Глава 18

Отношение ко мне в школе последние события не улучшили. Ко мне и так относились насторожённо, теперь же отношение варьировалось от опаски до откровенного ужаса. Причём учителя также стали меня побаиваться; в результате меня просто перестали спрашивать на уроках, видимо, из опасений что я могу зарезать за плохую отметку. Тьфу! Вот настолько легко общество может сделать из человека изгоя – достаточно убить нескольких негодяев, и всё, ты уже монстр. И никого не волнует, что ты мирный гражданин, который всего лишь хочет жить спокойно. Впрочем, я уже давно потерял наивную веру в людей, так что для меня такая реакция шоком не явилась.

Справедливости ради надо заметить, что не все изменили отношение ко мне в худшую сторону. Например, Анета Тирина сменила отношение с нейтрального на откровенный интерес. И не знай она про мои отношения с Ленкой, то наверняка начала бы на меня охоту – моя эмпатия совершенно определённо это утверждала. Изменения были не только в школе – я стал получать приглашения на приёмы, и некоторые из них даже посетил. Правда, приглашения были не от верхушки общества, аристократия ко мне пока только присматривалась. Но у меня уже было приглашение на следующий большой приём у Тириных, а судя по тому, какие тёплые отношения у нас установились со Стефой, возможно, меня пригласят и к Ренским. Невозможно войти в высший свет самому; нужно обязательно быть кем-то представленным, и посещение правильных приёмов – это единственный путь в высшее общество.

Большим приёмом Тириных был день рождения Алины. Обычно он отмечался внутри рода, только для своих, но в этом году Алине исполнялось двести, и род настоял на широком праздновании юбилея. Для меня момент был очень удачным, поскольку у меня уже полгода лежал подарок для неё, для вручения которого я никак не мог подобрать подходящий повод. Ленка любила разный антиквариат, и регулярно затаскивала меня в антикварные лавки, где с упоением рылась в старом хламе, разыскивая «что-нибудь этакое». В одной из таких лавок, разглядывая старые картины, я обратил внимание на небольшой портрет девушки, сидящей в плетёном кресле на залитой солнечным светом веранде. Мне бросилось в глаза сходство с Алиной, и чем больше я разглядывал картину, тем больше приходил к мысли, что это может быть она. Девушка на портрете выглядела немного моложе, однако сходство было несомненным. «Портрет девушки, автор неизвестен» – ответил хозяин лавки на вопрос о картине, но при этом запросил за картину чудовищную сумму в сто гривен, мотивируя это тем, что картина написано очень талантливо, и этот неизвестный автор запросто может оказаться кем-то знаменитым. Я сомневался; хозяин упёрся и не хотел скинуть ни веверицы. Я снял картину со стены чтобы рассмотреть её поближе, и на обратной стороне обнаружил полустёртую карандашную подпись «Алина Т.». Это решило дело, и я выписал чек.

Приём происходил в городской резиденции Тириных – большом старом здании, украшенном вычурной лепкой в стиле, немного напоминающем рококо моего старого мира. Мы всей семьёй прибыли за пятнадцать минут до назначенного времени – достаточно рано, чтобы подчеркнуть уважение к хозяйке, но не настолько рано, чтобы это выглядело подхалимажем. Мы оказались в очереди – уважение к хозяйке решили подчеркнуть не только мы, Тирины пользовались в обществе большим авторитетом. Я впервые увидел Алину в образе, который до этого был мне совершенно незнаком – Матери одного из сильнейших родов княжества. Контраст с привычной мне смешливой девчонкой поражал.

Когда-то я между делом заметил Анете, что удивлён, насколько просто и приятно общаться с Алиной. Анета долго и искренне смеялась.

– Кеннер, она только с тобой такая. Она говорит, что ты очень напоминаешь ей Кеннера Ренского.

– Вот как? – удивился я.

– Да, вот так. Она, похоже, Ренского очень любила. Помнишь, нам рассказывали, что после убийства Ренского двое нападавших выжили? Они выжили ненадолго, их убила Алина. А род Эйле она вообще искоренила. Рода Эйле больше нет, от него осталось всего несколько семей простолюдинов.

Вот теперь я понял, что Анета имела в виду. Гостей встречала Мать рода, с которой какие-то фамильярности были совершенно немыслимы. Впрочем, когда перед ней предстали мы, глаза у неё потеплели. Она обнялась с мамой, расцеловала Ленку, а потом и меня, вызвав задумчивое выражение на лицах многих гостей. Затем она обратила внимание на завёрнутую картину, которую я держал в руках.

