Дом с тремя башенками

Книга: Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Мне кажется, что ни одно из моих приключений с мистером Шерлоком Холмсом не начиналось так неожиданно и так драматически, как история, связанная с «Домом с тремя башенками».

Я уже несколько дней не видел Холмса и не имел понятия о том, в какую сторону была направлена его деятельность. Это утро он был в болтливом настроении и, усадив меня в старое кресло у камина, сам уютно устроился в кресле напротив и закурил трубку. В это самое время и явился наш посетитель. Правильнее было бы сказать, что к нам ворвался бешеный бык. Дверь раскрылась настежь, и в комнату вбежал огромный негр. Он был бы комической фигурой, если бы не был так страшен. На нем был серый костюм в очень крупную клетку и развевающийся галстук цвета лососины. Он как-то вытянул вперед широкое лицо с плоским носом, и черные глаза его, горевшие злым огнем, перебегали с Холмса на меня.

– Кто из вас мистер Холмс? – спросил он,

Холмс, лениво улыбаясь, вынул изо рта трубку.

– Ах, это вы, да? – сказал наш посетитель, обходя стол крадущимися шагами. – Послушайте-ка, мистер Холмс, не вмешивайтесь вы в чужие дела и оставьте других людей в покое. Поняли, мистер Холмс?

– Продолжайте, – сказал Холмс, – это великолепно!

– Ах, вы говорите, что это великолепно? – зарычал негр. – Это не будет уж так чертовски великолепно, если мне придется заняться вами. С такими, как вы, я справлялся и раньше. Уж не слишком-то великолепно они выглядели, когда я, бывало, посчитаюсь с ними. Взгляните-ка на это, мистер Холмс!

Он поднес к самому носу моего друга огромный узловатый кулак. Холмс с большим интересом разглядывал этот кулак.

– Вы так и родились? – спросил он. – Или он у вас со временем стал таким?

Может быть, подействовала ледяная холодность Холмса, а, может быть, и легкий стук кочерги, которую я взял в руки. Во всяком случае, манеры нашего посетителя стали менее порывисты.

– Так имейте в виду, что я вас предупредил, – сказал он. – Один мой приятель заинтересован в Харроуильдском деле, вы знаете, о чем я говорю, и он не желает, чтобы вы совались. Поняли? Вы – мне не закон, и я вам – тоже, но если вы вмешаетесь, так будете иметь дело со мной. Помните это!

– Я давно хотел с вами встретиться, – сказал Холмс. – Я не попрошу вас садиться, потому что мне не нравится ваш запах. Ведь вы, кажется, кулачный боец Стив Дикси?

– Да, так меня зовут, мистер Холмс, и вы убедитесь в этом, если дадите мне повод.

– Вам совершенно не нужно убеждать меня в этом, – сказал Холмс, пристально глядя на отвратительный рот нашего посетителя. – Но убийство молодого Перкинса у входа в Холаборн-бар… Как! Вы уже собираетесь уходить?

Негр отскочил назад, и лицо его стало серым.

– Я и слушать не хочу, – сказал он. – Что мне до какого-то Перкинса, мистер Холмс? Я тренировался в Бирмингеме, когда этот мальчишка попал в беду.

– Да, вам придется рассказать про это судье, Стив, – заметил Холмс. – Я следил за вами и за Барнеем Стокдэлем…

– Мистер Холмс…

– Довольно. Убирайтесь вон. Я найду вас, когда вы мне понадобитесь.

– Прощайте, мистер Холмс. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за мой визит?

– Буду сердиться, если вы не скажете, кто вас прислал.

– Да тут нет никакого секрета, мистер Холмс. Это тот самый господин, о котором вы только что упомянули.

– А кто его подослал к вам?

– Поверьте мне, мистер Холмс, что я не знаю этого. Он только всего и сказал: «Стив, отправляйтесь к мистеру Холмсу и скажите ему, что жизнь его не в безопасности, если он отправится в Харроу»… Вот вам вся правда.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, наш посетитель выскочил из комнаты почти так же стремительно, как и ворвался. Холмс со спокойной улыбкой вытряхнул пепел из трубки.

– Я рад, что вам не пришлось разбить его бестолковую голову, Ватсон. Я следил за вашими движениями с кочергой. Но на самом деле он весьма безобидное существо, большой, мускулистый, глупый ребенок, и его легко укротить, как вы сами видели. Он из шайки Спенсера Джона и недавно принял участие в одном грязном деле, которое я могу разоблачить, когда у меня будет время. Его ближайшее начальство, Барней, существо более опасное. Они специализируются на нападениях, запугивании и тому подобном. Я только хотел бы знать, кто прячется на этот раз за их спиной.

