Глава 15

Наваждение первой ласточки

Барон глядел на меня, сверкая злым взглядом. Казалось, даже хотел испепелить. А я смотрел в ответ, подмечая на периферии восприятия притихшего адъютанта. Тот сгорбился и отошёл в самый дальний угол, стараясь не попадаться на глаза и не дышать лишний раз.

Пахло хлоркой и лекарствами. Пахло недавним обедом, который, видимо, приносили его превосходительству в палату, и особенно сильно пахло чесноком. От приоткрытого окна доносилось чириканье самых разных птиц.

– Тебе мало простой просьбы? – процедил Бодриков. Он тяжело дышал и держался рукой за бок. – Тогда я тебе приказываю! Не лезь никуда! Лови своих потеряшек, и ни во что другое не лезь! Мало тебе погибшей группы?!

– Та группа погибла как раз-таки из-за потеряшек, – насколько возможно спокойно произнёс я в ответ.

– И ты хочешь ещё одну потерять?

– Нет.

Губы барона затряслись от злости, и он вытянул в мою сторону указательный палец, которым погрозил в воздухе.

– Тогда не лезь! Тот труп был заботой полиции!

– Он оказался пришлым.

– Пробой был?! – вдруг взорвался барон пуще прежнего.

Он даже подался вперёд.

– Нет.

– Так, какого черта ты полез?! – произнёс Бодриков, закашлявшись после своей тирады. – Максимилиан, виски!

Адъютант быстро открыл тумбу и достал стакан и бутылку, а потом налил, едва не расплескав янтарную жидкость. Мне показалось, что он откровенно паниковал. Неужели барон в такой ярости, что может что-то сделать со своим верным помощником?

Максимилиан подал стакан и все же умудрился пролить немного на одеяло, которым укрывался барон, на что тот скрипнул зубами, но смолчал.

– Мы Тайная канцелярия, – парировал я.

– И что?! Будешь соваться не в своё дело?! – рыкнул барон, а потом опрокинул стакан в рот, лишь слегка поморщившись. – Ты ставишь под угрозу жизни людей!

– Никто не пострадал.

– Не лезь, – процедил Бодриков, и добавил осипшим голосом: – И не забудь, что вечером приём у нового начальника полиции. Максимилиан, проводи господина Тернского.

– Да, ваше превосходительство, – тут же отрапортовал адъютант, ловко обогнув кровать и подбежав ко мне. – Ваше высокоблагородие, прошу покинуть помещение.

Я глянул на начальника, сжал кулаки, да так, что костяшки хрустнули, и вышел. Максимилиан последовал за мной, то ли убедиться, что я покинул больницу, то ли из простой вежливости. В его сопровождении я пошёл по коридору. В голове крутились нехорошие мысли. Никогда не видел Бодрикова таким взбешённым. Совершенно никогда. А тут он словно с цепи сорвался. И этот содомит тоже хорош. При воспоминании о скандале с Ольгой я скривился, а потом поглядел вперёд. В коридоре было пусто. Часового, как повелось, отправили на время аудиенции прогуляться. Тишину нарушал лишь отдалённый кашель, доносящийся из-за поворота.

Я остановился и, резко обернувшись, схватил тощего щёголя за ворот, а потом подтянул к себе. У подпоручика вес был небольшой, и он при всем желании не смог бы вырваться. Максимилиан лишь пискнул, как барышня, и замер, уставившись на меня округлившимися от страха глазами. Лицо его побледнело, а губы посинели.

– Какого черта ты мне шлёшь записочки? – прорычал я ему прямо в лицо, для чего пришлось даже наклонить голову.

Казалось, поручик сейчас обмякнет, упав в обморок.

– Какие? – выдавил он из себя.

– Где ты представился моей зайкой, – процедил я. – Мы пришли, а в итоге выслушали пустую речь, которую можно было по телефону рассказать. А из-за твоей записки я чуть не поссорился со своей женой. Или барону ещё и мозги прострелили?