– Это что, картина? – с весёлым удивлением спросила она. – Кеннер, неужели ты, наконец, стал разбираться в живописи?

– Нет, у меня по-прежнему с этим есть проблемы, – признался я, – но когда я увидел именно эту картину, я решил рискнуть её подарить.

– Ты меня совершенно заинтриговал. Дай мне на неё взглянуть одни глазком.

Я развернул картину и глаза у Алины расширились.

– Где ты её взял?

– Случайно наткнулся на неё в антикварной лавке. – честно признался я.

– Мама приказала нарисовать её, когда мне было семнадцать. Я думала, что она потеряна навсегда. – сказала Алина с грустной улыбкой. – Спасибо. Это чудесный подарок.

Она бережно взяла картину, бросила на неё задумчивый взгляд, и передала её девчонке из стоявшей рядом стайки младших Тириных:

– Отнеси в мои покои, и смотри аккуратно!

И вновь обратив внимание на нас, сказала достаточно громко, чтобы окружающие расслышали:

– Мы помним, что Арди нам не только друзья, но и родственники. Мы всегда рады видеть вас; в доме Тириных вы не чужие.

Она сопроводила приглашение лёгким поклоном; мы поклонились в ответ, и уступили место другим гостям. Алина определённо хорошо к нам относится, и разумеется, я ни на секунду не поверил в романтическое объяснение Анеты. Алина Мать рода, а не впечатлительная шестнадцатилетняя девушка; вряд ли её воспоминания о Кеннере Ренском оказали хоть какое-то влияние. Скорее тут сыграли свою роль сразу много разных причин – быстрое восхождение матери, рост влияния нашей семьи, наши личные перспективы, а может, и другие причины, нам пока неведомые. По сути, сейчас Алина объявила всем, что у нас родственный союз. Для чего она сделала такое объявление, и что она планирует из этого извлечь, я не понимаю, но думаю, что ничем плохим это для нас не обернётся, и мы тоже извлечём из этого выгоду. Как минимум, желающие попробовать нас на зуб сначала крепко подумают. Кстати, можно бы уже понемногу начинать думать и о заключении формального союза. Нашей семье по силе ещё очень далеко до Тириных, но мы уже достаточно сильны, чтобы не выглядеть мелкими прихлебателями.

Приём проходил своим чередом. Мама с Ленкой плотно застряли в каком-то дамском кружке маминых знакомых, а я лениво слонялся по залу – или, точнее, по трём объединённым залам, здороваясь и перебрасываясь репликами с немногочисленными знакомыми. Немного поболтал со Стефой Ренской, которая меня при встрече обняла и расцеловала. Впрочем, у меня было сильное подозрение, что это было проделано на публику. Чуть позже в стороне я заметил Ольгу и вежливо ей поклонился. И очень удивился, когда она не стала отворачиваться, а кивнула мне в ответ. Где-то что-то сдохло, не иначе.

Я цедил вишнёвый сок, лениво наблюдая за бурлением гостей, и раздумывал, не найти ли мне пару на предмет потанцевать, раз уж Ленка так плотно погрузилась в дамскую болтовню. Тут чьи-то ладони накрыли мне глаза.

– Алина, – улыбнулся я, – не хулигань.

– А ты силён, – удивлённо сказала Алина, убирая руки, – ты так хорошо чувствуешь ауры?

– Только у тех, кого хорошо знаю.

– Это очень и очень немало. Но поговорим об этом потом, а сейчас я хочу тебя познакомить с разными нужными людьми.

Она подвела меня к красивой рыжеволосой женщине, портрет которой я каждый день видел в классе развития основы.

– Драгана, позволь представить тебе Кеннера Арди. Кеннер, перед тобой Драгана Ивлич. Думаю, тебе не нужно объяснять кто это.

– Разумеется, не нужно, спасибо, Алина. Для меня честь быть представленным вам, сиятельная.

Драгана смотрела на меня с любопытством.

– Много слышала о вас, юноша.

– Хотелось бы верить, что только хорошее, но увы, нашлись люди, которые оплатили целую кампанию лжи против меня. С клеветой почти невозможно бороться, как подсказывает мой печальный опыт.

– Но вы всё же боролись, если я правильно помню кое-какие некрологи.

– Мне не оставили выбора, сиятельная. И как я вижу из ваших слов, лекарство оказалось немногим лучше болезни.

– За словом вы определённо в карман не лезете, Кеннер. – засмеялась Драгана. – Думаю, у нас с вами будет возможность познакомится поближе. Вы же будете поступать в Академиум? Или предпочтёте пойти по пути обычной дворянской семьи?

