17

Проходя в третий раз по той же темной, безлюдной площади, Нелли окончательно убедилась, что безнадежно заблудилась. Похоже, что она все время ходит кругами.

Ночная Венеция была идеальным местом для того, чтобы заблудиться. И Нелли, с ее наклонностью автоматически выбирать неверное направление, была идеальной жертвой. Она растерянно остановилась перед обведенной красным цветом табличкой с названием улицы на выцветшем фасаде, пытаясь мысленно реконструировать путь, который ее сюда привел. Она обошла по периметру маленькую площадь, освещенную единственным фонарем, вытащила из сумочки план города и попыталась отыскать на карте названия улочек, отходивших от этого кампо. Но то ли они не были там отмечены, то ли у Нелли не хватало ума, чтобы их найти. Обескураженная, она присела на ступеньках крытого фонтана, который возвышался посредине campiello, как кротовая кучка, и вздохнула.

Не надо было после посещения Галереи Академии так долго рассиживаться и мечтать в ресторанчике у моста перед музеем! После вчерашнего посещения Ка-Реццонико ее снова потянуло к искусству. Перед тем как уйти на работу, Валентино при прощании спросил ее, побывала ли она в Академии.

– Непременно позвони мне, когда соберешься сходить туда, – сказал он. – Мне бы очень хотелось показать тебе несколько полотен с совершенно особенной судьбой. Ты уже видела картину Джорджоне «La tempesta»? Загадочная картина, о которой написано много книг.

Нелли помотала головой. Она знала только одну картину под названием «Буря», но та принадлежала не Джорджоне. Тайна этой картины, висевшей в виде постера в одном из преподавательских кабинетов Сорбонны, была уже раскрыта и не принесла Нелли ничего, кроме неприятностей. Поэтому Нелли лишь нахмурила лоб.

– Ах, знаешь, я что-то не горю желанием смотреть на картины с изображением бури, – сказала она с невеселой улыбкой и добавила: – Неприятные воспоминания.

– Ты, как всегда, говоришь загадками, – сказал Валентино. – Но Джорджоне все-таки стоило бы посмотреть.

Гуляя по залам Академии, Нелли задержалась и перед картиной Джорджоне – своего рода пасторальной сценкой с ребенком и грозовыми тучами, освещенными вспышкой молнии. Что тут загадочного, Нелли с первого раза не уловила, но она не стала звонить Валентино, а кроме него, спросить было некого. Нелли решила не давать ложных надежд своему венецианскому другу, который наверняка с удовольствием показал бы ей еще один музей ради того, чтобы одержать свою маленькую победу. Хотя ей не хотелось думать об этом, но дело обстояло так – через пару недель она покинет Венецию, и, как ни симпатичен был этот Валентино, она вовсе не жаждала новых треволнений.

И вот она в одиночестве, умиротворенная, вся под впечатлением старинных художественных произведений, посидела за бокалом вина в ресторанчике вблизи моста Академии, расположенном у самой воды, наблюдая, как розовеет Гранд-канал в лучах заката. Солнце село в воду, едва наступил вечер, – на юге темнело раньше, чем в Париже. Потом Нелли еще полчасика побродила вокруг Академии и только тогда направилась домой в Сан-Поло.

Сначала она наслаждалась прогулкой по освещенным улочкам, время от времени останавливалась перед какой-нибудь витриной, в полной уверенности, что в общем и целом движется в правильном направлении. Надо было все время держаться правой стороны, и тогда ты в конце концов окажешься в Сан-Поло. На каждой развилке она выбирала направление, исходя из того, что ей подсказывало чутье, и это оказалось роковой ошибкой. Постепенно улочки становились все безлюднее, развилки попадались все чаще, витрины магазинчиков были наглухо закрыты спущенными жалюзи и уже не служили путеводными знаками. Нелли давно вышла за пределы оживленной части Венеции, но, когда она это наконец поняла, было уже слишком поздно.

