Книга: Француженка. Секреты неотразимого стиля
На главную: Предисловие
Дальше: Стиль

Катрин Маландрино

Француженка: Секреты неотразимого стиля

CATHERINE MALANDRINO

Une Femme Française

The Seductive Style of French Women



© 2017 by Catherine Malandrino

© Олейникова Е., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2018

КоЛибри®

* * *

Моему сыну Оскару, моим родным и всем, кто любит французский стиль.



Мечты





Француженка не составляет списка желаний и не отмечает галочкой исполненные. Она берет от жизни всё и сразу. У нее есть шарм, характер, она умеет очаровывать, она покоряет своим стилем, она уверена в себе.

Женщину, которая сумела счастливо соединить французскую культуру и американский идеализм в браке и при этом сохранить свой стиль и индивидуальность, звали Жаклин Бувье Кеннеди. Натали Портман в фильме «Джекки» (2016) удивительно живо и ярко сумела передать характер этой преисполненной благородства, загадочной, грациозной и элегантной женщины, на долю которой выпали такие тяжелые испытания.

С юного возраста Джеки очень интересовалась европейской культурой. Она училась на факультете французской литературы в Колледже Вассара. После него изучала искусство в парижской Сорбонне и в совершенстве выучила французский. Окончив университет, Джеки занималась переводами с французского на английский. Портман рассказывала журналу New York, что, готовясь к роли, она читала дневник путешествий «Одно необыкновенное лето» (One Special Summer), который Джеки вела со своей сестрой Ли во время эпохального для них путешествия по Европе в начале 1950-х гг.

Переехав в Белый дом, Джеки пригласила французского дизайнера Стефана Будена для обновления интерьера и шеф-повара Рене Вердона, который готовил ее любимые блюда французской кухни для правительственных обедов. (В последние годы жизни Джеки полюбила carre d’agneau bouquetière (каре ягненка с овощами) и haricots verts almondine (стручковую фасоль с миндалем), поэтому часто обедала в нью-йоркских ресторанах с французским меню La Côte Basque и La Grenouille.) Приехав с мужем в Париж в 1961 г., Джеки совершенно очаровала парижан и Шарля де Голля умом и стилем. Президент Кеннеди отошел тогда на задний план и после этой поездки как-то пошутил: «Я – человек, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париж». Во время визита и в течение двух лет после него Джеки использовала всю силу своего убеждения, чтобы уговорить недоверчивых французских чиновников отпустить самую известную даму Парижа – Мону Лизу – в гости в Национальную галерею Вашингтона. Эта поездка состоялась и стала историческим событием.

Джеки не была красавицей, но ее изысканный французский стиль – женственная прическа, идеально подогнанная по фигуре одежда и романтичные круглые декольте – сделали ее настоящей иконой стиля. Дизайнер Олег Кассини (уроженец Франции) почти полностью создал ее модный гардероб: наряды из розового шелка, кашемировые пальто, яркие платья. Но она также носила и Chanel (в день убийства Кеннеди на ней был розовый костюм от Chanel), Givenchy, Dior, Hermès. Классический стиль Джеки эпохи Белого дома – это юбка-трапеция, рукав три четверти, лайковые перчатки, шапочки-таблетки, ожерелье из трех нитей жемчуга и золотые браслеты с эмалевыми вставками от французского ювелира Жана Шлюмберже. Но больше всего я люблю стиль другого периода ее жизни, когда она жила на Пятой авеню и носила широкие брюки, белые джинсы, свитера под горло, тренчкоты, платок на голове и на лице – неизменные темные очки, которые придавали ей, вопреки ее публичности, некий ареол французской загадочности и тайны.

На протяжении многих лет она успешно проявляла себя во многих сферах жизни: как дипломат, мать, любовница (среди прочих у нее были романы с Уорреном Битти, Полом Ньюманом и Фрэнком Синатрой) и как деловая женщина.

Идеально сочетая продуманную американскую небрежность и французский шарм, она задавала модные тренды и очаровывала весь мир. В детстве я восхищалась этой сильной и благородной женщиной. После смерти Джона она смогла придумать себя заново и начать вторую жизнь с Аристотелем Онассисом, а потом и третью – в качестве редактора в издательствах Viking и Doubleday. Ее жизненный путь был тернист, книга судьбы – полна удивительных глав. Джеки – пример состоявшейся женщины, которая двигалась по жизни, не всегда зная, как поступить правильно, и тем не менее каждый ее шаг был элегантен.

Уверенность, стиль и обаяние не даются по праву рождения даже звездам кино или моды. Чтобы реализовать себя и стать успешной, женщина должна работать над этими качествами. Я прожила в Америке двадцать лет и сумела соединить Париж и Нью-Йорк. И сегодня я хочу поделиться своими наблюдениями о том, чем мы похожи и чем отличаемся друг от друга.

Девочка из леса

Я выросла в Сесине-Паризе. Это пригород Гренобля на юго-востоке Франции, в часе езды от Лиона, с населением 12 000 человек. Мои родители попали в Гренобль еще детьми: их родители сбежали сюда, мечтая о свободе подальше от воинствующих диктаторов (Муссолини в Италии и Франко в Испании). Пришлось приспосабливаться к жизни вдали от Средиземноморья и полностью менять свои привычки. Здесь, у подножия Французских Альп, мои родители воспитали четырех дочерей. Я была их вторым ребенком.

В моем детстве было много разных красок: светлые волосы матери, уроженки Андалусии, темные глаза отца-сицилийца, розовые щечки моих сестер. Прямо за окном был зимний мир с белыми вершинами горной цепи, разрезавшими чистое синее небо. Весной эта картина меняла цвет на все оттенки зеленого и на фоне сосен и травы, словно конфетти, распускались дикие цветы: фиалки, красные маки, желтые лютики, голубые ирисы. Летом в саду вокруг нашего двухэтажного дома зацветали кусты красных роз, а над привязанными к ветке деревянными качелями распускались свечки конского каштана. В цвету он был розовым, а позже ронял на землю золотисто-коричневые плоды. Осенью листва становилась ярко-оранжевой, а потом, в ноябре, мой мир снова становился спокойным, чистым и белым.

Я была маленькой французской Хайди и чаще бывала на улице, чем сидела дома. Четыре горы – часть горного массива Веркор, который во время Второй мировой войны служил убежищем для групп французского Сопротивления, – были моей огромной детской площадкой.

Каждое воскресенье все наше семейство из шести человек отправлялось на целый день куда-нибудь побродить, en vadrouille. Я надевала джинсы, из которых не выпадала только благодаря широкому кожаному ремню отца, сверху – мужскую рубаху с закатанными рукавами, на ноги – ботинки с шипами, и кое-как подвязывала свои длинные волосы. В дорогу я всегда брала корзинку и нож – на случай, если найду что-нибудь интересное.

Выйдя на тропу, я обгоняла всех и бежала вперед по крутым тропкам к ручьям, где мы охотились на лягушек. Стоило родителям заметить семейство мармотов – жирных горных сурков, – они сразу шикали на меня, но я не выдерживала и визжала от восторга. Зверьки тут же разбегались в разные стороны. Мы поднимались выше в горы, где встречали оленей или серн (помесь козы и антилопы), а то и ястреба в гнезде. Там, где заканчивались деревья, мы находили эдельвейсы – бело-желтые горные цветы, растущие вертикально в трещинах скал.

Любовь к природе всегда поддерживает и оберегает меня. Мои корни уходят так глубоко, что я могу спокойно витать в облаках.