– Но почему они хотят запугать вас?

– Причина – случай в Харроуильде. Придется мне взяться за это дело. Если кто-то считает нужным так беспокоиться, значит, тут что-то есть,

– Но что это может быть?

– Я собирался рассказать вам, когда произошла эта комическая интермедия. Вот письмо миссис Маберлей. Если бы вы захотели поехать со мной, мы бы телеграфировали ей и могли сейчас же отправиться.

Я прочел:

«Дорогой мистер Шерлок Холмс. Со мной, в связи с этим домом, произошел ряд странных случаев. Мне очень дорог был бы ваш совет. Вы меня можете застать завтра в любое время. Мой дом находится неподалеку от станции Уильд. Мне кажется, что мой покойный муж, Мортаймер Маберлей, был одним из ваших первых клиентов.

Преданная вам Мэри Маберлей».

Обратный адрес: «Три башенки», Харроуильд».

– Ну вот, – сказал Холмс. – А теперь, если вы свободны, Ватсон, мы можем отправиться в путь.

Короткое железнодорожное путешествие и еще более короткий путь в экипаже привели нас к вилле, выстроенной из бревен и кирпича. Дом стоял на запущенном участке земли. Три небольших выступа над верхними окнами были слабой попыткой оправдать название дома. За ним был унылый лесок невысоких сосен, и вся усадьба производила впечатление грусти и бедности. Несмотря на это, дом оказался хорошо обставленным, и принявшая нас леди была очень приветливой пожилой особой. Во всех ее движениях и словах чувствовались утонченность и культура.

– Я хорошо помню вашего супруга, мадам, – сказал Холмс, – хотя прошло и много лет с тех пор, как он в каком-то незначительном случае воспользовался моими услугами.

– Вам, вероятно, больше знакомо имя моего сына, Дугласа?

Холмс посмотрел на нее с большим интересом.

– Да неужели вы мать Дугласа Маберлея? Я знавал его. Но его, ведь, знал весь Лондон. Что это за выдающийся человек! Где он теперь?

– Он умер, мистер Холмс, умер. Он был атташе в Риме и умер там месяц назад от воспаления легких.

– Как мне жаль его. Представление о смерти как-то не вязалось с ним. Я никогда не видел такого полного сил человека. Он жил напряженно, всеми фибрами своего существа.

– Слишком напряженно, мистер Холмс. Это было его гибелью. Вы помните его таким, каким он был – беззаботным и блестящим. Вы не видели раздражительного, мрачного, задумчивого человека, в какого он превратился. Его сердце было разбито. В течение одного месяца мой чистый мальчик превратился в измученного циника.

– Любовная история?.. Женщина?

– Или враг. Но я пригласила вас не для того, чтобы говорить о моем бедном мальчике, мистер Холмс.

– Доктор Ватсон и я к вашим услугам.

– Тут было несколько очень странных происшествий. Я живу в этом доме уже больше года. Мне больше по душе уединенный образ жизни, и я мало встречалась с соседями. Три дня тому назад меня посетил человек, назвавшийся агентом по продаже домов. Он сказал мне, что этот дом как раз подошел бы для одного из его клиентов, и что, если я захочу расстаться с ним, за деньгами дело не станет. Мне это показалось очень странным, так как в продаже находилось несколько домов не хуже этого. Но меня, конечно, заинтересовали его слова. Я назвала ему цену на пятьсот фунтов стерлингов – бо́льшую, чем заплатила сама. Часть мебели здесь из моего прежнего дома; как вы видите, она очень хорошая, и поэтому я назначила крупную сумму. Он на это сразу согласился. Я всегда мечтала о путешествиях, и эта продажа была такой выгодной, что могла бы обеспечить меня до конца моих дней.

Вчера этот человек снова приехал и привез готовый договор. К счастью, я показала его мистеру Сутро, моему адвокату, живущему в Харроуильде. Он сказал мне: «Это очень странный документ. Вы не обратили внимания на то, что, если вы его подпишите, вы не имеете права вынести что бы то ни было из дому, даже ваши личные вещи?» Когда этот человек вернулся вечером, я указала ему на это и сказала, что собиралась продать только мебель.

«Нет-нет. Именно все», – заявил он.

«Но мои платья? Мои драгоценности?»

«Ну, что ж, некоторые уступки могли бы быть вам сделаны, если говорить о ваших личных вещах. Но ничто не будет вынесено из этого дома без разрешения. Мой клиент – очень щедрый человек, но у него есть свои капризы, а в делах – известные привычки. Он желает получать все или ничего».

