– Юрка, Юрка, – прошептала Лина в ухо Умника. – Ну почему ты такой волосатый, Юрка? Тебя нужно побрить.

Юрка пихнулся плечом, сонно промычал что-то – мол, отвяжись от больного человека, – повернулся к Лине спиной и принялся спать дальше.

– Ну и что, что полседьмого? – громко спросила Лина. – Через полчаса будильник все равно прозвенит. А если ты проснешься прямо сейчас, то у нас будет на полчаса больше на то, чтобы полюбить друг друга.

Сонное сопение в ответ.

– Сурок, вот кто ты, – сказала девушка. – Волосатый русский сурок. У нас, в приличной стране, все приличные мужчинки выбривают на себе волосы. И приличные девочки тоже – вот как я, например. Каждый день я делаю то что надо, чтобы быть везде гладенькой, и тебе это нравится. А ты ходишь мохнатый как мардж, и считаешь, что это нормально.

– Дай поспать! – хриплое бормотание из-под одеяла.

– Ну ладно… – мстительно заявила Лина. – Спи, спи. Дрыхни…

Она вскочила с постели, прошлепала в ванную, взяла бритву Умника – электрическую, с лазерным лезвием, сняла майку, поводила бритвой по подмышкам – из вредности. Убедилась в безукоризненной работе прибора и отправилась обратно в спальню. Приподняла одеяло, спустила трусы с Умника. Умник дрых как убитый, смотрел самый сладкий предутренний сон. Лина закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться, не прыснуть от смеха, и провела бритвой по ягодицам Юрки, поросшим светлыми волосками. Провела раз, другой…

Юрка вскочил как ошпаренный. Через долю секунды он уже стоял на полу – одной рукой подтягивал трусы, другой держался за задницу. Лина с удовольствием отметила его отличную эрекцию.

– Эй, ты что делаешь? – взвыл Юрка. – Сбрендила, что ли?

– Я же сказала – тебя нужно побрить, – промурлыкала Лина, на четвереньках пробираясь по кровати, направляясь к Умнику. – Я побрила тебе попку, мой милый. Теперь у тебя славная попка, милый Юрочка, гладкая, как у павиана. Дай я ее поглажу.

– С ума сойти… – Юрка схватился за голову, рухнул в постель на спину. – Точно, как павиан – с лысой кормой. Линка, сейчас я тебя убью!

– Спорим – не убьешь?

Подлый Юрка попытался спрятаться под одеяло, но не тут-то было – быстрая Лина цапнула одеяло первая, кинула его в сторону, села Юрке на живот, схватила его за запястья, развела его руки в стороны, распялив на кровати. Юрка слабо возился под девушкой, горячий его член упирался ей сзади в копчик.

– Вот так и лежи, – сказала она. – А я буду объяснять тебе, глупому Умнику, что к чему. Понял?

– Понял…

– Вот, смотри, – Лина приспустила трусики, – видишь, как все гладенько. Ничего лишнего, никакой растительности. Классно, да?

– Угу. – Юрка громко сглотнул слюну, попытался протянуть руку, но Лина шлепнула его по пальцам.

– Человек должен быть голеньким, – наставительно сказала Лина. – Потому что он не обезьяна. Это у обезьяны заросло волосами все, кроме задницы. И ты сейчас похож на обезьяну, шпион Юрка. Ты мохнатый, и с голой задницей. Но из тебя еще можно сделать человека, есть последняя надежда.

Она взяла бритву, включила ее и провела по курчавой груди Умника – крест-накрест. Получилась большая лысая буква Х. Умник тут же вытаращил глаза, собрался издать возмущенный вопль, но Лина пресекла бунт в корне – зажала его рот рукой.

– Я понимаю – тебе страшно, – заявила она. – Ты бережешь свою мужскую растительность как последний неандертальский атавизм. Думаешь, что с ней ты больше похож на самца. Только знаешь, бояться нечего. Тебе и так есть чем гордиться. Хотя бы вот этим…

Она протянула руку назад и дотронулась до торчащего юркиного инструмента. Инструмент тут же отозвался возбужденным толчком. Лина нежно погладила его, затем оттянула в сторону серединку трусиков, приподнялась и медленно, облизываясь от удовольствия, вставила в себя.

Юрка закрыл глаза и выгнулся дугой. Пальцы его заскребли по простыне.

– Не шевелись, – прошептала Лина. – Будешь шевелиться – все испортишь. Я все сделаю сама.

Она оперлась расставленными коленями на кровать, наклонилась над Умником и начала брить его грудь и живот, медленно покачиваясь вверх и вниз, вперед и назад.

Ей пришлось прерваться два раза – из-за оргазмов. Слава богу, в руках ее была не опасная бритва – ей она располосовала бы Юрку в клочья. В третий раз они кончили одновременно – так остро, что у Лины все поплыло в глазах. Она упала на Юрку в изнеможении и поняла, что ему придется идти на завтрак недобритым.

– А ноги, ноги как будешь брить? – шепнул он.

– А ты хочешь – ноги?

– Хочу.

– Вечером. А то без завтрака останемся.

– Лентяйка. Из-за тебя я так и остался обезьяной.

– Я хочу жрать. Пойдем на завтрак.

– Лентяйка и чревоугодница. Как ты справишься с ногами?

– Так же. Только сяду наоборот. Спиной к тебе.

– Попкой ко мне. Гладкой розовой попкой.

– Да, попкой, попкой…

– Не соскучишься с тобой, солнышко, – Умник погладил девушку по спине, затем осторожно высвободился, сел на кровати, критически осмотрел простыню, закиданную волосами. – Хм, ну и зрелище… Как будто овцу стригли. Знаешь, как сделаем? Сегодня я куплю крем, намажусь им, и избавлюсь от растительности, если тебе так хочется. Пойдет?

