Глава 10

На следующую ночь все трое покинули Ларкмор. Лошадей они не взяли, так что пошли не торопясь, пешком, держа путь на север.

Вообще-то это время года не располагало к долгим путешествиям. Конечно, Керис понимал это — он с беспокойством поглядывал, как Джоанна то и дело спотыкается на неровной дороге, состоящей из скованной морозом грязи. Керис подумал, что Сикерст — вообще непригодная для житья людей земля.

Конечно же, бегство Антрига из Башни Тишины и последовавшая вслед за этим страшная смерть главного инквизитора империи всколыхнули и без того неспокойную жизнь. Дорога из Кимила в город Ангельской Руки кишела самыми различными патрулями, сторожевыми постами. Но на этот счет Антриг был спокоен — он говорил, что стоит им удалиться от главных имперских трактов, в сельскую глушь, где крохотные деревеньки или хутора разбросаны друг от друга на большом расстоянии, им намного легче пробраться на север.

— Знаете, есть еще одно пересечение энергетических линий, — рассказывал Антриг своим спутникам, покуда она шла по унылым холмам, — оно находится на острове Тилратин, это двадцать пять миль по реке от города Ангельской Руки. Ведь Сураклину все равно нужно устанавливать свой аппарат именно на пересечении энергетических линий. Остров для него даже удобнее собственной цитадели — не слишком привлекает к себе внимания, является собственностью принца Сердика, к тому же…

— Но что мы станем делать, если окажется, что логова Сураклина нет и там? — твердо спросил Керис. Он чувствовал себя совершенно опустошенным — ведь, отправляясь к руинам цитадели. Он приготовился к смертельной схватке, но его предчувствия оказались напрасны, — что же делать нам тогда? Отправляться в тайгу, чтобы обследовать цитадель магов? А что, если Сураклина и там не окажется? А вдруг он вообще установил свою машину в том, в другом мире? Подумай сам, ведь такое тоже может быть.

— Да, но ведь мы уже знаем, что Сураклин хочет поставить под свой контроль сначала эту Империю, — резонно заметила Джоанна, — так что круг нашего поиска можно ограничить этим миром.

— Но меня и в самом деле очень занимает эта идея — а вдруг он и в самом деле в цитадели магов сидит? — пробормотал Антриг с легкой ухмылкой, — ведь там тоже пересечение линий, причем последнее на территории Империи. Если только госпоже Розамунд намекнуть на это, она в обморок хлопнется от возмущения. Но, впрочем, нам туда отправляться совсем не обязательно. Просто если я встану на эту энергетическую линию в тот момент, когда компьютер заработает, я смогу определить направление тока энергии и узнаю, что он собирается делать и где Сураклина можно ожидать. А пока что будем заниматься делами обыденными.

Повседневными делами они занимались еще в поместье Пеллы — отсыпались почти весь день перед дальней дорогой, собирали необходимые вещи, запасались провизией. В путь тронулись часа через три-четыре после наступления темноты. Тогда Керис насчитал семь патрулей на окружающих холмах. В само поместье явились целых две группы стражников — одна от Инквизиции, вторая — от Церкви. Пока что они просто задавали вопросы, но потом могли получить соответствующее разрешение и просто обыскать Ларкмор. Подумали они и о маскировке — решили в случае чего выдать себя за ученых-физиков. Антриг напялил на себя старомодную мантию университетского профессора резедового цвета, которая, правда, оказалась вся в пятнах от когда-то пролитых крепких напитков. Керис должен был изображать из себя попутно еще и студента-медика. Антриг же повесил на шею еще нитку бус с крупной позолоченной медалью, которая должна была придавать ему солидность и респектабельность, как-то затеняя пятна от спиртного. Впрочем, ни Антриг, ни Керис все равно не выглядели слишком убедительно теми, за кого себя выдавали.

Джоанна же надела на себя теплый бараний тулуп с капюшоном, шерстяные брюки — чтобы выглядеть как служанка. Это был для нее единственный выход, поскольку ни за послушника, ни за студента она уж точно выдать себя не могла.

