Вдова поменяла униформу слуг в фойе. Шелковые платья были сняты и взамен них выданы черные хлопчатобумажные сюртуки и черные панталоны, простенькие черные шляпы-треуголки, но на одежде по-прежнему красовалась розетка с буквой К в центре. Этот унылый наряд копировал платье, которое носили представители простого народа в новом парламенте.

Как-то в воскресенье, вскоре после моего возвращения, по всему городу слышались церковные колокола, и звонили они куда дольше обычного. Мы работали в своих мастерских утром, мало обращая внимания на неумолчный перезвон, и Эдмон беспокойно ходил взад-вперед по своему чердаку. Я поднялась успокоить его, но он разнервничался не на шутку. Я прикрыла ладонями ему уши, раньше это всегда помогало. Я обещала, что колокола очень скоро замолкнут, но они все не замолкали. А днем после обеда вдова вернулась в Обезьянник и с воплями ворвалась в мастерскую к моему хозяину.

– Похитили! Наше имущество похищено! Головы! Наши головы, Куртиус!

Лицо вдовы раскраснелось, по ее щекам градом катился пот.

– Мадам! – вскричал Куртиус. – Что вас так расстроило?

– Головы! Головы! – задыхаясь, причитала она.

– Так, – спокойно откликнулся мой наставник. – Какие именно?

– Их украли у нас, – воскликнула она, пытаясь перевести дух, – из Пале-Рояль!

– Воры?

– Средь бела дня! Их были сотни!

– Сотни голов?

– Нет же, людей! Сотни воров, и все требовали одного и того же.

– Головы?

– Да, Куртиус! Нас лишили нашей собственности!

– Но чьи это были головы?

– Наши!

– Но чьи именно?

– Министра финансов Неккера и герцога Орлеанского.

– И зачем?

– Чтобы поднять их и нести по улицам в погребальной процессии.

– Но это же наши головы. Зачем они так поступили?

– Куртиус, очнитесь! Слушайте, что говорят люди! Министра уволили, герцога изгнали! Люди ходят толпами по городу, держа наши головы. Коль скоро живых людей нет, их заменили имитациями.

– Пускай они обзаведутся собственными головами Неккера и герцога Орлеанского и носят их. А это наши головы!

– Они что-то пели, стучали в окна, потом ворвались в салон без билетов и потребовали головы.

– А вы что сделали?

– Я их отдала. Они бы их забрали в любом случае и нанесли бы им бог знает какой ущерб. Им хотелось заполучить и короля, но я умолила их не делать этого, потому что король – полноразмерное изваяние, и очень тяжелое, а те двое – простые бюсты.

– Король – это моя работа, – заметила я. – И я рада, что король уцелел. Благодарю вас за то, что вы его спасли.

Вдова демонстративно повернулась ко мне спиной.

– Их следует арестовать, – простонал Куртиус. – Эти головы сделал я! Это частная собственность.

– Я запомнила два имени. Франсуа Пепин, уличный торговец, и Андре Ладри, продавец лимонада.

– Они за это заплатят!

– Они обещали вернуть головы.

– Не следовало позволять им уносить головы!

– Вас там не было, – прошептала она, очень тихо, но я услышала. – Я была там совсем одна. И я… испугалась.

После этих слов наступила тишина, такая гробовая тишина, точно вдруг в плотной ткани образовалась зияющая прореха – словно вдова распоролась по швам, а с нею лопнул и наш привычный мир.

– Вы – испугались? – с сомнением шепнул Куртиус. – Вы? Ни за что не поверю!

– Я подумала, что они меня убьют, эти люди. Это им было бы сделать легко. Они бы обступили меня и, если бы решились на такое, ничего бы их не остановило! Кто-нибудь выхватил бы острый нож, всадил бы в меня, вынул – и мне конец. Я могла бы умереть там, могла бы! Теперь я думаю, мне просто повезло, Филипп, – произнесла вдова, и слезы брызнули у нее из глаз.

– Вы раньше никогда не называли меня по имени.

И это был очередной шок.

Думаю, в то мгновение мы все испугались.