Четыре судьбоносных подарка

Только став взрослой, я начала понимать, как моя мать своей верой в меня и мягким руководством во многом определила мое будущее. Она всегда была моим маяком. Она научила меня быть любопытной, добывать знания, овладевать навыками. Не пыталась взять верх и никогда не отдавала распоряжений, что мне делать, а что нет. Ее образовательный метод был прост: предложить, не настаивая, направить, бросить семена в землю и подождать, пока они взойдут. Я могу только догадываться, насколько тонко она чувствовала каждую из своих дочерей. Я родилась с интуитивным чувством стиля, но именно благодаря маме – и ее подаркам – я смогла его развить.





1. Глобус. Когда мне исполнилось шесть лет, родители подарили мне на день рождения глобус, а вместе с ним ключи ко всему миру. Я обожала свою семью и нашу жизнь в Гренобле, но глобус волновал меня и дразнил воображение.







Я была помешана на глобусе, его тайны не давали мне покоя. Если это модель нашей планеты, почему мы с нее не падаем? Моя старшая сестра часто повторяла: «Земля круглая», но мне это не помогало. Заметив, насколько меня мучает этот вопрос, мама принесла апельсин и посадила на него муравья, пойманного где-то в саду. Муравей бегал по апельсину и не падал, когда мать поворачивала фрукт в разные стороны. Я взглянула на нее с облегчением. До сих пор помню, как она улыбнулась, когда я наконец поняла суть открытия Галилея и убедилась, что не упаду с поверхности земли. С той секунды я только и делала что мечтала открыть для себя весь земной шар.

Мне так хотелось увидеть неизведанные страны, что я не теряя времени начала приглядываться к миру, который меня окружал, и особенно к тем женщинам, которые были рядом. Они одевались практично, почти небрежно: теплые вязаные шарфы, толстые свитера, удобные брюки и обувь, в которой можно и в магазин сходить, и в горы подняться. Женщины Гренобля носили спортивную, удобную одежду, романтический стиль был им чужд, а может (и скорее всего), они о нем просто ничего не знали. Да и откуда? В Гренобле 70-х гг. не было ни модных магазинов, ни Интернета.

И все-таки некоторые женщины (в том числе и моя мать) пытались выглядеть стильно и женственно, и я начала подмечать: у соседки необычные духи, у кузины – прозрачная блузка, у тети новый макияж. Я радовалась каждой крошечной детали, которая выделяла женщину. Я понятия не имела в то время, что такое сексуальность или соблазнительность, но уже тогда понимала, с какой целью женщины прихорашиваются. Стильных мужчин я тоже подмечала: у одного элегантная шляпа или плащ, у другого более изысканная ткань костюма, у третьего кашемировый шарф. Все эти мелочи были для меня сплошным удовольствием.

Любопытство было способом уйти от действительности, через него я открывала новые двери в бескрайнее воображение. Я знала, что где-то существует большой, стильный город, где женщины умеют выбирать одежду и подчеркивать силуэт, где элегантность ценится выше практичности. Мать рассказывала мне о Париже и часто обещала: «Мы поедем туда. Он тебе понравится. Его история, искусство, музеи». Я отчаянно хотела в Париж, хотела посмотреть, как живут люди, как они одеваются, а после этого – увидеть весь мир. Уже в то время я задумывалась, получится ли у меня создавать одежду для шикарных женщин. Я еще не слышала о профессии модельера. Просто знала, что хочу быть частью того, что называется роскошной жизнью, гламуром. Путь от французской Хайди из Гренобля до les maisons de couture (домов высокой моды) Парижа оказался не прост. Никаких связей с миром моды у меня не было. Я родилась в глуши, и не было ни одной причины, по которой я могла бы войти в стильный мир Парижа. Но я мечтала об этом и была уверена, что у меня все получится.

В раннем детстве я уже понимала, что Гренобль – это всего лишь начало, отправная точка. Даже если человек не рожден в большом городе и на протяжении поколений его семья живет в одном и том же месте, это не значит, что он обязан там застрять до конца жизни. У любого человека есть шанс расширить границы возможного. Когда я рассказала о своем решении заниматься модой и уехать, родные были в отчаянии: «Как же так, у тебя здесь все есть!» Но мне было тесно в Гренобле, воображение толкало меня вперед, подальше от дома, любопытство сжигало, словно огромный костер. Мой глобус заколдовал меня. Он был воротами в огромный мир.





2. Швейная машинка. У моей бабушки Мануэлы была швейная машинка с ножным приводом фирмы «Зингер». Она стояла на почетном месте в маминой спальне. Деревянная громадина с металлическими деталями, подвижной педалью и вращающимся колесом казалась мне волшебной. Бабушка подарила маме эту машинку (а с ней и другие семейные реликвии), когда стала совсем старой и больше не могла на ней работать. Но фамильные украшения меня совсем не волновали. Швейная машинка, за которой она работала с такой любовью, – вот что было по-настоящему интересно. Бабушка могла из пары метров простого материала сотворить чудесный наряд. Она была искусной вышивальщицей, умела вязать. Однажды связала мне мохеровый свитер с высоким воротом из пряжи двадцати двух разных цветов, а потом – розовое ажурное бикини, в котором я с гордостью рассекала все лето на пляже в Сен-Тропе, когда мне исполнилось пятнадцать.

Бабушка научила меня осторожно подавать ткань под иглу, заправлять шпульку с ниткой в челнок. Я обожала шить и делала первоклассные строчки зигзагом еще до того, как выучила алфавит.

Когда мне исполнилось семь, мама подарила мне портативную швейную машинку «Зингер», намного меньше бабушкиной. Ни одну вещь в своей жизни я не любила так, как эту крохотулю. Я шила на ней до поздней ночи. Мне совершенно неинтересны были игры сестер в дочки-матери. Единственная игрушка, которая меня вдохновляла, была моя «Зингер». Я проводила за ней все выходные дни и бессонные ночи, сшивая вместе любые лоскуты, какие могла найти дома, – от носовых платков до бархата и пушистой шерсти – и таким образом собирала свою самую любимую мозаику.





3. Маленький твидовый жакет. В повседневной жизни моя мама предпочитала свободный стиль: легкие свитера, хорошо скроенные брюки, обувь на низком каблуке. Но у нее были две вещи, которые она считала своим сокровищем: бежевая шелковая блузка от Yves Saint-Laurent и темно-синий жакет из буклированной ткани от Chanel. Я несколько раз примеряла жакет и инстинктивно понимала, что это действительно вещь высочайшего качества. У него были золотые пуговицы и цепочка, пришитая с изнанки по краю подкладки. Этот жакет не давал мне покоя, и я все время думала о нем.

Однажды после обеда, когда мои родители уехали, я пробралась в мамину комнату и вытащила жакет из шкафа. Мне было десять лет, я уже шила сама и больше всего мечтала понять, как он сделан. Устоять перед искушением было невозможно.

Я принесла шедевр к себе и осторожно отпорола черную шелковую подкладку, чтобы увидеть внутреннюю часть изделия. С почти религиозным трепетом я изучала, как сшиты детали, внимательно рассмотрела плетеную отделку на четырех накладных карманах. Мне очень понравилась идея с карманами: с ними у жакета сразу появлялся характер. Руки у меня дрожали, но я с восторгом изучала все его интимные секреты. Потом несколько часов пришивала подкладку обратно. Шов нужно было сделать таким же аккуратным, чтобы никто не догадался о моей разведывательной операции.