– Я сама тебя намажу, – торопливо сказала Лина. – Ты ничего не умеешь, ты все испортишь…

Лина думала, что Юрию все равно с кем сидеть за одним столом – со всеми он был одинаково дружелюбен и улыбчив. Однако, оказалось совсем не так. Они чуть припозднились на завтрак, и выяснилось, что за их столом уже сидит некий чернявый парень – плечистый, крепкий, коротко стриженный, бородатый. Сидит и расправляется с яичницей так неистово, словно не ел неделю. Увидев его, Юрий остановился, нахмурился, взял Лину за руку.

– Линка, – тихо проговорил он, – давай-ка сядем сегодня за другой столик.

– Почему?

– Так лучше будет.

Поздно. Парень уже обернулся, увидел Юрия и Лину, радостно вытаращился, взмахнул вилкой и заорал:

– Юрок! Детишкин корень! Здорово, Юрок! Чего встал как пень, вали сюда!

Юрий недовольно вздохнул и пошел к столу. Парень вскочил с места, бросился навстречу и облапил Юрку, едва не заколов его вилкой с болтающимся на зубцах куском яичницы.

– Юрок! Smart Guy, ёхтель-мохтель!!! Блин, вот это встреча! Думал, уж и не увижу тебя живым! Ты как, Юрок?

– Нормально, – промямлил Юрий. – Привет, Мишка. Как сам-то?

– Зашибись! Чуть, правда, копыта не откинул, у нас по всем сликам чёс охрененный начался, когда ты из Штатов свалил. Подстрелили меня маленько… Ладно, успел слинять, ребята вытащили, не дали сдохнуть. Сейчас вот лечиться послали. Садись, садись, – парень повел Юрия к столу. – Кто это с тобой?

– Лина.

– Та самая? – Миша изобразил изумление.

– Та самая, – без особого энтузиазма подтвердил Умник.

– Fuck! – возопил Миша. – I heard a lot about you, babe. How you’ve beaten the shit out of this asshole, Delgado. I’m crazy about you .

Лина оторопела. Чирикнула «Lena, nice to meet you» , уселась за стол и затеребила салфетку.

Конечно, люди, которые обитали в КБК, знали о ней многое – все то, что знал Умник, и, может быть, кое что еще. Но вот чтоб так заговорить об этом – да еще при всех, в столовой… И махом сковырнуть при этом болячку на душе… Что-то здесь не так.

– Well, how do you like our country, babe? – спросил Миша. – And what about your fuckin’ boyfriend Smart Guy? Wouldn’t you like to change him?

– Who are you, Misha? – спросила она в ответ. – You are queer beggar. Are you screwball? Or, maybe, you are marge?

Миша просто просиял от ее слов.

– You are margarine yourself, babe. – сказал он. – I am slick. Slick in all good faith.

– Hey, hey, hold your jaw, – встрял Юрий. – И вообще, давай-ка по-русски, Мишка. И потише, кстати. Тебе, похоже, по башке крепко въехало, но не до такой же степени.

Мишина голова на самом деле обращала на себя внимание. Видно было, что он, как и Умник, долго носил цереброшлем и лишь недавно его сняли. Как и у Юрия, череп Михаила был покрыт жесткой отрастающей шерсткой, с каждой стороны вдоль темени шло по три круглых розовых рубца, сантиметра по полтора каждый – через них, как объяснил Умник, входили нейроразъемы. Только вот лоб Мишки, в отличие от Юрия, украшали четыре глубокие впадины – видно было, что кости под ними нет. А посредине черепа зигзагом шел грубый красный шрам.

– Что, впечатляет? – Мишка осклабился. – Граната рядом рванула, когда у нас облава была. Если б не шлем, ласкал бы я сейчас ангелочков в раю. А так обошлось трепанацией. Половину мозгов у меня вырезали доблестные российские доктора, так что я сейчас, Лина, инвалид шпионского труда. Клево, да?

– Клево, – согласилась Лина.

– Лин, я пойду, возьму поесть, – сказал Юрий. – Тебе чего взять?

– Кофе, блинчики с творогом. И два апельсина.

– Ладно.

Юрий удалился. Миша кусочком хлеба добрал остатки яичницы с тарелки, сунул в рот, облизал пальцы, схватил трясущейся рукой стакан с клюквенным морсом, выпил его в три глотка… Закашлялся.

– Вот, – сообщил он, – такая жизнь у меня настала: кофе нельзя, чай нельзя, можно только всякую дрянь типа этой фиолетовой водички. Курить тоже нельзя. Умник твой все еще курит?

– Покуривает… Хотя ему тоже не разрешают.

– Да… Умнику запретишь… Он сам себе голова, никто ему не хозяин. Юрка Ладыгин у нас ценный кадр, гордость отечественной разведки. А вот я… все, в утиль пошел. Списывают меня, сестренка. На хрен списывают. Теперь пойду на какую-нибудь ферму, огурцы растить.

– Значит, ты в Штатах сликом был?

– Ага. В Сиэтле. Там большая сликовская коммуна, называется «Поле отверженных», не меньше Синего Квартала будет. Два года я там сликовал.

– Кем был? Гидом?

– Не, не гидом. Так, по оружию работал… – Михаил неопределенно покрутил в воздухе рукой. – Самая опасная работенка, сестренка. Брейнвоши жуть как не любят, когда слики пушки с собой таскают, все время шухеришься, считай, по краю ходишь. А когда вы с Умником скипер угнали, вообще такой шмон начался, по всем сликовским зонам шерстили. BSOM на уши встал. Особенно из-за того, что Умник троих джиннов замочил. Они там просто землю носом рыли. Я уж думал, всех сликов похватают…

– Похватали?

