Гитара не очень хорошо помнила, как она появилась на свет. Сначала из тонкой еловой дощечки вырезали форму её тела с отверстием посередине – это называлось «дека», потом к деке приклеили гнутые деревянные борта – это называлось «обичайка», потом мастер соединил корпус с длинной шеей – шея называлась «гриф», и всё это ещё не было гитарой. Потом в грифе проделали щёлочки и аккуратно вставили в них серебряные поперечинки – это называлось «лады». На головку грифа шурупами прикрутили хитрую машинку с зубчатыми колесиками и красивыми крантиками – это называлось «колки». Потом к корпусу приклеили тёмную планочку с отверстиями – «порожек» – и покрыли корпус прозрачным пахучим лаком. Потом гитара долго висела, подвешенная за гриф, вместе с такими же, как она, и сохла – нет, она и тут ещё не была гитарой. И вот настал день, когда мастер взял её в руки, ловко продел струны в отверстия на порожке, закрутил колки, струны туго натянулись, мастер провёл по ним рукой, и вдруг гитара задрожала и запела в ответ! Это было так прекрасно и так неожиданно! Да, именно в этот момент гитара стала гитарой – отсюда началась её жизнь.

Потом гитара висела на стене в музыкальном магазине. Она была совсем не самая дорогая, поэтому висела в самом низу – верхние ряды занимали сверкающие перламутром надменные красавицы. Гитара не сильно переживала на этот счёт. «И чего они задирают нос, как будто на них по двадцать струн? Струн у нас у всех по шесть, и нечего тут задаваться!» – так она размышляла. И конечно, была права.

Однажды в магазин пришёл мальчик. На вид ему было лет двенадцать. Он был невысокого роста – прилавок доходил ему до подбородка. Мальчик положил подбородок на прилавок и долго смотрел на гитару – она висела прямо напротив. Он стоял и стоял, пока продавец не спросил, что ему нужно. Тогда он молча развернулся и вышел на улицу, и гитара подумала, что она его больше не увидит, но на следующий день мальчик вернулся с папой. Папа повздыхал, покряхтел, полез в карман за бумажником, продавец снял гитару со стены и уложил в картонную коробку. Потом они ехали куда-то втроём, и гитара думала, что вот у неё наконец появился хозяин. Она была рада любому хозяину – ведь до этого у неё вообще никого не было.

Оказалось, что мальчик совсем не умеет играть на гитаре. Но он так хотел научиться, что не выпускал её из рук. Он подходил с ней к зеркалу – ему нравилось, как они смотрятся вдвоем. Он украдкой нюхал её – ему кружил голову запах сухого дерева и лака. Ночью он брал гитару с собой в постель и всегда держал руку у неё на талии. И гитара не могла не ответить на такую любовь. Пальцы у мальчика были тоненькие, непослушные, от жёстких струн на них появились мозоли – мальчик не замечал. Он снова и снова зажимал на грифе три аккорда, которые уже успел выучить. Гитара помогала ему изо всех сил. Как нам помогают гитары? Мы этого не знаем. Мы просто говорим: эта гитара удобная, прямо по руке, а эта – никуда не годится. Так мы говорим.

А через полгода мальчик уже что-то напевал себе под нос и уже не смотрел на гриф перед тем, как поменять аккорд, а ещё через полгода вокруг них уже собиралась компания, и мальчик пел, а гитара играла, и девочки смотрели на них неожиданно задумчивыми глазами. Конечно, смотрели они на мальчика, но гитаре казалось – на них обоих. «Мы – одно целое!» – с гордостью думала она. Так она думала.

Мальчик быстро рос, и гитара становилась всё меньше и меньше – когда каждый день вместе, этого не замечаешь. И вот однажды он прибежал домой возбужденный и счастливый. В руке он держал длинный черный чемодан. Даже не сняв пальто, он раскрыл чемодан, и оттуда ощерилась, сверкая чёрным лаком и хромом, электрогитара. Электрогитара была плоская, с острыми рогами и напоминала то ли космический истребитель, то ли хищную рыбу.

Мальчик осторожно вынул электрогитару из чехла, тихонько побренькал по струнам – сверкающая гадина отвечала ему шёпотом, ничего не было слышно, и гитара даже успела подумать, – надо же, всё в красоту ушло! Но мальчик размотал какой-то провод, воткнул его в тумбочку, стоявшую в углу, на тумбочке загорелась красная лампочка, и вдруг комната наполнилась невероятными, оглушительными звуками! Электрогитара ревела самолётом, пела скрипкой, звенела колоколами! Конечно, звуки издавала не она, а тумбочка с красной лампочкой – она называлась «усилитель», но вид у этой самодовольной дуры был такой, как будто усилитель тут вообще ни при чём. Мальчик не выпускал её из рук несколько дней.

Гитара очень расстроилась. Когда гитару перестают брать в руки, она всегда расстраивается. Нет, мальчик ещё вспоминал про неё, настраивал, рассеянно брал несколько аккордов и ставил в угол. И гитара снова расстраивалась. А потом мальчик со своей электрической подругой стал надолго исчезать из дома, это называлось «гастроли». Что оставалось делать? Считать дни.

Однажды после гастролей у мальчика собрались гости – такое теперь часто случалось. Мальчик был уже совсем не мальчик – мальчиком он оставался только для гитары, пылившейся в углу. Она сильно постарела, лак на её деке пошел мелкими трещинками, время для неё остановилось. Гости, как обычно, пили вино, громко разговаривали.

Гитара не прислушивалась к их разговорам – выпив, гости всегда говорили одновременно, и что-то понять всё равно было невозможно. Вдруг чья-то рука взяла гитару за гриф, вытащила на свет. Незнакомый парень сдул с неё пыль, пощипал расстроенные струны. «Да забирай на здоровье!» – услышала она голос мальчика. А потом она ехала на заднем сиденье в тёмной машине неизвестно к кому неизвестно куда. «Ну и пусть!» – думала гитара. А что она могла ещё думать?

В новом доме гитару повесили на стену – слева и справа от неё висели то ли фотографии, то ли картины в рамах – попробуйте, вися на стене, разглядеть, что там висит справа и слева от вас. Поверьте мне, это совершенно невозможно. Играть на гитаре никто не собирался. Иногда уборщица, наводя порядок в доме, отряхивала её палочкой с пушистыми перьями на конце. Это было щекотно, но не более того. Теперь гитара почти всё время спала – происходящее вокруг ей было неинтересно. Просыпалась она только когда новый хозяин, пробегая мимо, наугад проводил пальцами по её струнам. От этого она всегда вздрагивала, а потом засыпала вновь. Что ей тогда снилось? И сколько прошло лет – двадцать, тридцать? Мы не знаем.

«Да не может быть! Ты шутишь? Это действительно она? Да, смотри-ка, это она…» Гитара с трудом открыла глаза – на неё смотрел её мальчик. Лицо его покрылось морщинами, волосы поседели, но гитара узнала бы его из тысячи седых мужчин. Рядом с ним стояла немолодая красивая женщина и держала за руку – а вот она держала за руку того самого мальчика, который много лет назад увидел гитару в музыкальном магазине. Сзади довольно улыбался хозяин дома.

«Можно?» И гитара почувствовала, как знакомые руки снимают её со стены, осторожно подтягивают колки, как родные пальцы касаются струн.

И она запела в ответ.