Не успела я повесить готовый жакет обратно в шкаф, как за окном послышался шорох колес подъезжающей машины. Мама понятия не имела, что я сделала, но через несколько недель я сама все ей рассказала. Эта тайна жгла меня изнутри, и я не могла больше ее хранить. Мама совсем не разозлилась. На самом деле она была тронута моим отношением к ее любимой вещи.

«Сказала бы раньше, – ответила она. – Мы бы с тобой вместе это сделали».

В следующую свою вылазку я отпорола подкладку пиджака отца и начала понимать, чем мужская одежда отличается от женской. Внутри было намного больше дополнительных деталей, и весь пиджак был жестким, негнущимся и тяжелым.

А вот жакет от Chanel в каждой своей строчке был женственным. Плотно прилегающий рукав, невероятно мягкая шелковая подкладка, а сама ткань гладкая и легкая, словно это не жакет, а блузка. Подплечики были маленькими и пушистыми. Петли для пуговиц обметаны вручную крохотными стежками. Но больше всего меня поразила цепочка, нашитая по нижнему краю подкладки. С ней изделие становилось тяжелее, и жакет идеально сидел на фигуре, придавая его владелице шарм, характерный для всех вещей от Chanel.





4. Биография Коко Шанель. Вскоре после того как я призналась в преступлении, мама принесла мне биографию Коко Шанель. Она была тронута моим интересом к одежде, и ей захотелось помочь мне двигаться дальше. Книгу о Шанель я прочитала от корки до корки, и не один раз. Коко Шанель была настоящим чудом. Она освободила женщину от корсета, шила одежду со свободным силуэтом, взяв для этого мягкий трикотаж, пластичный, как кожа. Она придумала все, что мы носим сейчас: от жакета из буклированной ткани до petite robe noire (маленького черного платья) и pantalon à pont (широких брюк с двумя рядами застежки на пуговицы). Она стала для меня образцом стиля. Ее модели были удобны и в то же время очень выразительны. Она взяла вещи из мужского гардероба и отдала их женщинам, подарив им силу и независимость. Влюбившись в Шанель, я начала зачитываться другими книгами о моде, в которых можно было бы почерпнуть вдохновение. Мои родные всегда знали, что дарить мне на Рождество и день рождения, и вскоре моя комната стала похожа на филиал местного книжного магазина Librairie Arthaud: у меня были все книги и журналы о моде, искусстве и фотографии, которые там можно было купить.

Моя первая библиотека о моде и стиле

Любая библиотека – как и ваш стиль – станет богаче с этими великими книгами.



• Le Temps Chanel («Время Шанель») Эдмонды Шарль-Ру. Книга на французском, но пусть это будет для вас поводом заодно усовершенствовать язык.

• Poiret («Пуаре») Харольда Кода. Поль Пуаре, французский дизайнер заката Викторианской эпохи, снял с женщины корсет и надел на нее pantalon (брюки). Это был революционер, открывший новую эпоху в женской моде.

• Madeleine Vionnet («Мадлен Вионне») Памелы Голбин. Биография французского дизайнера с превосходными фотографиями. Мадлен Вионне называли «королевой косого кроя», она была современницей Шанель и создала новое представление об элегантности, сделав женский силуэт мягким и подвижным.

• Yves Saint-Laurent («Ив Сен-Лоран») Лоренс Бинейм. Моя любимая биография маэстро стиля.

• Antonio Lopez: Fashion, Art, Sex and Disco («Антонио Лопес: мода, искусство, секс и диско») Роджера и Маурицио Падилья. Одно название этой книги так и тянет взять ее в руки. Здесь вы найдете все творения модного иллюстратора Антонио Лопеса, любимца Уорхола. В свое время, с 1960-х по 1980-е гг., он был крупнейшей фигурой в искусстве, культуре и моде. Он открыл двух статных и величественных моделей, Джерри Холл и Грейс Джонс. Его яркие рисунки всегда дышали цветом и энергией. В мире Лопеса даже нижнее белье было броским.

• Guy Bourdin: In Between («Ги Бурден: между телом») Шелли Вертайм и Ги Бурдена. Биография французского фотографа конца XX в. и сборник его откровенных сюрреалистичных работ.

• Avedon Photographs: 1947–1977 («Фотографии Аведона: 1947–1977») Ричарда Аведона. Все фотографии, сделанные легендарным фотохудожником за тридцать лет работы, в том числе мой любимый портрет Тины Тёрнер.

• Helmut Newton: SUMO («Хельмут Ньютон: SUMO») Джун Ньютон и Хельмута Ньютона. Большой формат, 500 страниц, полное собрание модных фотографий Ньютона, а также портретов знаменитостей. Книга вышла малым тиражом и тут же стала международной сенсацией.

• Serge Lutens («Серж Лютен») Сержа Лютена. Собрание иллюстраций французского фотографа, режиссера, модельера, иллюстратора, стилиста, арт-директора и создателя парфюмерной линии, человека возрождения с изысканным чувством стиля.

• Shocking Life: The Autobiography of Elsa Schiaparelli («Моя шокирующая жизнь») Эльзы Скиапарелли. Итальянский дизайнер, современница Шанель, подробно рассказывает, как изобрела собственную эстетику, соединив сюрреализм, анималистичные принты, принты с газетным шрифтом и ярко-розовый цвет, и чем питалось ее бесконечное любопытство.



И некоторые новинки:

• Fashion: A History From the 18th to the 20th Century («История моды с XVIII по XX век»), составленная кураторами Института костюма в Киото. Триста лет моды, истории, культуры – в фотографиях из коллекции Института.

• Art and Fashion: The Impact of Art on Fashion and Fashion on Art («Мода и искусство: влияние искусства на моду и моды на искусство») Элис Макрелл. Автор проводит исследование, как искусство и мода влияли друг на друга на протяжении столетий: например, Скиапарелли вдохновлял Дали, Ив Сен-Лоран многое взял от Пикассо, а нашу современницу, художницу Сильви Флёри, работающую в стиле поп-арт, вдохновляют роскошные упаковки дорогой косметики.

• Culture to Catwalk: How World Cultures Influence Fashion («Культура на подиуме: как мировые культуры влияют на моду») Кристин Нокс. Книга написана модным блогером из Лондона, она же пишет под псевдонимом Clothes Whisperer (Заклинатель одежды). В своей книге автор проводит исследование того, как взаимодействуют уличная и высокая мода, и выстраивает историческую и современную модную панораму, иллюстрируя ее прекрасными фотографиями.

Самые первые источники вдохновения

Я с детства постоянно искала источники вдохновения и нашла их вот в чем:





• Эрте. Холл между гостиной и моей спальней был украшен литографиями французского художника русского происхождения Эрте. Он начинал свой путь в искусстве, работая для дизайнера Поля Пуаре в эпоху Первой мировой войны, но успех пришел к нему позже, когда он начал рисовать обложки для журналов Harper’s Bazaar, Cosmopolitan, Ladies’ Home Journal и Vogue. Как правило, это были изображения невероятных женщин в экзотических костюмах. Я проходила здесь по несколько раз на день, но каждый раз с удовольствием рассматривала вычурные женские силуэты в соблазнительных позах на черном фоне, одетые в яркие театральные одежды. Каждая складка ткани, цветок, мех и перья были прорисованы с большой точностью и любовью.