«Тогда лучше пусть будет ничего», – сказала я. На этом было покончено. Но вся эта история показалась мне такой необычайной, что я думала…

Тут рассказ ее был прерван странным происшествием.

Холмс поднял руку, давая этим знак, чтобы все замолчали. Потом он пересек комнату, распахнул дверь и втащил внутрь высокую худую женщину, которую схватил за плечо. Она вырывалась неловкими движениями, точно неуклюжий цыпленок, выхваченный из курятника.

– Оставьте меня! Что вы делаете?! – кричала она.

– Что такое, Сюзанна, в чем дело? – удивилась хозяйка.

– Да что же это, мадам! Я шла, чтобы спросить, останутся ли гости на завтрак, а этот человек бросился на меня.

– Я уже минут пять слышал ее за дверью, но не хотел прерывать ваш в высшей степени интересный рассказ. У вас одышка, Сюзанна, правда? Вы дышите слишком тяжело, чтобы исполнять такого рода работу?

Сюзанна повернулась к все еще державшему ее в плену Холмсу. Лицо ее было озлоблено, но в тоже время растеряно.

– Кто вы такой, что смеете так меня хватать?

– Мне только нужно было задать в вашем присутствии вопрос. Говорили вы кому-нибудь, миссис Маберлей, что вы хотите мне написать и посоветоваться со мной?

– Нет, мистер Холмс, не говорила.

– Кто опускал ваше письмо?

– Сюзанна.

– Отлично. Теперь скажите, Сюзанна, кому вы написали или дали знать, что ваша хозяйка просила моего совета?

– Это ложь. Я никому не давала знать.

– Послушайте, Сюзанна, люди, страдающие одышкой, имеют шанс скоропостижно умереть. А лгать грешно, можно не успеть покаяться. Так кому же вы сообщили?

– Сюзанна! – воскликнула ее хозяйка. – Вы продажное создание и обманщица. Я вспоминаю, что видела, как вы разговаривали с кем-то, стоявшим за изгородью.

– Это мое дело, – сердито ответила женщина.

– А если я вам скажу, что вы разговаривали тогда с Барнеем Стокдэлем? – спросил ее Холмс.

– Так что же вы спрашиваете, если знаете сами?

– Я не был уверен, но теперь знаю. Послушайте, Сюзанна, вы получите десять фунтов, если скажете, кто стоит за спиной Барнея.

– Кто-то такой, кто мог бы выложить тысячу фунтов за каждые ваши десять.

– Так? Значит, богатый человек? Нет. Вы улыбнулись? Значит, богатая женщина. Теперь, когда мы зашли так далеко, вы можете назвать имя и заработать десятку.

– Я раньше увижу вас в аду.

– О, Сюзанна! Как вы разговариваете!

– Я выметаюсь отсюда. Довольно с меня вас всех! Я завтра пришлю за своими вещами.

Она шумно пошла к двери.

– Прощайте, Сюзанна. Советую вам принять успокоительное. А теперь, – продолжал Холмс, сразу меняя тон и становясь серьезным, когда дверь закрылась за рассерженной и раскрасневшейся женщиной. – Теперь вы видите, что эта шайка основательно взялась за работу. Они вплотную подходят к делу. На штемпеле вашего письма ко мне значилось десять часов вечера. А Сюзанна успевает еще дать знать Барнею. Тот, в свою очередь, находит время побывать у того, кто его нанял, и получить инструкции. Он или она, я склоняюсь к последнему, – судя по смешку Сюзанны, когда она подумала, что я делаю промах, – придумывает план действий. Призывают на помощь чернокожего Стива, и уже на следующий день, в одиннадцать часов утра, меня пытаются запугать. Это, знаете, быстрая работа!

– Но им нужно?

– Да, вот в чем вопрос. Кому принадлежал до вас этот дом?

– Моряку, капитану в отставке Фергюсону.

– Он был чем-нибудь замечателен?

– Я, по крайней мере, ни о чем таком не слышала.

– Я уж думал, не скрыл ли он здесь какое-нибудь сокровище. Но в наши дни сокровища скрывают в банках. Конечно, всегда находятся безумцы. Без них мир был бы скучен. Я сначала и подумал, что здесь скрыты какие-нибудь ценности. Но зачем им, в таком случае, нужна была бы ваша мебель? Может быть, вы случайно сами не знаете, что у вас есть Рафаэль или первое издание Шекспира?

– Нет, я сомневаюсь, чтобы у меня могли быть какие-нибудь редкости.

