Глава 32

Ночная погоня

Сашка глядел на молодого паренька лет пятнадцати, которого конезица приставила к нему для оказания помощи, фактически сделав подмастерьем. Она вообще интересно распределила народ, поставив старших в охрану, а младших на внутренние, весьма сложные для неокрепшего рассудка задачи.

Подгридней, эдаких юнг и пажей в одном флаконе, привели тем же вечером. Конезица каким-то образом сумела, минуя телеграф и радиосвязь, отправить им сообщение, и к тому времени, когда шеф с хмурым Могутой прибыли на границу владений Огнемилы, те уже ждали в полной готовности, с вещами и оружием.

После того, как проводили ревизоров, барон, шеф и штабс-кэп заперлись в кабинете и долго обсуждали. Бодриков был под подозрением в шпионаже и всячески отнекивался, во всяком случае из-за двери один раз донесся очень громкий вопль: «Господи, помилуй! Вы что, всерьёз решили, что я иномирный агент?!». После этого вызвали Дашу с сердечными каплями, мол, его превосходительству дурно. «Но тут не дурно, тут хреново по полной программе», думалось Сашке.

Завершив допрос, Баранов свинтил в участок, где был намерен приглядываться к крысе. Он не сильно верил во всякое потустороннее, но версия с некой шишкой из полиции, которая, в самом деле шпион и вставляет палки в колёса, казалась весьма правдоподобной.

Шеф же сейчас, на ночь глядя, принялся инструктировать новых операторов, у одного из которых уже был хороший фонарь под глазом, оставленный в качестве двойки за пройденный материал одним из помощников Огнемилы. Он не церемонился и давал тумаки направо и налево. Старшим и над глядунами и над телефонистами поставили Ваньку. Шеф сказал, что только ему мог доверять полностью, так как знал его ещё студентом. Для глядунов задача была не сложная – если возникнет на «сиятельном зерцале» яркая точка, позвать Ивана и ткнуть пальцем в то место, где точка была. Для связистов, совершенно не умеющих читать, провода подвязали разноцветными шёлковыми лоскутами. Там само по себе не сложно: идёт звонок, поднимаешь трубку и кричишь: «У аппарата!». Скажут соединить с кем-то, перетыкаешь шнуры по цвету и крутишь ручку. Парни тупили по-страшному, но кулак гридня и упорство Ваньки играли свою роль. Не сложнее, чем чукчу обучить. А эти хоть и через слово, но понимают сказанное.

Сашка опять поглядел на худенького веснушчатого паренька с подрубленными под горшок соломенными волосами. Со своим могучим ростом Никитин на голову возвышался над этим полуросичем, как он сам для себя прозвал этих пришлых. Сам-то он себя уже считал почти местным, ну что с того, что недавно, зато свой.

– Тебя как звать-то?

– Имя? Меня кликают Третьяком. Меня матька есть родила третимо, – ответил парень, переодетый в солдатскую гимнастёрку вместе со всеми своими товарищами.

Вот чего-чего, а формы барон накупил за свой счёт много. Конезицу тоже отправляли переодеваться вместе с Ольгой Ивановной по магазинам готового платья и портным. Будут из неё польско-чешско-словенскую панночку делать для конспирации. Женщины задержались с примерками и вернулись затемно.

– Да уж, не заморачивались твои родители с именем, – буркнул Сашка.

– Мене по осени буде давати взросло имя. Отец строг яго наказ есть дал, ежи аз буде учил премудрости, буде дано имя Мирослав.

– А кто у тебя папка?

– Могута.

– Блатной, значит, – усмехнулся Сашка, но парень его не понял, лишь нахмурился, заставив пояснить сказанное. – Ну, не из простых.

– Знано сие, – ответил Третьяк, – отец при конезице о правуея руку сидит. Княжий стременной он. Есть гласил, аз есмь должен быти лучшим, да не посрамити рода нашаяго.

Никитин смотрел на этого шалопая, которого к нему юнгой приставили, и внутри него просыпался азарт, последний раз посещавший парня ещё по срочке, когда тот уже перед дембелем получил духов в подчинение. Азарт не злой, но задорный.