• Журнал Elle. Во Франции в конце 1970-х и начале 1980-х гг. журнал Elle стал модной Библией и задавал тон всему миру моды. Вместо портретов кинозвезд я вешала на стену работы фотографа Жиля Бенсимона. Это была эра высоких причесок, красных губ и легендарных моделей Джерри Холл, Эль Макферсон и Дейл Хэддон. Я рассматривала каждую фотографию и примеряла на себя смелые элегантные образы, мечтая однажды покорить Париж.

• Les Createurs. Ведущих французских модельеров 1980-х гг. называли Les Createurs. Во Франции они были так же популярны, как звезды кино, и я восхищалась их революционными идеями. Тьерри Мюглер, «проповедник футуризма», был моим любимым дизайнером. Он создавал яркую остроконечную одежду Х-образного силуэта – большие плечи, узкая талия, широкий низ – из ткани металлик и кожи, как будто его модели прилетели из космоса. Его показы были не просто выходом моделей на помост: он первым начал устраивать на подиуме настоящее представление. Клод Монтана прославился смелым сочетанием цветов и ярких, роскошных тканей – шелка, бархата, кашемира и тонкой драпированной кожи, в обтекающих фигуру минималистских нарядах. Я помню его черные кожаные короткие шорты в сочетании с пурпурными меховыми куртками. Бунтарь Жан-Поль Готье был мастером переосмысления старого и изобретения нового. Он превратил marinière (тельняшку) в бальное платье с перьями; перекраивал шляпы, носки и трико. Надел корсет поверх платья и рубахи и сделал его главным акцентом коллекции. Все мы помним, как Мадонна во время своего тура Blonde Ambition выступала в остроконечном бюстгальтере от Готье. «Король стретча» Аззедин Алайя создавал соблазнительную одежду, в которой женщина выглядела богиней. Он первым представил стретч на подиуме, открыл спандекс и создавал одежду из облегающего трикотажа, который подчеркивал каждый изгиб женского тела. Обнаженное тело показывал осторожно, через плетение, вырезы, кружево и легкие ткани. Он оставался верным себе на протяжении долгих лет, и по сей день его фирменный стиль для меня один из самых любимых.

Стильный провокатор

Я тоже мечтала открыть женщине мир стиля и женственности и начала еще в детстве с мамы, сестер и себя самой. Я стала собственным манекеном, закалывая на себе ткань и собирая шифоновые складки на булавки. В 11 лет я вытянулась, фигура у меня была мальчишеская, и я подолгу изучала себя в зеркале, сочиняла и перекраивала наряды так, чтобы они выглядели по-парижски шикарно (в моем тогдашнем понимании, конечно). Я смешивала стили, экспериментировала с цветом и формой. Увидев в зеркале оригинальный силуэт, чувствовала себя такой счастливой, словно добилась чего-то очень хорошего. Я была в восторге от того, что могу полностью измениться, всего лишь сменив наряд. Какое богатство образов, и все они в моем распоряжении! Одна эта мысль придавала мне сил. Создавать образы при помощи одежды стало моим любимым занятием.

В школе я прослыла оригиналкой, потому что носила обувь на деревянной платформе, джинсы с низкой талией и полосатые блузки. Во время урока рисовала на полях женские силуэты и сочиняла для них истории. Рассматривала других девочек, представляя, что можно улучшить в их внешности и чем я могу помочь. А потом выяснилось, что и девочки, и взрослые женщины уже обратили внимание на мое уникальное чувство стиля и начали обращаться ко мне за советом, какую сделать прическу и как лучше одеться. Я с удовольствием отвечала всем – например, вам лучше заправить рубашку и надеть каблуки, – и к одиннадцати годам поняла, что ко мне прислушиваются и я не боюсь высказывать собственное мнение.

Я все время думала о том, как мне выйти за рамки того, что я уже знаю о стиле. Мои родители пытались меня урезонить: они боялись, что смелые взгляды на одежду и внешний вид в столь юном возрасте помешают получить хорошее образование, поэтому я работала на уроках изо всех сил и делала все, что задавали на дом, лишь бы заслужить право быть провокатором, стильным провокатором. Домашний покой я зарабатывала хорошими оценками.

Но были у меня подруги, которые, в отличие от родителей, не унимались: «Ну почему ты не можешь быть нормальной?» Меньше всего мне хотелось, чтобы меня стыдились, если мы всей компанией шли гулять. Но мне слишком нравилось играть со стилем и узнавать в этой игре что-то новое о себе. И я очень быстро поняла, что мне совершенно неинтересна «нормальная» жизнь. Быть «другой» означало бросать вызов окружающим, быть для них неудобной. К двенадцати годам я поняла, что когда у тебя есть свой стиль и свое мнение, то есть и друзья и – враги.





Четыре девочки

Мое детство было сплошной идиллией, меня любили, за порогом была прекрасная природа. Но мама не верила в сказки. Она рассказывала своим дочерям, что мы сами отвечаем за собственную жизнь и не должны ждать принца на белом коне, который все сделает за нас. Она считала, что если мечтать, то о независимости. Это и стало моей первой мечтой.

Моя мать (кстати, ее тоже зовут Катрин), вышла замуж в двадцать два года и вскоре забеременела. Ее жизнь сложилась так, что она не смогла позволить себе независимость и, вместо того чтобы исполнить мечту и стать учителем, осталась дома, заботилась о нас и следила за нашим образованием.

Хотя она была счастлива и отец хорошо ее обеспечивал, но родись она в другую эпоху, то выбрала бы совсем другой путь. Энергию и творчество она направила в семью: это был достойный труд, но ей чего-то не хватало. Мне кажется, мама рассказывала нам, своим дочерям, о том, как важно быть независимыми и добиваться чего-то своего в жизни, чтобы доказать отцу, что девочки ничем не хуже мальчиков. Мама хотела, чтобы он гордился нами так же, как гордился бы сыновьями.

Я тогда и не догадывалась, что девочки – это слабый пол. До сих пор не могу представить себе, чтобы какие-то мальчики, родись они вместо нас, были бы такими же бесстрашными, какими были мы. Мы с сестрами так и обращались друг к другу – «брат». В своей компании я была лидером. Я хотела быть главной и сильно удивилась, когда подруги сообщили мне, что обычно главные – мальчики. Я была не робкого десятка и не уступила бы никому позицию лидера, потому что в этой роли чувствовала себя прекрасно.

Я никогда не понимала сказок про принцесс. Сидеть на месте и ждать, пока меня спасут, и не принимать участия во всех этих приключениях? Ну уж нет. Спасибо моим родителям за то, что они объяснили мне, как это важно – быть сильной и независимой, как здорово мечтать быть героиней собственного романа и ничего не бояться. Если бы кто-нибудь и собрался прискакать верхом, чтобы спасти меня, это могла быть только я сама.

Мальчиков не учат зависеть от кого-то или ждать принцессу. По собственному опыту я знаю, что девочку нужно воспитывать так, чтобы она понимала, что должна сама отвечать за свою жизнь. И мать не обязательно должна быть живым примером. Моя мама была домохозяйкой, но постоянно твердила нам, что мы не должны повторять ее судьбу, потому что мы девочки, которые будут жить в XXI в. Она рассказывала, как много вокруг возможностей, и часто говорила: «Чем меньше вы зависите от других, тем больше вас будут любить мужчины».