– Вы не понимаете, – вдруг пролепетал адъютант. – Вы должны были прийти. Нас предупредили о теракте. Я боялся за барона. Я хотел, чтоб кто-то был рядом, потому что не смогу помочь ему в нужную минуту. Но потом случилась бойня в парке. Они убили секретаря городской управы и всех, кто находился рядом в тот момент. Не знаю, зачем он был нужен, но догадываюсь, что он что-то знал.

Я несколько секунд стоял, переваривая услышанное, а потом поглядел в сторону палаты барона, прислушиваясь к шорохам и кашлям больных.

– Кто предупредил?

– Не могу сказать. Он работает через подставных лиц.

Я ещё раз вгляделся в лицо поручика, рассматривая так, словно в первый раз видел. Почему-то казалось, что он не договаривает.

– Предупредил тот тайный наблюдатель, о котором говорил барон?

– Не знаю, – прошептал Максимилиан, – Христом-богом клянусь.

Я ещё раз бросил взгляд в сторону палаты начальника и брезгливо разжал пальцы, выпуская свою жертву из рук. Бог ему судья. Все боги всех миров.

– Иди. Хотя нет, постой. Ты видел что-либо похожее на вот это?

Я достал из кармана значок со змеёй и сунул под нос Максимилиану. Тот сперва отшатнулся от неожиданности, а потом замер и медленно кивнул.

– Таким же оттиском был опечатан конверт с сообщением о готовящемся теракте, – облизнув пересохшие губы, ответил адъютант, а я прищурился и скрипнул зубами.

Картинка перестала сходиться. Сперва кладбище, где мы нашли первый значок. Потом контрабандист, угрожающий всему миру неизвестными карами. Теперь это. Сначала казалось, что это знак секты, но теперь я не знал, что думать. Нужно искать.

– Если расскажешь барону о нашем разговоре, то я тебе оторву голову. Знаешь, как-то нечаянно, – процедил я, ткнув напоследок в тощую грудь пальцем.

Уже идя по коридору, думал, как быть дальше. Внутри просыпался азарт. Хотелось вопреки приказу разгадать все самому. Романтик Евгений шептал внутри меня: «Загадка, тайна, приключение». А циник Марк Люций лишь зло ухмылялся, предвкушая охоту на двуногую дичь.

Я выбежал на улицу. Мысли мчались, выстраиваясь в боевые порядки. И первая из них гласила, что нужно навестить сторожа. Если Анна права, и он убийца, то наверняка должен знать обо всем. Я опрошу его с пристрастием, как умеет только патриций Нового Рима, а потом отдам в полицию. А если он сбежал, то обыщу жилище.

Мимо меня спешили по своим делам люди, не обращая внимания. Впрочем, я и не ждал от них каких-либо действий. Пусть идут своей дорогой.

Я быстро дошёл до машины и сел в неё, щёлкнув рубильником, но вместо того, чтоб помчаться искать сторожа, крутанул руль и развернул авто в сторону особняка. До этого я уже хотел посмотреть непонятный пробой в одиночку, и ничего хорошего тогда не получилось. Нужен помощник, хотя бы один.

Машина, шелестя каучуковыми шинами, покатила. Путь, хоть и не самый близкий, я одолел незаметно. И что примечательно, ни одна старушка не хотела перебежать дорогу прямо перед мордой авто, ни одна собака не бросилась с лаем под колеса. Они все лаяли через высокий забор, что собаки, что старушки.

Вскоре часовой на проходной козырнул мне, и я быстрым шагом ступил в дом. Машину загонять не стал, оставив у ворот.

– Где Ольга? – спросил я с порога у совсем ещё молодого дневального, заступившего в этот день.

– Они изволили прогуляться, – вытянувшись передо мной, ответил он.

– Кто, они? – переспросил я, глянув на лестницу.

– Ольга Ивановна и Анна Дмитриевна.

– А Настя?

– Анастасия убыла на занятия в больницу.