— Ну что же, — сказал Антриг, — ты можешь выдать себя за девушку, которая приехала издалека изучать язык нашей страны, предложил Антриг, — этого никто не сможет опровергнуть!

— Да ладно, — отмахнулась девушка, — лишь бы только меня не обвинили в колдовстве!

— А ты не давай повода! — рассмеялся Антриг, — когда находишься на публике! Мы скоро доберемся до одного постоялого двора, там хозяйка так готовит, что запросто можно отравиться! Смотри, чтобы она не свалила вину на тебя! А то скажет, что ты заколдовала еду, и тогда жди инквизиторов!

Джоанна звонко рассмеялась, отчего из ее рта в морозный воздух вырвался клуб пара.

А вообще-то путники не слишком стремились подолгу задерживаться на постоялых дворах. Керис родился и рос в долине, где население было большим. А тут на многие мили иной раз не было человеческого жилья, и в случае чего невозможно было даже отыскать лекаря. А потому к ним относились достаточно радушно — Антригу даже прощалась залитая выпивкой мантия. Их постоянно просили посоветовать что-то, спрашивали о целебных снадобьях. Часто приходили страдальцы — с переломами конечностей, которые приключились с ними или летом, или недавно, во время периодов потери жизненной энергии. Они почему-то не заживали, и люди были серьезно обеспокоены. Антриг осматривал переломы, а когда спрашивал пациента об обстоятельствах травмы, то в ответ слышал неизменное: «И сам даже не знаю, как это случилось в тот день…»

Керис был очень удивлен — Антриг не только выдавал себя за физика-ученого и доктора-профессора, но и действительно оказался хорошим лекарем.

— Но послушай! — как-то поинтересовался Керис, — а вдруг Совет Кудесников и Инквизиция вычислят, где мы находимся, когда почувствуют твое волшебство? — в это время Антриг озабоченно щупал пульс у маленького мальчика со сломанным запястьем. Над головой его висел фонарь, но света от него было немного. Впрочем, Антриг, равно как и Керис, в свете не нуждались.

— Это верно, они и в самом деле нашли бы меня в два счета, если бы я лечил людей при помощи волшебства! — сказал Антриг, — но вон, видишь, сидит мужчина? У него воспаление легких, а это можно вылечить обычными травами! Я попросил лекаря Пеллы поделиться со мною толикой его запасов. Если они будут делать все так, как я им сказал, то они смогут выздороветь!

Это была бедная хижина, кровать, и та состояла из сложенных штабелем мешков с горохом и чечевицей. Но разницы в этом не было — Антриг лечил людей совершенно бесплатно. Но если кто-то хотел отблагодарить его как врача, то от продуктов Виндроуз не отказывался.

— Там мать ребенка, она волнуется, — сказала Джоанна, входя в комнату. Три дня пути убийственно подействовали на девушку. Хотя она теперь не слишком страдала от холода, путешествие в зимнюю пору тоже не прибавляет здоровья.

— Надеюсь, ты сказала ей, что с малышом все будет нормально! — поднял голову Антриг, глядя, как Джоанна ставит рядом на столик чайник с кипятком. Тем временем подсел следующий пациент, тоже мальчик, с воспалением легких. С ним была его мать, которую интересовало, будет ли достопочтенный доктор пускать ее сыну кровь. Антриг заверил ее, что именно это и собирается сделать. Взяв со столика небольшую фарфоровую чашечку, он наполнил ее до половины кипятком, достал нож, аккуратно вскрыл вену на тонкой ручонке мальчика и стал спускать в воду ярко-алую кровь. «Надо же, — пробормотал Антриг, — даже крохотная капелька крови способна так резко изменить цвет воды! Джоанна, будь любезна, промой как следует кипятком эти инструменты!»

— А что, ты больше не будешь пускать ему кровь? — удивился Керис.

— Нет, хватит! Мальчику нужны силы, сейчас зима, а где ему взять витамины на освежение крови, тем более, если я возьму у него часть?

— Но разве кровопускание не снижает жар? — допытывался упорно Керис.