– Ну чё, салага, бум из тебя следопыта сотого уровня делать?

– Не уразумел, – растеряно отозвался юнга.

– Го за мной. Щас будем очки опыта и репутации зарабатывать.

Сашка бодро поднялся по лестнице и подскочил к бывшей комнате шефа, занятой сейчас бароном. Подождав, пока его не догонит Третьяк, парень постучался в дверь начальника. Ту почти сразу открыл Максик, уставившись на незваных гостей, как вошь на гребешок.

– Чего стучитесь, как полоумные? Ночь уже, – тут же выпалил адъютант, через небольшую щёлочку.

– Я к боссу.

– К кому? – тихо переспросил подпоручик, скривившись, как от кислого лимона.

– К превосходительству.

– В приличном обществе, к коему ты не относишься, принято говорить: «Доложите-с его превосходительству о нашем прошении принять на аудиенцию», – зашипел адъютант словно кошка, которой на хвост чуть наступили.

– Мы к евошеству. Срочно, – улыбнулся Сашка.

Ему уже доставляло удовольствие бесить этого прихвостня. Так же он донимал одного ботаника в институте, который возомнил себя пупом земли и центром солнца. Здесь немного иная ситуация, но параллели всё же есть.

– Вам не назначено. Если разбудите господина барона, вас высекут, как вороватых крестьян, – буркнул адъютант и попытался закрыть дверь, но Никитин подоткнул створ концом сапога, заставить Максимилиана побагроветь от бешенства.

А сам Александр думал, что, если это утырок вякнет что-то в стиле «вам, быдло, не назначено», то сломает ему рожу кулаком. Прямо тут.

– Не высекут. Мы по поводу его сына, – с улыбкой продолжил Сашка.

– Извольте убрать свой лапоть, – выдавил из себя адъютант, пытаясь надавить на дверь, дабы выпроводить непрошенных гостей.

– Не изволю.

– Максимилиан! – раздался изнутри голос барона, – впусти.

– Да, ваше превосходительство, – ответил ему подпоручик и открыл дверь, отойдя в сторону.

Никитин злорадно улыбнулся и прошёл внутрь, позвав за собой Третьяка, который старался делать такой вид, словно все разборки его не касаются, и он здесь мимо проходил, но так уж вышло, что заблудился.

Барон полулежал на кровати, укрытый одеялом. Видимо, рана давала о себе знать, а после пережитого бегства и потрясения боль навалилась вдвойне.

Возле кровати по разные стороны стояли тумбочка с зажжённой настольной лампой и журнальный столик с кучей бумаг, а Бодриков, одетый в белую нательную рубаху, держал в руках желтоватый листок, испещрённый мелкими строчками.

При появлении гостей барон скомкал лист и бросил на небольшую латунную жаровню, на которой жгут письма. Такую Сашка в кино видел. Она, типа, удалить файл и отформатировать флэшку предназначена.

– Что хотели сказать? – устало спросил он, с прищуром глядя на вошедших в комнату парней.

– Это, вашество, – начал Никитин, подойдя поближе, – я тут покумекал немного.

Барон молча перевёл взгляд на Третьяка, а потом снова поглядел на Александра. Наверное, он уже устал бороться с безобразием, что сейчас творится, и разбор полётов произведёт позже, думалось Сашке.

– Я, это, уточнить хотел, – начал изъясняться парень, – Если здесь есть всякая паранормальная фигня, то может, получится и вашего сына отыскать при помощи сверхъестественного? Ну, вон Анька отжигает всякие приколюхи.

Барон опустил взгляд и некоторое время молча глядел на смятое письмо в жаровне. Лишь минуты три спусти он снова поднял глаза на парней.

– Я днём уже спрашивал у Аннушки, и у других провидцев тоже, – ответил Бодриков и сложил губы трубочкой. – Никто ничего не может сказать толком. Те, что из других городов, говорят, что он в нашем уезде. Аннушка пожимает плечами и говорит, что видит разрозненные картинки и не может понять, прошлое это или будущее. Да и ненадёжно оно. Нужно самим искать, а не надеяться на эфирные видения.