– Да и отчего бы им тогда не сказать прямо, чего они хотят? Они могли бы вам предложить определенную цену. Нет, теперь я понимаю, что вы обладаете чем-то таким, что вам самой неизвестно, и что вы не продали бы, если бы знали, что это у вас есть.

– Я тоже так думаю, – сказал я.

– Доктор Ватсон соглашается со мной, значит, мое предположение не может быть ошибочным.

– Но что же их интересует, мистер Холмс?

– Попробуем, не дойдем ли мы до чего-нибудь чисто логическим анализом. Вы живете в этом доме год?

– Почти два.

– Тем лучше. В течение этого долгого времени никому ничего от вас не было нужно. Вдруг теперь, за последние три-четыре дня вам делают спешные предложения. К какому выводу можете вы прийти?

– Это может только означать, что каков бы ни был предмет, но он попал в дом недавно.

– Доктор Ватсон опять прав, – сказал Холмс. – Скажите, миссис Маберлей, есть ли у вас какой-нибудь предмет, появившийся недавно?

– Нет. Я ничего не покупала в этом году.

– Правда? Это любопытный факт. Что ж, я думаю, что прежде, чем добиться сути дела, нам следует дать событиям развертываться дальше. Ваш адвокат – надежный человек?

– О, на мистера Сутро можно положиться.

– Есть у вас еще прислуга, или же прекрасная Сюзанна, только что хлопнувшая входной дверью, была у вас одна?

– У меня есть еще молодая девушка.

– Попросите Сутро, чтобы он провел в вашем доме ночь или две. Вам может понадобиться защита.

– Против кого?

– Кто знает? Это, без сомнения, темное дело. Если я не могу найти, зачем они здесь охотятся, я должен подойти к делу с другого конца и попробовать так добраться до сути. Агент по продаже домов дал вам свой адрес?

– Только карточку, на которой было обозначено его имя и профессия: «Хэнс-Джонсон, комиссионер и оценщик».

– Честные деловые люди не скрывают своего места службы. Ну, что ж, вы дадите мне знать о дальнейшем ходе событий. Я взялся за ваше дело, и вы можете рассчитывать, что я его проведу.

Когда мы проходили через зал, взгляд Холмса, не пропускавший ничего, остановился на нескольких чемоданах и сундуках, составленных в углу. На них бросались в глаза ярлыки: «Милан», «Люцерн».

– Они из Италии!

– Это вещи бедного Дугласа.

– Вы не распаковывали их? Когда же вы их получили?

– На прошлой неделе.

– Но вы, ведь, говорили… Да это как раз и может быть звено, которого мы не могли найти. Почем мы знаем, что в них нет ничего ценного?

– Нет, в них не может быть ничего дорогого, мистер Холмс. У бедного Дугласа было только жалованье и небольшой годовой доход. Что могло у него быть ценного?

Холмс углубился в размышления.

– Не откладывайте дальше, миссис Маберлей, – сказал он, наконец. – Пусть внесут эти вещи наверх, к вам в спальню. Осмотрите их возможно скорее и узнайте, что в них. Я приеду завтра и выслушаю ваше сообщение.

Было совершенно ясно, что дом миссис Маберлей находился под наблюдением. Обогнув высокую изгородь, окружавшую усадьбу, мы увидели стоявшего в тени уже знакомого чернокожего боксера. Он вырос перед нами внезапно, словно из-под земли. В этом пустынном месте он казался мрачной и угрожающей фигурой. Холмс поспешно опустил руку в карман.

– Ищете вашу пушку, мистер Холмс?

– Нет, мою бутылочку с нюхательной солью, Стив.

– Вы шутник, мистер Холмс!

– Вам не будет смешно, Стив, если я займусь вами. Я ведь предупреждал вас сегодня утром.

– Я вам вот что скажу, мистер Холмс. Я обдумал все, что вы мне говорили, и не хочу больше разговоров про это дело… мистера Перкинса. Если я могу вам помочь, мистер Холмс, я это сделаю с удовольствием.

– Ну, так скажите мне, кто стоит за вами в этом деле?

– Помоги мне Бог, мистер Холмс, но я уже вам сказал правду. Я не знаю. Мой хозяин Барней дает мне приказания, вот и все.

– Так помните только одно, Стив, что дама, живущая в этом доме, и все, что есть под этой крышей, находится под моей защитой. Не забудьте этого.

– Хорошо, мистер Холмс. Я запомню.