— Мой опыт не говорит о таком! Кровопускание чаще всего повергает пациента в состояние слабости. Ему хочется спать. Впрочем, сон тоже приносит здоровье, как известно, — тут Виндроуз аккуратно промыл свой нож, насухо вытер его чистой тряпочкой и, сложив лезвие, убрал в карман, — только напомни мне, чтобы я поставил на спину ребенка отметку перед нашим уходом! Это будет выглядеть убедительнее, что я действительно врач! Я приготовлю настойку на кипятке, и он каждый день должен будет вдыхать ее пар. Это поможет ему!

Из-за голенища Антриг извлек плоскую стеклянную фляжку, из которой он стал поливать джином ранку на руке ребенка. Для верности Виндроуз перетянул и затем зашил рану шелковыми нитками, чтобы потом можно было их легче удалить.

— Ты разговариваешь такими терминами, как будто ты и в самом деле врач! — обратился Керис к Антригу, когда они держали путь к следующей деревне, — а может, ты и в самом деле лекарь?

В то утро им здорово повезло — крестьянин довез их на своей телеге, благодаря чему путешественники сэкономили много времени и сил. Керис то и дело с беспокойством поглядывал на север — оттуда дул холодный ветер, предвещая снегопад.

— Вообще-то волшебники обучают своих учеников и медицине, — рассказывал Антриг, — но вот только не разрешают пользоваться своими умениями! Можно только лечить друг друга! Но я много путешествовал, и кое-чему сумел научиться в дороге! Так что нечему тут удивляться…

— А вот дедушка… — сказал Керис и вдруг осекся. Его глаза затуманились одновременно печалью и ненавистью. Но Керис быстро взял себя в руки и продолжил, — когда я был мальчиком, дедушка тоже многому научил меня! Для меня это было каким-то развлечением — отыскивать разные травы и высушивать их. Было даже интересно узнавать, что та травка помогает от жара, та останавливает кровь… Бабушка моя занималась акушерством. Так что я, — закончил Керис с легкой улыбкой, — перед тем, как стать послушником, тоже кое-чему подучился полезному! смогу выправить вывих или наложить шину!

И послушник замолчал, погрузившись в воспоминания. Стало понятно, что вызвало их к жизни — запах распаренных трав и крови. Затем он резко встряхнул головой, точно стремясь избавиться от наваждения. Но тут он вспомнил другое — тот вечер с Пеллой возле амбара, ее руки, запах ее волос… Керису было жалко эту девушку, которая ждала совсем нежеланного ребенка. В последний день, когда они вернулись от развалин цитадели Сураклина и готовились выступить к острову Тилратин, Керис делал все, чтобы только случайно не остаться наедине с Пеллицидой.

Впрочем, девушка не искала его общества. Она прекрасно его понимала.

Большую часть своей сознательной жизни Керис провел в беспрестанных тренировках, во время которых его учили не только рубить и колоть мечом, но и думать чересчур много. Но теперь жизнь волей-неволей заставляла его задумываться. За последние два месяца произошли события, которые навечно разрушили его прежний образ жизни. Раньше все было понятно: вот цель, к ней нужно стремиться. Особенно характерно это было тогда, когда он преследовал Антрига в Пустоте. Ни в коем случае нельзя было упускать его из поля зрения, чтобы не остаться навеки в бесконечном пространстве Космоса. Оказывается, не всегда нужно смотреть в упор на то, что волнует тебя больше всего в этот момент. Керис понял это тогда, когда усилием воли заставлял себя избегать взгляда Пеллициды. Проявлять слабость было никак нельзя. И Пелла тоже знала это — она ведь и была так воспитана.

Теперь же цель была одна, и ни в коем случае нельзя было сворачивать с намеченного пути. Нельзя было думать даже по типу «а что было бы, если…», нужно было смотреть вперед. Раньше это было проще, но сейчас… Сейчас Керис глядел на многие вещи по-иному, чем хотя бы месяца три назад. Невольно мысли Кериса вновь и вновь возвращались к Пелле. Нет, что за наваждение! Ведь она — принцесса, жена Фароса и мать его ребенка. А что он, Керис! Уже пропащий человек — нарушил данную Совету клятву верности, да и дал провести себя этому Сураклину… Он же бесполезный человек! Но теперь нужно было довести до конца свою главную задачу — отомстить Темному Волшебнику, отомстить ему даже ценой своей собственной жизни. Ведь он все равно оставался послушником, а что может быть лучше для послушника, для воина, чем смерть на поле битвы?