Я скривился, мысленно чертыхнувшись. Вполне мог прихватить ее, выходя от Бодрикова, но из-за этого Максимилиана совсем забыл про занятия. Впрочем, отрывать ведьмочку от них не стоило, я же не самодур какой.

– А Сашка?

– Александр здесь, – ответил дневальный, нерешительно ткнув пальцем в дверь обеденного зала.

Я вручил ему трость и направился в указанно направлении, громко закричав на весь особняк.

– Сашка! Сбор по тревоге!

Но когда же открыл створку двери и переступил порог, то слегка растерялся, так как весь стол сейчас занимали всевозможные приборы и устройства. И Сашка с задумчивым видом читал какой-то пожелтевший лист бумаги. При моем появлении он поднял глаза.

– Вашество, тут всякой хрени понавезли, что даже не знаю.

Я подошёл ближе и стал разглядывать. Разгильдяй Александр разложил все по категориям и видам. Рядом с каждым прибором лежала инструкция. Все было очень аккуратненько, и удивительно. Настолько, что я поднял глаза на попаданца и почти с минуту глядел на того, открыв в человеке новую грань.

– И что скажешь? – спросил я наконец и поднял со стола пачку с патронами к нагану.

Вот только вместо свинца я увидел там каучуковые шарики.

– Травмат, – произнёс Сашка, легонько указав на поднятые мной боеприпасы. – Это чтоб не насмерть валить, а накладывать баф хромоты. В моем мире такие есть. Вот, как увидел, сразу вспомнил, что есть.

– Что за ерунду несёшь? – переспросил я, не поняв выражений.

– Ну, заряд пороха меньше, и шарики запрессованы. Они не пробивают кожу, но вот синяк хороший оставят. А вон то – газовые с «черемухой».

– Потом разберёмся, – скривившись, ответил я, взяв со стола горсть небоевых патронов. – Хватай все, что считаешь нужным. Будем кладбищенского убийцу искать.

– И это тоже брать? – хитро спросил Сашка, подняв с дальнего края трость.

Шикарнейшую, между прочим, трость, сделанную из чёрного ореха, покрытого лаком. Самый низ был обит полированной латунью примерно на палец от пяты. Чуть выше шло толстое белое стекло, похожее на отрезанное бутылочное горлышко высотой с пол-ладони. Оно блестело в свете лампы и вместе с жёлтым металлом создавало некую композицию, что очень непривычно, но интересно выглядело. Набалдашник тоже был необычным. Он походил на логическую лампу с таким же толстым стеклом, что и снизу. Внутри него темнели металлические нити и сеточки. Ниже набалдашника на дереве имелись четыре овальные выемки размеров оливки. В пазах блестел чёрный лак.

Я взял трость в руки, она оказалась немного тяжелее, чем я ожидал, но очень удобно лежала в руках.

– Она с секретом, – все так же хитро произнёс Сашка. – Сам не видел, но прочитал.

– Добро. Поехали.

– Кирасу надевать?

– Нет. Так справимся.

Мы так и вышли. Я на ходу взял из стойки дневального ещё один наган, бросив Никитину.

– Заряжай.

– Чем? У меня патронов нет.

– Этими, травматными.

– Щас, шеф, захвачу.

Я крутанул трость в руке, примеряя, насколько хорошо ей будет ударить, и не лопнет ли стекло. Не должно. Горлышко от бутылки из-под шампанского очень сложно разбить, а тут не тоньше будет.

Красивая, однако, чертовка.

И что примечательно, любовь к тростям разного рода у меня не от прежнего Евгения, который зачитывался Жюлем Верном, собирая книги, и не от Люция, копившего оружие и прочие трофеи. Она пришла несколько позже.

Сашка догнал меня, неся по привычке сотовый. Мы бросили его на заднее сидение вместе с тростью, а сами уселись на переднем.

Машина тронулась, и пока ехали, Никитин пытался зарядить револьвер. Пришлось подсказывать.

– Там справа дверца каморы барабана. Откидываешь её и засовываешь патроны по одному.