– Нет, конечно. Человек десять укокали под горячую руку, сотню людей свинтили, по ушам пару раз пинули и снова отпустили. Всегда так было. Кто приличным новые штучки-дрючки будет придумывать, если не слики? Въехала, детка? Брейнвоши – ребята трудолюбивые, старательные, им любую идею подкинь и они ее до ума доведут. Но вот только с идеями у них туговато. Для этого слики нужны. Симбиоз получается, да. Сликам разрешают быть неприличными, а за это они должны придумывать новые штучки-дрючки, жить тихо-мирно и не высовываться.

– А я всегда думала, что марджи – бунтари, чуть ли не революционеры.

– Революционеры? – Миша хохотнул. – Откуда в Штатах революционеры? Окстись, сестренка. Там революционеров даже в тюрьму не сажали – шлепали их на месте. Выбили всех революционеров там давным-давно.

– Глупость, – Лина покачала головой. – Не пудри мне мозги. Можно подумать, ты жил в Штатах, а я нет. Если ты приличный человек, никто не может нарушить твои законные права. Без адвоката ты даже разговаривать ни с кем не станешь…

– Вот именно, если приличный! – Мишка довольно развалился на стуле. – А если неприличный? Кто будет с тобой церемониться?

– Ну так стань приличным. Кто тебе мешает?

– Ни хрена ты не знаешь про свою страну, – заявил Мишка. – Ты – типичная хай-стэнд-гёрл, неженка с промытыми мозгами. Дай бог, чтобы Юрок тебе их вправил. Иначе здесь, в России, тебе туго придется.

Вот тебе раз! Лина озадаченно хмыкнула. Как-то расходились эти слова с уверениями Юрки, что в Раше жить просто и приятно во всех отношениях.

Тут появился и сам Юрий – принес поднос с завтраком. Уселся на стул, молчаливо склонился над тарелкой и заработал челюстями. Лина поболтала ложкой в чашечке с кофе, откусила от блинчика, вяло начала жевать. Ей хотелось плюнуть этим самым блинчиком – в Умника.

Мишка был эксцентрической особой, тормоза у него работали плохо. Однако сейчас он казался Лине и естественнее, и даже роднее, чем резко заугрюмевший Юрий. Мишка был самым настоящим сликом – таким же, каким некогда был Умник. Мишка вернулся из Штатов и остался сликом. А вот Умник полностью сменил роль. Не хотел он вести себя весело и незатейливо, хоть ты тресни. Скрытный человек, профессионально применяющий свои навыки обаяния – и не более того. Вещь в себе.

– Юр, – сказала Лина, с трудом проглотив блинчик, – говорят, что ты тогда троих джиннов убил.

– Кто говорит? – мрачно отозвался Юрий. – Мишка?

– Да.

– Ты много болтаешь, Михаил, – Юрий бросил на Мишку тяжелый взгляд. – Грузишь девушку понапрасну. Говоришь то, что знать ей не положено.

– Что не положено? – вскипела-таки Лина. – Ты хочешь, чтобы я ничего не знала, да? И дальше так будет? И как же мы с тобой дальше жить будем, если из тебя лишнего слова не вытрясешь?

– Да, убил. – Юрий оторвался от тарелки с бифштексом, поднял голову. – Не трех, правда, а одного. Парнишку-латиноса – того, кого больше всех убивать не хотелось. Так уж получилось. В нем сидел червь, он не контролировал себя. Если не бы я не вырубил его, то он бы меня прикончил. И вообще… Мне кажется, что это не тема для завтрака.

– А что – тема? – ядовито поинтересовалась Лина. – Анекдоты травить про блондинок? Вы меня все тут считаете то ли дурочкой, то ли шпионкой.

– Лин, перестань.

– Не перестану.

– Эй, вы, горячие эскимосские ребята, не ссорьтесь, – сказал Мишка. – Давайте я вам лучше смешную историю забацаю. Был у нас в Сиэтле один слик, по кличке Витамин. Да-да, так его и его звали – Витамин. Биотехник. Чувак был вроде умный, грамотный, только наркотой чересчур увлекался. Вначале еще ничего, держался, а потом уже основательно на это дело подсел, да еще драг употреблял какой-то навороченный, дорогущий. Короче, вылетали его бабки на химию, вылетали, да и все вылетели – долгов на поллимона образовалось, надо что-то чуваку делать. И тогда приходит, значит, наш Витамин к владельцу сиэтлского зоопарка, и говорит: «Давайте я вам дракона продам. Он у меня забубенный – с крыльями, с чешуей, с зубами, огнем дышит – все как положено». А хозяин зоопарка ему: «А он у вас выдержанный?» «А как же? – говорит Витамин, – все как положено, год растил, три месяца еще осталось». Ну, значит, хозяин-то и клюнул, контракт о намерениях подписали, на два лимона в общей сложности, аванс Витамину выдали, и помчался он закладывать своего дракона.

Миша залился счастливым смехом. Лина смотрела на него с недоумением, Умник пристально изучал бутерброд с семгой – очевидно, решая, не подсунули ли ему какую-нибудь генетически измененную гадость.

– Ты чего, сестренка, не догоняешь? – спросил, вдоволь насмеявшись, Михаил.

– Нет, – призналась Лина.

– Дракона, динозавра, или там, скажем, мастодонта сварганить не так сложно, только инкубатор нужно с вагон величиной, и снаряги на бешеную кучу баксов. Небось, видела такое в зоопарке, когда в детстве туда ходила?

– Ну да. – Лина вспомнила, как ходила с папой в «Мир гоблинов». Страшные гоблины жили в пещере, напоминали прямоходящих шимпанзе с короткой зеленой шерстью, были обряжены в металлические шлемы и представляли собой продукт генотехнологии, изготовленный на потеху публике.