– Было бы глупостью отвергать дар Силы, сиятельная. Мы с сестрой планируем учиться.

– Я, пожалуй, буду за вами присматривать в Академиуме. Не думаю, что для вас является секретом то, что Круг внимательно наблюдает за вами и вашей сестрой.

– Мне льстит ваше внимание, сиятельная, но меня тревожат столь высокие ожидания. Я боюсь вас разочаровать.

– Скромность украшает людей. – с лёгкой полуулыбкой заметила Драгана.

– Людей ещё больше украшает правильная самооценка. – заметил на это я.

– Через несколько лет мы всё это выясним точно. Буду рада видеть вас на своих лекциях, Кеннер.

Я поклонился, и Алина повела меня дальше.

– Пора представить тебя ещё кое-кому. – загадочно пообещала она.

«Кое-кого» было сложно не узнать. В ежегодных альманахах дворянского реестра, которые я всегда очень внимательно штудировал, они занимали заметное место. Давно пора было с ними познакомиться, что бы там из этого знакомства ни вышло.

– Господин Путята, господин Беримир, – обратилась к ним Алина, – позвольте представить вам Кеннера Арди. Кеннер, позволь представить тебе Путяту и Беримира Хомских.

Беримир смотрел на меня с интересом, взгляд Путяты был совершенно невыразительным. Надеюсь, старый козёл не собирается устроить скандал.

– Кажется, мы даже родственники, господин Кеннер. – равнодушно заметил Путята.

– Кажется да, господин Путята. – вежливо согласился я.

Беримир слегка поморщился, услышав замечание Путяты. Я про себя отметил, что отношение отца к нам он, похоже, не разделяет. Возможно, нам всё-таки удастся наладить отношения, когда он станет главой семьи.

– Раз уж мы встретились, господа, воспользуюсь случаем извиниться за свою несдержанность. – я постарался выглядеть виновато. – Мне следовало бы связаться с вами, прежде чем убивать ваших людей, которые громили мой завод.

У Алины удивлённо поднялись брови, и она с интересом посмотрела на меня. Беримир тоже выглядел озадаченным.

– Каких ещё наших людей? – мрачно отозвался Путята. – Не понимаю о чём вы говорите, господин Кеннер.

– О, прошу прощения, я неточно выразился. Людей ваших вассалов Родиных. Родины приказали группировке Миши Тверского разгромить мой завод, а мы их задержали. Я не стал разбираться и просто приказал убить их всех, вместе с этим самым Мишей. Мне следовало бы цивилизованно обсудить ситуацию с вами, и только потом их убивать, но я поспешил. Я тоже подвержен порывам, свойственным юности, увы. Ещё раз прошу прощения, господа.

У Алины в глазах плескался смех.

– Мы ничего об этом не знаем. – сказал Путята, с неприязнью поглядывая на меня.

– Ну значит, я обратился не по адресу, – легко согласился я, – надеюсь, вас не затруднит передать мои извинения своим вассалам? А раз уж мы с вами так разговорились по душам, может быть, вы откроете мне секрет, господин Путята – что вы имеете против нашей семьи? Мой дед умер двадцать лет назад, а мы с матерью вообще никак с вами не пересекались. Чем же мы вам не угодили?

Путята посмотрел на меня тяжёлым взглядом:

– Насколько я знаю, вы родились вне брака.

– Это действительно так, – признал я, – однако мою мать вы тоже знать не желаете, несмотря на то, что у неё с происхождением всё в порядке.

Путята молча отвернулся.

– Похоже, этот секрет так и останется секретом. – констатировал я. – Ну что ж, господа, позвольте вас покинуть. Алина, ты, кажется, хотела представить меня кому-то ещё?

Когда мы отошли от Хомских, Алина полюбопытствовала:

– Ты так сильно хочешь узнать этот секрет?

– Да не особенно. – ответил я, пожав плечами. – Это либо деньги, либо женщина. В любом случае это дела давно минувших дней, которые меня не касаются.

– Почему ты так думаешь? – с интересом спросила Алина.

– А что ещё могут не поделить два брата? Причина ссоры не особенно важна, мне просто нужно было понять, хочет ли он её продолжать. Оказывается, старый пень настолько злопамятен, что переносит ссору с давно умершим братом на совершенно непричастных потомков.

– Знаешь, – задумчиво сказала Алина, – если бы мне до встречи с тобой сказали, что мне будет интересно общаться с подростком, я бы, пожалуй, посмеялась. Для меня самый большой секрет это ты, Кеннер.