– Ну так, после того, как Аньке влепили картечью, она боится ошибаться. Девку-то белобрысую она лишь перед самым выстрелом сбросила с прицельной линии.

– Аннушка пока ещё учится, но предел ее возможностей уже скоро будет достигнут. Она сможет чётко видеть происходящее не далече, чем за несколько минут. Остальное будет смазанным, как у близорукого человека на прогулке – дальше вытянутой руки туман, а то, что зримо чётко, приходит кусками мозаики, которую ещё умудриться собрать воедино надобно. Ноосфера не всем легко даётся.

– Так мы это, ещё попробуем, – не унимался Сашка.

Барон вздохнул, потянулся к тумбе и достал из верхнего ящика черно-белую фотографию, на которой изображался парень в форме гимназиста. Она была потёртая, с загнутым уголком и сделана, видимо, достаточно давно. Бодриков осторожно протянул ее, при этом скривился и болезненно зашипел, словно рана начала ныть.

Никитин схватил фотку и вышел из комнаты, поманив за собой Третьяка.

– Ну чё, следствие ведут колобки! – выкрикнул он, торжественно направившись в женскую комнату, расположенную в другом крыле особняка.

– Как сие есть, колобоки? – спросил юнга-полуросич.

Он шёл рядом, оглядывая обстановку помещения, к которой до сих пор не привык.

– Не бери в голову, – отмахнулся Сашка и запел песенку, которая сама ему пришла в голову из прошлой жизни: – Хорошо живёт на свете Винни Пух. Оттого поёт он песни вслух.

– Кто есть Винипух? – снова задал вопрос парень, остановившись возле рубильника, включающего тусклые коридорные лампы.

Они были не газоразрядными, а обычными, со спиралями накаливания, потому в коридоре царил полумрак, впрочем, здесь и не нужен яркий свет.

– Медведь такой, из детской сказки.

Третьяк промолчал, а Никитин остановился возле двери и громко в неё постучал.

– Есть кто живой?

– Нету, – ответил оттуда голос Насти.

– Как нету? А с кем сейчас разговариваю?

– Да ты ж, полоумный, всех живых распугал!

– Открывайте, а то ломиться буду!

Внутри послышалась лёгкая брань, а потом щёлкнула задвижка и дверь приоткрылась. В щёлочку выглядывала одним глазом Настя, одетая в ночную рубаху. Девушка прикрывала ладонью грудь, которая просвечивала через тонкий ситец, и метала в нарушителей спокойствия молнии из глаз.

– Тебе что надо, окаянный?

– Так, это, мы квест делаем.

– У меня дрожжей нету, спроси у Машки, – сонно огрызнулась девчурка и хотела уж было захлопнуть дверь, но Сашка просунул в щель руку и снизив громкость голоса, заговорил.

– Настюша, толкани Аню, нам бы её суперспособности немного поюзать.

– А чей-та ты за супом, да еще и юзом ползать решил? Уже темно на дворе. Али ты чего недоброго умыслил? А то я вас знаю, вы сперва сладкое слово, а потом сильничать.

Девчонка нахмурилась ещё сильнее.

– Да ты чё, сдурела?! – воскликнул Сашка, – Нам бы ей только фотографию показать баронского сынка.

– Цыц, не кричи, – шикнула Настя, а потом обернулась в глубь комнаты. – Чуть не разбудил всех. А что она должна по фотографии сделать?

– Ну, она же экстрасенс. Должна как ищейка носом нюхать, только в своём эфирном пространстве.

– А-а-а, – протянула Настя, – человека по вещи найти. Ясно теперь. Обожди.

Девушка закрыла дверь. Из-за неё стал слышен шорох. А через пять минут дверца приоткрылась и из неё тихонько выскользнула Настёна, одетая в домашний сарафан и с мягкими турецкими тапками, которые купила недавно.

– А где Анька? – недоумевая спросил Никитин, глядя на рыжую ведьмочку.

– Спит. Она больная, раненая и уставшая.

– Ну, Настя, – всплеснул руками Сашка, – она нам нужна, а ты говоришь, спит.

– Я попробую.

– Ты?