Поскольку она не переходила на другую сторону канала, то, по-видимому, все еще была в районе Дорсодуро, но, возможно, это был уже Санта-Кроче. В лабиринте темных улочек и маленьких мостиков романтическая атмосфера вдруг улетучилась, и Нелли стало не по себе, она не находила никаких узнаваемых примет. От канала поплыл сырой туман, и она невольно поплотнее закуталась в плащ. Остальное довершила ночная тьма. В какой-то момент Нелли даже послышались позади чьи-то осторожные шаги. Сердце тревожно забилось. Но когда она резко обернулась, сзади никого не было.

Между тем было уже девять часов и стояла кромешная тьма. Когда она в третий раз вышла на то же самое кампо, у нее закралась странная мысль, что она попала в петлю времени, из которой нет выхода.

Расстроенная, Нелли остановилась и засунула в сумочку оказавшийся бесполезным план города. Она пересекла кампо и, ошеломленная, застыла перед входом в тупичок, заканчивавшийся глухой стеной. Фасады домов по обе стороны улицы чернели на фоне темного неба, проход между ними был такой узкий, что, казалось, можно коснуться их расставленными руками. Нелли нерешительно вступила в улочку и сделала несколько шагов, пока не очутилась перед глухой стеной, дальше которой некуда было идти.

Затем она посмотрела в сторону и увидела арку.

Нырнув под нее, Нелли неожиданно очутилась на полукруглой площади перед маленьким кафе, в окнах которого висели шелковые светильники, из которых лился золотистый свет. Это были те самые светильники Фортуни, которые так восхитили ее в «Сарацино».

Словно зачарованная, Нелли двинулась на их свет. Подняв взгляд, чтобы прочитать выцветшие буквы над дверью, она замерла в недоумении, а затем сердце ее сильно забилось.

Кафе называлось «Settimo Cielo».

Когда на второй день пребывания в Венеции Нелли в разговоре с Валентино сказала, что приехала сюда по следам своей бабушки, в этом была доля правды, однако она не ожидала, что ей, ведомой каким-то смутным предчувствием, откроется новый знак. Она и не искала никаких знаков, а просто брела наугад, заблудилась во тьме, и тут вдруг перед ней возникло это зачарованное кафе, и она прочла на нем те самые слова, которые в давние времена кто-то написал в бабушкиной книжке.

Il Settimo Cielo.

Разумеется, у нее тотчас же встала перед глазами выцветшая итальянская надпись в книжке Сильвио Тодди: «Noi… Il Settimo Cielo» – «Мы… Седьмое Небо».

Нелли почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

Может быть, эти слова были вовсе не выражением высшего счастья, как она думала, а указывали на конкретное место, а именно на это кафе? Неужели ее бабушка сидела в этом самом кафе, где у нее была назначена встреча с незнакомцем, оставившим в книжке эту едва различимую ныне надпись? Все вокруг стало вдруг каким-то нереальным. Но в таком городе, как Венеция, немудрено встретиться с потусторонними призраками.

Движимая любопытством, Нелли толкнула дверь.

Несколько темных деревянных столиков, пол, выложенный красноватыми каменными плитками, высокий книжный стеллаж у левой стены, напротив двери стойка, за которой стоял бариста в длинном черном фартуке. Он неторопливо мыл бокалы, и когда на пороге появилась Нелли, то лишь коротко взглянул на нее. В витрине были разложены корнетти панини и фокаччи. Рядом на полочке стояло несколько упаковок с чипсами. А перед окнами слева от входа висели светильники, теплый свет которых озарял все помещение и на который как зачарованная сюда потянулась Нелли.

Она огляделась. Два столика были заняты посетителями; очевидно, это были местные жители, жившие по соседству, которые решили пропустить стаканчик вина; справа, в уголке возле бара, рядом с небольшой дверью, ведущей во внутренние помещения, сидел старичок с газетой, перед ним стоял бокал с граппой. Он читал газету, почти уткнувшись в нее носом, на глазах у него были толстые очки.