Истории про девочек, у которых появился шанс изменить судьбу, трогают меня до глубины души. Я советую посмотреть два фильма на эту тему. Первый из них фильм Софии Копполы «Девственницы-самоубийцы» 1999 г. с Кирстен Данст в главной роли. Фильм рассказывает о пяти сестрах, живших в 1970-х гг. в маленьком городе, которые были вынуждены покончить с собой из-за обстановки в семье. Я посмотрела этот фильм много лет назад, и он до сих пор не дает мне покоя. Второй фильм – «Мустанг» 2015 г. турецкого режиссера Дениз Гамзе Эргювен. Здесь тоже рассказывается о пяти сестрах. Религиозные родители не давали им жить нормальной жизнью: двух девочек насильно выдали замуж, одна покончила с собой и только две самые младшие сумели сбежать в Стамбул. Страшно подумать, но такие истории происходят в жизни сплошь и рядом и сегодня.

Родители должны защищать детей от подобных трагедий. Я была счастлива, когда Хиллари Клинтон была выдвинута от своей партии на пост президента. Это доказало, что мечта о равенстве достижима и, возможно, станет реальностью.

Мой мальчик

Когда я стала матерью, я уже знала, что должна с раннего возраста объяснить своему сыну, что роль, которую общество и культура навязывают мальчикам, не должна определять его жизнь. Я всячески поощряла его творчество, не останавливала полет воображения. Взяв в руки карандаш, он начал рисовать на обоях в комнате. Я никогда не кричала на него и не запрещала ему это делать. Я хотела, чтобы он творил. Со временем первые каляки превратились в слова и рисунки, потом в изображения Микки-Мауса, а в подростковом возрасте он начал делать граффити. Постепенно его комната превратилась в один огромный холст, на котором он сам, а потом и его друзья могли выразить себя. Он рисовал любимых персонажей кино: Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря», звезд баскетбола – Майкла Джордана, Стива Нэша, Дуэйна Уэйда и Леброна Джеймса, а потом пришла очередь первого граффити о любви, сексе и рок-н-ролле. Сегодня Оскар – обычный американский мальчик, родившийся в Нью-Йорке и выросший сразу в двух культурах, французской и американской. Он доволен собой, чемпион по баскетболу, умеет сопереживать и быть щедрым. И сейчас я понимаю, что начиналось все с детских рисунков на стене, со свободы самовыражения. Он до сих пор рисует на стенах в своей комнате, хотя ему уже девятнадцать. Иногда я просто поднимаюсь в его комнату и смотрю на эту огромную книгу истории его воображения. Мы любим эти стены, для нашей семьи они – сокровище.

Что было бы, если бы каждый ребенок мог давать волю воображению и выражать себя без ограничений? Главной валютой нашей культуры стало бы творчество. Мы бы могли делиться и обмениваться идеями (а ведь именно с этого все и начинается), а потом воплощать наши мечты в жизнь.

Первое творение

В тринадцать лет я была похожа на мальчишку и очень хотела, чтобы меня заметили. Мне нужен был яркий, броский наряд. Мы как раз собирались провести зимние праздники в нашем шале в горнолыжном Отранe, и я поняла, что это будет. Я решила сшить лыжный комбинезон.

Лыжный комбинезон – непростая задача. Я активно катаюсь на лыжах, не боюсь штурмовать сложные склоны. А это значит, что мой костюм должен быть теплым, водонепроницаемым, комфортного кроя из мягкой ткани, в нем должно быть удобно делать любые повороты.

Рукава и штанины я выкроила из винила цвета серебристый металлик. Для основной части взяла черный нейлон с ватином и заложила в выкройку вытачки и мелкие складки, которые подчеркнут фигуру. В качестве ярких цветовых пятен я выбрала красную застежку-молнию и красный эластичный ремень, который подчеркнул женственность силуэта. А чтобы сделать костюм практичным, добавила карман на молнии, куда можно было положить бальзам для губ и пропуск на подъемник.

Источником вдохновения для моего творения послужила шпионка Эмма Пил из сериала «Мстители» в исполнении актрисы Дайаны Ригг. Ее героиня носила облегающий кожаный комбинезон и сексуальные ботинки. Во Франции сериал назывался Chapeau Melon et Bottes de Cuir («Шляпа-котелок и кожаные сапоги»). Это название ясно говорит о том, до какой степени французы помешаны на моде. Я очень хотела быть похожей на Эмму и по мотивам ее сексуального костюма сшила свой (а вместо кожаных ботинок у меня были лыжные).

Я носила комбинезон всю зиму, срезая углы в слаломе и поднимая облака снега на склонах. Этот наряд подарил мне крылья: в нем я могла стать хоть королевой горных лыж, хоть королевой диско. Я каталась с еще большим удовольствием, чем раньше.

В тринадцать лет я уже понимала, какой силой обладает одежда. С одной стороны, все очевидно: «Вот она я!», с другой стороны, она помогает своей хозяйке понять и выразить себя. Красивая одежда способна изменить отношение окружающих, она дарит власть и радость, а это невозможно, если ваш наряд невыразителен.

Красивая одежда сразу делает жизнь лучше. В лыжном комбинезоне я немедленно перешла из толпы в «звезды» склона. Люди поневоле оборачивались и останавливались, чтобы меня разглядеть. Я не начала кататься быстрей и лучше, но я стала уникальной. Моя младшая сестра Элен, отличная лыжница, не выдержала и попросила сшить ей такой же. Это был мой первый заказ!

Сокровища с блошиного рынка

В нашем доме был большой чердак, и я все время искала сокровища в пыльных коробках, которые на нем стояли. Там было полно сувениров, старой одежды, разных вещиц, которые родителям были больше не нужны, но и выбрасывать их не хотелось. Став постарше, любовь к чердачным сокровищам я перенесла на блошиные рынки Гренобля – рынок Виктора Гюго и рынок Сен-Брюно. Здесь можно было найти все, что угодно: старые ткани, одежду, пуговицы, украшения и какие хочешь аксессуары.

Мы с мамой могли часами рыться на прилавках в поисках грошовых сокровищ. Каждая такая мелочь была для меня настоящей драгоценностью, каждый потрепанный лоскуток или винтажное украшение – редкой находкой. После похода на блошиный рынок я садилась за «Зингер» и начинала экспериментировать: мне хотелось сотворить из старья произведение искусства.

Когда мне исполнилось четырнадцать, одним из моих творческих проектов стала футболка Fruit of the Loom. Она мне казалась ну очень необычной. Fruit of the Loom – американский бренд, а все американское было воплощением мечты о свободе, новизне и крутизне, которую мы видели только в голливудских фильмах. В общем, я задумала превратить эту футболку в ювелирное изделие и нашила на нее все сокровища блошиного рынка – от маленьких бусин, пуговиц и лоскутов до кристаллов и крошечного золотого якоря. Я даже откопала на развалах две вышитые золотом буквы «С» и «М» и пришила их на самом видном месте. Я купила старые сломанные серьги, вынула из них жемчуг, нашила его на футболку вдоль ворота – и у меня получилось ожерелье.

На этот проект ушло несколько выходных. Закончив, я надела свое творение, закатала рукава – футболка была мне велика, такие вещи еще называют «бойфрендовскими» – и отправилась на танцы. Я чувствовала себя малышкой на миллион и страшно гордилась своей суперкрутой футболкой от Fruit of the Loom. Мое произведение произвело фурор, подружки сразу же бросились повторять мою идею. Надев футболку несколько раз, я решила ее постирать, положила в раковину, налила мягкого средства для стирки, и… краска с лоскутов и бусин тут же потекла на ткань. Быть может, сегодня полинявшая футболка смотрелась бы интересно, но в тот день разводы краски показались мне трупными пятнами на моем бесценном творении, и я в отчаянии вышвырнула его в мусорную корзину.