– А вот выращивать это дело слишком быстро нельзя, – пояснил Михаил. – По технологии – не меньше пятнадцати месяцев в инкубаторе. Тогда эта тварюга проживет не меньше трех лет, ну и, понятно, расходы на ее создание окупятся, потому что народ на такие диковинки валит глазеть большими толпами. А у Витамина, когда он аванс получил, ничего еще не было заложено, въезжаешь? Он сказал, что все будет по технологии, а сам вырастил дракона меньше чем за три месяца.

– Ну и что из этого получилось? Дракончик оказался размером с ладонь?

– Хрена с два! Чувак Витамин умудрился накачать своего дракона до полтонны. За три месяца! Я ж говорю, он в биотехнике прилично шарил. И когда привез зверя в зоопарк, все там писали кипятком от восторга – красавец, шея длинная, чешуя золотая, крылья кожистые в семь метров размахом, пасть как у крокодила, дыхание смрадное, глаза умные – ну чистая креатура старика Толкина. Никто не понял, что им фуфло загнали! Витамин получил свой оставшийся миллион денег, обналичил их и свалил подальше из Сиэтла, пока не поймали.

– А с драконом-то что стало? – заторопила Лина. – Умер через неделю?

– Если бы… Жрать он начал, вот что! Витамин раскачал его на биостимуляторах, вшил ему утилиту сверхбыстрого роста. Поэтому наша рептилия начала хавать по три центнера мяса в неделю, а через некоторое время – и в день. Причем мяса хорошего, настоящего, от субпродуктов и синтетической свинины эта зверюга отказывалась, плевалась огнем. В результате через месяц дракоша весил четыре тонны, а еще месяц спустя – все двадцать тонн, и останавливаться на этом никак не собирался. Характером при этом обладал необычайно мерзким. Чуть что не нравилось – ревел так, что на три километра вокруг у всех уши закладывало, крушил все вокруг, сносил бетонные стены как бамбуковые перегородки, а огня выдавал на-гора столько, что половина пожарных Сиэтла дежурила у его вольера день и ночь. Впрочем, дерьма выдавал еще больше. Поскольку, сама понимаешь, желающих убирать его лежбище желающих не находилось, воняло все это дело как скотомогильник, совмещенный с авгиевыми конюшнями. Короче, распугал наш ящер всех посетителей, поставил на уши весь город, и нечего сделать с ним было нельзя. Слава богу, хоть летать не умел, а то точно бы полгорода слопал. Хозяин зоопарка поседел, потом выдрал на себе от горя все волосы на голове и стал лысым, в общем, стал больше похож на марджа, чем на приличного человека.

– Так это… Пристрелить надо было дракона, – смущенно подсказала Лина. – Хоть и не гуманно, конечно…

– Вот именно. Общество защиты животных встало на защиту зверюги грудью, объявило его уникумом, стало собирать бабки на то, чтоб вывезти его на какой-то там то ли остров, то ли астероид. Бред… Как такое вывезешь? К тому же, пока они собрали бы нужную сумму, он раскормился бы до ста тонн.

– Ну и чем все это кончилось?

– Умер зверь, – скорбно сказал Миша. – То ли траванули его чем втихаря, то ли сам не вынес собственной тяжести, то ли от окружающей вонищи задохся. В общем, однажды утром не смог дракон встать после сна, дернул всеми шестью лапами, заорал в последний раз, пернул так, что окна в соседних домах зазвенели, рыгнул огнем и откинул копыта.

– Да, веселая история… – протянула Лина. – А с Витамином что стало?

– Искали его, само собой, по всем Штатам, объявили в федеральный розыск. Нашли бы – впаяли бы преступление третьей, а то и второй степени. Но вот не слышал я, чтобы его поймали. Видать, хорошо спрятался.

– Нашли его, – сказал Юрий. – В Америке можно спрятаться, но трудно. Особенно трудно такому как этот Витамин – наркоману, который себя не контролирует. Месяц он жил в Денвере, потом перебрался в Нью-Йорк, в Синий Квартал, там его и засекли.

– Посадили? – лениво поинтересовался Михаил.

– Не получилось. Он в последнюю неделю сидел на глюкохоре, накачан им был под завязку, так что ему глубоко по фигу было – что жить, что умирать. Умирать даже веселее. Так что, когда пришли его брать, Витамин, хихикая, как последний идиот, пустил себе пулю в лоб и избавил государство от необходимости пятнадцать лет содержать его в тюрьме.

– Одного я не понимаю, – сказала Лина, – почему же этот хозяин зоопарка так легко клюнул на удочку? Он же не дурак, всяко? Почему не проверил этого вашего Витамина по всем каналам? Почему не потребовал подтверждения, что дракон уже год как в инкубаторе?

– Да проверил он, – сказал Миша. – Проверил так, как все брейнвоши проверяют – послал запрос в официальное бюро информации, правда ли, что гражданин такой-то, проживающий в «Поле отверженных», год назад получил лицензию для производства одного экземпляра дракона, приобрел необходимые для этого биоматериалы и оборудование и приступил к клонированию. Да, ответили ему там, так все оно и было – получил, приобрел, приступил. А какая деловая репутация у этого гражданина? – спросил хозяин зоопарка. А самая хорошая – ответили ему, – образование превосходное, кредитоспособен, налоги платит в полном объеме, в криминальных деяниях не участвовал. И невдомек было брейнвошу, что вся информация, которую он получил – жуткая лажа, и направлена она ему самим Витамином при помощи хакера, который оседлал канал и ввел туда фальшивку. Вот и все, сестренка. Так вот у вас в Америке делается.

– И что, все марджи – такие обманщики?

– Все! – радостно заявил Миша. – Трахают брейнвошей как хотят, гребут их денежки, и нет от них никакого спасения.

– Все совсем не так, – холодно сказал Умник. – Слушай его поменьше, Лина. Он тебе еще не такой лапши на уши навешает.