Сев за столик возле окна, Нелли заказала себе капучино и горячий панини. От долгих блужданий она устала и проголодалась. Но теперь она чувствовала, что зашла в надежную гавань. Сейчас она подкрепится, а потом попросит баристу рассказать, как ей добраться до дома. Надежная гавань – Нелли невольно улыбнулась.

В ожидании заказанного кофе и панини Нелли разглядывала стены, увешанные черно-белыми фотографиями и рисунками. За исключением книжных полок, на которых косо стояли или громоздились стопками книги, каждый сантиметр стен был занят фотографиями и картинами.

Только сейчас Нелли обратила внимание, что на всех снимках и рисунках были изображены воздушные шары. Старые монгольфьеры ярких цветов с веселыми пестрыми вымпелами или золотыми эмблемами, парящие над зелеными ландшафтами или голубыми морскими просторами. Картины маслом, акварели, гравюры – воздушные шары во всех вариантах. На некоторых фотографиях Нелли, казалось, узнавала киноактеров, бывших на пике славы в середине прошлого века. Они махали рукой из корзин воздушных шаров или позировали перед воздушным шаром в черных костюмах и широких юбках, на фотографиях красовались их автографы. Нелли не удивилась бы, если бы увидела на одном из снимков свою бабушку – она прекрасно вписалась бы в эту панораму картинок пятидесятых годов.

Среди них, в простенке между двумя окнами, обнаружилась даже фотография Кэри Гранта и Софи Лорен, поднимающихся на одном из воздушных шаров, размахивая бутылкой шампанского.

Поперек фотографии шла размашистая надпись: «Per nostro amico Giacomo» – «Нашему другу Джакомо».

Нелли удивилась. Очевидно, это кафе, в котором сейчас сидело несколько старичков, раньше было гламурным заведением, где любили бывать знаменитости и признанные красавицы. Но и теперь картинки старых монгольфьеров и лампочки, подвешенные на окнах, создавали в этом кафе, словно выпавшем из времени, необыкновенно поэтическую атмосферу. Даже не зная, какое отношение имела к нему галерея воздушных шаров, Нелли сразу почувствовала себя как дома в его уютной обстановке, где в воздухе витали запахи запыленных книг и свежемолотого кофе.

Бариста не спеша подошел к ее столику и поставил перед ней чашку капучино. Это был видный мужчина с твердо очерченным подбородком и морщинистым лбом, в волосах у него уже пробивалась седина. Он приветливо посмотрел на Нелли, и у нее на миг промелькнуло такое чувство, словно его лицо ей уже знакомо.

Едва она пригубила чашку с горячим напитком, как дверь распахнулась, впустив струю холодного воздуха. В зал торопливо вошел молодой человек в кожаной куртке. Нелли с удивлением смотрела на вошедшего.

Поверить невозможно! Это был Валентино Бриаторе.

Первой мыслью, которая мелькнула у нее в голове, было, что он шел за ней следом. Она сама не знала, возмущаться ей этим или гордиться.

– Откуда ты тут взялся? – не сдержалась она. – Подумать только! Ты, кажется, меня преследуешь?

Валентино высоко вскинул брови.

– С чего ты это взяла! – резко бросил он.

– Не случайно же ты сейчас появился! В этом кафе.

– Конечно не случайно, – ответил он спокойно. На губах у него показалась насмешливая улыбка.

Нелли встала.

– Ну знаешь ли! – начала она возмущенно.

– Чао, Валентино! – раздался громкий голос баристы.

– Чао, папа! – сказал Валентино и, не обращая внимания на Нелли, направился к стойке, чтобы поздороваться с баристой.

Нелли глядела на это, не веря своим глазам. «Чао, папа»? Наконец она сообразила, и щеки ее залились румянцем.

– О! – воскликнула она. – Господи, надо же!

– Ecco! И кто же кого тут преследует? – спросил Валентино, садясь к Нелли за столик. Он принес бутылку граппы и с легким звоном поставил на стол два бокала. – Это за счет заведения. Поклон тебе от баристы!

– Так, значит, это кафе принадлежит твоему отцу? – Нелли повернулась к человеку за стойкой и с улыбкой помахала в знак благодарности рукой.

