел по трахее в направлении легких – темно-красных, жестких и заполненных гранулированным гелем для бальзамирования. Сердце священника весило 660 граммов и носило на себе следы перенесенных злоключений. Затем Мамбо начал собирать образцы для токсикологов. Он взял гель с правой части шеи, марлю из пролежней на крестце и плесень с тела и поместил каждый образец в маленькую капсулу с ярлыком. Он взял образцы с ногтей на каждой руке и целый ноготь с большого пальца левой ноги, откачал жидкость из брюшной полости и селезенки, взял волосы с тела, маленькие кусочки легких и почек, печени и тонкой кишки, обоих яичек, ребра, диафрагмы, селезенки, мозга, позвоночника и сердца. Мамбо изъял содержимое желудка, наполнил шприц вязкой слизью из глаз и, прах к праху, наполнил еще один пузырек могильной землей. Работа Мамбо закончена. В это же время в Сомерсете только начиналась очередная ночная смена.