Та футболка могла бы дать начало целой коллекции, но оказалась всего лишь первым опытом. Мне было четырнадцать, когда я взяла обычную вещь и превратила ее в вечерний наряд. С той поры небрежная роскошь и ненавязчивый шик покорили меня.

Знаковые эпохи стиля

Мне повезло: мое детство пришлось на конец 1970-х – начало 1980-х гг., эпоху множества музыкальных стилей: в каждом были свои боги, у любого из них можно было подсмотреть что-то в характере, что-то в манере одеваться и в итоге придумать свое.



Диско

Эра диско – это блеск и избыточность. Я обожала танцевать, и раз в месяц мы с сестрами устраивали вечеринки под названием les booms (бум) в нашем гараже. Мы очень красиво их оформляли, и о них знала вся округа. Заднюю стенку гаража я драпировала красной тканью, словно в будуаре, ставила свечи, от которых было удобно – и атмосферно – прикуривать наши первые сигареты. Мы рассылали приглашения на разные тематические вечера – например «Субботняя лихорадка» или «Студия 54» – и крутили на них французские хиты Сержа Генсбура и Клода Франсуа, а также записи легенд студии American Motown Дайаны Росс и Майкла Джексона. Под самодельным диско-шаром мы танцевали и целовались до поздней ночи под Rock with You и Upside Down. Я шила сверкающие мини-юбки, надевала головокружительной высоты каблуки или очень женственные шелковые платья-комбинации, о которых в заснеженном Гренобле тогда никто еще не слышал. А цель у меня была одна: отчаянно экспериментировать, рисковать, исследовать, играть в моду и ловить от этого кайф.

• Джон Траволта в «Лихорадке субботнего вечера» сыграл танцора Тони Манеро и выходил на танцпол в белом пиджаке, черной рубашке и очень длинных брюках, и все это стало прообразом блестящих вещей моих коллекций.

• Дайана Росс, ее высокая прическа и красная помада свели нас всех с ума и заставили трепетать от восхищения. Для обложки своего альбома Diana она снялась в простой футболке и джинсах, но выглядела при этом до мурашек шикарно. Я с восхищением смотрела на ее смелое декольте, любовалась ее страстью к яркому цвету и женственной фигурой. Она всегда выглядела невероятно круто.



Панк

В пятнадцать лет я впервые попала в Лондон по программе школьного обмена и тут же отправилась на разведку на Карнаби-стрит. Я бродила по магазинам немыслимых аксессуаров, заглядывала в салоны тату и пирсинга, в ювелирные салоны, где продавались ожерелья из булавок и остроконечные браслеты в духе Sex Pistols или Clash. Я восхищалась всеми этими самодельными и бунтарскими вещами в стиле панк. Я сама с детства немножко панк с моей любовью к лоскутам с рынков и функциональным переделкам одежды.



• Вивьен Вествуд. Неофициальный дизайнер панка: порванные в клочья футболки, осветленные острые пряди, бледная кожа, макияж, больше похожий на синяки, – все это ее изобретения. В ее магазине Sex на Кингс-роуд я купила футболку с надписью God Save the Queen («Боже, храни королеву)» и носила ее с курткой в стиле милитари или под ковбойской рубахой. Позже я стала большим фанатом ее мужа, композитора и музыканта Малкольма Макларена.

• Крисси Хайнд. «Я одеваюсь, как мне нравится, и заставлю вас меня заметить», – поет она в песне Brass in Pocket группы Pretenders. Она убивала наповал своими кошачьими глазами, дразнящими черными волосами и неровно срезанными челками, черными платьями и сетчатыми трико. Стиль Хайнди был и остается провокационным, уличным, кошачьим.



«Новая волна»

Мне всегда очень нравилось смешивать в одежде мужское и женское – например брать мужскую рубашку или брюки и переделывать их в женский наряд. Лучшие представители «новой волны» возвели андрогинность в абсолют, смешали воедино женское и мужское и создали новый стиль.



• Дэвид Боуи. С 1970-х гг. Боуи оттачивал андрогинный стиль, начиная с истории о Зигги Стардасте. Эпоха блесток, накрашенное мужское лицо, обтягивающий мужское тело костюм – во всем этом «виноват» Боуи. Его песня Let’s Dance («Давай станцуем») произвела фурор во Франции, мы все влюбились в его гениально странный образ.

• Энни Леннокс из группы Eurythmics. Из чего же сделаны ее «Сладкие мечты»? Из коротких ярко-красных волос, черного костюма, белой мужской рубашки и галстука, черных кожаных перчаток и хлыста. Плюс невероятно глубокий и звучный голос. Благодаря Боуи мужчины стали краситься, а Леннокс потрясала своих фанатов, выступая в образе красивой женщины с подчеркнуто женственными формами в мужской одежде.



Поп

К середине 1980-х вернулась танцевальная музыка, бал правил канал MTV и у меня появились свои поп-королевы.



• Шаде. Приглаженные, зачесанные назад волосы, красная помада, большие золотые кольца в ушах. Ее графичный силуэт был свободным и плавным. Она была воплощением современной чувственности.

• Мадонна. Ее противоречивый образ в клипе Like a Virgin – белая юбка из вуали, корсет, кружевные перчатки, как у оперной певицы, ремень с надписью Boy Toy (молодой любовник взрослой женщины) и рваные легинсы – заставил изменить свой взгляд на сексуальность целое поколение девушек, которые хотели бунтовать, очаровывать и покорять.

Первое модное шоу в Париже

Когда мне исполнилось шестнадцать, родители купили квартиру в Гольф-Жуан в Антибе, и мы приезжали туда на лето. С друзьями я часто ездила в ближайший городок Сен-Тропе и топлес продавала козырьки от солнца на пляже, чтобы заработать карманные деньги. Я экономила каждый франк и строила планы. Я была готова расправить крылья и отправиться в Париж навстречу своему первому приключению.

Я хотела попасть на модный показ Ива Сен-Лорана. В тот год мне исполнилось семнадцать, и я сумела скопить достаточно денег на дорогу. Одна транспортная компания согласилась доставить меня туда за очень небольшую плату. Родителям мой план, ясное дело, не понравился. Я долго их уговаривала, рассказывая, что мне есть где остановиться, что там безопасно, давила на то, что эта поездка нужна мне ради «моего же образования» и «чтобы по музеям походить». Только сейчас я могу сказать честно: родители понятия не имели, что я вру насчет полной безопасности и что еду не ради музеев, а ради модного показа. В конце концов мама меня отпустила, и я начала собираться в дорогу.

Я набрала лучших вещей с расчетом на неделю, взяла туфли с самыми высокими каблуками, карманные деньги и клочок бумажки с именем девушки, с которой я познакомилась в Сен-Тропе. Она приглашала меня к себе, если я вдруг окажусь в Париже. На грузовике из Гренобля в Город света – семь часов пути. Из уличного телефона-автомата я позвонила своей знакомой. К счастью, она меня вспомнила и у нее на тот момент была возможность меня приютить.

На следующее утро я проснулась очень рано и собралась на показ, надев красную шелковую блузку и черные туфли на шпильках. Модный Дом YSL представлял тогда свою весенне-летнюю коллекцию во внутреннем дворе Лувра – Cour Carrée. Уж не знаю как, но я уболтала охранников и оказалась внутри. Я увидела несколько подиумов, сооруженных специально для показа, и много элегантных женщин, которые пришли посмотреть шоу.