– Все верно. – Валентино удобно прислонился к спинке стула. – Так что видишь – никаких причин подозревать, что тебя преследуют. Но как ты вообще сюда забрела? Уж не наводила ли ты справки обо мне и не решила ли меня тут выследить? – сказал он с ухмылкой. – Ведь «Settimo Cielo» расположено далеко не в центре туристических маршрутов.

– Ну знаешь ли, я же не придерживаюсь исключительно туристических маршрутов, – ответила Нелли.

– Ах да, я и забыл – ты ведь ходишь по следам своей бабушки.

– Ну да. – Нелли откашлялась.

Странно, что он это запомнил. Она задумчиво посмотрела на Валентино. В первое мгновение она даже подумала, не рассказать ли ему про надпись в книге. Но это было сложно сделать, не поведав всю историю целиком, включая кольцо, выгравированную на нем надпись, свою боязнь полетов, профессора, «Бурю», возможность аварии. Нет уж, спасибо! Это как ящик Пандоры, и Нелли не собиралась его открывать. Она покачала головой.

– Если честно, то я сегодня ходила в Академию.

– Без меня? – Карие глаза смотрели на нее с укором.

– Да, без тебя. И не смотри на меня так!

– Но до Академии же отсюда вон как далеко.

Нелли смущенно кивнула:

– По дороге домой я каким-то образом заблудилась. Моя карта города – это не карта, а сущая катастрофа. Маленькие улочки на ней вообще не найти.

– Вот видишь! Тебе нужен чичисбей.

– Чичи… Кто нужен?

– Чичисбей. Так раньше назывался целомудренный спутник венецианских дам, который следил, чтобы к даме никто не приставал и она целой и невредимой могла вернуться в свое палаццо.

– Как интересно! – засмеялась Нелли. – Полагаю, у тебя уже есть кто-то на примете для этой роли.

– А как же! – Он поднял бокал и кивнул ей. – За лучшего чичисбея из всех, какие есть в Венеции. И за то, чтобы ты в конце концов нашла здесь то, что ищешь.

Они чокнулись.

Крепкая граппа непривычно обожгла горло, по телу разлилось тепло. А что, кстати, она ищет в Венеции? Старую историю или новую историю? Или, может быть, и то и другое? Нелли и сама в этом немного запуталась.

– Скажи-ка, пожалуйста, почему это кафе назвали «Settimo Cielo»? Откуда это название?

Валентино снова налил в бокалы граппы.

– Разве ты не догадываешься? – Он обвел рукой стены с картинками. – В честь всех этих воздушных шаров, поднимающихся в небо.

– На картинки я, конечно, обратила внимание. И на фотографии. Но какое отношение это имеет к кафе?

Валентино повертел в руках ножку бокала.

– Кафе раньше принадлежало моему дедушке Джакомо Бриаторе. А у него были две великие страсти – его жена Эмилия и воздухоплавание.

И пока Нелли блестящими глазами оглядывала картины, Валентино рассказал ей о своем дедушке, который владел старым монгольфьером, холил и лелеял его, как любимое дитя.

Еще в молодости Джакомо Бриаторе полюбил воздухоплавание, и каждый год во время Венецианского кинофестиваля его полосатый, красно-сине-золотой воздушный шар выставлялся напоказ и пользовался большим успехом. На длинном тросе он взмывал над Лидо, и в его корзине звезды кино поднимались на седьмое небо и фотографировались во время полета. Воздушный шар – монгольфьер служил в пятидесятые годы знаменитым аттракционом. А сам Джакомо был молодец хоть куда, и своей Эмилии с черными как смоль волосами он, как гласит молва, сделал предложение, вознесшись с нею на небеса.

– Как романтично! – прервала Нелли его рассказ. – Надо же было такое придумать!

