92
Пока над базой сгущались тучи, в комнате капитана Саскела происходил невеселый разговор.
Сам капитан, сержант Рихман и пилот Байрон обсуждали сложившуюся на базе невеселую ситуацию и пытались найти хоть какую-то возможность ее исправить.
В комнате горел яркий свет. С тех пор как поставили хорошие генераторы, проблем с электричеством не стало. Впрочем, предписанный режим ночного затемнения капитан строго выполнял, и узкое оконце, прикрытое снаружи стальными жалюзи, изнутри было закатано многослойным светоизолятором.
Всем присутствующим было известно, что их командиру, полковнику Соккеру, был выставлен ультиматум. Либо уход по-хорошему, либо со скандалом.
В любом случае это становилось концом Двадцать Четвертой базы, ведь присланный на место Соккера начальник должен был парализовать боевую работу и один за другим сдать мятежникам опорные пункты. А потом и саму базу.
– Может, будет лучше, если Дройц умрет во сне? – предложил Рихман, задумчиво вертя в руке банку с теплым пивом.
– Я и сам об этом думал, но – не годится, – признался Саскел. – Все быстро выплывет наружу, примчатся такие же скорые на руку дознаватели и придут к выводу, что полковник лично удавил героического ревизора.
– А если мы сожжем наши старые вертолеты, это поможет? – спросил Байрон.
– Уже нет. Предыдущий проверяющий добивался именно этого, а сейчас вертолеты – только предлог. Дройц хочет пришить нашему командиру бомбардировку закрытой зоны.
– Но ведь этого никто не видел. Я хотел сказать – этому нет доказательств. Где доказательства?
– Они их сделали.
– Они сделали бы их, даже если бы никакого удара по реке не было, – угрюмо заметил Рихман.
– Тут ты прав, – согласился Саскел. Затем смял пустую пивную банку и, бросив ее на стол, сказал: – Хоть бы что случилось.
– А что может случиться? – спросил Рихман.
– Обстрел какой-нибудь. Ты помнишь, как два года назад в своей подвальной каморке был ранен сержант Файбер, заведовавший продуктовым складом?
– Да, сэр.
– Вот тебе и пожалуйста. Всего по базе было выпущено три сорокамиллиметровых снаряда. Два угодили в бетонные стены и их почти не заметили, а один ухитрился проскользнуть в крохотное вентиляционное отверстие и нашпиговать спавшего в подвале Файбера осколками.
– Такие удачные совпадения случаются редко, – покачал головой Байрон. – Но я бы смог пропихнуть ракету в окошко этого майора. У нового вертолета хорошая система наведения.
– Да, но сначала нужно вывести из помещения всю вторую роту, – невесело усмехнулся Рихман. – А то тебя не поймут.
– Ну ладно, бойцы. Отправляйтесь спать, все равно ничего нового мы не придумаем, – сказал капитан.
– Так мы будем возвращать вертолеты, когда эта сволочь уберется? – спросил Байрон.
– А какой смысл держать их за речкой? Возвратим, конечно. Если новый командир потребует их разрезать, мы разрежем. Значит, так тому и быть.
– А что решил наш полковник? Сам уйдет или…
– Думаю, что «или». По крайней мере рожа у Дройца очень недовольная – видимо, полковник на прощание ему еще много интересного наговорил… Ладно, расходимся.
Они поднялись с мест, но неожиданно Саскел вскинул руку и сказал:
– Тихо!.. Кто-нибудь что-нибудь слышал?
– Как будто что-то в стену стукнуло, – предположил Рихман.
– Нет, не в стену. Это там – наверху.
И капитан поднял к потолку палец.
В этот момент звук повторился – это было упругое касание крыши.
– Не нравится мне это… – подвел итог капитан и быстро снял со стены автомат. – Рихман! Поднимай всех наших – но только тихо!
– Слушаюсь… – оборонил сержант и моментально исчез.
– Байрон, как только будет возможность, мчись в парк и поднимай «новичка»!..
– Есть, сэр!..
– А я… – капитан огляделся, сдернул со стены автомат и сунул в карман рацию. – А я буду держать с тобой связь.