– А я думал, он откидывается или сам револьвер раскрывается как охотничье ружьё.

– Нет. У нагана барабан жёстко сидит на оси. Патроны пулей вперёд подаёшь с тыльной части. Прокручиваешь руками. А если надобно вытащить патрон с осечкой или стреляную гильзу, то оттягиваешь вперёд шомпол, и, не снимая, поворачиваешь, а потом словно спицей выкалываешь из барабана нужное.

– Неудобно.

– Привыкнешь, – усмехнулся я, глядя, как Сашка пытается освоиться с непривычным для него оружием.

К тому же машина во время езды слегка тряслась на кочках и выбоинах, отчего патроны не всегда попадали в гнезда с первого раза.

Никитин хмурился и пыхтел.

– Вы думаете, сможем найти этого сторожа? – спросил Сашка, с выдохом щёлкнув дверцей каморы. – Там наверняка полиция все уже обшарила.

– А тебе самому неинтересно? – не повернув головы, спросил я, и стиснул пальцами руль. – Ты же видел этого… как ты его тогда назвал?

– Зомби.

– Пусть будет зомбий. Появление этого зомбия неслучайно.

– Не зомбий, а зомби. Это слово не склоняется, – произнёс Сашка, – но всё равно, там уже все истоптали.

– Неважно. Мы сами всё осмотрим.

Сашка пожал плечами и сжал в лапище револьвер. Я не видел в его лице энтузиазма. Он, видимо, в самом деле не верил в успех нашего предприятия. Вот только я отступать не хотел.

Остаток пути я размышлял. Вот мы приедем. Вот осмотрим. А что дальше? Дальше по ситуации. Я столько раз в прежней жизни разграбливал разные могильники и склепы, оказывающиеся на поверку бесполезным, заполненными лишь ветхими скелетами, разными горшками и бусами из ракушек, что сам не надеялся на скорую удачу. Но нужно думать не так, как полиция.

Что сделает уголовный сыск? Они перероют сторожку, потом дом, где живёт предполагаемый убийца. Потом обыщут место убийства, собрав улики. Возможно, выставят секрет, ожидая, что преступник вернётся на место преступления, но вряд ли надолго. Начнут расспросы всех, кто был рядом. А куда они не пойдут? И ведь там тоже далеко не глупцы работают.

К кладбищу мы приехали в хмуром расположении духа. В глубине, меж деревьев, виднелась процессия, обступившая какое-то место, видимо, свежую могилу. Доносился певучий голос, читающий молитву. Не иначе священник.

Я поставил машину, не доезжая полусотни метров до сторожки. Сашка понуро вылез из авто вслед за мной.

В сторожку мы зашли очень аккуратно, словно кто-то мог на нас броситься из глубины тёмного помещения с плотно задёрнутыми шторами. Лишь несколько лучиков пробивались через щели, высвечивая рой неспешных пылинок и роняя яркие пятна на пол.

Пахло кислятиной, словно молоко пропало.

– Черт, фонарь забыл, – сквозь зубы выругался я, прищурившись и вглядываясь в темень.

– Вашество, нажмите на кнопки в трости.

Я удивлённо посмотрел на Сашку, а потом поднял вещь и вдавил палец в паз. Тихо щёлкнуло, и нижняя стекляшка вспыхнула белым светом, оказавшись такой своеобразной газоразрядной лампой. В самой трости наверняка спрятана батарея.

Я ухмыльнулся и протянул вперёд конец трости, освещая пространство вокруг нас. Комнатушка выглядела заброшенной. Что примечательно, сторож жил именно в ней. Во всяком случае, стопка грязной посуды на пыльном столе и закопчённый чайник на печке-буржуйке явственно говорили об этом. Про скисшее молоко я тоже оказался прав. Оно стояло на столе в покрывшемся шапкой плесени горшке.

Ничего необычного видно не было.

– Пойдём, прогуляемся, – со вздохом произнёс я, ещё раз щёлкнув кнопкой на трости и гася светильник.