Валентино улыбнулся:

– На деле все прошло не совсем гладко. В тот момент, когда дедушка хотел надеть невесте на пальчик кольцо, корзину качнуло резким порывом ветра, дедушка пошатнулся, и колечко упало в лагуну. Пришлось ему покупать новое кольцо, и дедушке это совсем не понравилось, потому что он всегда был бережливым человеком, – добродушно усмехнулся Валентино. – Таков был неудачный зачин очень удачного супружества, которое продлилось до самой бабушкиной смерти, она умерла четыре года назад, а дедушка до сих пор иногда зовет во сне свою Эмилию и просыпается огорченный, потому что ее больше нет в их общей постели. Они прожили вместе пятьдесят три года, не разлучаясь ни на один день. – Он посмотрел на Нелли. – Сегодня такое даже трудно себе представить, правда?

Нелли кивнула:

– Я очень сочувствую твоему дедушке. Давай выпьем за них обоих.

Они подняли бокалы и чокнулись.

Затем Валентино встал и подвел Нелли к фотографии, висевшей на стене рядом с книжной полкой. На ней был запечатлен молодцеватый парень с сигаретой во рту. На нем была светлая рубашка и брюки с подтяжками, одной рукой он обнимал девушку. Она была в кружевной накидке на обнаженных плечах, а длинные черные волосы были подколоты спереди заколкой. На чистом лице выделялись огромные глазищи и красиво очерченные брови.

Разумеется, эта пара тоже стояла на фоне монгольфьера.

– Вот моя бабушка и мой дедушка, – сказал Валентино.

– Красивая пара, – отозвалась Нелли с мечтательной улыбкой.

– А вот мои родители.

Он показал на фотографию высокого мужчины с черными волосами, в котором без труда можно было узнать Алессандро Бриаторе, рядом с ним стояла миниатюрная женщина.

– Моя мама пользуется этим временем года, чтобы навестить родных в Неаполе. В это время у нас тут затишье, а она не любит зимнюю Венецию. «Слишком мало солнца и слишком много воды», – говорит мама. – Он улыбнулся, и Нелли улыбнулась в ответ.

– А мне нравится Венеция зимой, хотя я и думала, что тут будет гораздо теплее.

Нелли невольно вспомнились босоножки, которые она положила в чемодан, радостно предвкушая тепло южного солнца. Это было так недавно, и в то же время Париж остался где-то так далеко, словно до него было расстояние в миллион световых лет. А она сидит с молодым итальянцем вот здесь, в этом кафе, имеющем свою большую историю.

– Расскажи еще про «Settimo Cielo», – попросила она.

Видя ее интерес, Валентино оживился и принялся объяснять, что изображено на отдельных фотографиях. На Нелли произвели впечатление его рассказы о том блестящем периоде, когда в Голливуде еще появлялись настоящие звезды, чья слава не меркла уже через несколько лет, а держалась десятилетиями. С картинами, рисунками и гравюрами тоже были связаны свои истории. Некоторые картины Джакомо получил в подарок от людей, знавших его увлечение, другие он приобрел сам. Валентино мог рассказывать бесконечно о каждой картине. Он всегда был хорошим рассказчиком, но в этот вечер, вдохновляемый восхищенными возгласами своей слушательницы, он сам себя превзошел.

– Ну а что же стало со старым монгольфьером? – спросила Нелли, когда они снова вернулись за столик. – Твой дедушка по-прежнему продолжает летать на воздушном шаре?

– Как ни странно, это называется не полетами, а воздухоплаванием.

– Постараюсь запомнить, – улыбнулась своим мыслям Нелли. – Мне очень нравится, что на воздушном шаре не летают, а плавают, – пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Валентино. – Ну а как же дедушка? Он все еще путешествует по воздушным путям?

Валентино добродушно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, это осталось в прошлом. Дедушка уже давно перестал заниматься воздухоплаванием. У него очень сдало зрение.

– А как же аттракцион на Лидо?