Но с некоторых пор он стал чувствовать не только решимость и готовность отдать жизнь в схватке с врагом, но и разные доселе вовсе незнакомые чувства.

Одно из этих чувств он осознал — это было чувство дружбы, которое отличалось от чувства войсковой дружбы, чувства локтя, которое культивировалось в послушниках в школе воспитателями. Он понял, что у него действительно есть общие интересы с этой странной девушкой Джоанной, которая призналась, что и сама годами ни с кем не водила дружбы, кроме невиданных машин под названием компьютеры. Потом было еще одно чувство — чувство наслаждения жизнью. И пусть оно возникло впервые зимой, когда природа, наоборот, умирает, пусть даже впереди его самого ждала смерть, но он никогда раньше не ощущал этого! Как-то внезапно он понял, что ему интересно совсем иными глазами смотреть на улетающих по осени в теплые края гусей, на колышущиеся под ветром камыши на озере, приятно гладить доверчиво прижимавшуюся к его широкой груди болонку Пеллы. Ему нравилось стоять и слушать игру принцессы на клавесине. Все это было в новинку, и было приятно осознавать себя как бы родившимся заново. А может быть, так оно и было?

Всю свою предыдущую жизнь он смотрел на вещи через призму клятвы верности Совету Кудесников. Инструкторы в школе крепко умели вколачивать в головы своим питомцам, что смелого воина в жизни должны волновать по-настоящему только две вещи: оборона и нападение. Не больше и не меньше. Раньше ему не приходило в голову, выбегая на зарядку, посмотреть на солнечный восход, а ложась спать — на мерцающие в небе звезды.

Но Керис тоже осознавал, перед лицом какой беды все они оказались. И, как назло, эти новые чувства! Ни в коем случае нельзя позволить себе размягчаться! Ведь ему все равно не суждено жениться на супруге накрашенного и надушенного садиста!

Иногда, глядя в глаза Антрига, Керис понимал, что Виндроуз догадывался обо всех его чувствах. И послушник в эти минуты отчаянно ненавидел кудесника за его проницательность, хотя старался не показывать этого и не казаться несдержанным мальчишкой. Но, впрочем, осознавать все это было чертовски неприятно. Но зато Керис обладал железным терпением, и это здорово ему помогало.

Ко всем же этим человеческим чувствам примешивалось еще и волшебство. Керису было неприятно, что волшебная энергия вытекает из него. Ведь она могла пригодиться для решающей схватки с Сураклином!

Впрочем, Керису пока не оставалось делать ничего, кроме как прилежно изображать из себя студента-медика. Благо, что тут был Антриг, от которого можно было чему-то подучиться. Еще в школе послушников он получил некоторое представление о характере ранений и переломов костей. Конечно, настоящий воин должен уметь исцелять себя по мере сил, чтобы как можно скорее встать в строй и снова быть готовым броситься в бой. Потому-то инструкторы неплохо обучили их кое-чему. Керису же давалось это легко — ведь с самого раннего детства он видел, как его дед, Солтерис, занимается врачеванием. Антриг же обучал его простейшим вещам — как определить заболевание по цвету глаз, краснотам или по цвету мочи. Кроме того, Виндроуз старательно объяснял, что означает замедленное или учащенное биение сердца, как правильно нужно щупать пульс и многое-многое другое. Украдкой, чтобы никто не видел и не слышал, Антриг учил Кериса заклятьям, которые нужно было налагать на пациентов, чтобы ускорить или улучшить процесс лечения разными солями или травами. Постепенно Керис чувствовал, что голова его пухнет от накопленных знаний.

Однажды парень даже ужаснулся — оказывается, это волшебство и вовсе не такая уж сложная штука. Страшило его то, что Совет Кудесников, который был для него всем, постепенно начинает терять в его глазах всю привлекательность.