– Бабка моя умела, а я чё, хуже, что ли? Токмо не здесь. Пойдём в обеденную.

Девушка, держа в руках фотку, быстро пошла по коридору, а потом начала спускаться по лестнице. Сашке ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Настя почти беззвучно сбежала вниз и проскочила мимо дневального, который подметал пол веником. Проходя мимо него, Сашка заметил, что и этот парень, из подгридней конезицы, был одарён добротным синяком. При появлении полночной троицы он поправил непривычную одежду и исподлобья зыркнул на Третьяка. Не иначе, это его батька тумаки раздаёт. Но сейчас идут притирания пришлых людей с новыми реалиями, и старые привычки придётся отбросить, заменить их новыми, иначе все они обречены на вымирание, как мамонты.

Сашка зашёл в обеденный зал, заметив, что Настя достала из шкафа небольшую банку с вареньем и села за стол, где принялась открывать крышку. Шедший сзади юнга остановился в дверях.

– Нам бы поимети такия светильни, – пробормотал он, разглядывая газоразрядные лампы, жужжащие под потолком, как встревоженные пчёлы.

– Поимеете, – усмехнулся Никитин, сев за стол и обратившись к уплетающей сладкое девчурке: – Ну, экстрасенса ты наша, кады химичить бушь?

– Обожди, – отозвалась та с полным ртом.

– Ты когда колдовать будешь?

– Я уве колвую, – сунув в рот ложку со сладким, ответила Настя. – Нитка есть, но ее сложно ухватить. Одно пока скажу – он живой.

Юная ведьма продолжала есть сладкое и разглядывать фотографию. Сашка недовольно качался на стуле и вертел в руках оставленную кем-то чайную ложку. Не иначе в особняке имеется не одна ночная жрушка, любящая сладкое в потёмках точить. Ему эта затея уже самому начинала казаться глупостью. Настюха не экстрасенс, она знахарка, и будь ее бабка хоть трижды победительницей шоу «Битва экстрасенсов», сама могла и не уметь ничего. Часы потихоньку тикали, отмеряя пройденное после полуночи время. Третьяк, тоже севший за стол и положивший голову на скатерть, начинал уже моргать через раз.

– Настя, ты скоро? – спросил Сашка, а потом взглянул на девчурку и замер.

Та сидела с ложкой недоеденного варенья навесу, ничего не выражающим лицом и остекленевшими глазами. Зрачки сузились до размеров острия иголки.

– Настя? – неуверенно позвал ведьмочку Никитин и толкнул Третьяка, который уже начал сопеть.

Парень сонно охнул и завертел головой, соображая, что случилось. Тем временем Настя медленно и плавно, то ли как робот, то ли как лунатик, встала из-за стола и пошла на выход. У двери она остановилась перед проёмом, медленно повернулась, постояла секунду и только потом двинулась дальше.

Дневальный, сидевший за стойкой, недоуменно проводил барышню взглядом, но вмешиваться не стал, видимо, решив, что в этом доме так заведено. А девушка заводной куклой начала подниматься по лестнице.

– Ой, не к добру это, – пробубнил Никитин, последовав за ведьмочкой.

Та поднялась наверх и, пройдя по коридору, остановилась перед дверью, где обитал барон. Одетая в светло-серый домашний сарафанчик, она сейчас казалась привидением, решившим побеспокоить обитателей дома. А когда девушка молча вытянула руку и притронулась к двери, то ситуация вообще походила на фрагмент из триллера. Можно было бы попытаться разбудить, но ведь она находилась в трансе. И если у Аннушки подобное состояние проходило легко и бесследно, то с Настей такое в первый раз, мало ли что может случиться. Так думал Никитин, которому ничего не оставалось, кроме следования по пятам за девушкой.

А Настя плавно развернулась и пошла опять к лестнице, но внизу не остановилась, а направилась к выходу.

– Вот жесть, – произнёс Сашка, а потом почесал в затылке и повернулся к Третьяку: – У тебя оружие есть?

– Лук бо охоты, кистень, мала секира, копие да скляниц с огневиками вот сколько, – ответил парень, подняв ладонь с пятью оттопыренными пальцами, кроме большого, что означало число четыре. – Оне со того лета суть вылежаны. Аз есмь пока плох во сём деле. Слабы суть оне.