– Tempi passati. В какой-то момент эта забава, противоречащая всем правилам безопасности, прекратилась, а старый воздушный шар был отправлен в Арсенал на покой и с тех пор стоит там забытый в подвале. – Валентино пожал плечами. – Да и сам дедушка стал с годами забывчив. Алессандро, мой отец, давно уже взял кафе в свои руки. Но дедушка приходит в «Settimo Cielo» почти каждый день посидеть за бокалом граппы, почитать газету и помечтать о былых временах.

Валентино обернулся и посмотрел на темный угол возле стойки. Там все еще сидел близорукий посетитель.

– Видишь, вон он сидит, это его любимое место. Хочешь с ним познакомиться?

– Конечно, – сказала Нелли.

Они направились к старому Джакомо Бриаторе, который удивленно отложил газету.

– Дедушка, я привел к тебе человека, который восхищается твоим монгольфьером, – сказал Валентино и представил старику Нелли: – Это Элеонора Делакур. Она приехала из Парижа провести здесь отпуск.

Старик внимательно посмотрел на Нелли близорукими глазами, и у Нелли появилось странное ощущение, что этот взгляд пронизывает ее насквозь.

– Una ragazza bella, – прямодушно высказал свое мнение Джакомо. – Будь я помоложе, синьорина Элеонора, я с удовольствием пригласил бы вас покататься на воздушном шаре.

Нелли улыбнулась.

– Это было бы чудесно, синьор Бриаторе, – солгала она. – Ваш монгольфьер – это просто мечта!

Она была растрогана тем, что старик принял ее так дружелюбно и сразу пригласил покататься на воздушном шаре. Хорошо, что этому приглашению никогда не суждено осуществиться. Как ни восхищалась Нелли монгольфьерами на картинах и фотографиях, но самая мысль о том, чтобы сесть в корзину воздушного шара, наводила на нее смертельный страх.

– Да… Было дело когда-то… Мой старый монгольфьер… – задумчиво повторил Джакомо Бриаторе. – Это было действительно что-то особенное. Когда я на нем поднимался, я становился повелителем воздушной стихии. Я проплывал над землей, и у меня было такое чувство свободы, что невозможно описать.

Он взглянул на Валентино, и по лицу его пробежала улыбка.

– Помнишь, Валентино, как я взял тебя с собой в первый раз. Тебе как раз исполнилось пять лет. Ты и не догадывался, как празднуют воздушное крещение! – сказал старик со смешком.

Валентино с любовью смотрел на деда.

– Разве такое забудешь, дедушка! Я же тогда впервые в жизни попробовал шампанское. А как я важничал, когда ты велел мне поклясться, что полеты на воздушном шаре я всегда буду правильно называть воздухоплаванием, потому что отныне я принят в союз воздухоплавателей. – Он широко улыбнулся. – Я, правда, не стал таким заядлым воздухоплавателем, как ты, но и я люблю забираться повыше. Страха высоты у меня нет, и это, наверное, я унаследовал от тебя.

Нелли вспомнила, как Валентино, словно акробат, вскарабкался на высокую лестницу в Ка-Реццонико.

– Да, это, видать, от меня, – с гордостью сказал дедушка Бриаторе. Затем помахал обоим узловатой рукой. – Возьмите-ка, детки, свои бокалы и посидите немного со мной! Выпьем за добрые старые времена. И за мою Эмилию, царство ей небесное!

На его безымянном пальце Нелли заметила два кольца, скованных в одно целое.

Когда они подсели к нему и Валентино наполнил бокалы, Нелли услышала, как старик шепотом спрашивает внука:

– Элеонора? Что-то не припомню такого имени. Никак опять новая подружка?

Нелли взглянула на Валентино, удивленно подняв брови, и он впервые за время их знакомства посмотрел на нее немного смущенно.

В этот вечер Нелли узнала от старика много нового о воздухоплавании, кое-что о настоящей любви, а также про девять светильников, дружной стайкой висевших в окне, – про них старик Бриаторе поведал целую историю. Когда Нелли поинтересовалась, где они куплены, и упомянула «Венеция Студиум», старик посмотрел на нее с недоумением во взгляде.

