Вместо эпилога

Аббат Антуан Дюкле сидел за убогим столом в доме деревенского старосты, и вертя в руке ручку, мучительно размышлял о том, что стоит писать в отчёте, а что лучше упомянуть вскользь. Или даже вообще не упоминать. В конце концов, не придя ни к какому определённому выводу, он положил ручку, и со вздохом отхлебнул вина. «Паршивая страна, – с тоской подумал он, – и вино у них дрянь.»

Внезапно за дверью послышались голоса, дверь распахнулась настежь, и в комнату решительным шагом вошёл новый персонаж.

– Отец Доминик! – воскликнул Дюкле. – Не верю своим глазам! Вы же должны быть в Вене, при дворе императора?

– Здравствуйте, отец Антуан! Должен. Но как видите, я здесь. – с досадой отвечал аббат Доминик Верде. – Папе первоначальный доклад о здешних событиях показался несколько э-э... – он неопределённо покрутил рукой, – словом, он приказал мне разобраться с этим и доложить ему лично. Что, впрочем, не освобождает вас от написания полного доклада.

– Понимаю, – кивнул Дюкле, – и должен сказать, рад этому. Мне бы не хотелось быть единственным вестником этого фиаско, и я совсем не против разделить эту ношу с вами. Неловко предлагать вам бурду, которую здесь называют вином, но лучше ничего нет, увы.

– Наливайте, – ответил аббат Верде, усаживаясь на хлипкий стул, – и рассказывайте.

– Как вы, вероятно, знаете, у нас была задача вытеснить схизматиков[51] из этой области. У них здесь закрепились довольно значительные силы наёмников. Наши силы также состояли из нескольких наёмных отрядов, но их было совершенно недостаточно для наступления. Однако мы сумели незаметно перебросить сюда отряд гвардии с поддержкой паладинов. Две недели назад мы начали наступление силами наёмных отрядов в пятнадцати лигах к северу. Когда противник полностью втянулся в бой, гвардейцы атаковали здесь. Это направление противник считал совершенно незначимым, и здесь стоял крохотный отряд, скорее для проформы. Гвардейцы должны были пройти сквозь него без остановки и ударить отрядам схизматиков в тыл.

[51 - Католическая церковь называет так греческих (православных) христиан.]

– План выглядит вполне выполнимым. Что пошло не так?

– А вот это уже лучше показать. Пойдёмте, отец Доминик.

Оба священника некоторое время стояли на вершине небольшого холмика, обозревая раскинувшийся перед ними на сотню туазов[52] металлический пейзаж. Бронеходы наступали, и гвардейцы бежали вслед за наступающими бронеходами, стреляя на ходу. Несколько гвардейцев лежали неподвижно, а ближайший к аббатам падал, нелепо вскинув руки, явно сражённый пулей защитников. Один из бронеходов лежал на боку с подломившейся ногой, и пилот уже наполовину вылез через задний люк.

[52 - 1 туаз = 1,95 м.]

– Впечатляет, – наконец сказал аббат Верде, – а где же паладины?

– Взгляните правее, вон они стоят группой. А чуть сзади стоит светлый паладин Доннер. Мы можем подойти поближе, только не сходите с мостков. Стебли травы легко проткнут и обувь, и ногу.

Аббаты прошли по проложенным поверх травы деревянным мосткам.

– Действительно, Марк Доннер, – задумчиво сказал Верде, – представляете, отец Антуан, я пятьдесят лет видел его исключительно с кислой физиономией, а тут глядите-ка, улыбается.

– Эту гримасу сложно назвать улыбкой. – с сомнением отозвался Дюкле.

– Ну, первая улыбка за пятьдесят лет, что ж удивительного, что плоховато вышла. – философски заметил Верде. – Итак, что же мы тут имеем?

– Двести восемь гвардейцев, двенадцать бронеходов, восемь паладинов, один светлый паладин. Все здесь.

– Выяснили, что это за металл?

– Невозможно взять пробу. Алмаз не оставляет царапин.

– Одиннадцатый ранг, полагаю?