– Не понял… – Миша набычился. – Чего я ей наврал, скажи?

– Большая часть марджей если и совершает преступления, то только самые легкие, пятой степени, типа бутлега, контрабанды компонентов и уклонения от налогов. Потому что марджи – вполне нормальные люди, никто из них не хочет сидеть в тюрьме. На откровенный подлог идут только самые отмороженные, типа этого Витамина, который угробил себя наркотиками и терять ему нечего. Здесь проблема не в марджах, а в хай-стэндах. Они особая каста, они живут в комфортном мире и уверены в своей безопасности – всегда и в любой ситуации. Нужно только быть полностью лояльным государству, соблюдать весь свод законов и действовать по стандарту, предписанными приличиями. И тогда все будет хорошо. Только эта безопасность – разновидность иллюзии. – Юрий взял со стола салфетку и растянул ее перед собой. – Вот она, безопасность в клановом обществе. Выпадешь из клана, и хана тебе. – Он разорвал салфетку и кинул ее куски в стороны. – Вспомни, Лина, как это с тобой было. Штаты – своеобразная страна. Государство создало там идеальные условия для трети своего населения – касты хай-стэндов, погрузило их в иллюзорную сказку, и наблюдает, как они красиво живут и неуклонно вырождаются. Когда-то я никак не мог понять, зачем так делается, что это за хрень такая – неудачный социальный эксперимент, что ли? А потом понял – инерция. Всего лишь инерция. Когда-то идея хай-стандарта оправдывала себя, и в этот стандарт вписывалось не меньше четырех пятых населения. И надобности в марджах тогда не было, потому что хай-стэнды сами удачно работали мозгами. Но одно не учли – не все могут жить в условиях постоянного контроля. Пусть это контроль не явен, не навязчив, но многие чувствуют его спинным мозгом. И начинают задыхаться, ищут возможности к бегству. А куда бежать, скажи?

– К марджам, наверное, – промямлила Лина. – Куда еще?

– Так и получается, – Умник кивнул головой. – Те, кто выпал из привычного социального слоя, то есть маргиналы, начали собираться в коммуны двадцать пять лет назад. Государство смотрело на это без особого удовольствия, первым марджам доставалось крепко. Соединенные Штаты пытались собрать своих блудных детей под крыло, а кончалось это тем же, что прежде – тюрьмой, потому что марджи были готовы отстаивать свою новообретенную свободу всеми способами. Марджи, которых становилось все больше, занимали пустующие гетто крупных городов – такие, как Синий Квартал, оборонялись как могли от полиции и правительственных войск, временами это переходило в настоящие бои. В обществе приличных людей образовались серьезные прорехи: многие лучшие умы покинули свои комфортные дома и подались в маргиналы – бескомпромиссно, без надежды на возвращение. Проводить против них войсковые операции, убивать их в марджевских кварталах было слишком большой роскошью для государства – это грозило нации невосполнимыми интеллектуальными потерями. Оказывается, марджи после своего ухода вовсе не становились тунеядцами и преступниками – они вовсю работали, успешно торговали с приличным обществом, только вот наотрез отказывались вести приличный образ жизни. С последним пришлось смириться – возник некий негласный социальный договор. В результате в Америке появилась новая каста – марджи, или как они себя называют, честные слики. Конечно, BSOM сделало немало, чтобы взять эту касту под свой контроль, но я могу сказать вполне определенно – им это не удалось. Слики в основном не подконтрольны никому. Конечно, им не дозволено шляться в приличных районах с оружием, продавать приличным людям наркотики, открыто совершать махинации. Как только мардж выходит из своего гетто, он тут же становится объектом внимания полиции и BSOM, и вынужден вести себя крайне осторожно, потому что церемониться с ним, как с приличным, никто не будет. Зато дома он сам себе хозяин, и уверен, что никто не подглядывает за ним в щелочку. Слики настороженно принимают чужих, но влиться в их общество не так уж и трудно – большая часть сликов придерживается хиппистских или растафарианских традиций: мир, любовь, секс, травка, все слики – братья-сестры, Джа даст нам всё, и так далее. Переток из хай-стэндов в марджи происходит постоянно, обратно – почти никогда. По официальным данным США, семьдесят пять процентов населения страны живет по хай-стандарту, а остальные проценты только чуть до него не дотягивают. На самом же деле чистых хай-стэндов – около тридцати пяти процентов, еще двадцать пять процентов – чистые марджи. А остальные сорок процентов… Много там всяких – военные, эмигранты легальные и нелегальные, сельское население, которое тоже потихоньку становится отдельной кастой…

– Во шпарит, – восхитился Миша. – Как на лекции прямо. Я, конечно, все это дело знаю, но ты вообще… Одно слово – Умник. Язык подвешен будь здоров.

– Ничего, Лина, не слишком я тебя гружу? – спросил Юрий. – Ты все жаловалась, что я тебе мало рассказываю.

– Отлично. Приятно тебя слушать, все как по маслу. Только вот скажи мне, русский пропагандист Ладыгин, что в устройстве Америки плохого? Ну и плевать, что хай-стэндов не семьдесят пять процентов, а гораздо меньше. Получается так: хочешь – будь приличным, хочешь – подавайся в марджи и живи так, как тебе нравится. Да, так вот мы живем. Где тут проблема-то?

– Проблема в генетике, – сказал Юрий. – Марджи создали самый главный источник дохода Америки, ее гордость – новую биотехнологию. Но именно эта технология неуклонно загоняет Америку в гроб. Дети почти не рождаются в марджевских кварталах, да и у приличных деторождаемость низкая. Генетический груз накопился непреподъемный. Благодаря геноприсадкам средний американец живет больше ста тридцати лет, поэтому депопуляция у вас пока не очень бросается в глаза. Но через три поколения в США могут остаться в основном свежие эмигранты и мормоны, а хай-стэнды и марджи канут в небытие – как белые, так и черные. Не думаю, что это можно считать хорошим результатом.

