ГЛАВА 13

Оставив своих новых друзей-партнеров в стамбульском отеле «Мидилли», удачно расположенном на европейском берегу, всего в нескольких кварталах от знаменитой площади Токатлиан, где полтора года назад Шульгин с Новиковым вербовали своего первого волонтера, капитана Басманова, Сашка вышел прогуляться в город.

Под предлогом, что, как законопослушный обыватель, не по своей воле вынужденный многократно нарушить законы соседнего государства, он хотя бы в этом должен отметиться в своем посольстве, чтобы тем самым поступить под его защиту в случае чего.

– А вы пока отдыхайте. Прошу прощения за откровенность, но вы и ваши эскапады меня определенным образом утомили. Несмотря на достигнутую между нами договоренность. В России, может, и считается нормой столь тесное общение, но я привык иметь вокруг себя гораздо больше частного пространства…

Уже неторопливо идя по улицам космополитического и стремительно русифицирующегося Стамбула (правительство и большинство национально ориентированной элиты избрали своей резиденцией захолустную Ангору), Шульгин вдруг задумался. А что, если Славский его самого тоже расшифровал и раскручивает сейчас собственную игру?

За язык свой он был спокоен, а вот манеры, стиль поведения? Как это все воспринимается со стороны весьма неглупым контрразведчиком?

Хотя Сильвия, куда более квалифицированный специалист, утверждала, что после ее школы Сашкина легенда абсолютно непробиваема.

Шульгин знал, куда сейчас направляется, и в то же время ему по-прежнему очень не хотелось этого делать – нарушать свое инкогнито, общаться с друзьями.

Как-то не слишком солидно это выглядело – сначала утаил от них свои планы превращения в вольного стрелка, а потом, не сумев продержаться в этой роли и двух недель, сдался и прибежал за помощью.

Мальчишество, конечно, но его самолюбие это слегка царапало. Впрочем, оправдание у него было. Даже два.

Он действительно посетил британское консульство, где произвел все необходимые формальности, причем, поболтав с клерками, угостив их дорогими сигарами, поругав русских, в чем встретил полное взаимопонимание, как бы между прочим попросил зафиксировать его прибытие в Турцию неделей раньше.

Вице-консулу было все равно, а Сашка получил законным образом заверенное алиби на одесские события. Это алиби было нужно ему отнюдь не для защиты от врангелевских властей, а исключительно в целях дальнейшей дезинформации Славского, если она потребуется.

Затем он пообедал в ресторанчике на набережной (погода в Стамбуле в отличие от Одессы стояла совершенно летняя), в промежутках между блюдами осматривая рейд в миниатюрный, размером чуть больше театрального, бинокль с переменной, от 6 до 20 кратностью.

Как он и надеялся, «Валгалла» слегка дымила средней трубой в миле от берега.

Это было удачей, в противном случае пришлось бы искать способ покинуть своих поднадзорных на сутки-двое, чтобы сгонять на остров Мармор, где по преимуществу базировался пароход. Или вызывать сюда Воронцова по телеграфу.

Сейчас же достаточно было нанять яличника.

Шульгин расплатился, по дороге к шлюпочной пристани тщательно проверился на предмет слежки, после чего свистом подозвал наиболее, на его взгляд, подходящий ялик, аляповато раскрашенный, с намалеванными на скулах вытаращенными карими глазами и бархатным тентом с бомбошка-ми над кормовым сиденьем.

Здоровенный турок, судя по ухваткам и манере грести – бывший военный моряк, – за полчаса доставил его к борту «Валгаллы».

Там Шульгин довольно долго препирался с палубным матросом, который никак не соглашался вызвать к трапу самого капитана, предлагая неизвестному иностранцу изложить свое дело ему или в крайнем случае вахтенному штурману.

Субординации Воронцов своих моряков научил, и Сашке пришлось-таки назвать пароль, принуждающий роботов к безусловному подчинению.