– Пять сек тебе взять всё, кроме копья. Одна нога там, другая здесь, – бросил Сашка, и сам метнулся наверх, в свою комнату.

Там уже поставили вторую кровать, но адъютанта до сих пор не было, наверное, он следит за здоровьем барона и пичкает его сердечными каплями. А может, пиявок прикладывает. Да хрен его знает, чем они там лечатся.

Никитин быстро сунул руку под подушку и достал оттуда револьвер, оставшийся после бойни на краю круглого куска чужого мира. Он его подобрал, когда лошадь раздавила конного дозорного. В нагане ещё оставалось пять патронов, и этого должно было хватить отстреливаться или сигнал подать. Вообще, он не верил, что дойдёт дело до боя, ведь на штурм цитадели зла никто не собирался, но обезопасить себя от гопников на всякий случай надо. Эта публика даже в приличном городе может водиться.

Схватив револьвер, шинель и фуражку, Сашка сломя голову спустился в гостевой зал, где его уже ждал Третьяк. Если бы не спешка, то можно было бы посмеяться над тем, как экипирован полуросич. Поверх солдатской шинели нацеплен колчан с луком и стрелами, на поясе висели меховые мешочки с завязками и небольшой боевой топорик.

– За мной! – бросил Сашка и выбежал на улицу, откуда потянуло ночным холодком.

Домчавшись до караулки, он остановился, вглядываясь в темноту. Яркие фонари висели только вдоль забора усадьбы, а дальше было хоть глаз выколи. Горожане экономили электричество и лишь в отдельных окнах тускло горел огонь, может, от свечей, а может, и от керосинок. Насти же не было видно.

– Куда девчонка пошла? – подскочил к часовому и спросил Никитин, заметив, что и этот дружинник ходил с синяком, видимо, прогресс прививался очень уж медленно и скрипуче, раз Могута раздавал тумаки направо и налево.

– Туды, – махнул часовой, держа в руках такой же лук, что и у Третьяка.

Не винтовка, конечно, но если попасть по незащищённому бронёй человеку, то и этого хватит.

Сашка махнул рукой своему юнге и побежал следом, но вскоре остановился. В такой темени можно ноги переломать.

– Вот черт, – пробубнил он, – фонарь не взял, даун я тупорылый.

– Свет есть нужен? – тут же спросил Третьяк и на ходу полез за пазуху.

– У тебя с собой чё, факел или светодиодный прожектор? – с некоторой издёвкой спросил у него Сашка, вглядываясь в темноту и пытаясь угадать, где может быть Настя, но та ушла в бесшумных тапочках, и на улице, где только и слышен лай собак, найти ее по звуку – дохлый номер.

И псины шелудивые воют со всех сторон. Не метаться же по всему городу на каждый выброс гавканья в собачий чат.

А Третьяк достал из внутреннего кармана что-то едва заметно поблёскивающее.

– Что это?

– Огниво.

Сашка секунду стоял, замерший без каких бы то ни было мыслей, а потом хотел выругаться, но смолчал. И хорошо, что вокруг темно, так как на лице у парня отражалось огромное желание придушить своего компаньона.

Третьяк же с силой ударил кремнём по железке, высекая искры. Сашка набрал воздуха в грудь, чтоб смачно выругаться, но после очередного удара искра не погасла, а осталась дрожать на кончике слегка заострённого камня, становясь всё ярче и ярче.

– Светочь, – пояснил сын Могуты, – сие есть дух огня, и прячется в камени. Сей камень аз есмь нашёл давным-давно. Камень есть ручной, и дух есть ручной.

Сашка глядел на потустороннего светлячка, разинув рот. Он в первый раз видел настоящего духа. Ведь та хрень, что сожрала трактор вместе с трактористом, и пёс Огнемилы – не в счёт. То монстры, а вот такой эфирный светлячок – диковинка.

– Круто, – протянул Никитин, а Третьяк усмехнулся и ответил, поднимая огниво над головой, чтоб дальше осветить дорогу.