— Мне, наверное, не стоило заниматься всем этим! — признался Керис Джоанне, когда они сидели в небольшой скупо освещенной комнате в доме местного дворянина. Антриг ушел вместе с хозяином наверх, чтобы посмотреть его жену, юную семнадцатилетнюю особу, которая была беременна и, как обеспокоенно сказал ее супруг, постоянно жаловалась на разные недомогания. Керис же занимался совсем несвойственным делом — как-то Антриг показал ему загадочный карточный пасьянс, который, если его собрать, вызывал прилив хорошего настроения и бодрости. Но собрать требуемую комбинацию было совсем невозможно.

— Вообще-то я имею в виду совсем не это, — вздохнул Керис, кивая на разложенные карты, — просто… — тут он замолк, соображая, что же он в действительности имел в виду.

За окном яростно завывал ветер, хлопая сорванными с крючков ставнями. Пламя свечей тревожно дрожало в залитом воском фарфоровом подсвечнике работы кимилских мастеров. Это было типичное поместье мелкого дворянина — построенное на берегу реки, все сооружения были из дерева, и все казалось тут несколько мрачноватым. Джоанна вдруг подумала, что в таких вот местах водятся разные привидения.

— Так что ты имеешь в виду? — сказала Джоанна, лишь бы не молчать, — то, что в вашей школе этому не обучают?

— Да, из нас прежде всего там делали убийц! — отчеканил Керис.

— Нет, я имела в виду только тебя, а не остальных! — пояснила девушка. Разговор их был каким-то дежурным, было ясно, что каждый думает точно о чем-то своем.

Керис вообще ничего не ответил.

Джоанна, увидев одну из карет, на которой была изображена схематично печать, прикоснулась осторожно к ней. В этом пасьянсе не было ничего необычного — волшебной силы Кериса недоставало для того, чтобы угадать по разложенным картам то, что ожидает их в недалеком будущем. Скорее всего, Керис и разложил эти карты, чтобы просто отвлечься от невеселых размышлений.

— Знаешь, — сказала Джоанна, — даже тогда, когда я первый раз встретила тебя в убежище Сураклина, мне уже казалось, что ты уже приготовился к смерти! Ты был готов и резать, и убивать за свое, но в еще большей степени ты готов был пожертвовать собой во имя этого!

— Так уж заведено у послушников, — отозвался невесело внук архимага, — в любую минуту нужно быть готовым умереть за того, кому ты принес клятву на верность!

— Я знаю это, — тихо заметила девушка. По ее лицу бегали отблески пламени свечей, — но вот только после того, как мы ушли из Ларкмора, мне стало казаться, что ты готов и жить нормальной жизнью, только не знаешь, с чего и начать!

— Ты права, — сказал Керис, прислушиваясь к завываниям ветра снаружи, — я действительно не знаю, что мне делать! У меня такое ощущение, что я стою на развилке сразу нескольких дорог! Столько разных путей, и все кажутся поначалу одинаковыми! Первое время я даже не мог понять, что со мной вообще такое происходит! Вот ты. Вот Антриг. Мы с Пеллой много говорили по дороге в Кимил, я даже не знал, что это! У вас всех вроде бы ясные цели, каждый знает, чего добивается. А я? Я вообще как котенок, у которого только-только глаза открылись. Я знал, что должен защищать вас. Раньше, когда я узнавал, что если кто-то не знает что делать, я презирал таких людей! А теперь вся моя жизнь рухнула, когда я узнал, что дед мой давно мертв! И в Совет мне нету обратной дороги!

Керис принялся разглядывать инкрустацию на ломберном столике, на котором он и раскладывал свой пасьянс.

— Послушай, — обратился он к Джоанне, — помнишь, когда ты возле ручья подстрелила инквизиторов, и я сказал тебе, что теперь лучше не думать чересчур много?

Она утвердительно кивнула. Керис вспомнил ту душную ночь в амбаре, вспомнил, как он вслушивался в приглушенные сеном рыдания девушки, и вспомнил свою собственную зависть — она сделала то, чему он учился несколько лет без передышки, а так и не совершил. Она убила человека в бою! И не одного, а целых двух! И теперь Керис все удивлялся своей тогдашней зависти. Прошло около трех месяцев с того момента, но для него это было вечностью.