Собравшиеся гости были точным отражением парижской модной жизни. В первом ряду сидели фэшн-редакторы и элегантные клиенты Дома YSL. (Сегодня в первых рядах обычно сидят байеры от крупных универмагов, блогеры и пресса.) Из уважения к маэстро все женщины были одеты в костюмы-двойки с подчеркнутой талией, жакеты из шелка или тафты с широкими плечами и des escarpins (туфли-лодочки). На некоторых были юбки-карандаш c разрезом или зауженные юбки чуть выше колена самых сочных расцветок, цвета фуксии или весенней травы, с большими смелыми принтами, в крупный горох или полоску: все вещи были характерны для фирменного стиля модельера.







Когда началось шоу, меня захватил этот спектакль, полный радости жизни, которой так часто не хватает на сегодняшних подиумах. Манекенщицы улыбались, а с ними и все зрители. Когда я увидела первые модели, у меня перехватило дыхание. Это был лучший экспресс-курс по шитью, о котором я могла только мечтать. Кроме ослепительно красивых платьев YSL дарил нам всем новый опыт общения. Моде тогда было еще далеко до размаха современной индустрии, и события, подобные показу Ива Сен-Лорана, были своего рода французскими салонами – местом, где можно собраться, поговорить, чему-то научиться. Я заметила, как гостьи переглядывались, как общались. Магия того вечера подарила мне вдохновение на многие годы вперед.

Я училась, наблюдала, впитывала каждую деталь. В семь лет я поняла, что хочу шить, а в семнадцать вырвалась в модный мир и стояла среди редакторов, покупателей, клиентов и моделей. Оказавшись на том шоу, став частью этого мира, я поняла, что больше не хочу из него уходить. Это было очень важное для меня чувство: попасть в круг людей, где хочется двигаться вперед и где постоянно чувствуешь вдохновение.

В конце шоу маэстро Сен-Лоран в облегающем костюме вышел к публике и поклонился. Этот момент навсегда остался в моей памяти. Много лет спустя случилось так, что племянник Ива, Лоран Левассер, стал вице-президентом моей компании в Нью-Йорке. Во время поездки в Париж он пригласил меня в Дом высокой моды YSL. Я познакомилась с Пьером Берже, сооснователем Дома и давним партнером Сен-Лорана, а затем – это был самый волнующий момент – меня представили Мастеру. Он был в черном смокинге, белой рубашке и тонком черном галстуке. Больше всего мне запомнились его глаза за темными прямоугольными стеклами очков. Я смотрела на него как на живую легенду. Мне хотелось получше рассмотреть его глаза за очками, чтобы увидеть сияние таланта. Я была невероятно тронута и старалась навсегда запечатлеть его лицо в своей памяти. Когда в 2008 г. Ив Сен-Лоран умер, Левассер принес мне охапку пшеничных колосьев, которые раздавали пришедшим на похороны. Я до сих пор храню их в память о наследии мастера.

Работа продолжается

После поездки в Париж мне нужно было продолжать образование и двигаться дальше. В восемнадцать лет я поступила в Академию моды ESMOD, на факультет конструирования одежды, а после этого – на факультет истории искусств в Сорбонне. Искусство и мода связаны, и многовековая эволюция стиля отражена в картинах и скульптурах. Мне хотелось знать все, я впитывала информацию как губка и тратила многие часы на конструирование рукава для куртки, чтобы добиться идеальной посадки.

По окончании учебы мне не терпелось попробовать себя в собственных проектах, но в то же время хотелось учиться дальше, у мастеров. В модном Доме Dorothée Bis дизайнер Жаклин Якобсон открыла мне секреты трикотажа. Наблюдая за работой модельера Луи Феро и глядя на его рисунки в Maison de Couture, я получила новые знания о цветовых сочетаниях. Наблюдая за Эмануэлем Унгаро, я узнала все о женских формах и драпировке.

И вот наконец я была готова к созданию собственного фирменного стиля. Вместе с друзьями мы придумали модный бренд под названием Cyclopo Locо и обосновались в районе Бастилии. Помню, какое впечатление произвел на нас с Бруно Уильямсом, моим тогдашним бойфрендом и партнером, один концерт на сцене парижского ночного клуба Palace. В тот вечер, 3 июня 1981 г., я впервые увидела Принса. Это был один из его первых концертов после выхода альбома Dirty Mind во Франции. Я помню, как меня сразил его напор, его песни (самая прекрасная из них – Sister), пиратская рубаха с оборками и сильно расклешенные, все в блестках, вельветовые брюки с высокой талией. Это была революция и в моде, и в музыке. Через несколько часов мы отправились в элитный танцевальный клуб Privilege и танцевали среди таких же полуночников в прекрасных эксцентричных нарядах. Начиналась эпоха яркого света и развлечений, и я жила в эти необычные времена.

Сила воображения

Единственный предел для вашей мечты – ваше воображение. Если вы можете что-то себе представить, вы можете этого добиться. В двадцать лет я вдруг поняла, какой силой обладает человеческая фантазия. Это случилось, когда я увидела арт-проект болгарского художника Христо Surrounded Islands («Окруженные острова»). Художник обернул одиннадцать маленьких островков в Бискайском заливе в Майами, штат Флорида, полипропиленовой тканью – розовой, как перья фламинго. На это у него ушло 6,5 миллиона квадратных метров ткани. Создавалось ощущение, будто каждый из этих островов надел неоновую юбку.

Проект был более чем серьезный. Христо готовился к нему три года. Были потрачены миллионы долларов, получено два десятка грантов от правительства, потребовались сотни инженеров и рабочих, четырнадцать недель установки, чтобы воплотить этот новаторский проект в жизнь. Христо удалось объединить огромное количество людей, справиться с бюрократической машиной, уговорить правительство, преодолеть все трудности – и все ради одной-единственной фантазии. Это само по себе можно считать триумфом.

На фотографиях видны лодочки и вертолеты, которые кружат по заливу, любуясь этим на первый взгляд бессмысленным произведением. Розовая обертка островов создала мощное, красивое зрелище, вызывающее восторг, и по-другому заставила посмотреть на заброшенные, покрытые мусором острова во всем мире. Я была так поражена этими фотографиями, что вырвала страницу из журнала и повесила у себя на стене в спальне. «Окруженные острова» – прекрасный и наглядный пример силы мечты и пример того, как далеко может завести нас наше воображение.

Чувство бесконечных возможностей было у меня и на заре интернет-революции в начале 2000-х гг. Стив Джобс из Apple, Ларри Пейдж и Сергей Брин из Google, Марк Цукерберг из Facebook мечтали соединить всех жителей планеты в цифровом мире. Люди мало понимали, что означает эта мысль, равно как и слова «Всемирная сеть» или «смартфон». Но через несколько лет всем стало все ясно. Я навсегда запомнила, кто впервые показал мне телефон BlackBerry в 1997 г. Это была Диана фон Фюрстенберг. Я работала в ее мастерской, когда она вдруг показала мне крошечную металлическую коробочку и сказала: «Смотри, эта штучка изменит весь мир. Завтра она будет у каждого. И мы всегда будем друг с другом на связи».

Для нашего воображения нет никаких границ. Не важно, насколько безумна ваша мечта. Если она есть, вы найдете тех, кто захочет мечтать об этом рядом с вами, и вместе осуществите задуманное. Любую мечту можно превратить в реальность.

Мой друг, девелопер Роберт Уэннетт, тоже в это верит и живет именно так.