Минут через десять Воронцов, недовольный, возможно, поднятый прямо из койки (капитан корабля спит не по распорядку, а когда удается урвать момент), застегивая пуговицы белого кителя, перегнулся через обвес мостика, вглядываясь, кто там внизу такой настырный.

Даже он не узнал Шульгина в его новозеландском обличье.

– Там, на ялике, что вам нужно от капитана? Ничего не покупаю, пассажиров не беру. Говорите быстро, что нужно, и отваливайте. Я занят…

Не желая расшифровывать себя даже перед яличником, Шульгин ответил по-английски, но вставил в длинную, изобилующую коммерческими терминами фразу несколько понятных только Дмитрию слов.

Воронцов сумел остаться невозмутимым.

– Ну ладно. Насчет поставок мазута франко-борт я согласен поговорить. Поднимайтесь.

По знаку капитана матрос сбросил шторм-трап, и Шульгин, сунув турку лиру, велел его не ждать.

– Надеюсь, обратно господа доставят меня на своем катере. – И нарочито неловко полез вверх.

Они отошли в глубь мостика, Воронцов подвинул ногой бамбуковое походное кресло, кивнул Сашке на другое.

– Какая неожиданная встреча! Чему обязан ее приятностью? Хорошо ты над собой потрудился, смотрю на тебя и с трудом узнаю. На улице бы точно мимо прошел. В каком качестве изволишь пребывать? Как успел за неделю вернуться из Индийского океана? Почему на связь не выходили? Пить будешь? Вот и все, что меня интересует. Отвечать можешь в произвольном порядке.

– Совсем немного коньяку и кофе. Вопреки распространенному мнению, турки его заваривают отвратительно. По крайней мере в той забегаловке, где я только что отобедал.

И, лишь отхлебнув должным образом приготовленного кофе, расслабившись и ощутив себя наконец дома, в покое и безопасности, он в десятке компактных фраз изложил Воронцову суть происшедшего с ним в последние дни. Неявно при этом извинившись, что как бы невольно ввел друзей в заблуждение относительно своих планов.

– Это как раз дело десятое, – отмахнулся Воронцов. – А что Андрей исчез, ты, выходит, не знаешь? – Вопрос в принципе казался самому Дмитрию риторическим, ибо откуда бы знать об этом Шульгину, занимавшемуся совсем другими делами и рации дальней связи при себе не имевшему. Поэтому ответ его искренне удивил.

– Мало, что знаю, так даже догадываюсь, куда именно. Для чего, по преимуществу, и пришел. Мне сдается, что он сейчас отскочил от нас на сотню с лишним лет вперед. И слегка в сторону… – и изобразил на листе бумаги соответствующую часть увиденной во время транса схемы. В двухмерной, естественно, проекции.

– Вот так даже? – Подобного рода сообщения воспринимались здесь примерно так, как нормальными людьми сообщение о том, что друг по пьяному делу сел не в тот поезд и телеграфирует просьбу о материальной помощи из Кзыл-Орды вместо намеченного Сочи. – Конкретизируй.

Шульгин конкретизировал, умолчав, правда, о большей части вновь обретенных знаний и о собственной судьбе.

Точнее – судьбе своей матрицы, счастливо с ним воссоединившейся.

– Соображения есть?

Соображения сводились к тому, что сейчас Шульгин возвратится на берег, ибо есть у него еще и другие планы, а Воронцов ближе к вечеру сам подскочит в город, и они встретятся в укромном кабачке, а там, по обстановке, или обсудят дальнейшее на месте, или вдвоем вернутся на «Валгаллу».

– А Олег здесь или?..

– Еще на той неделе отбыли в Первопрестольную.

– Сильвия?

– Думаю, в Лондоне…

– Вызывай обоих сюда. Пусть самолетами летят, без всяких внепространственных переходов. Лишние сложности нам не нужны. Но чтобы к утру были или хотя бы к обеду. Ситуация в натуре неординарная. Хурал будем держать…

– Ох… не живется вам спокойно, господа межзвездные скитальцы. На хрена я с вами связался.