– Аз токмо мелких духов могу звати. Конезица Огнемила тако духа за день приручит, и духов поболее приручит, и всяк дух ея любит.

Сашка улыбнулся тому, как этот шаман-заклинатель первого уровня, несмотря на восхваление хозяйки, гордо напыжился, словно он уже апнулся до хай левела и всю легендарку нашёл.

– Окей, – торопливо произнёс Никитин, выискивая взглядом ведьмочку, так как та ушла совсем далеко, и надо ее догонять во всю прыть. – Третьяк, свети вперёд!

Улица хоть и освещалась огнивом, но все равно не больше, чем фонариком с лампочкой накаливания. Неподалёку послышались стук копыт и грохот колес по брусчатке, а потом показалась небольшая бричка с неспешно бредущей лошадью. Извозчик уронил голову на грудь и храпел на всю округу. Наверное, был в стельку пьян.

Сашка в очередной раз выругался, так как хотел уже спросить у этого мужика, не видел ли он чего, но у такого алкаша нихрена не узнаешь.

– Туды! – показал пальцем, воскликнул Третьяк, а там в самом деле мелькнуло что-то похоже на белое привидение.

Они рванули вперёд, но скоро сбавили шаг. Настя, до сих пор находясь в трансе, стояла перед большим деревянным бараком, в каком обычно обитают работники железных дорог или иной артели. Барак был двухэтажный, серый, с закрытыми на ночь ставнями на окнах.

Саша хотел позвать ведьмочку, но в этот момент Третьяк оглянулся и потянул Никитина за рукав, и лицо у него было такое, словно он призрака увидел.

Сашка проследил за его взглядом и увидел глухонемую попаданку, идущую в трёх метрах позади них, причём одетую в одну только ночнушку.

– Да какого хрены эта шизофреничка здесь делает?! – вырвалось у него.

– Юродивая? – спросил Третьяк.

– Ага, – буркнул Никитин. – Из-за топота наших сапог ни хрена не услышали ее. Она-то босиком.

Сашка протёр лицо ладонью, выругался сквозь зубы, скинул с себя шинель и подойдя к девчонке, нацепил на неё свою одёжу.

– Вот какого хрена ты за нами увязалась? Вот какого хрена эти дебилы тебя выпустили! Я, блин, шефу кляузу напишу, он их там всех вывернет наизнанку!

Он ещё раз процедил проклятия, а потом пошёл к находящейся в трансе Иголкиной, потянув Белоснежку за собой, бурча, что ему только такого геморроя в жизни не хватало, и на кой хрен он решил проявить такую дурную инициативу.

– Настюха, – осторожно позвал девушку Никитин, когда подошли совсем близко, но та только подняла руку с вытянутым указательным пальцем. – Ну нахрена мне такое шоу экстрасенсов? – выругался Сашка. – И почему в этой усадьбе все шизанутые, и один я нормальный? Их там что, по справке от психиатра подбирали? А может, мне подключиться к этой долбанной ноосфере, как к вайфаю?

В доме послышалось шевеление в виде скрипов и топота шагов нескольких человек.

– Всё, валим отсюда.

Никитин, державший за руку немую попаданку, попытался схватить ещё и Настю, но в этот момент немая прижала к голове руки и упала на колени, выскользнув из Сашкиных пальцев.

– Да вы сговорились, что ли? Третьяк, держи эту, а я Настю на плече понесу. Убираться надо, пока шум не подняли. А, да к чёрту вас, гаси свет.

Никитин подцепил поперёк тела Белоснежку, закинув на плечо, а потом схватил за вытянутую руку Настю и поволок обоих в потёмках, но не домой, а чтоб спрятаться за другой похожий барак.

Когда присели у деревянной стены, замерли и прислушались. Неподалёку скрипнула дверь, и лязгнул затвор. Этот звук вообще сложно с чем-либо спутать.

Сашка осторожно опустил рядом с собой светленькую и достал из-за пазухи револьвер, угадав по едва заметным движениям Третьяка, что тот вынул из петли топорик. Ну и правильно, с такой ношей сильно не побегаешь, поэтому придётся только надеяться, что искать не будут. Но звуки шагов не прекращались и наоборот приближались.