– Он здорово теперь перепугался за свою собственную шкуру, Ватсон, – сказал мне Холмс, когда мы пошли дальше. – Я уверен, что он не задумался бы выдать нанявшего его, если бы знал, кто это. Очень удачно, что я был слегка осведомлен о шайке Спенсера Джона, и что Стив один из них. Ну, Ватсон, это дело для Лангдэля Пайка, и я теперь повидаюсь с ним. Когда я вернусь сюда, дело, может быть, станет для меня уж более ясным.

В течение дня я не видел больше Холмса, но мог себе представить, как он проводит этот день. Лангдэль Пайк был его живой книгой со сведениями на все темы и обо всех общественных скандалах. Это странное, вялое существо проводило все часы бодрствования у окна клуба на улице Сент-Джемс, и было как приемником, так и широковещательной станцией всех сплетен столицы. Говорят, что он сколачивал себе четырехзначный доход своими еженедельными статьями в плохих газетках, которыми пробавляется любопытная до всяких скандалов публика. Если где-нибудь далеко в глубинах лондонской жизни происходил какой-нибудь странный водоворот, он с автоматической точностью отмечался на поверхности стрелкой этого человеческого циферблата. Холмс деликатно помогал Лангдэлю в его сведениях и, в свою очередь, получал помощь и от него.

Увидев на следующий день утром моего друга в его комнате, я понял, что все идет хорошо. Но, тем не менее, нас ожидал неприятный сюрприз в виде следующей телеграммы:

«Пожалуйста, выезжайте сейчас же. Ночью был налет на дом моей клиентки. Полиция извещена. Сутро».

Холмс присвистнул.

– Наступила кульминация драмы и скорей, чем я думал. За этим делом, Ватсон, скрывается какая-то большая сила, но это не удивляет меня после того, что я слышал. Этот Сутро, конечно, и есть ее адвокат. Боюсь, что я сделал ошибку, не попросив вас остаться там на ночь. Этот парень, юрист, показал себя никуда негодным. Ну, все, что теперь осталось делать, это съездить в Харроуильд.

На этот раз «Три башенки» совсем не были похожи на тот дом, который мы видели накануне. У ворот собралась группа зевак, и несколько полицейских осматривали окна и клумбы с геранью. В доме мы встретили старого седого джентльмена, который представился нам, как адвокат. С ним был шумный, румяный полицейский инспектор, поздоровавшийся с Холмсом, как со старым приятелем.

– Ну, как, мистер Холмс? Боюсь, что в этом деле для вас не будет случая отличиться. Самое обыкновенное ограбление, с которым легко сможет справиться бедная старая полиция. Тут уж не требуется экспертов.

– Я уверен, что дело в очень хороших руках, – сказал Холмс. – Вы говорите, что это простое ограбление?

– Совершенно верно. Мы отлично знаем, кто грабители, и где их найти. Это шайка Барнея Стокдэля, в которой участвует этот огромный негр. Их видели в этих местах.

– Великолепно! Что же они похитили?

– Да поживились-то они, кажется, немногим. Миссис Маберлей они усыпили хлороформом, а дом… Да вот и сама хозяйка.

Миссис Маберлей шла, опираясь на молоденькую служанку. Она была очень бледна и казалась больной.

– Вы дали мне хороший совет, мистер Холмс, – сказала она, виновато улыбаясь. – Увы! Я не послушалась вас. Я не хотела беспокоить мистера Сутро и осталась без всякой защиты.

– Я услышал про вас только сегодня утром, – пояснил адвокат.

– Мистер Холмс советовал мне, чтобы в эту ночь кто-нибудь из друзей ночевал у меня. Я не обратила внимания на его совет и поплатилась за это.

– Вы выглядите совершенно больной, – заметил Холмс. – Может быть, вы не в состоянии рассказать мне, что произошло?

– Все записано здесь, – заявил инспектор, похлопывая по толстой записной книжке.

– Но все-таки, если миссис Маберлей не слишком измучена…

– Да, право, мало, что есть рассказывать. Я не сомневаюсь, что это злодейка Сюзанна научила их, как войти в дом. Они, очевидно, великолепно знали расположение комнат. Я одно только мгновение сознавала, что они накинули мне на рот тряпку с хлороформом, но понятия не имела, сколько времени я была без сознания. Когда я очнулась, у кровати моей стоял человек, а другой, с узлом в руке, выбирался из груды багажа моего сына. Все вещи были открыты и разбросаны по комнате. Прежде, чем он успел скрыться, я вскочила и схватила его.

– Вы очень рисковали, – сказал инспектор.

– Я повисла на нем, но он оттолкнул меня, а другой, вероятно, ударил меня, потому что я больше ничего не помню. Мэри, моя служанка, услышала шум и стала кричать в окно. Прибежала полиция, но негодяи уже скрылись.

– Что они унесли?