Шульгин легонько похлопал ладонью по лакированному планширу.

– А хоть для этого вот, товарищ бывший капитан-лейтенант. Париж, говорил один циник, стоит мессы… Судовладелец ты, адмирал и вершитель истории, а мог бы по-прежнему в морских извозчиках числиться, и каждый помполит шугал бы тебя в хвост и в гриву за упущения в воспитательной работе с личным составом и подрыв авторитета страны победившего социализма путем покупки в лавке «секонд-хэнд» импортных штанов сверх разумных потребностей…

Воронцов безнадежно махнул рукой, не встретив со стороны Шульгина взаимопонимания. А Сашка и еще добавил, соскучившись по нормальному человеческому трепу:

– И Наталью ты благодаря нам же встретил и в люди вывел. Спроси при случае, часто ли она с тоской спокойное прошлое вспоминает…

– Да пошел бы ты, братец, к энтой бабушке со своими нравоучениями… Ждут тебя твои единомышленники, вот и двигай. Приду как договорились. Охрану с собой брать?

Шульгин задумался на секунду.

– А и возьми. Хуже не будет. А мне уже надоело каждый день сражаться с убийцами.

… В отеле Шульгин в последний раз осмотрел фон Мюкке в качестве лечащего врача.

– Ну, все, Гельмут. Я свое дело сделал. Теперь советую разыскать здесь хорошего физиотерапевта, принять курс грязевых и серных ванн. Через две недели сможете фокстрот танцевать.

Вообще сдержанный и мужественный немец расчувствовался, долго и неумело рассыпался в благодарностях, заверял в вечной признательности и дружбе.

В принципе он был прав, без помощи Шульгина конец его ждал скорый и мучительный, но почудилась Сашке в его словах некоторая нарочитость.

Может быть, состоялся у него только что какой-то не слишком благоприятный для Шульгина разговор со Славским, после которого фон Мюкке испытывал тайное чувство вины?

Но тут уж бог ему судья, в случае чего Шульгин себя связанным какими-то обязательствами тоже считать не будет. А если немец останется на его стороне – тем лучше.

Славскому же Шульгин сказал, что дела требуют немедленного его отъезда в Лондон, где якобы возникла непредвиденная паника на алмазной бирже, могущая как принести внезапную прибыль в несколько миллионов фунтов, так и полностью его разорить. И еще кое-какие проблемы возникли с другими акциями из-за поражения английского флота.

– Так вы еще и биржевой игрок, достопочтенный сэр? – удивился Славский.

– Не биржевой только, а вообще игрок. С судьбой по преимуществу. А в каких именно одеждах судьба выступает на сей раз – не суть важно. Позавчера она приняла облик нашего друга фон Мюкке, вчера – вас. Сегодня захотела выступить под маской конкурентов из Амстердама, которые затеяли крупную игру на понижение. Требуется принимать неотложные и неожиданные для противника меры. Пятый туз в рукаве и так далее… Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь.

– Но – ваше слово? Мы ведь договорились и в случае успеха сможем заработать не меньше, чем вы на своих алмазах.

– Я никогда не отказываюсь от самых рискованных дел, если они сулят достойную прибыль. Если в Лондоне все обойдется и у меня в итоге хватит денег на обратный билет, непременно приеду. Оставайтесь жить в этом отеле, я вам телеграфирую не позднее чем через неделю, а то и раньше.

Славский опять посерьезнел. На эти его неожиданные смены настроения Сашка обратил внимание уже давно. Не кокаинист ли он, часом? В описываемые годы этим пороком страдали в основном представители высших кругов преступного мира и аристократии в равной мере.