– Отползаем, – прошептал Никитин и потянул своих спутников.

И если Настя сейчас была как безвольная кукла-лунатик, то светленькая сжалась в клубок на земле и по-прежнему прижимала ладони к голове.

Сашка попытался поднять девушку, но та дёрнулась и неожиданно для всех произнесла ровным и неживым голосом:

– Нейрокэш. Загрузка. Ждать.

– Охренеть, заговорила, – прошептал парень. – Ты что, типа к вайфаю подключилась? Ай, да ладно.

Он стиснул револьвер. Не факт, что Настя привела к нужному месту, и не факт, что это иномировые сектанты, а не обычные сторожа. Никитин протёр лицо рукой. Вот что можно в такой момент делать? Убить невиновного? Ждать, пока стрелять не начнут? А шаги-то приближаются, и на руках две девичьи тушки.

– Сейчас бы чем-нибудь ослепить их, – пробурчал Сашка, – да в табло кулаком зарядить.

Не успел он произнести это, как Третьяк достал из мешочка какую-то склянку и бросил из-за угла, и вместе со звоном бьющего стекла улицу озарила яркая бело-голубая вспышка, как от дуговой сварки, вычертив резкие тени на заборах, деревьях, стенах домов и плохенькой брусчатке. Никитин не стал спрашивать у полуросича, откуда взялась такая фиговина, все равно тот ответит, что духа припахал, к тому же действовать нужно было быстро. Оба парня не сговариваясь бросились из-за угла, где в свете почти погасшей и трясущейся в агонии искры держались за глаза два здоровенных бугая. Сашка сам не маленький, но эти хлопцы выглядели немного покрепче его. Одно радовало, что те ничего не видели сейчас.

Недолго думая, Никитин саданул ближайшего преследователя под дых кулаком, а когда тот согнулся, врезал коленом по лицу. Рядом что-то сочно стукнуло, подозрительно похожее на удар камнем по голове, отчего пришлось резко обернуться и вглядеться в рухнувшего громилу. Рядом с ним с топориком в руках стоял Третьяк. На немой вопрос юнга пожал плечами и тихо промолвил:

– Аз не смертным боем есть битиши яго́. Обухом.

Сашка, тяжело сопя от нервного напряжения, бросился обратно за угол и попытался подхватить трясущуюся, как в эпилептическом припадке, светленькую попаданку, но та в полубреде начала вырываться, роняя рваные фразы, словно меню операционной системы.

– Нейрокэш. Загрузка. Загрузка.

– А, блин, – прорычал Никитин, едва не стукнув кулаком по стене.

Было слышно, как дверь скрипнула, выпуская из барака ещё одну порцию преследователей. Снова тихий лязг предохранителей и затворов, топот тяжёлой обуви. Но на этот раз нападавшие действовали по-другому. Судя по звукам, они перемещались перебежками, как профессиональные спецназовцы, и при этом не издавали ни слова. Наверняка ещё и в обход кого-нибудь послали.

– Ещё пальницу бросити? – едва слышно спросил Третьяк, но Сашка покачал головой.

Нужно было срочно уходить, и на этот раз вспышка не поможет.

– Похоже, мы с тобой влипли в рейд, который нам не по зубам, – прошептал он. – Не видать нам левел апа. Бежим к тому дому, напротив. В темноте могут не попасть.

Рядом раздался тихий всхлип, а следом голос Насти.

– Сашка? Что я здесь делаю? Где мы?

– В заднице мы, – прошипел парень, а потом подхватил на руки Белоснежку, которая все так же пыталась вывернуться.

– Загрузка. Пятнадцать секунд.

– Нету у нас их, – чуть не выкрикнул Сашка, нервно прикусив губу, а девчонка, словно сжалившись, сменила число:

– Тринадцать секунд.

Топот преследователей приближался, и одновременно с этим стал слышен лязг зубов Насти, которую сейчас трясло. Вскоре топот прекратился, и Сашке показалось, что в темноте кто-то быстро глянул из-за угла и спрятался.

– Семь секунд.