В 2008 г. мне позвонил один разработчик и предложил показать свой новый проект в Майами, чтобы я открыла там бутик. Я согласилась, и мы договорились встретиться в Bowery Hotel. Там меня ждал очень красивый мужчина. Он рассказал о своей задумке превратить квадратный блок паркинга в огромный фешенебельный универмаг на углу Линкольн и Алтон-роудс в Майами. Я была совершенно очарована его рассказами и решила, что обязательно еще раз приеду посмотреть, как он воплощает свою мечту в жизнь.

Через месяц в выходные я оказалась в Майами и позвонила Роберту. Мы поехали на Линкольн-роуд смотреть на стройку – в глухой район, где страшно оказаться одной. Он показал мне план-макет, который готовился в известном швейцарском архитектурном бюро Herzog & de Meuron, у авторов знаменитого стадиона «Птичье гнездо» (Bird’s Nest) для Олимпийских игр в Пекине. План был следующий: на основе здания паркинга возвести большой торговый центр в стиле «карточного домика». Я была под сильным впечатлением. Пока мы болтали о проекте, он предложил съездить посмотреть место, где будет построен его будущий дом.

Мы поднялись с ним на самую обычную, голую, всеми заброшенную крышу в том же самом, далеко не престижном районе. Но Роберт ходил по цементной крыше и взахлеб рассказывал: «Здесь будет бассейн. Осторожно, в воду не свалитесь! А сейчас вы в гостиной. Внимание – мы в спальне».

Кто он был? Гений или сумасшедший? Он жил мечтой, а не реальностью и при этом буквально потряс меня силой воображения. Я сказала ему тогда: «Сейчас поверить в эту фантастику трудно. Но я согласна открыть бутик в вашем центре. Я в вас верю. Дайте знать, если понадобится помощь».

Я представила его моим друзьям, владельцам брендов Ladurée и МАС, и они тоже подписали с ним контракт. Десять лет ушло на выстраивание партнерских отношений и поиск финансирования, но сейчас Роберт – владелец самого потрясающего торгового центра с гаражными распродажами и ритейлерскими магазинами во всей Америке. Проект центра получил награду, а он сам стал любимым местом всех любителей шопинга. Фанаты архитектуры и искусства выстраиваются в очередь, чтобы снять это здание с разных точек.

Я продала свою компанию еще до открытия торгового центра, а новый владелец не стал развивать сеть магазинов, так что моего бутика по адресу 1111, Линкольн-роуд в Майами никогда не было. Но зато у меня появился замечательный друг, который благодаря своей мечте сумел превратить заброшенное здание в плохом районе в самый продвинутый и концептуальный молл во всей Америке. Роберт стал звездой! Каждый раз, приезжая к нему в его потрясающий современный дом на той самой крыше, мы вместе смотрим на открывающийся с нее красивый вид и поднимаем тост за силу мечты.

Живите мечтой

Еще девочкой я мечтала стать взрослой и обрести свободу самовыражения, раскрыть свой потенциал (пока до этого еще далеко, но я не останавливаюсь на достигнутом) и жить в гармонии с собой и с миром. Все, что когда-то оказало на меня влияние, помогло сформулировать мою мечту: быть независимой женщиной и жить полной жизнью, стать матерью, любимой, другом, гражданином мира и постигать его разнообразие и разные культуры. И эти мечты пока еще до конца не осуществились.

Это был долгий путь: из Гренобля – в Париж, из Парижа – в Нью-Йорк, из Нью-Йорка – в мир. Были тысячи шагов, сотни тысяч проблем – от подбора тканей до продажи одежды из моих коллекций в 350 бутиках в тридцати странах и до открытия 14 собственных магазинов. Были многие годы создания нарядов для стильных женщин в разных странах мира, модные показы в Москве, открытие бутиков в Дубае и Катаре. В один день я могла пообедать в Стамбуле, а поужинать в Афинах, так как нужно было появиться на публике лично. Я жила со скоростью 100 миль в час, и с собой у меня всегда был целый чемодан идей.

Я создала собственный модный стиль, который можно узнать, не глядя на этикетку. Находясь в самой гуще событий, развиваясь как женщина и как дизайнер, я справлялась с трудностями, радовалась успехам, но сейчас, оглядываясь назад, на двадцать лет карьеры, я понимаю, что все это время я осуществляла детские мечты. Сегодня новые проблемы требуют от меня полной перезагрузки, но я только рада этому шансу и полна новых планов для новых глав своей жизни.

Я сама прокладывала себе дорогу и считаю, что любой человек способен сделать то же самое, а не становиться жертвой жизненных обстоятельств. Вспоминаю своего французского друга Филиппа, который всегда мечтал иметь замок. Он родом из очень скромной семьи в Провансе: никаких титулов, никаких именитых предков, никаких оснований мечтать о роскошной жизни. Но он был уверен, что будет жить по-королевски, и всю жизнь работал ради того, чтобы однажды стать хозяином замка во Франции. По профессии он писатель. Несколько лет назад ему исполнилось сорок, и как раз в это время он написал сценарий для телесериала. На гонорар купил заброшенный замок в Нормандии. Замок был в плачевном состоянии и постепенно разрушался. Крыша наполовину провалилась, никакого электричества и водопровода не было. Он восстановил имение, и оно стало таким же прекрасным, каким было прежде. В одной половине замка Филипп живет сам, другую сдает в аренду для проведения вечеринок. Сегодня замок – это его основное занятие. На воплощение мечты у него ушло двадцать лет, и наконец она сбылась.

Мечту от реальности отделяет только одно – действие. Просыпаясь утром, спросите себя: «Как я могу сегодня стать лучше?» – и не забывайте в течение дня, что вы не просто мечтаете – ваша мечта и есть ваша жизнь. Пусть слова «мечта» и «жизнь» сплетутся для вас в одно понятие. Каждое ваше действие должно быть направлено на то, чтобы создать себя, стать той полноценной личностью, какой вы были задуманы.

Американская мечта против французской

Мне довелось узнать, что такое «американская мечта», и мне нравится это понятие. Это культурный концепт, основанный на свободе, возможностях и процветании, которые складываются в одно большое слово: успех.

Во Франции есть множество идеалов, хотя мы и не называем этот набор «французской мечтой». Наш национальный лозунг – liberté, egalité, fraternité, то есть «свобода, равенство, братство», а вместе они все складываются в одну большую идею: справедливость.

Я живу на два города, в Париже и в Нью-Йорке, а значит, у меня есть уникальная возможность сравнить идеалы двух культур, увидеть силу и слабость каждой и понять, что соединившись вместе, они превращаются в совершенство.



Америка – это сплошное действие. Американцы всегда знают, что и как делать.



Франция – это сплошные идеи. Французы очень много времени проводят в размышлениях.



Американский путь – это путь прагматика. Американцу нравится иметь план из десяти пунктов на пять лет вперед, он всегда думает о будущеми постоянно размышляет, как ему получить то, что хочется. Главное для американца – это результат. Счастье – это успех.



Французский путь – это путь романтика. Для француза все эти списки и планы на будущее словно удавка на шее. Француз мечтательно бродит по улицам, вдыхает запах хлеба и сыра, попивает вино. Он живет сегодняшним днем, и счастье для него – это гармония.



Если к американской сосредоточенности и упорному труду добавить толику идей и страстей из французского романа, получится ослепительный коктейль. Одной рукой обнимите свои мечты, другой решительно указывайте себе путь вперед.

Дальше: Стиль