– Если ваши финансовые дела действительно поставлены на карту, я могу вам дать адресок в Лондоне. Под мое поручительство возможно получение ссуды. Под грядущие прибыли. Или – помощь иного рода…

– Беспроцентно? Или все же под залог души? Вы, часом, не дьявол? Последнее время я все чаще начинаю испытывать сомнения… Как-то интересно все у меня стало в жизни складываться после встречи с вами…

Похоже, заданный в максимально серьезной форме вопрос Славскому даже польстил.

– Каждый зарабатывает по-своему. Я тоже рискую очень крупно. Может быть, и головой. Но оставим пока эту тему. Вернетесь если – поговорим конкретнее. Так дать адресок-то?

– Давайте, – согласился Шульгин. – Кто знает, как оно повернется.

Он получил не только адрес, но и конверт, в котором содержалось рекомендательное письмо, и не в стандартных общих фразах, а с конкретным указанием, что новообращенный друг может быть весьма полезен в операции «Голгофа». Так шифровалась программа скорейшего создания в Палестине еврейского государства.

Да уж, что полезен, то полезен. Историю подлинного возникновения Израиля Сашка знал хорошо и на самом деле мог поспособствовать.

– Вы чем собираетесь ехать? – поинтересовался на прощание Славский.

– Время не ждет, полечу аэропланом.

К этому времени уже действовало несколько регулярных трансевропейских воздушных линий, обслуживаемых французскими «Бреге» и немецкими «Юнкерсами», берущими на борт 6-8 пассажиров. С ними успешно конкурировали юго-российские модернизированные «Муромцы», двадцатиместные, впервые в мире оснащенные буфетом с подачей горячих блюд, баром и даже туалетом.

– Не боитесь лететь? Я вот так и не смог решиться…

– Чего уж. Пароходы тонут, поезда сходят с рельсов, а чтобы пассажирские аэропланы падали – я пока не слышал. Слетаю, вернусь, и мы еще увидим небо в алмазах…

Славский неожиданно громко засмеялся, хлопнул Шульгина ладонью по плечу.

– Конечно, конечно, скатертью дорога, как говорится…

Но в глазах его снова мелькнул опасный огонек, и Сашка подумал, что слегка теряет над собой контроль. Алмазы алмазами, о них и шла речь, но вот дословная цитата из Чехова в устах новозеландца прозвучала чересчур нарочито.

Если, конечно, сам англичанин читал или смотрел «Дядю Ваню». Однако если он работает в России много лет, еще с мирных времен… Посещение общедоступных театров весьма способствует изучению языка и национального менталитета аборигенов страны пребывания…

… На встречу с Воронцовым Шульгин, в очередной раз с помощью Джо гарантировав себя от возможной слежки, явился одетый неброско, но прилично, как одевались здесь многочисленные, не слишком еще разбогатевшие русские коммерсанты и средней руки чиновники государственных представительств.

В отдельном кабинете ресторанчика, отделенном от общего зала невысоким деревянным барьером и малиновыми бархатными занавесками, его ждал не только Дмитрий, но и Павел Васильевич Кирсанов собственной персоной.

Шульгина это немало удивило. Неужели Воронцов успел вызвать полковника из Харькова?

– Нет, не специально я сюда примчался, – ответил Кирсанов на не высказанный вслух вопрос. – Просто так удачно сложилось. Образовались здесь у меня неотложные дела, я сегодня утром пришел на миноносце из Севастополя, позвонил Дмитрию Сергеевичу, он мне и сообщил о вашем внезапном появлении. Я, признаться, не слишком и удивился, поскольку получил уже докладные и от подполковника Орлова из Севастополя, и от полковника Максина из Одессы. О проделанной работе по паролю «Призрак». Кое-что я заподозрил сразу. Мои сотрудники – люди со способностями. Умеют в нескольких словах обрисовать не только внешность контактера, но и некие тонкости его поведения. Не сочтите за упрек, Александр Иванович, но не умеете вы до конца перевоплощаться. Как из актера-премьера, натура так и прет, хоть принца Гамлета он исполняет, хоть лакея на выходах… Ну а теперь вот и лично встретились, Александр Иванович. Душевно рад.