– Алина, ты преувеличиваешь мою сложность. Во мне нет ничего сложного, поверь. Я бы с удовольствием бездумно развлекался вместе с золотой молодёжью, но мне приходится быть главой семьи. Я единственный мужчина в семье, мне просто не на кого спихнуть ответственность. Вот и весь мой секрет.

– Ну-ну, – хмыкнула Алина, – я прямо так и вижу тебя буянящим в ресторане.

– Ну мы же с Леной бываем иногда в ночных клубах.

– Но в скандальную хронику вы как-то не попадаете.

– Это всё Лена, – объяснил я, – она любой скандал прекращает одним ударом, так что темы для хроники никогда и не возникает. Очень тяжёлая рука, не смотри что маленькая, и прекрасно поставленный удар.

– Замечательный рецепт, – звонко рассмеялась Алина, – я запомню. Но всё же именно благодаря тебе твоя семья в короткое время стала заметной. С ней уже считаются. Да что далеко ходить, мало кто может позволить себе так говорить с Хомскими.

– Хомские тут неудачный пример – что ни говори, а мы всё-таки близкие родственники. А вообще мне просто повезло. Князь замыслил отобрать завод у Ренских и решил для этой цели использовать меня. Вот этот завод и дал мне возможности для старта, без него я был бы обычным, никому не интересным подростком.

– Да-да, просто повезло. – согласно покивала Алина. – Я не знаю ни одного человека, который сумел бы отобрать у князя хотя бы старый башмак, а вот ты каким-то образом ухитрился отобрать целый завод. Разумеется, это простое везенье, что же ещё. При этом, что удивительно, ни Ренские, ни князь к тебе никаких претензий не имеют. Я вот уже думаю – не пора ли начинать тебя бояться? А то ведь ты и у меня что-нибудь отберёшь... просто повезёт.

– Алина, не преувеличивай. – я посмотрел на неё укоризненно.

– Ладно, не буду, – с улыбкой согласилась она, – но кое-кто тебя действительно начинает опасаться. Очень уж резкий ты юноша, Кеннер. Вот как с этим Мишей Тверским – тебя попробовали слегка напугать, а ты взял, и всех поубивал. Эта история наделала немало шума, знаешь ли. Все заинтересованные лица уловили намёк, что ты можешь заглянуть в гости на бронеходе, а князь при этом будет смотреть в другую сторону. Всё же есть в тебе много общего с Кеннером Ренским, только ты умнее, и стелешь мягко.

– Я считаю, что ты ошибаешься в своей оценке. Но независимо от этого скажу тебе одно: для своих друзей я всегда буду надёжной опорой.

Алина внимательно посмотрела на меня и медленно кивнула.

* * *

– Отец, так что там за история с людьми Родиных? Я, похоже, пропустил много интересного пока уезжал.

– Я собрался взять Арди под свою руку, но мы с Иваном не отнеслись к мальчишке серьёзно, вот и просчитались. Мы и подумать не могли, что у школьника может быть своя дружина.

– Я не понял – вы что, хотели навязать ему протекцию?

– Хотели просто немного попугать, чтобы до мальчика дошло, что без защиты родичей он никто. Наглый щенок! Как он посмел так со мной разговаривать!

– А как он разговаривал? Он всего лишь очень вежливо сказал, что в этот раз претензий нам предъявлять не будет, но в следующий раз предъявит обязательно.

– Силёнок у него не хватит что-то нам предъявить!

– Отец, ты что – решил затеять войну? И что ты хочешь этим добиться? Под тебя он теперь точно не пойдёт.

– Какая с ним может быть война? Кто он, и кто Хомские.

– Вы с Иваном Родиным тоже так думали. Может, он вас ещё раз удивит? Вот скажи, а что ты ответишь князю, когда Арди подадут жалобу? Что ты решил повоевать со своим внуком потому, что он не хочет идти под тебя? И что при этом ты его за внука признавать не хочешь? А я тебе скажу, что будет дальше. Князь даст ему право на защиту[38], а вот нас никто в этом деле не поддержит.

[38 - См. дополнительные материалы: «Акт „О разрешении конфликтов“ и право на защиту».]

– Право на защиту – это ещё не защита. Кто ему даст защиту?

– Например, Тирины. Ты заметил, что Алина позволяет ему разговаривать с собой, как с подружкой? Совершенно очевидно, что у них союз. Думаешь, Алина не воспользуется возможностью безнаказанно нас пощипать? А эта крокодилица Стефа Ренская, которая его обнимала у всех на глазах? Чтобы ни у кого уже не осталось сомнений, кто у неё любимый внук. Что бы там ни было у них с Ольгой, Ренские их родственники, и они тоже не упустят случая оторвать от нас какой-нибудь кусочек. Отец, мы проиграем.