Замечательная вещь.

– Да глупо это, шеф, – пробурчал мой помощник, – нет тут ничего.

– Да, – буркнул я в ответ, – но уходить не хочу. Хоть у процессии спросим для очистки совести. Там работники должны быть, что могилу закапывать будут. Может, что и видели.

– Да их уже опросили сто раз.

– Опросили, – кивнул я, – но не мы. Идём!

Сашка вздохнул и пошёл следом, а я повёл его кратчайшим путём – тропинками между старых могил. Пришлось даже огибать большой склеп с дверью. Он выглядел как миниатюрный каменный дом с печальной статуей у входа. Над дверью висела табличка с именем усопшего.

А процессия вдалеке рыдала на разные голоса.

Уже проходя мимо этого склепа, я обратил внимание, что рукоятки у него отполированы, ступени чистые, а на петлях выступила свежая смазка. Дверь была опечатана, а на деревянном слепке выжжено квадратное клеймо необычного вида. Никогда такого не зрел раньше.

Я усмехнулся. Наверное, долго сыщики выпрашивали разрешение на вскрытие склепа.

– Саш, глянь, забавная вещица.

– Где? – спросил мой помощник, повернув голову.

– Вот, – произнёс я, остановившись и ткнув концом трости в слепок.

Сашка снова повёл головой и пожал плечами.

– Ну-ка, ещё раз посмотри, – негромко протянул я, неотрывно наблюдая за лицом помощника.

Тот повернул голову. В какой-то момент его глаза полуприкрылись, взгляд стал блуждающим, а зрачки сузились, став размером с маковое зёрнышко. Лишь когда он отвёл взгляд, все стало прежним.

– Нет, Александр, во-о-от сюда.

Никитин снова повернул голову, и все повторилось, а я провёл тыльной стороной ладони по губам. Если так, то и полицейские могли недосмотреть склеп. Сдаётся мне, что сейчас я наблюдаю что-то вроде отвода глаз. Вот только на меня это почему-то не действует. Может, потому что я не обычный человек, а наполовину патриций нового Рима?

Неважно. Главное, есть зацепка.

Я взялся за слепок и, сорвав его, положил в карман. Следом потянул за ручки дверей, а потом замер, так как внутри раздался щелчок. Этот звук сложно с чем-то спутать, так как это был взведённый курок револьвера.

Я толкнул Сашку в сторону, а потом сам бросился от двери. Однако выстрела не последовало, а Никитин удивлённо уставился на меня.

– Шеф, что стряслось?

– Тс-с-с, – прошипел я, приложив палец к губам, а потом махнул помощнику, чтоб он не совался и не суетился.

Внутри меня закипел азарт. Ведь я нашёл то, чего не могли увидеть сыщики, и теперь доведу это до конца. Эх, надо было все же Сашку в кирасу снарядить.

Мысли снова начали выстраиваться в боевые порядки, а кровь закипать.

Дверь явно заперта изнутри, раз там кто-то спрятался. И наша задача – достать этого ублюдка из его норы. Но я не хочу рисковать жизнью помощника, так что буду действовать сам.

– Саша, сейчас мы будем ломать дверь. Ты встанешь прямо за углом, и как только я брошусь внутрь, начнёшь стрелять из твоего нагана травматическими пулями. Стреляй, не высовываясь сам.

– А если вас задену?

– Мне больно не будет. К тому же я брошусь к стенке, и только потом на противника.

– Шеф, а если их несколько?

– Не бойся, – зловеще прошипел я и отошёл от двери для разбега.

Ну что, теперь не стоит сдерживаться.

Я ещё раз глубоко вздохнул и достал свой револьвер, а потом почти в упор несколько раз выстрелил по нижней петле.

Наверное, лучше было бы вызвать полицию, дождаться подмоги в кирасах, но я хотел сделать всё сам.

С такими мыслями я отошёл и выломал несколькими ударами ноги штырь из ближайшей оградки. Получился плохенький лом.