«Вот же мерзавец, – беззлобно подумал Сашка, – ни книжек умных не читал, ни Высшей школы КГБ не заканчивал, а чутье имеет, куда там ищейке дипломированной, что наркотики в запаянном железном ящике угадывает…»

– Следует понимать так, что заметка в газете оказалась не совсем точной и генерала Шульгина на борту яхты не было? – продолжал, поигрывая приборчиком для чистки ногтей, Кирсанов. – Или он счастливо спасся из пучины?

Прозрачно-голубые глаза контрразведчика, с которым Шульгин побывал во многих переделках, были, как всегда, ясны и даже слегка наивны. Ему бы с такой внешностью в женской гимназии литературу, а еще лучше – ботанику с зоологией преподавать. Надеть вицмундир министерства народного просвещения да еще золотое пенсне со шнурочком – самое то было бы.

– Пожалуй, что спасся. Почти сутки плавал в море, держась за обломок мачты, а потом был выброшен волной на берег, но уже в обличье экстравагантного новозеландца-путешественника…

– Так-так. Совершенно в вашем стиле. И что случилось далее?

Кирсанову, как специалисту в тайных делах, Шульгин обрисовал все подробно, не скрывая ни фактов, ни собственных гипотез. Воронцов тоже слушал с интересом, но именно как увлекательную историю, до поры до времени его не слишком касающуюся.

Только когда дело дошло до намерений фон Мюкке занять вакантное место адмирала Сушона, он оживился.

– Они что, по-твоему, мятеж на флоте устроить затевают? Не слишком реально…

– Зачем же мятеж, Дмитрий Сергеевич, – вместо Шульгина ответил Кирсанов. – Это куда больше похоже на начало операции по глубокому внедрению. Не на один даже год рассчитанную. Кое-какой информацией и я располагаю.

И не так все глупо придумано. Подразделения «Системы» свои планы строят, ваши друзья-приятели свои. Раз кусок один на всех, то съест его тот, кто всем прочим перцу задаст. Думаю, пока с господином Славским и герром фон Мюкке нам сам бог велел дружить. Поскольку интереснейшие перспективы здесь открываются. Понятно, что и те и другие на турецких националистов главную ставку делают. Сам-то генерал Кемаль-паша пока что наш преданный друг, поскольку деваться ему некуда, и за освобождение Турции от оккупантов, за собственную власть он нам нелицемерно благодарен. И считает, что и концессии наши, и русский контроль над проливами – недорогая плата за власть. До поры до времени. А в силу войдет, пообвыкнет в своей нынешней роли, непременно станет задумываться – а на кой ляд ему такие друзья? Он и сам может Турцией править, а в дипломатических играх на противоречиях великих держав всегда можно хороший куш сорвать… Так уже было с японцами, с китайцами в начале века, с братьями-болгарами…

«Неглуп Павел Васильевич, ох как неглуп. Да было бы иначе, зачем бы его куратором всей белой контрразведки ставить? – думал Шульгин. – Знал бы он, насколько четко его прогнозы на весь XX век оправдались. И именно в отношении России и ее «союзников». Американцы в этом смысле куда более мудрую политику вели. Нам еще учиться и учиться…»

– И что же вы в такой ситуации делать предлагаете? – спросил он жандарма.

