6
– Его зовут Эйвери Диксон, – сказал Люк, когда они с Хелен Симмс стояли в дверях чуть дальше гудящего ледогенератора. – Ему десять. Не похоже, правда?
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Ты что ли ТП?
– Нет, – сказал он глядя на постер с Томми Пиклзом и игрушки «Джи-Ай-Джо» на комоде. – Я был здесь с Морин. Она одна из наших экономок. Я помогал сменить бельё, а сама комната уже была полностью подготовлена для него.
Хелен усмехнулась.
– Так значит ты у нас любимчик.
Люку вспомнилась пощёчина от Тони, и он подумал, что скоро такая же прилетит и Хелен.
– Нет, но Морин не такая, как остальные. Будь добра с ней, и она будет добра с тобой.
– Долго ты здесь, Люк?
– Привезли как раз перед тобой.
– Ну и откуда ты знаешь, кто тут добрый, а кто нет?
– Я говорю только о Морин. Давай отнесём ему одежду.
Хелен достала из шкафа штаны и трусы (не забыв пройтись по всем ящикам), и они вернулись в комнату Калиши. По пути Хелен спросила проходил ли Люк какие-нибудь тесты, о которых ей говорил Джордж. Он сказал, что нет, но показал ей прочипированное ухо.
– Не сопротивляйся. Я попробовал и получил по лицу.
Она остановилась, как вкопанная.
– Молчи!
Он повернул голову, чтобы показать ей щёку, на которой от двух пальцев Тони остались слабые синяки.
– Никто не ударит меня, – сказала Хелен.
– Не стоит проверять это на себе.
Она откинула свои крашенные волосы.
– Мои уши и так уже проколоты, так что ничего страшного.
Калиша сидела на кровати рядом с Эйвери, который сидел на сложенном полотенце. Она гладила его вспотевшие волосы. Он мечтательно смотрел на неё, будто она была принцессой Тианой. Хелен бросила одежду Люку. Он не ожидал этого и не поймал трусы с принтом Человека-паука в разных позах.
– У меня нет желания смотреть на его крошечную пипирку. Я возвращаюсь в постель. Может, когда проснусь, буду в своей комнате – настоящей комнате, – и всё это окажется сном.
– Удачи тебе, – сказала Калиша.
Хелен зашагала прочь. Люк поднял трусы Эйвери как раз вовремя, чтобы уловить движение её бёдер в выцветших джинсах.
– Аппетитная, а? – ровным голосам произнесла Калиша.
Люк отдал ей одежду, чувствуя, как горят его щёки.
– Вроде того, но её характер оставляет желать лучшего.
Он подумал, что это может рассмешить Калишу – ему нравился её смех, – но она выглядела угрюмой.
– Это место выбьет из неё всю дурь. Довольно скоро она будет вскакивать и метаться каждый раз, когда увидит человека в синей форме. Как и все мы. Эйвери, тебе нужно переодеться. Мы с Люки отвернёмся.
Что они и сделали, глядя на плакат о рае, висевший напротив открытой двери в комнату Калиши. Из-за их спин доносилось сопение и шуршание одежды. Наконец, Эйвери сказал:
– Я переоделся. Можете повернуться.
Они повернулись, и Калиша сказала:
– Теперь отнеси мокрые штаны в уборную и повесь на край ванны.
Он ушёл без возражений, затем прошаркал обратно.
– Повесил, Ша. – Буйство исчезло из его голоса. Теперь он звучал робко и устало.
– Вот и хорошо. А теперь забирайся обратно на кровать. Ложись, всё в порядке.
Калиша села и положила ноги Эйвери себе на колени, потом похлопала по кровати рядом с собой. Люк сел и спросил Эйвери, лучше ли он себя чувствует.
– Кажется, да.
– Конечно да, – сказала Калиша и начала снова гладить волосы мальчика. У Люка было ощущение – возможно, бредовое – что между ними что-то происходит. Какое-то внутреннее общение.
– Ладно, расскажи ему свою шутку, а потом, блядь, засыпай.
– Ты сказала плохое слово.
– Ну да. Давай рассказывай.
Эйвери посмотрел на Люка.
– Ладно. В общем, А, И, Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, кто остался на трубе?
Люк хотел было сказать Эйвери, что в приличном обществе не стоит молоть такую хрень, но поскольку было совершенно ясно, что в этом месте нет никакого приличного общества, то просто сказал:
– Сдаюсь.
– И. Понял?
– Конечно. Почему индюк в суп попал?
– Потому что думал?
– Нет, потому что вкусный. А теперь спи.
Эйвери начал было что-то говорить – может, вспомнил ещё одну шутку, – но Калиша успокоила его. Она продолжала гладить его по волосам; её губы безмолвно двигались. Глаза Эйвери начали закрываться, веки опустились, медленно поднялись, снова опустились и поднялись ещё медленнее. В следующий раз они остались опущенными.
– Ты что-то сделала с ним? – спросил Люк.