– Да я думаю, что ничего ценного не пропало. Я уверена, что ничего такого не было в багаже моего сына.

– Эти люди не оставили никаких улик?

– Остался лист бумаги, который я, вероятно, вырвала у грабителя. Лист, исписанный рукой моего сына, лежал весь смятый на полу.

– Это означает, что он не многого стоит, как улика, – заметил инспектор. – Вот, если бы он был исписан рукой вора…

– Именно! – воскликнул Холмс. – Какой у вас ясный ум! Но я, тем не менее, хотел бы взглянуть на этот лист.

Инспектор вынул из своей записной книжки сложенный лист бумаги.

– Я никогда не пренебрегаю никакой мелочью, – сказал он с некоторой торжественностью. – Это мой вам совет, мистер Холмс. Я твердо усвоил это за мой двадцатипятилетний опыт. Всегда можно найти отпечатки пальцев или что-нибудь в этом роде на этих мелких вещах.

Холмс осмотрел лист.

– Что это такое, по-вашему, инспектор?

– Мне кажется, что это конец какой-то странной повести.

– Конечно, это может быть окончание какой-то странной истории, – сказал Холмс. – Вы заметили цифру наверху страницы? Это – двести сорок пять. Где же остальные двести сорок четыре страницы?

– Да, верно, их унес вор. На что-нибудь они ему понадобились!

– Очень странно, что врываются в дом для похищения таких бумаг. Говорит это вам что-нибудь, инспектор?

– Да, сэр, мне это говорит, что негодяи просто схватили первое, что попалось им под руку. Желаю им радоваться своей добыче!

– Зачем они рылись в вещах моего сына? – спросила миссис Маберлей.

– Да они просто не нашли ничего ценного внизу и решили попытать счастья наверху. Вот, как я это понимаю. Как, по-вашему, мистер Холмс?

– Я должен обдумать это, инспектор. Подойдем к окну, Ватсон.

Мы оба стояли у окна, и он стал читать вслух то, что было написано на оборванном листе. Начиналось с середины фразы и дальше шло следующее: «… от нанесенных ран и ударов по лицу текла кровь, но это было ничто по сравнению с тем, как истекало кровью его сердце, когда он видел, как прелестное лицо, за которое он готов был отдать жизнь, смотрело на его страдания и унижения. Она улыбалась, – да, клянусь, она улыбалась, – эта бессердечная женщина, когда я взглянул на нее. В это-то мгновенье умерла его любовь и родилась ненависть. Мужчина должен ради чего-то жить. Если не ради ваших объятий, миледи, то это будет ради моей мести, несущей вам погибель».

– Очень странно в смысле грамматическом, – сказал Холмс, с улыбкой передавая бумагу инспектору. – Вы заметили, как «он» неожиданно переходит в «я». Пишущий был так увлечен своим повествованием, что в последний момент вообразил себя героем своего произведения.

– Это какая-то ерунда, – сказал инспектор, снова пряча бумагу в записную книжку. – Как! Вы уходите, мистер Холмс?

– Мне кажется, что мне тут уже нечего делать. Ведь, все теперь в ваших опытных руках. Между прочим, миссис Маберлей, вы, кажется, говорили, что хотели бы путешествовать?

– Это всегда было моей мечтой.

– Куда бы вам хотелось поехать – в Каир, на остров Мадейру или на Ривьеру?

– Ах, если бы у меня были деньги, я отправилась бы в кругосветное путешествие…

– Отлично. В кругосветное путешествие. Ну, прощайте. Я, может быть, пришлю вам вечером записку.

Когда мы проходили мимо окна, я увидел, как инспектор улыбался и качал головой.

«Эти умники всегда немножко сумасшедшие», – прочел я в этой улыбке.

– Теперь, Ватсон, мы у последнего перегона нашего маленького путешествия, – сказал Холмс, когда мы снова очутились в центре лондонского шума. – Я думаю, что; нам лучше сразу выяснить это дело, и было бы хорошо, если бы вы отправились со мной. Спокойнее идти со свидетелем, когда имеешь дело с такой особой, как Айседора Клейн.

Мы сели на извозчика и поехали по адресу в Гросвэнор-сквер. Холмс был погружен в свои думы, но вдруг очнулся.

– Между прочим, Ватсон, я думаю, что вам все ясно?

– Нет, не могу этого сказать: я только соображаю, что мы едем к особе, которая скрывается за всеми этими проделками.

