А я всю жизнь считал, что отлично знаю, что такое эйфория. Эйфория – это такая бешеная радость, только чуть-чуть больше. В общем, волна абсолютного счастья. Большая советская энциклопедия меня, однако, сильно озадачила: всё не так. Эйфория – это, оказывается, повышенное, радостное настроение, чувство довольства, благополучия, не соответствующее объективным обстоятельствам. Мало того, присуща эта эйфория зачастую лицам с тяжёлыми поражениями головного мозга и даже умственно отсталым. Вот тебе и раз. Как всё хорошо начиналось. А ведь меня неоднократно посещало это самое чувство. Причём это была именно эйфория – не какая-нибудь нежданная радость или преходящее ликование.

Помню, как у меня пятнадцатилетнего, уже безнадежно отравленного битловскими звуками, вдруг оказалась в руках настоящая японская электрогитара – предмет в Стране Советов конца шестидесятых совершенно невозможный. Чёрно-желтая, сверкающая лаком и хромом, с четырьмя звукоснимателями и вибратором, она лежала в футляре, по форме – как фараон в саркофаге. И мне оставили это чудо до утра! И я бренькал на ней до поздней ночи, потом положил с собой в постель и – не уснул до рассвета: смотрел на неё сквозь тьму, гладил, нюхал (как она пахла!), боролся с желанием поцеловать или хотя бы лизнуть. И это была самая настоящая эйфория, клянусь. Со всеми на то основаниями, между прочим.

В начале перестройки – как только разрешили выезжать – я оказался в Хургаде. К этому моменту я уже обожал подводное плавание и исправно нырял в реки, озера, Чёрное море и даже один раз в океан во Владивостоке. Но главной мечтой на протяжении четверти века (с того момента, как я посмотрел «Последний дюйм» и «В мире безмолвия» Жак-Ива Кусто), оставалось увидеть под водой акулу – причём мечтой абсолютно несбыточной: акулы в Советском Союзе не водились, да и путешествие в акульи моря могло привидеться разве что во сне. Кто же знал, что я доживу до таких перемен?

Первое в жизни погружение в тропическое Красное море, конечно, произвело впечатление, но без акул картина оставалась неполной. Я совершенно замучил местного инструктора, и в конце концов он нехотя сообщил, что в принципе у рифа Кэрлесс, примерно час ходу, живёт одна акула, но единственный шанс её увидеть – прийти туда рано-рано, пока нет других лодок с дайверами, потому что она очень пугливая и сразу уплывает.

И опять я всю ночь не спал. Мы вышли в шесть утра, на рассвете. Я как идиот заранее нацепил на себя всё снаряжение, сидел с баллоном за спиной, считал минуты (они тянулись невероятно медленно), причём считал шёпотом – как будто я мог спугнуть акулу. Наконец мы пришли на место, зацепили катер за буёк, я вслед за инструктором плюхнулся в воду, мы упали на дно, двинулись вдоль коралловой стенки – и вдруг я увидел акулу. Это была маленькая рифовая акула, но это была самая настоящая акула, и от мгновенного осознания того, что так чудесно сбылась мечта, мучившая меня двадцать пять лет, я заорал. От счастья. Нет, от эйфории.

Крик под водой звучит не так убедительно, как на воздухе, но тем не менее силы его было достаточно, чтобы потрясённая акула дала свечку и унеслась из этой акватории навсегда. Больше её там не встречали, я спрашивал.

Эйфория? Да, конечно, что же еще.

Ещё помню, как в восьмидесятом году «Машина» отыграла свой сет на фестивале в Тбилиси, и зал устроил бешеную овацию и не хотел нас отпускать, а мы стояли за кулисами, мокрые и счастливые, и понимали, что нельзя выходить на бис – это не наш сольный концерт, а фестиваль, и следующая группа готовится к выходу, а зал всё не унимался, и продолжалось это бесконечно. И это тоже была эйфория.

Но это всё события прошлого. А сегодня?

Да пожалуйста.

Я приглашаю в дом самых близких друзей. Человек шесть-восемь. В основном мужчин. Заранее я еду на рынок и тщательно выбираю всё необходимое. (Это надо делать самому. Успех действа зависит от массы составляющих, и одна недотянутая струна: опоздавший или вовсе не приехавший гость или, наоборот, припёршийся нежданный, пусть и очень хороший человек, нехрустящий солёный огурец, несвежая зелень, дряблая селёдка, негармонично придуманный стол – и оркестр не зазвучит.) Упаси бог выбирать для встречи какой-то специальный повод – унесёт в сторону. Наша встреча и есть повод.

И вот все в сборе. Давняя дружба и прекрасное знание друг друга позволяют обойтись без постылых формальностей и ненужных словоизлияний. И можно сразу сесть за стол, пожелать самим себе доброго вечера, индивидуально разобраться с закуской, налить по рюмке хорошей (не замороженной – охлажденной!) водки и выпить – просто глядя друг другу в глаза. Вы спросите: при чём тут эйфория? Эйфория наступит в промежутке между второй и третьей – при условии, что соблюдён временной фактор между первой и второй и на этом отрезке не возникло ни лишних разговоров, ни длинного пошлого тоста. Впрочем, в своих друзьях я уверен, как в себе. Расстояние между второй и третьей, в общем, невелико и задано природой, но за это время вы почувствуете всем существом, что мир вовсе не так плох и, как прежде, тяготеет к гармонии, и успеете ощутить кожей и сердцем величие и бесконечность этой гармонии и на мгновение увидеть, сколько ещё чудесных моментов готовит тебе и твоим друзьям жизнь. И это будет эйфория.

Хотите попробовать? Ну-ну.