– Спела колыбельную, которую мне пела мама. – Она говорила почти шёпотом, но в её голосе безошибочно угадывались изумление и удовлетворение. – Я не умею петь, но когда это происходит мысленно, мелодия не так уж важна.
– Что-то мне подсказывает, что он не особенно смышлёный, – сказал Люк.
Она бросила на него долгий взгляд, от которого его лицо вспыхнуло краской, как было, когда она поймала его на разглядывании ног Хелен.
– Для тебя весь мир кажется не особенно смышлёным.
– Нет, я не такой, – возразил Люк. – Просто имел в виду…
– Тише. Я знаю, что ты имел в виду, но ему не достаёт не мозгов. Речь не об этом. Он очень сильный ТП, и это может плохо сказываться на нём. Когда ты не знаешь, о чём думаю люди, тебе приходится заходить издалека, чтобы… эммм…
– Уловить сигналы?
– Да, оно самое. Обычным людям приходится изучать выражение лица, прислушиваться к тону голоса, к словам. Это похоже на растущие зубы, чтобы ты потом мог жевать что-нибудь твёрдое. А этот мелкий засранец как Топотун из диснеевского мультфильма. Его зубы годятся только для травы. Ты понимаешь?
Люк ответил утвердительно.
Калиша вздохнула.
– Институт – плохое место для Топотуна, но, возможно, это не так уж важно, поскольку все мы рано или поздно отправимся в Заднюю Половину.
– Насколько он сильный ТП, например, по сравнению с тобой?
– Сильнее в десятки раз. У них есть штука для измерения: BDNF. Я видела её на ноутбуке доктора Хендрикса, и, думаю, это что-то серьёзное, очень серьёзное. Ты мозговитый – знаешь что-нибудь о этом?
Люк не знал, но намерен был выяснить. Если только сперва они не заберут его компьютер.
– В общем, как бы то ни было, а парень просто бомба. Я говорила с ним! Это была настоящая телепатия!
– Но ты, должно быть, встречалась и с другими ТП, хотя их и меньше, чем ТК. Может, не во внешнем мире, но тут уж точно.
– Ты не понял. Или не можешь. Это как слушать магнитофон на минимальной громкости или как слушать разговор людей на террасе, когда ты на кухне со включенной посудомоечной машиной. Иногда совсем ничего не слышно. А сейчас всё было отчётливо, как в кино. Ты должен позаботиться о нём, когда меня не станет, Люк. Он чёртов Топотун, и нет ничего удивительного в том, что он ведёт себя не по возрасту. До сих в его жизни всё шло своим чередом.
В голове Люка эхом отдалось: когда меня не станет.
– Ты… тебе кто-то сказал, что тебя скоро переводят в Заднюю Половину? Морин?
– Тут и не нужно говорить. Вчера у меня не было ни одного из этих сраных тестов. И никаких уколов. Это верный признак. Ника тоже переводят. Джордж и Айрис, вероятно, пробудут здесь чуть дольше.
Она нежно положила ладонь ему на шею, снова вызвав ощущение трепета.
– На минутку побуду твоей сестрой, Люк, твоей духовной сестрой, так что выслушай меня. Если тебе нравится смотреть, как эта панк-роковская девчонка виляет бёдрами, пусть так и остаётся. Здесь не стоит слишком сближаться с людьми. Тебе будет херово, когда они уйдут, а они все уйдут. Но ты должен позаботиться об этом пареньке так долго, как сможешь. Когда я представляю Тони или Зика, или эту сучку Вайнону, избивающих Эйвери, мне хочется плакать.
– Я сделаю, что смогу, – сказал Люк, – но надеюсь ты ещё надолго останешься здесь. Я буду скучать по тебе.
– Спасибо, но вот об этом я как-раз и говорю.
Какое-то время они сидели молча. Люк полагал, что скоро ему придётся оставить её, но пока что не хотел уходить. Не был готов снова остаться наедине с собой.
– Думаю, я могу помочь Морин. – Он говорил тихим голосом, едва шевеля губами. – Со счетами по кредитам. Но мне нужно поговорить с ней.
Её глаза широко раскрылись, и она улыбнулась.
– Правда? Это было бы здорово. – И она прикоснулась губами к его уху, вызвав очередную волну трепета. Он боялся посмотреть на свои руки – вдруг они покрылись мурашками. – Сделай это поскорее. Через день-два у неё неделя выходных. – Теперь она положила ладонь – Боже мой! – на его бедро, зайдя на территорию, которую к этому времени обходила даже мать Люка. – А потом в течении трёх недель сможешь поймать её только в коридорах или в бытовке – и всё. Она не станет говорить с тобой об этом даже в безопасных зонах, а там уже не за горами будет Задняя Половина.
Она убрала губы от его уха и руку с бедра, от чего Люк страстно возжелал, чтобы у неё нашлись ещё какие-нибудь секреты, которыми можно поделиться.
– Возвращайся в свою комнату, – сказала она, и по блеску в её глазах он понял, что она хорошо понимает, какое впечатление произвела на него. – И попробуй немного вздремнуть.