– Совершенно верно. Но разве имя Айседоры Клейн ничего вам не говорит? Ведь она была знаменитой красавицей. С ней никогда не могла соперничать ни одна женщина. Она настоящая испанка, с кровью победителей-конквистадоров в жилах, и семья ее имела из поколения в поколение большое значение в Пернамбуко. Она вышла замуж за старого сахарного короля Клейна и стала потом самой богатой и очаровательной вдовой во всем мире. Затем следовал период приключений, когда она удовлетворяла свои вкусы. У нее было много любовников и в том числе Дуглас Маберлей, самый заметный в Лондоне человек, С ним-то у нее, во всяком случае, было больше, чем приключение. Это ведь не был светский мотылек, а сильный гордый мужчина, отдававший все и столько же ожидавший взамен. Но она – «прекрасная дама без сердца», как их описывают в романах. Все кончено, когда ее каприз удовлетворен. А если другая сторона не покоряется ее желанию, она знает, как заставить покориться.

– Так это была его собственная история…

– А, вы теперь поняли. Я слышал, что она собирается выйти замуж за молодого герцога Ломана, который годится ей в сыновья. Мамаша его светлости может не обращать внимания на возраст, но большой скандал – это другое дело… Поэтому необходимо… А, вот мы и приехали!

Это был один из красивейших домов Вест-Энда. Похожий на некий механизм лакей понес наши визитные карточки и, вернувшись, сообщил, что леди нет дома.

– Так мы подождем, пока она будет дома, – спокойно сказал Шерлок Холмс.

Отлаженный механизм прорвало:

– Нет дома, это значит, что нет дома для вас, – произнес он.

– Отлично, – ответил Холмс, – это значит, что нам не придется ждать. Будьте добры, передайте вашей хозяйке эту записку.

Он написал несколько слов на листке своего блокнота, сложил листок и передал его лакею.

– Что вы написали, Холмс? – спросил я.

– Всего только: «Значит, вы предпочитаете полицию?» Я думаю, что это послужит нам пропуском.

Записка, действительно, оказалась пропуском и притом удивительно быстрым. Минуту спустя, мы уже стояли в огромной великолепной гостиной, точно со страниц «Тысячи и одной ночи». В ней был полумрак и горела только одна розовая лампа. Хозяйка комнаты, очевидно, дожила до того возраста, когда и самая гордая красота предпочитает полумрак. При нашем входе она приподнялась с дивана. У нее была высокая прекрасная фигура, лицо, похожее на очаровательную маску, и удивительные испанские глаза, со смертельной ненавистью смотревшие на нас.

– Что значит это вторжение и эта оскорбительная записка? – спросила она, держа в руке листок бумаги.

– Мне незачем вам объяснять, мадам. Я слишком высокого мнения о вашем уме, хотя и должен признаться, что последнее время ум этот делал очень странные промахи…

– Как так, сэр?

– Вы думали, что нанятые вами негодяи могут меня запугать. Ни один человек, вероятно, не взялся бы за мою профессию, если бы его не привлекала опасность. Так это, значит, вы заставили меня заняться делом молодого Маберлея?

– Я понятия не имею, о чем вы говорите. Что у меня общего с какими-то наемными негодяями?

Холмс повернулся с усталым видом.

– Да, я переоценивал ваш ум. Ну, тогда прощайте!

– Стойте! Куда вы?

– В Скотланд-Ярд.

Мы не прошли и половины расстояния до двери, как она догнала нас и схватила Холмса за руку. Она в одно мгновение переродилась, и сталь превратилась в бархат.

– Пожалуйста, присядьте, джентльмены. Давайте поговорим об этом. Я чувствую, что могу быть откровенна с вами, мистер Холмс. Вы – настоящий джентльмен. Как быстро это чувствует женский инстинкт! Я буду держать себя с вами, как с другом.

– Я не обещаю, что буду вам отвечать взаимностью, мадам. Я не представитель закона, но зато представитель справедливости, насколько мне это позволяют мои слабые силы. Я готов выслушать вас, а потом скажу вам, как я поступлю.

– Конечно, было очень глупо с моей стороны грозить такому смелому человеку, как вы.

– Что было действительно глупо, мадам, это то, что вы отдали себя во власть шайки негодяев, которые могут вас выдать или шантажировать.

– Нет-нет! Я не так проста. Раз я уж обещала быть откровенной, я могу сказать, что никто, кроме Барнея Стокдэля и Сюзанны, его жены, не имеет ни малейшего понятия о том, кто их нанял. Что касается этих двух, то я уже не в первый раз…

Она улыбнулась и кивнула головой с очаровательной кокетливой интимностью.

– Понимаю. Вы уже прибегали к их услугам раньше.

– Они хорошие гончие собаки, всегда молча бегущие по следу.