– Что-то похожее говорил и Вик… – задумчиво произнесла Лина. – Что есть генетический груз, что люди скоро вымрут. Он сказал, что надо создать новый биологический вид человека, и я буду первой представительницей этого вида, типа как Евой. Только все это оказалось блефом. Все врут, все. И ты, наверное, сильно привираешь, Умник. У нас ведь не дураки сидят наверху, они видят, что в стране творится. Они давно предприняли бы какие-нибудь меры.

– Есть только одна эффективная мера – полностью взять под контроль производство геноприсадок и запретить большую их часть. Так, как это сделали мы в России – во имя спасения нации.

– Это невозможно, – Лина упрямо покачала головой. – Просто невозможно. Америка – страна свободной торговли, к тому же ты сам говоришь, что марджей контролировать бесполезно.

– Все возможно, нужна только воля.

– Как у вас, да?

– Хотя бы как у нас. Когда сегодня пойдешь в библиотеку, начни с раздела об алкогольном море. Я думаю, это многое тебе объяснит. – Юрий посмотрел на часы. – Пора разбегаться, кстати.

Они поднялись со стульев все трое одновременно. Юрка поглядывал на Михаила – ждал, видно, что тот отчалит первым. Однако Миша не спешил уходить. Он обогнул стол, подчалил к Лине, приобнял ее и сказал:

– Приятно было познакомиться сестренка. Надеюсь, не сильно досадил своим трепом?

– Да нет, все нормально, – Лина чмокнула его в щеку. – Ты классный, Миш. Веселый. Настоящий слик.

– Ага, я такой! – Миша оживился, рука его поползла вниз по спине Лины, по направлению к ее заднице. – Слушайте, ребятки, а давайте завтра шашлык забацаем, а? У озера, по-семейному. Оттянемся по полной программе. Лин, ты как насчет шашлычка, а?

– Отлично, я с удовольствием. А это можно, никто ругаться не будет?

– Да ты что, там специальная полянка есть для пикника. Только ее никто не использует – все здесь слишком сурьезные, некогда им, видите ли, на природе отдыхать.

– Завтра не получится, – сказал Юрий, в очередной раз глянув на часы. – Извини, Миш, я буду занят.

– Ну, и этот такой же скучный, – разочарованно протянул Мишка. – Вот ты представь, Лин: костерок, дровишки потрескивают, на мангале мясо жарится, пивко в холодильничке, а мы сидим в шезлонгах и болтаем за жизнь. Вода в озере теплая, чистая, берег песчаный, искупаться можно…

– Классно, идём, – решила Лина. – Завтра после пяти! А если наш вечно занятый Юрочка вдруг освободится раньше времени, – она метнула в сторону Умника ядовитый взгляд, – то он к нам с удовольствием присоединится.

– Лина… – начал было Юрий, но Лина не дала ему договорить.

– Что – Лина? Не ходи на шашлык, Лина! Не пей пива, Лина, алкоголиком станешь! Мы пойдем, понял? И ты пойдешь. И еще спасибо мне скажешь, что вытащила тебя, бирюка такого, на природу.

– Вот так-то, Юрок, – Миша похлопал Юрия по плечу. – Завел в хозяйстве девушку – готовься к тому, что она будет командиром. Ладно, ладно, не дуйся. Значит, заметано?

– Что заметано?

– Завтра в полпятого я за вами зайду. Мясо сам куплю, замочу его тоже сам. Пойдет?

– Пойдет, – со скрипом согласился Умник.

– Ура! – крикнула Лина, и еще раз поцеловала Мишку в щеку. – Да здравствует шашлык!

Мишка уковылял, Юрий раздраженно посмотрел ему вслед.

– Ты с ним поосторожнее, девочка, – сказал он. – Не самый лучший человек этот Миша.

– Ты что, ревнуешь? – изумилась Лина.

– Да нет, не ревную. Просто говорю тебе – осторожнее с ним.

– Да чего ты на него взъелся? Мужик как мужик. Его жизнь вон как потрепала – а он ничего, держится. Настоящий слик, безо всяких скидок. Веселый раздолбай. Вспомни, совсем недавно ты был таким же.

– Никогда я таким не был.

– Был, был. Вспомни. А сейчас ты – правильный и скучный.

– Значит, с Мишкой веселее?

– Веселее, – мстительно ответила Лина.

– Мишку списывают, – сказал Юрий. – Знаешь, что это такое? Это значит, что профессионально он более не пригоден. Подлечится месяц-два, и отправят его в запас без права восстановления.

– Ну и что?

– Зверь он, вот что. Крыша у него поехала, и починить ее не удается. Большинству людей курс реабилитации помогает, а ему нет. И ранения тут не при чем – это уже расстройство психики. Он вкус к крови почувствовал. И давно уже во вкус вошел – с тех пор, когда гонял из Бразилии в Мексику суда с контрабандой – человеческими и обезьяньими органами. Знаешь, какая у него кличка тогда была? Кровавый Диего. Марджи Мексики рассказывали о нем легенды – один раз он ушел от пяти катеров береговой охраны, причем взорвал и потопил все пять, и лично перестрелял в воде всех, кто пытался выплыть. Он отрезал уши матросам, которые не подчинялись ему с полуслова. Он распорол живот своему компаньону, кинувшему его на два миллиона баксов, и наматывал его кишки на руку, пока тот не сдох. Можно, конечно, сказать, что все это работало на создание имиджа, что как шпион он работал превосходно, только, по моему, уже тогда был явный перебор. Потом он проходил здесь реабилитацию чуть ли не год, вел себя смирно как овечка, заслуживал доверие, но я знаю, что кулаки у него ой как чесались – нырнуть обратно туда, где побольше кровищи. Ему подыскали относительно тихую работенку – специально, чтобы не было соблазна. Внедрили в марджевскую коммуну Сиэтла…

– Он сказал, что работал там по оружию. Ничего себе тихая работенка.