— А ты хочешь учиться?

Керис посмотрел куда-то в сторону. Джоанна, в ее коричневой рубашке с примитивной вышивкой, с ее светлыми волосами, собранными сзади в хвост узеньким кожаным ремешком, — казалась серенькой мышкой по сравнению с Пеллой. Керис подумал, что только Джоанна, Пелла и Антриг проявляли к нему интерес, к его переживаниям после того, как он в тринадцатилетнем возрасте покинул отчий дом.

Как только он вспомнил про свою родню, мысли парня сразу вернулись к Сураклину. Как все так могло получиться? И чем он провинился перед Богом за такое наказание?

Пламя свечи заметалось из стороны в сторону — в комнату ворвался легкий сквозняк от распахнутой настежь двери. Сначала раздалось легкое покашливание хозяина дома, которого звали, кажется, Альпортом, а за ним шел Антриг.

— Ну, как она?

— Боится, — отозвался немного суровый чародей, — но на самом деле все намного проще, чем она думает!

Керис видел девушку, жену дворянина, когда еще они остановились тут. Она была вдвое моложе своего супруга, и хрупкая красота хозяйки дома как-то не сочеталась с большим животом. Вообще-то Керис достаточно знал обо всех тонкостях деторождения и процесса беременности от бабки — она же была акушеркой. И, глядя в запавшие щеки и лихорадочно блестящие глаза будущей мамы, Керис почему-то подсознательно ужасался. И теперь, глядя в лицо Антрига, Керис вдруг решил, что тот собирается о чем-то его спросить.

За эти два дня уже Керис видел, как Виндроуз кое в чем все же применяет свое волшебство — где-то нужно было успокоить не в меру расшалившееся сердце, где-то избавить человека от одышки, кому-то мешали боли в желудке. Это было не волшебство, так, скорее, просто баловство. И потому члены Совета Кудесников, которые наверняка сейчас сидели где-нибудь на энергетической линии, выслушивая внимательно — не раздастся ли где-то голос Антрига, вызывающего силы природы или что-то в этом роде, не могли определить его местонахождение. Но сейчас было иначе: жизнь будущей матери могло спасти только настоящее волшебство.

Взгляды Кериса и Антрига встретились. Они долго и внимательно смотрели друг на друга в упор. Еще Виндроуз не заговорил, как послушник уже знал, о чем именно его сейчас спросят, и в нем почему-то просыпалось страшное раздражение.

— Ты не должен меня спрашивать такое, — сказал Керис, когда Антриг собирался было задать свой вопрос, — я ведь убийца, а не лекарь!

Антриг только выдохнул воздух, не в силах что-то сказать. Хорошо еще, что Керис не стал изображать из себя непонимающего. «Но ты же просто изображаешь из себя…», — начал было Виндроуз, но осекся.

— Я буду делать только то, чему учился! — воскликнул Керис, глаза его воинственно сверкнули, — и давай не будем осложнять друг другу жизнь!

Конечно, Антриг пытался склонить его к другому нарушению клятвы верности Совету Кудесников. Он пытался заставить его вмешаться в дела людей, и, что хуже того, в дела Бога, чего, конечно же, больше всего терпеть не может Церковь. Деторождение — это промысел Божий, как все время говорят они. «Я знал, что ты не согласишься на это…», — пробормотал Антриг.

— Не соглашусь! — вдруг взорвался Керис, — даже не в том тут дело! Если бы я не учил всех этих заклятий, которые ты все время вколачивал мне в голову, если бы ты не говорил, что у меня есть возможность спасти ей жизнь… Если бы у меня действительно были силы…

— Но сила у тебя действительно для этого есть, — тихо сказал Антриг.

Этот спокойный тон настолько вывел Кериса из равновесия, что тот даже задохнулся от ярости.