– Такие гончие обычно рано или поздно кусают кормящую руку. Полиция уже ищет их.

– Они перенесут то, что преподнесет судьба. За это им и заплачено. Я не появлюсь в этом деле.

– Если только я вас не втяну в него.

– Нет-нет, вы этого не сделаете. Вы джентльмен, а это тайна женщины.

– Прежде всего, вы должны отдать рукопись.

Она звонко расхохоталась и подошла к камину. Там была обуглившаяся масса, которую она развеяла каминными щипцами,

– Отдать вам это? – спросила она.

Женщина была в эту минуту так задорна и очаровательна, что я почувствовал, что из всех преступников Шерлока Холмса с этой женщиной ему труднее всего будет выдержать характер. Но он был застрахован от романтических чувств.

– Это решает вашу судьбу, – холодно сказал он. – Вы очень быстры в своих действиях, сударыня, но на этот раз вы сильно хватили через край.

Она со стуком бросила на пол каминные щипцы.

– Как вы неумолимы! – воскликнула она. – Позвольте мне рассказать вам всю историю.

– Я думаю, что я мог бы рассказать ее вам.

– Но вы должны взглянуть на все моими глазами, мистер Холмс. Встаньте на точку зрения женщины, перед которой в последний момент рушатся мечты всей ее жизни. Разве можно осуждать такую женщину, если она пытается защищаться?

– Но вина, ведь, была ваша.

– Да-да, я согласна с этим. Дуглас был милый мальчик, но обстоятельства сложились так, что наши с ним планы совершенно расходились. Он хотел, чтобы я вышла за него замуж, мистер Холмс, замуж за него, человека без гроша и без имени. Меньшим он не желал удовлетвориться. Он не давал мне покоя. Он воображал, что я должна вечно принадлежать ему, и только ему. Это было невыносимо. В конце концов, я должна была дать ему это понять.

– Наняв негодяев, которые избили его под вашими окнами?

– Вы, действительно, знаете все, мистер Холмс. Да, это правда. Барней и его молодцы прогнали его отсюда, и я должна признаться, что они при этом были с ним немножко грубы. Но что же он тогда сделал? Могла ли я подумать, что так поступит джентльмен? Он написал книгу, в которой рассказывал свою историю. В ней я, конечно, была представлена волком, а себе он отвел роль ягненка. Там было описано все, и только имена героев были, конечно, другие. Но кто в Лондоне не узнал бы их? Что вы скажете, мистер Холмс?

– Что ж, он был в своем праве.

– Точно воздух Италии вошел ему в кровь, а с ним вместе и старая итальянская жестокая душа. Он написал мне. и прислал копию своей книги, чтобы заставить меня мучиться, предвкушая скандал. Он сказал, что существуют два экземпляра рукописи: один у меня и второй – у издателя.

– Как же вы узнали, что экземпляр остался у Дугласа?

– Я знала, кто его издатель. Это ведь не первая его повесть. Я узнала, что издатель не получал рукописи из Италии. Потом Дуглас неожиданно умер. Пока второй экземпляр рукописи гулял по свету, для меня не могло быть спокойствия. Этот экземпляр, конечно, должен был быть среди его вещей, а их вернут его матери. Я прибегла к помощи шайки Барнея. Его жена поступила в дом миссис Маберлей прислугой. Я хотела честно провести это дело. И, действительно, поступила честно. Я готова была купить дом и все, что в нем было. Я предложила ей любую цену. Я попробовала действовать иным путем, когда ничего другого сделать не удалось. Теперь, мистер Холмс, допустив, что я была слишком сурова с Дугласом, скажите, что могла я сделать, когда все мое будущее было поставлено на карту?

Шерлок Холмс пожал плечами.

– Что ж, – сказал он, – мне, верно, по обыкновению, придется пойти на уступки, отказавшись от судебного преследования. Сколько стоит путешествие вокруг света со всеми удобствами?

Айседора Клейн взглянула на моего друга с удивлением.

– Ну, наверное, можно будет уложиться в пять тысяч фунтов стерлингов…

– Думаю, что этого будет вполне достаточно, – подтвердил я.

– Отлично, – добавил Холмс. – Вы подпишете мне чек на эту сумму, и я позабочусь, чтобы его получила миссис Маберлей. Она заслужила того, чтобы на некоторое время сменить обстановку. Но вам, леди, – и он предостерегающе погрозил ей пальцем, – советую: будьте осторожны. Будьте осторожны! Нельзя вечно играть острым оружием, не порезав себе руки.

Назад: Камень Мазарини

Дальше: Вампир в Суссексе