Вот только не было этих семи секунд. Никитин прошипел проклятье, а потом глянул на забор соседнего дома и достал из внутреннего кармана револьвер. Оставалось только надеяться, что дальности инопланетного вайфая хватит, чтоб завершить всю процедуру во время бегства, а то мало ли что с этой припадочной может случиться.

– Бежим, – бросил он, положил вырывающуюся беленькую попаданку на плечо, а затем начал стрелять в воздух и дико орать: – А-а-а!

Револьверные выстрелы звонким эхом прокатились по пустой улице, всполошив всевозможных собак, отчего поднялся многоголосый лай. Сзади почти в ультразвуке завизжала Настя, и все помчались в сторону забора, за которым был едва угадывающийся в темноте сад. А следом начали раздаваться короткие очереди выстрелов. Одно радует, что попасть по движущейся в темноте мишени совсем не так легко, как пишут в книжках. Из пистолета можно с пяти шагов промахнуться, а с автомата на полсотни шагов.

Что-то несколько раз просвистело совсем рядом, тихо ойкнул Третьяк. Спустя пару секунд все быстро перескочили через низенький заборчик из штакетины и с треском вломились в кусты. Выстрелы смолкли, сменившись топотом совершающих перебежки недругов, перемешивающихся с собачим лаем. Какая-то шавка неподалёку истерично заливалась и лязгала цепью.

– Ты как? – спросил Сашка у сына Могуты, который прерывисто цедил воздух через зубы.

– Рука, – коротко ответил тот.

– Настя, подлечи.

– Я не могу. Саш, я не могу, – пролепетала ведьмочка дрожащим голосом.

– Ну, тогда хоть прокляни их, – вырвалось у Никитина.

– Как?

– Не знаю. Просто прокляни.

Топот приблизился, скрипнула калитка, и преследователи затихли. Они были где-то рядом, готовясь добить.

«Но вот что мы им сделали? – думал Никитин. – Мы же просто подошли к дому. Или у них инструкция, уничтожить при первой же возможности?»

Рядом дёрнулась беленькая девчурка.

– Нейродрайвер. Загрузка.

Сашка чуть не взвыл от досады, а около калитки в темноте кто-то зашуршал травой. И ничерта не было видно.

– Чтоб тебя. Чтоб тебя. Чтоб тебя, – затараторила шёпотом Настя одну и ту же короткую фразу, словно молитву.

Шелест кустов в темени то обрывался, то снова приближался на несколько шагов.

– Чтоб тебя. Чтоб тебя.

А потом раздался звонкий металлический щелчок. Сашка не сразу понял, что это осечка.

Преследователь с тихим лязгом передёрнул затвор, отчего было слышно упавший во мрак патрон, и враг снова нажал на спусковой крючок.

И снова осечка.

Сашка, недолго думая, швырнул на звук бесполезный револьвер и бросился сам. Он не занимался каратэ, но простейший приём в виде прямого удара ногой выполнить смог. Солдатский каблук встретил преграду в виде человеческого тела, и враг с выдохом отлетел назад, с треском сломав подвернувшиеся цветы. Никитин подскочил поближе и наугад несколько раз пнул сапогом туда, где должно быть лицо неприятеля. Преследователь молча вцепился парню в голенище, и тогда Сашка ударил кулаком, заставив недруга обмякнуть.

– Настя, насмерть прокляни их, – бросил парень через плечо, вслушиваясь в топот тяжёлой обуви, смешанный с несмолкающими лаем и воем.

– Я не могу, – на грани истерики ответила ведьмочка, но все же начла шептать: – Сдохните. Сдохните.

В темноте послышалась непонятная возня.

– Вот видишь, можешь же.

– Сдохните! – во весь голос, с надрывом прокричала девчурка, подскочив с колен и сделав шаг вперёд.

На секунду в воздухе повисла полная тишина, а потом улицу озарило яркое пламя, и эту самую тишину разорвал рёв картечницы с темпом не менее пяти тысяч выстрелов в минуту и грохот потока падающих гильз. Через пять секунд всё смолкло, а следом раздался голос Тернского.

– Эй, все живы?!