– Нет, – протянул он в ответ. – Эти светильники мне подарил старик Палладино на открытие кафе. Он в то время был в Венеции ламповых дел мастером. Хороший был человек, но очень невезучий в жизни. Сперва похоронил жену, потом сына. Обоих пережил. – Бриаторе с сожалением покачал головой. – Тогда, знаете ли, этих магазинов вообще еще не было. – Он посмотрел на окна, в которых, словно изящные рожки мороженого, висели в ряд лампы Фортуни. – Сначала их было десять, но потом одна свалилась, ну и, как водится, ее не заменили другой.

– Сегодня эти лампы вообще недоступны по цене, – сказала Нелли. – Десять ламп обошлись бы в целое состояние. Я и сама подумывала, как бы купить такую лампу.

– Тогда это было не так. Палладино был совсем небогат. Но как-никак, а эти лампы оказались долговечными и по-прежнему хороши.

– Да, – кивнула Нелли. – Изумительно хороши. Мне нравится все в этом кафе. Когда зайдешь сюда, кажется, что время остановилось.

Джакомо Бриаторе пригладил сильно поредевшие волосы и прибрал их за уши.

– Время, синьорина Элеонора, никогда не останавливается. Только наши воспоминания. Они остаются с нами всегда.

Было уже за полночь, когда Алессандро Бриаторе, подсевший к ним за стол после того, как разошлись посетители, запер кафе и удалился через заднюю дверь в жилые помещения на втором этаже.

– Mezzanotte, – сказал Валентино, когда они с Нелли вышли на полукруглую площадь, освещенную только светом горевших в окне лампочек. Их вытянутые, дрожащие тени лежали на мостовой. – Час привидений. Час волшебных превращений. – Он подошел ближе, и их тени слились. – Если позволишь, твой чичисбей проводит тебя домой, а то вдруг заблудишься и будешь скитаться по улицам.

Нелли кивнула:

– С удовольствием позволяю. Если чичисбей будет вести себя примерно, – добавила она, лукаво посмеиваясь.

– Ну разумеется, – сказал Валентино и слегка поклонился. На Нелли пахнуло лавандой и сандаловым деревом.

Нелли невольно улыбнулась, глядя на его серьезную мину. Часы, проведенные в кафе, промелькнули незаметно, и, обернувшись напоследок, чтобы бросить последний взгляд на «Settimo Cielo», о котором теперь она уже кое-что знала, Нелли заметила, что после выпитой граппы у нее кружится голова. Она пошатнулась.

– Синьорина Элеонора, прошу вас! – Валентино подставил руку, и она оперлась.

Как ни странно, Нелли нисколько не смущало, что старый Бриаторе весь вечер называл ее Элеонорой. В устах старика длинный вариант ее имени звучал даже очень симпатично. Куда меньше ей понравилось его замечание насчет многочисленных подружек внука, и это тоже было странно. Какое ей, в конце концов, дело до личной жизни Валентино Бриаторе!

– Мне понравился твой дедушка! – сказала она, нарушив молчание.

Валентино улыбнулся. И тут вдруг все лампы в окнах погасли, и маленькая площадь погрузилась во мрак.

Нелли испуганно вскрикнула, а затем рассмеялась.

– Что это было? – спросила она, но Валентино уже заключил ее в объятия.

– Это знак, – шепнул он, и его губы приблизились и коснулись ее губ.

Он крепко обнял ее, и она на миг поддалась, погрузившись в кокон тьмы и тепла, между тем как ее дыхание участилось, а в ушах зашумело.

– Но ты… ты же сказал, что чичисбей, – слабо запротестовала она.

– А разве я похож на послушного чичисбея? – спросил он, нежно убирая назад упавшую ей на лицо прядь, его глаза сверкали странным блеском.

Нелли всем телом ощущала, как бешено колотится его сердце.

– Нет, – прошептала она, закрывая глаза, когда их губы сомкнулись.

Кстати, целовался Валентино Бриаторе тоже не как послушный чичисбей. Его поцелуй был крепким и решительным, каким и должен быть поцелуй. За такими поцелуями забываешь окружающий мир.