— Послушай! — наконец сказал он, — если ты не станешь этого делать, то пусть так оно и будет! Ты спасешь ее твоим волшебством, и Совет сразу доберется до тебя. Ты спасешь какую-то женщину только ради того, чтобы она жила! А Совет расправится с тобой! И некому будет покарать Сураклина? Неужели нельзя пожертвовать одной женщиной во имя тысяч других? как ты не поймешь этого?

Теперь уже Антриг ничего не ответил. Он молча стоял, положив руки на спинку стула Джоанны, и созерцал колеблющиеся огоньки свечей и капающий воск.

— Я знаю, что действительно не должен так делать, — глухо заговорил Антриг, — и в этом парадокс нашей жизни. Кто-то обязательно должен быть принесенным в жертву ради всеобщего блага. Но я знаю и другое — что я не могу оставить в беде того, кого могу спасти!

— Опомнись! — в гневе закричал Керис.

Керис знал, что говорит. Он был отменным воином, он готовился стать кудесником. Но теперь уже ему ни за что не стать магом. А теперь он и подавно не сможет противостоять Сураклину.

— Но почему ты такая тряпка, почему? — простонал Керис, — неужели ты не можешь взять себя в руки? Ведь сейчас все зависит от тебя!

Антриг снова ничего не ответил.

Керис, ненавидя Антрига и себя одновременно, решительно бросил: «Зря я не убил тебя тогда в Башне!»

Заклятья, как понял Керис, были делом куда более серьезным, чем это ему казалось раньше. Важно не только было правильно произнести нужные слова или осуществить необходимые манипуляции, важно было еще почувствовать, что заклятье исходит от тебя, несет в себе частичку твоей волшебной энергии. Антриг как раз именно это и втолковывал Керису. Керис был парнем смышленым, тем более, что Антриг объяснял ему все точно так же, как, бывало, в школе послушников инструктор объяснял им новый прием обращения с оружием. Это было немудрено — ведь Антриг и сам прошел через эту школу.

Керис жадно слушал Виндроуза. Тем более, ему казалось, что через Антрига, ученика Сураклина, ему передается и сила Темного Волшебника.

Вдруг неожиданно он подумал, что когда сам занимаешься магией, это подобно полету под облаками.

Впрочем, волшебная сила Кериса была совсем невелика, и он ничего не мог поделать, чтобы увеличить ее. Даже Антриг не мог помочь ему в этом деле. Но Керис делал свое дело — мысленно он проник в утробу, где находился неродившийся пока ребенок и стал осматривать его разорванные кое-где кровеносные сосуды. Вот в чем была причина недомогания жены дворянина! нужно было только сосредоточиться, чтобы увидеть все это, чтобы все это представить. И Керис сидел, обхватив руками голову, заставляя себя поверить, заставляя себя воплотиться в свой разум. И ему казалось, что его начинает наполнять волшебная сила. А может, так оно и было?

Где-то, словно за пределами сознания, глухо звучал голос Антрига вперемешку со сдавленными рыданиями девушки. И везде этот сладковатый запах крови… Керис вспомнил, что этот запах он запомнил с того момента, как убил первого в своей жизни человека — кажется, это был осужденный на смерть вор. Он был привязан к столбу. Керис помнил, что когда он подходил к своей жертве, держа меч наперевес, то вены на шее вора вздулись, а глаза расширились. Тогда он заглянул в лицо смерти. Керис взял в свои руки руки женщины — он почувствовал ее рассудок, ее разум, затеняемый уже не воображаемой, а самой настоящей болью. Так, думал Керис, у этой женщины будет дочка, она должна жить, должна жить, ребенок выживет…

В следующий момент до его слуха донесся слабый писк младенца.

И тут все кончилось. Он почувствовал, что словно падает в пропасть. Опустившись на пол, Керис заплакал. Но сам он этого пока не осознавал.

Джоанна слышала, как в соседней комнате нервно перешептывались слуги. В следующую секунду дверь растворилась, и вошел комнатный мальчик, держа в руках поднос с горячими сдобными булками. В комнате было темно — лампы так никто и не зажег. Но они были и не нужны — уже рассвело. За двойными рамами можно было разглядеть укутанную снегом землю. В угловом окне скрипел ставень. Джоанна механически отметила, что слуги совсем запустили свою работу — нужно давно было смазать петли. Она даже не заметила, когда это Антриг успел потребовать приготовить завтрак. Ей показалось, что после всех потребностей процедуры деторождения ей просто кусок в горло не полезет.