– Сын, ты слишком драматизируешь.

– Вот мне, кстати, тоже интересно – а что за размолвка случилось у вас с Данятой, что ты даже мёртвому мстишь?

– Это тебя не касается!

– Это что-то, связанное с матерью?

– Молчать! Я запрещаю тебе лезть в это дело!

– Когда Ольга выгнала Милославу, и она пришла к нам, ты не пустил её на порог. Сейчас она лучшая целительница княжества. Кеннер строит для неё лечебницу, и мои люди оценивают, что она будет давать семье Арди как минимум тысяч пятнадцать в месяц. А ведь Милослава могла бы быть Хомской, да и сам Кеннер тоже. А сейчас ты собираешься втянуть нас в войну, в которой мы не получим ничего, даже если каким-то чудом победим. Отец, если ты попытаешься опять напасть на Арди, я соберу совет фамилии, и ты будешь объяснять всем родственникам, ради чего ты хочешь заставить нас воевать. Ты точно этого хочешь?

– Не смей мне угрожать! – рявкнул Путята.

– Я тебе не угрожаю. Но если ты попытаешься втянуть нас в войну, я тебя остановлю.

– Чего ты добиваешься от меня?

– Я бы вообще предпочёл с ними помириться – по-моему, глупо отталкивать родственников только потому, что тридцать лет назад ты что-то не поделил с покойным братом. Ну ладно, если уж для тебя это так невыносимо – не мирись. Но никакой войны и больше никаких нападений.

Путята молча смотрел в сторону.

– Мы договорились? – настаивал Беримир.

– Договорились, договорились. – с раздражением ответил Путята.

* * *

Путята Хомский любил малую читальню. Стены, обитые тёмно-зелёным шёлком, мягкие кресла и неяркий свет лампы создавали уютную атмосферу, в которой тревоги и неурядицы внешнего мира отходили куда-то на задний план. Здесь обычно проводила вечера покойная матушка, и маленький Путята частенько сидел с ней, делая свои уроки, и спасаясь от приставаний докучливого и наглого младшего братца-погодка. Он чувствовал себя комфортно среди плотно заполненных книжных шкафов, и его до сих пор, как и в детстве, очаровывал огромный глобус с большим белым пятном Винланда[39], который, по свидетельствам редких путешественников, был до краёв полон самыми невероятными чудесами. В малую читальню никогда не допускались посторонние; исключение Путята делал лишь для своего старого друга Ивана Родина.

[39 - Винландом викинги назвали Америку.]

– Толи я совсем старый стал, толи молодёжь совсем наглая пошла. – грустно сказал Путята, пригубив немного яблочного бренди.

– Что это на тебя нашло? – удивлённо посмотрел на него Родин.

– С Беримиром поругался. Представляешь, он мне угрожал советом фамилии, если я что-то затею против Арди.

– А ты воевать, что ли, собрался? – ещё больше удивился Родин

– Нет, конечно, – махнул рукой Путята, – меня бы и родичи не поняли. Да и нечего с него взять по сути.

– Да и мальчик-то до чего шустреньким вырос, – усмехнулся Иван, – и крови совсем не пугается. Прямо весь в Даняту покойничка. Да и ты такой же, все вы Хомские похожи.

– Ты чушь-то не неси. – поморщился Путята.

Родин опять усмехнулся, но промолчал. Некоторое время они молчали, думая в тишине о своём и прихлёбывая двадцатилетний бренди, которым славилась семья Хомских.

– Спустишь ему с рук? – наконец спросил Хомский.

– Посмотрим. – пожал плечами Родин. – Я к нему своего человечка давно засунул, может расскажет чего-нибудь интересного. Если случай подвернётся, проучу немного малыша.

– А сейчас он что рассказывает? – полюбопытствовал Путята.

– А сейчас он сидит тихо, как мышка в норке, и трясётся. – засмеялся Иван. – Они там заподозрили, что кто-то на сторону поёт, и потихоньку людей проверяют. На него вряд ли выйдут, ничего у них определённого нет. Но он отказался даже встречаться с моими пока всё не успокоится.

– Ну если что интересное наметится, ты мне дай знать. Может, и я поучаствую. Я Беримиру обещал только, что воевать не буду, а просто по-родственному почему бы и не поучить.

Разговор опять затих, и два старика погрузились в свои мысли, изредка прихлёбывая из круглых бокалов.