– Как бы не двенадцатый. Я про такое даже не слышал. Я связался с орденом паладинов – они пообещали выяснить, что это может быть, и кто мог бы такое сделать, но чувствуется, что они тоже в недоумении.

– Это точно не магусы схизматиков?

– Абсолютно точно. Мы бы не пропустили прибытие одного из их верховных магусов, они все на виду. У схизматиков здесь только наёмники.

– Однако версия, что у каких-то третьеразрядных наёмников в отряде служит высший магус, выглядит совсем невероятной. – заметил Верде. – Что говорят слухи? Наверняка кто-то что-то болтает.

– Болтают многое. – пожал плечами Дюкле. – Тут у каждого окрестного холопа есть своя версия событий. Самый правдоподобный слух состоит в том, что это сделала лекарка отряда, потому что стрельба мешала ей лечить раненых.

Аббат Верде некоторое время молча смотрел на собеседника, и наконец со вздохом сказал:

– Смешно. Но папа не оценит.

– Мы распространяем версию, что наших людей призвали на небо ангелы божьи для борьбы с воинством тьмы, а эти статуи оставили взамен, чтобы люди помнили о святых героях.

– У ваших людей плоховато с воображением, – скептически заметил Верде, – можно было бы придумать что-нибудь и получше.

– Придумывать было некогда, схизматики уже вовсю объясняли крестьянам, что наших людей господь покарал за ересь. Нужно было рассказать хоть что-то, пока их версия не закрепилась в умах.

– Действительно. Прошу прощения, отец Антуан, я поспешил с выводами.

– Нам пришлось срочно договариваться о перемирии, наши наёмники просто отказались воевать.

– Глядя на эту э-э... композицию, этого следовало ожидать. – согласился Верде.

Прелаты некоторое время молчали, разглядывая расстилавшуюся перед ними картину.

– Скажите, отец Доминик, там, – Дюкле показал пальцем вверх, – есть какие-нибудь планы по этому поводу? Например, привлечь святых паладинов и устроить карательный рейд?

– Забудьте, – решительно сказал Верде, – вы же знаете, что у нас всего два святых паладина. Папа не будет рисковать ими из-за этой дыры. И в любом случае он не пошлёт их сражаться с монстром, который способен устроить такое. – Верде неопределённо повёл рукой, обозначая окружающий пейзаж. – А светлым паладинам здесь делать нечего, не говоря уж о простых.

– Это всё же несправедливо, – с горечью сказал Дюкле, – что еретикам и язычникам сила отмерена так щедро, а у нас каждый паладин на счету.

– Не ставьте под сомнение промысел божий, отец Антуан. – строго ответил Верде. – Сатана охотно делится своей нечистой силой, но не забывайте, что он спросит с них за это самую высокую цену.

– Воистину так, отец Доминик! – смиренно отозвался Дюкле.

Аббат Верде помолчал, разглядывая металлические скульптуры.

– Позволю себе дать вам совет, отец Антуан – будьте очень осторожны с выводами в своём докладе. Вы знаете, откуда вообще появилась затея оттеснить отсюда схизматиков?

– Нет, отец Доминик, – настороженно сказал Дюкле, – и буду признателен, если вы меня просветите.

– Император пожелал сделать одного из своих приближённых аббатграфом[53] и ему понадобилась бенефиция[54] на новое аббатство[55]. А кардинал Скорцезе захотел оказать услугу императору. Двести восемь гвардейцев и девять паладинов напрасно погибли, добывая должность для светского коммендатора[56]! Ваш доклад будут внимательно читать и друзья, и враги кардинала Скорцезе. Не ошибитесь.

С этими словами аббат Верде повернулся и пошёл прочь, а аббат Дюкле долго смотрел ему вслед в глубокой задумчивости.

[53 - Светский аббат. 54 - Доходная должность или земельное владение. 55 - Католический монастырь, управляемый аббатом, и обычно подчиняющийся епископу. 56 - Священнослужитель или мирянин, владеющий аббатством, и отчуждающий доходы аббатства в свою пользу.]

Конец первой книги