Сам он спал на бархатном диване, крывшись резедовой мантией. Джоанна видела только разметавшиеся по валику волосы (и о подушке не позаботился) и вытянутую в сторону руку с искалеченными пальцами. Тут Джоанна вспомнила, что она выдает себя за слугу. Ну конечно! Приняв из рук мальчика поднос с завтраком, она тихо поставила его на тот самый ломберный столик, на котором еще были разложены игральные карты — вчерашний пасьянс Кериса. Джоанна повернулась назад — в дверь смотрели несколько пар любопытных глаз.

Вот так, подумала она, попутешествовали на север до сих пор неузнанным! Теперь о них уже наверняка знают те, кому положено.

В голове Джоанны события прошедшей ночи спутались в единое целое. Что за чем было? Этого она не помнила. Сначала эта неопределенность в словах Кериса, когда он раскладывал пасьянс… Потом Антриг… Запах крови… Рождение ребенка… хозяин дома рыдает, стоя на коленях перед Антригом и припав к его руке. Что-то странное было в этом человеке — полный, уже пожилой с виду, а стоит на коленях и ревет в три ручья… Кажется, он был уверен и давно примирился с мыслью, что его горячо любимая жена не переживет родов…

Джоанна направилась обратно к дивану, на котором спал Виндроуз. У него под глазами снова были темные круги — как в тот раз, когда он сидел в Башне Тишины. Даже во сне, казалось, его и то одолевают разные тревоги. Девушка подумала, что после бегства из заточения жизнерадостности в нем точно поубавилось. Еще бы — столько переживаний за короткое время!

Вдруг внизу раздались громкие голоса. Реакция Джоанны была мгновенной — она сразу смекнула, что никто из обитателей этого дома не станет орать во все горло после ночных событий, а лестница не может так тяжело скрипеть, даже если на нее встанут все слуги и хозяева с новорожденным в придачу. Страх обуял девушку, но многочисленные опасности научили ее действовать быстро и решительно — схватив свой верный ридикюль, она выдернула из него пистолет. А Керис, куда подевался Керис?

Дверь распахнулась. На пороге появился Керис, одетый в свою красную робу. Позади него угадывалась фигура хозяина дома, одетого в коричневый камзол, который как-то мешковато сидел на его фигуре. Дальше весь проход был забит крестьянами — мужчинами и женщинами, закутанными в припорошенные снежной пылью овчинные тулупы. Нет, слава Богу, все они были безоружны. Слабеющими руками Джоанна попыталась было засунуть пистолет в карман, но тут ее взгляд случайно упал на Кериса.

— Что случилось? — сонно забормотал Антриг. Приподнявшись, он стал водружать на нос очки, но спросонья долго не мог с ними справиться, очки то и дело выскальзывали из его поврежденных пальцев. Наконец это ему удалось и он, недоуменно моргая, уставился на столь представительное собрание.

— Эти люди наслышаны о тебе от той женщины, сына которой ты вылечил от воспаления легких, — тихо сказал Керис, — и они очень хотят поговорить с тобой, есть ли какие-то заклятья против периода истощения жизненных сил!

— Да неужели? — глаза Виндроуза широко раскрылись от удивления.

— Так ты хочешь сказать, что кто-то заметил, как эти периоды происходят примерно в одно время? — догадалась Джоанна, глядя на крестьян.

— Что-то вроде этого, — поспешно сказал Керис, явно стараясь, чтобы голос его звучал ровно, — они говорят, что знают, отчего это происходит! В общем, источник этих периодов находится в их деревне!

— Что? — ахнула Джоанна и тут же подумала, что они совершенно не готовы к такому повороту событий. Посмотрев на Антрига, она поняла, что и тот совершенно выбит из колеи таким неожиданным известием.

Антриг внимательно посмотрел на Кериса и наконец тихо спросил:

— Что там такое?

— Бог Мертвых! — последовал краткий ответ.