Была надежда, что неприятель внутри запаникует, но он все молчал. В любом случае отвод глаз не мог стоять на простой могиле, и даже если я ошибся, и склеп пуст, заглянуть в него стоило.

Я вернулся и подцепил прутом край.

– Шеф, – позвал меня Никитин.

– Не сейчас, – бросил я через плечо.

– Шеф, я газовые патроны захватил.

– И? – протянул я, глянув на помощника.

– Можно через щель выстрелить. В замкнутом помещении они будут как обкумаренные. Это же слезоточивый.

Сашка оживал на глазах, кажется, азарт охоты перекинулся и на него. Ещё бы, азарт всегда заразителен.

– Ещё раз. Я не понял.

– Ну, шеф. Это как красного перца туда бухнуть.

Я улыбнулся ещё более зловеще, и начал бить ломом по одному месту, так, чтоб образовалась дырка, а когда дело было сделано, мой помощник протянул свой револьвер.

Я приложил ствол к самой дырке и нажал на спусковой крючок. Сухо хлопнуло, и я поймал себя на том, что выстрелы куда тише, чем обычные.

Внутри отчётливо стали слышны хрипы. И значит, ошибки не было. Там точно кто-то есть.

Я вставил ломик рядом с петлёй и с силой надавил на него. Но лопнула не петля, а начало крошиться дерево, из которого полезли гвозди. Ещё одно усилие, и дверь повисла на одной петле, приоткрывшись. Мелькнул обычный, не до конца закрытый засов, и я нырнул в темноту помещения, выставив вперёд ломик, как незрячий трость. Нырнул, как в прорубь с ледяной водой, так как давняя фобия заставила часть меня сжаться от неприятного чувства. Но все же азарт перевешивал.

Сразу раздались выстрелы. Но я был готов, и, несмотря на то что в плечо попала одна пуля, бросился вдоль стены в глубь склепа. Под ногами захрустело стекло.

На глазах начали наворачиваться слезы, а в горле встал сухой ком. В сумраке склепа я едва разглядел фигуру человека, но мне этого хватило.

Противник расстрелял все, что у него было, и теперь щелкал курком по стреляным гильзам.

Я подскочил ближе и наотмашь ударил по рукам. Что удивительно, противник смолчал, словно не чувствовал боли, как и я. Либо он был таким, как тот полицейский во время бойни. Зомби.

Я занёс прут ещё раз для удара, но зацепился им за что-то, а в следующий миг между рёбрами мне вошло лезвие ножа. Я выпустил импровизированный лом и подался ещё ближе, а потом спустил с цепи ярость, вцепившись в горло.

– Твоя ошибка в том, что ты не знаешь, на что я способен, – прорычал я, напрягая мышцы. Наверняка некоторые из них сейчас порвутся от нечеловеческого усилия. Наверняка лопнут некоторые связки, но это уже не имело значения. – Ты даже не представляешь, что может выжать из человеческого тела патриций Нового Рима.

Под ногами хрустело стекло. В глазах щипало от перцового газа. А через несколько секунд борьбы под пальцами противно треснула челюсть, и я потянул врага на свет, как речного рака из норы в илистом берегу. Он молча отбивался, но я был сильнее.

– Шеф! Трость! – закричал Сашка, когда я вышел наружу.

– Так справлюсь!

– Шеф! – снова выкрикнул Никитин, а потом что-то сделал с тростью, и она коротко пискнула.

Когда писк исчез, помощник ткнул латунным концом в висящего на моих руках врага. Тот дёрнулся и обмяк.

Я разжал пальцы. Жилистый чернявый мужчина в замызганном сюртуке и грязных штанах рухнул мне под ноги.

– Шеф, все в порядке?

Я протёр глаза от слез, хотя всё вокруг до сих пор было размытым, а потом пощупал плечо. Так и есть. Одна пуля попала в мясо, но не задела кость.

Не страшно. Главное, первые результаты есть.

Есть первая ласточка.