– Ага, по оружию, как же. А зачем ему цереброшлем тогда был нужен? Его послали в Сиэтл простым хакером – собирать информацию, передавать ее сюда, и больше ничего. Но этому головорезу так просто не сиделось. Он действительно занялся оружием – связался с сиэтлскими ганменами, начал с мелких поставок, а через год уже натащил в «Поля отверженных» тонны пластида и другой взрывчатой дряни. Нравились ему такие игрушки. Кроме того, насколько я знаю, он начал потихоньку брать мокрые заказы – то есть, проще говоря, подрабатывать киллером. В том числе и в приличных районах – что для профессионального шпиона уже верх наглости, зазнайства и глупости. Естественно, у нас тут все за головы похватались от такой мишкиной самодеятельности, дали ему приказ немедленно возвращаться на историческую родину, да не тут-то было. Этот авантюрист сообщил, что круто скорешился с каким-то чином из СГБ, что есть суперская информация о форсфайтерах, что считает своим долгом довести разработку объекта до конца – на свой страх и риск. И пропал на полгода – все с ног сбились искать его, думали уже, что закопали парня где-нибудь. И вот нашелся – полутрупом, с развороченной башкой, через неделю после того, как мы с тобой сбежали на скипере. Сейчас мямлит по поводу своей деятельности что-то неопределенное, что, мол, выполнял долг Родины, что обстоятельства так сложились, но видно, что наполовину врет, а наполовину не помнит, что там на самом деле было. В общем, оторвался Мишка в последнем своем задании на славу, покуролесил вдосталь и как жив остался – непонятно. Пойдет сейчас на пенсию. Он – отработанный материал.

– А ты…Ты тоже когда-нибудь таким станешь? – спросила Лина.

– Черт его знает… – Умник пожал плечами. – Надеюсь, что нет. Даже уверен, что нет. Я же Мишку давно знаю, учились мы с ним вместе. Он всегда был немножко не таким как все. Я уже потом понял, что в нем было не так. Гнильца – вот что. Работа у нас весьма специфическая, всякое случается. Иногда приходится обороняться, бывает, и нанесешь кому-нибудь повреждения в силу вынужденной необходимости…

– Да ладно тебе прибедняться, деликатного из себя строить, – грубо сказала Лина. – «Повреждения», скажешь тоже. Помню я, как ты шестерых за три минуты завалил, и одному из них башку до смерти расколошматил. По-моему, в тот момент тебе их было не жальче, чем тараканов, которых давят ногами.

– Жальче, Лина. Жальче. Трудно в такой ситуации остаться человеком. А надо остаться.

– Это на тебя так реабилитация действует, что ли? – Лина фыркнула. – Чем дальше, тем меньше похожим на себя становишься.

– Я – это я, – заявил Юрий. – Когда-то я играл роли – те, которые наличествовали моменту, теперь не играю вовсе. Я просто живу.

– Ладно, не сердись, – Лина примирительно погладила его по щеке. – Просто я вспоминаю тебя, когда ты был сликом. Тогда ты был забавнее…

Умник был прав – чем больше Лина узнавала об «алкогольном море», тем больше понимала, через что прошла Россия, и как она пришла в нынешнее свое состояние.

Началось все с китайцев. Именно они начали запускать большие скиперы к другим планетным системам. Как правило, экипажи таких кораблей были смешанными, международными – осилить финансирование межзвездных экспедиций было не по силам даже богатой Поднебесной. Станс открыли сравнительно быстро – всего через пять лет после запуска первого межзвездника. И для человечества началась новая эпоха.

Жизнь с другой планеты – вот это была сенсация! Правда, жизнь на Стансе оказалась смертельно опасной, инвазивной, но именно это и вызвало наибольший интерес у ученых. Идея использовать плазмиды и другие стансовские белки для транспортировки генов и вшивания их в ДНК человека появилась одновременно во многих странах, но первыми достигли в этом успеха американцы. Неспроста: косметическая и биотехнологическая отрасли развивались в США и Канаде бешеными темпами – этому способствовали как спрос со стороны хай-стэндов, в традиции которых было выглядеть подобно голливудским звездам, так и предложение со стороны марджей, ограниченных законами лишь условно и имеющих возможность проводить любые эксперименты. Появление стансовских технологий поставило американскую генетику на новую платформу, изменило ее в корне, сделало возможным то, о чем раньше можно было только мечтать. Впрочем, Лина привыкла к этим чудесам с самого детства – беспроблемная пересадка внутренних органов и конечностей, выбор физиономий и цвета кожи по каталогу, избавление от всех неизлечимых болезней, долгая жизнь в добром уме и здравии и многое, многое другое. Не знала она только о побочном эффекте генетического вторжения в человеческую природу – снижении рождаемости. Впрочем, на первом поколении людей, использовавшем геноприсадки, это сказалось мало, никто тогда еще не бил тревогу – явные плюсы новой биотехники перевешивали все гипотетические минусы.