– Пока – ничего, разумеется. Наоборот, всемерно способствовать вашим новым друзьям в проведении их планов. В разработку, конечно, возьмем. И вам не следует с ними контактов прерывать. Потихоньку-полегоньку будем материал накапливать, всю сеть их попробуем отследить. Здесь, в Харькове, в Москве, заграницей, само собой. А уж когда-нибудь, в подходящее время… И за теми, другими, мы тоже присматриваем. Здесь Яше Агранову огромное спасибо. Спешить ведь нам совершенно некуда и незачем, согласитесь, Александр Иванович? Идея же про еврейское государство, на мой взгляд, прямо гениальная. Мы в этом им обязательно посодействуем. В рассуждении собственных интересов…

Вообще это была интересная история – история взаимоотношений очень, казалось бы, близких друг другу по духу людей. Родившиеся с огромным разрывом во времени, и не просто хронологическим, а и психологическим тоже – Кирсанов в 1886-м, Шульгин в 1950-м, – они по всем законам были обречены на непонимание.

Да и странно бы было, если иначе, – то, что для Шульгина было древней историей, например так называемая «первая русская революция», для 19-летнего Паши Кирсанова – самой что ни на есть омерзительной реальностью.

Так и многое другое.

Но одновременно они были очень близкими психологически и даже, наверное, генетически людьми.

Наверное, именно поэтому у них сразу установились странные, как у сюзерена со строптивым вассалом, отношения. Царский жандарм, белогвардейский контрразведчик, в числе первых завербованный Шульгиным в отряд рейнджеров капитана Басманова, отлично воевавший с красными на Каховском плацдарме и вместе с Шульгиным организовавший дерзкое похищение адмирала Колчака из иркутской тюрьмы за 6 тысяч верст от белого Крыма, он тем не менее относился к нашим героям с едва скрываемым подозрением и неприязнью.

Шульгину и Новикову стоило больших трудов понять, в чем же тут дело.

А загадка оказалась более чем простой.

Павел Васильевич, в силу своей великолепной интуиции и высокого профессионализма, сразу понял, что дела с его «работодателями» и героями, спасшими белую Россию, увенчанными Врангелем 1-й степенью высшего ордена возрожденной России – Святого Николая-Чудотворца, обстоят не так просто, как согласился верить чуждый интриг капитан Басманов.

Сам Кирсанов не верил ничему, не понимал происходящего и, соответственно, не мог относиться к Шульгину со товарищи тем образом, что им хотелось бы.

И лишь когда после трех недель, проведенных в одном вагоне, до Шульгина начал доходить смысл происходящего, он решил рассказать Кирсанову если и не всю правду, но процентов шестьдесят ее.

И все сразу стало на место. Факт, что странные люди пришли в 20-й год из своего 84-го специально для того, чтобы не позволить большевикам победить, вполне контрразведчика устроил. Технология межвременного перехода его интересовала куда меньше, достаточно было прочитанной в первом классе гимназии «Машины времени».

И сразу Павел Васильевич стал вернейшим помощником. Вот теперь они на равных и обсуждали предстоящие действия.

– Хорошо бы, конечно, если бы вы, Александр Иванович, войдя с нашими клиентами в окончательно доверительные отношения, подвели к ним двух-трех наших человечков для тесного сотрудничества…

– Это мы, безусловно, сделаем, Павел Васильевич, но, как говорил один весьма умный человек, клиент должен созреть. Поэтому упаси вас бог предпринять что-то необдуманное. Лучше вообще присматривайте за ними из очень-очень солидного отдаления. А вот когда они по мне соскучатся, а я наконец появлюсь из Лондона, да с убедительными доказательствами моей полной лояльности, тогда контакт установится прочный. И заиграем мы в полную силу. Договорились? Да, кстати, возьмите… – Он протянул Кирсанову пачку фотографий, изображающих Славского и фон Мюкке во всех ракурсах крупным планом. Не зря он так часто щелкал зажигалкой в их присутствии. – Вот этот – главный партнер. По моим учетам проходит как Сидней Рейли, английский разведчик номер два. Крупно засветился в Москве в восемнадцатом году. Советую изучить его жизненный путь потщательнее…

– Какие вопросы, господин генерал! Как скажете, так все и исполним.

– Ну вот и ладненько. – Шульгин указал глазами на рюмки, что, мол, можно и налить, после чего перешел к деловому разговору с Воронцовым.