В России восприняли появление геноприсадок спокойно и взвешенно – здесь сразу не прижилась косметическая генетика, но препараты против рака, инфекционных, сердечных и психических болезней использовались повсеместно. И сразу же, на заре расцвета генотехнологий, родилась идея справиться с бичом российской жизни – повальным пьянством. Создание геноприсадки, избавляющей от неумеренного пристрастия к выпивке, не представляло особой трудности, особенностью же России стало то, что программа по генетической борьбе с алкоголизмом была объявлена государственной, прививка от алкоголизма – обязательной. В программу были вложены огромные средства – правительство рассчитывало, что искоренение пьянства окупит себя быстро и эффективно, и в общем-то, не ошиблось. В течение года было привито все население России, через несколько месяцев примеру России последовали соседние славянские и тюркские страны – Белоруссия, Украина, Киргизия, Казахстан, Таджикистан и другие. Продажа водки снизилась на девяносто девять процентов – это пробило солидные бреши в бюджете. Появилось огромное количество новой рабочей силы – те, кто раньше предпочитал тунеядствовать, теперь вдруг возжаждали приобщиться к труду. Безработица выросла в четыре раза, пришлось создавать сотни тысяч новых рабочих мест… Короче говоря, проблем хватало, но, к чести тогдашнего руководства России, решались они довольно активно и изобретательно. Уже через три года после прививки Россия и соседние страны могли похвастаться самым здоровым образом жизни, преступность снизилась в три раза, а общественный энтузиазм населения вызывал зависть у всего остального мира. Страны, избавившиеся от алкоголизма, объединились в Славяно-тюркский Союз, экономика их резко пошла в гору, и многие государства, страдающие от пьянства своих обитателей (в первую очередь страны Евросоюза) начали задумываться, а не провести ли и им подобную программу.

И тут грянул гром, и выяснилось, что поздно уже креститься… Люди в России начали болеть и умирать. Болезни набросились на человеков подобно стае бешеных собак, и не было от них спасения. Рак, пневмония, грипп, корь и гепатит – все то, от чего, казалось бы, избавились навеки, отправляло людей в могилы быстро и гарантированно. Никакие лекарства, в том числе новейшие, не помогали. Через три месяца подобная эпидемия началась и в других странах, привитых от пьянства. К тому времени уже было точно известно – заболевают и умирают именно те, кто до прививки страдал алкоголизмом или хотя бы имел к нему наследственную предрасположенность. Славяно-тюркский Союз превратился в огромный госпиталь, потом – в большую братскую могилу… Через год все было кончено. В России вымерла пятая часть населения, прочие страны пострадали меньше, особенно тюрки, но и им досталось преизрядно. Смерть прогулялась по просторам Евразии с кавалерийской лихостью и унесла жизней больше, чем последняя мировая война.

Виной всему, как оказалось, стала неустойчивость присадки, изготовленной русскими – через годы после прививки один из генных кластеров начинал мутировать, образовывал собственную плазмиду, она искала участки хромосом, ответственные за хронический алкоголизм, и если находила их – запускала программу уничтожения иммунной системы человека. По-научному это называлось «Последствия ретенционной дисмутации рекомбинантных ДНК», но в народе прижилось словосочетание «Алкогольный мор» – по-своему меткое и всеобъемлющее.

Массовая гибель людей вызвала масштабное недовольство оставшихся в живых. По странам Союза прокатились волны беспорядков и путчей, кое-где власть захватили местные наполеоны, немедленно заявившие о суверенитете и экономической независимости. Южные соседи разом оживились и накинулись на Среднюю Азию как падальщики, стараясь оттяпать куски пожирнее. Правительство России было близко к падению… однако, и не думало падать – напротив, собрало все лояльные силы в кулак и надавало сим кулаком по головам тех, кто смел воспользоваться народным горем в корыстных целях. В Славяно-тюркском Союзе было введено чрезвычайное положение с временным ограничением свобод и прав граждан. Границы закрыли, моджахедов выбили обратно в Афганистан и Курдистан, мятежные поселки на Кавказе и в Сибири обработали усыпляющим газом, зачинщиков бунта взяли тепленькими и увезли в неизвестном направлении. И, конечно, запретили применение большей части гено– и биоприсадок – тоже временно, но как оказалось позже – навсегда.

Правозащитники всего мира взвыли от столь вопиющего попрания свободы. Евросоюз и североамериканские страны, давно погрязшие в политических стычках, вдруг объединились во имя демократии и наложили на Славяно-тюркский Союз экономические санкции – масштабные, жесткие, бескомпромиссные и абсолютно бессмысленные в реалиях процветающего международного изоляционизма. Тем более бессмысленные, что Поднебесная безоговорочно поддержала Россию и ее союзников. Одолжила денег, помогла в войне против южан и попутно намекнула, что пора бы России вспомнить о Синем драконе и заняться проблемой стабилизированного потребления.

Стабилизированное потребление было достигнуто в Славянотюркосоюзе без особых проблем – через несколько лет после того, как прошел алкогольный мор. Жизнь наладилась, военное положение отменили, границы открыли, помирились с Европой. Все, что осталось – запрет на геноприсадки и напряженные отношения с Америкой.

Теперь Лина понимала, почему у Умника алкоголь вызывал такое отвращение. Если бы лучше знала историю, догадалась бы сразу, что Умник – русский. Это ж надо – русские, оказывается, самая непьющая нация. Обхохочешься. Во всех комиксах, которые Лина читала в детстве, русские казаки-террористы в синих штанах с лампасами, с длинными чубами, со зверскими лицами день и ночь пили водку и мутный самогон из огромных бутылей, и закусывали солеными огурцами.

Вот, пожалуй, и все. Теперь Лина узнала о России и Америке то, что хотела узнать. Оставалось лишь проверить, насколько это соответствует истине. Доверять всему безоговорочно? Ну уж дудки!

К примеру, Михаил собирается завтра попить пивка. Он заявил об этом прямо и незатейливо и видит в этом ничего особенного. Он что, не русский? На полках магазина в КБК стоит полный набор алкогольных напитков – от немецкого пива до французского коньяка и шотландского виски. Для кого это все продается – для иностранных шпионов? Были в информации, полученной Линой, явные нестыковки.

Нужно увидеть все собственными глазами, думала Лина. Увидеть и понять.