5
Абигайль вошла в крохотную комнатушку, как хозяйка. Впрочем, Джим подозревал, что в жилище любого мужчины она чувствовала себя вполне комфортно.
– Ой, какой ты чистенький! – пропела Абигайль, ткнув пальцем в плечо Кэша. – Обож-жаю чистеньких.
– Я спешу, Бигги, – сказал Джим.
– А вот это плохо. Женщине таких вещей не говорят. Даже той, которая берет у тебя немножко денег…
Абигайль позволила себе лукавую улыбку и, тут же переходя на деловой тон, осведомилась:
– В койке?
– Ну… – пожал плечами Кэш.
Поскольку он собирался всего лишь взять долг, фантазия его не работала.
– Слушай, если тебе все равно, лучше как-то возле стеночки. Я, если ты заметил, новую прическу сделала. – Бигги подцепила длинный локон и, оттянув в сторону, отпустила. Он тут же собрался в первоначальную пружинку. – Мы с мужем на шоу собрались, поэтому прическа мне дорога…
– Нет проблем, я согласен.
– Отлично, – кивнула Абигайль и стала привычно сбрасывать с себя одежду, живописно раскладывая ее предметы на кровати. Бигги была натурой художественной, и это отражалось в каждом ее движении и действии. – Ты помнишь Манон, Джимми? – спросила она, вставая так, чтобы Кэшу было удобнее.
– Да.
– Тут как-то встречаю ее в центре. Она вся такая упакованная… Ой… Говорю ей: «Привет! Откуда ты такая?» Ой…
«Какая она все же странная, – размышлял Джим, возвращая свои пятьдесят кредитов. – Абигайль очень странная. Очень…»
Между тем забытый TV-бокс из-за неисправности сам увеличил звук, и к прерывистой скороговорке Бигги, повествующей о разговоре с Манон, которую Джим ни разу не видел, добавился взволнованный голос диктора:
– …рубежные посты трижды открывали огонь, однако, как сообщил нам командир заградительного отряда капитан Кларенс, не исключено, что одному из нарушителей удалось прорваться через границу и зону отчуждения…
«О чем это они?» – отвлекся Джимми и, взглянув на экран, увидел крупную фотографию страшноватого на вид субъекта. Маленькие, глубоко посаженные глаза и высокие скулы отличали его от обычных людей. Еще, пожалуй, слишком бледное лицо.
«Интересно, что будет, если полететь на лонгсфейре через Чашу и совершить вынужденную посадку? – между тем размышлял Кэш. – Эти твари сожрут нас живьем?»
Голос Абигайль вернул его к реальности:
– Такая вот история, Джимми, а ведь мы были почти что лучшие подруги. А теперь вот разругались… Ой, Джимми! Полегче, пожалуйста.
– Извини.
Наконец все закончилось, и вслед за новостями начался фильм, который Джим уже видел.
Бигги стала одеваться, ни на минуту не прекращая говорить, будто дала клятву посвятить Кэша во все секреты.
– Как твой муж? – спросил он, чтобы хоть как-то остановить этот словесный поток.
– Гектор? А что ему, он в полном порядке, жена пашет, как какой-нибудь трелевочный трактор, а его, видите ли, уволили.
– И меня тоже уволили…
– Тебя-то за что? – удивленно спросила Абигайль. – Ну прямо поветрие какое-то, честное слово! Всех мужиков увольняют, что же делать нам, слабым женщинам?..
– Говорят, в Кинто есть работа.
– В Кинто? – переспросила Абигайль, глядя в зеркальце и подправляя свой макияж. – В Кинто мой Гектор не поедет. Ему при мне удобнее. Никаких проблем. Да, кстати, Джимми, когда занимаешься сексом, нельзя смотреть TV-бокс. Да. И дело тут не в уважении к партнерше, какое нынче уважение, я же понимаю. Дело в том, что это может привести к холодной икоте.
– У кого?
– Что у кого? – не поняла Бигги, убирая в сумочку зеркальце.
– Икота у кого будет?
– У мужчины, конечно, ведь это он новости смотрит. Ты зря улыбаешься, котик. Мой Гектор до того дозлоупотреблялся, что теперь начинает икать, едва включает TV-бокс. Так-то.
Наконец за Абигайль закрылась дверь, и эта непоседа застучала каблучками по коридору, спеша то ли к мужу, то ли всего лишь на следующий этаж. Абигайль была непостижима.
Оставшись один, Джим заглянул под кровать и достал оттуда свернутые в трубку листы чертежного пластика. Сняв тугую резинку, он раскинул чертежи прямо на полу и стал рассматривать препарированный лонгсфейр, додумывая появившуюся у него мысль.
«Если поставить сюда лобовой отражатель, – размышлял Кэш, – то можно вовсе обойтись без корпуса».
Ему приходилось видеть подобные лобовые отражатели у айрбайков. Правда, у тех скорость была не более двухсот километров, а хороший лонгсфейр на движках А-4 мог преодолеть скорость звука.
Правда, на А-4 у Джима деньжат не наскреблось, однако этого и не требовалось. Впрочем, он и не собирался летать на лонгсфейре с лобовым отражателем, поскольку это было бы полным безумием. Просто эта мысль показалась ему интересной – только и всего.
Свернув чертежи и запихнув их обратно, Джим прибавил громкости TV-боксу и снова попал на новости. Речь опять шла о проникновении обитателей Чаши в город. Такое случалось и раньше, но сейчас почему-то этому придавалось большое значение. Возможно, потому, что на данный час ничего более ужасного в мегаполисе не случилось.
Между тем диктор провел краткий экскурс в историю и сообщил, что Чашей эта зона стала называться потому, что образовалась в кратере «Чаша радости». Однако с самого начала она не приносила колонистам ничего хорошего. Уходившие туда на разведку геологи не возвращались, летательные аппараты беспричинно падали и разбивались, а картографический департамент недоумевал, поскольку его спутники не фиксировали в Чаше ничего особенного и внешне она представляла собой безжизненную пустыню.
Тем не менее такое, казалось бы, страшное место привлекало к себе многих людей. Драгоценные руды залегали по периметру ее границ, и постепенно с двух сторон Чаши выросли гигантские перерабатывающие комплексы, неизбежно породившие мегаполисы Таурос и Кинто.
В дверь снова постучали, и Джим поднялся с кровати, чтобы открыть. Он даже не спрашивал кто, по стуку поняв, что это Лу Эрвиль.
– Привет! Валяешься? – бодро спросил Лу, но, едва поведя носом, сразу погрустнел.
Кэшу не нужно было объяснять, в чем тут дело. Бедняга Эрвиль был безнадежно влюблен в Абигайль, попавшись на ее крючок после первого же свидания. Он даже сделал ей предложение и потребовал, чтобы она развелась с мужем.
Бигги было лестно слышать такое, однако она не смешивала чувства с работой и лишь принимала подарки Эрвиля, включая и духи за четыреста кредитов, которыми пользовалась до сих пор. Именно их безошибочно засекал Лу и сразу расстраивался.
– Ничего не было, Лу, – соврал другу Кэш. – Она была должна мне пятьдесят кредитов и занесла долг, а потом отправилась с мужем на шоу.
Джим опасался, что Эрвиль потребует предъявить ему эти пятьдесят кредитов, но тот был рад полученному объяснению и вопросов не задавал.
– Да нет, Джим, на самом деле Абигайль меня больше не заботит. Пусть устраивает свою жизнь, как посчитает нужным. Она свободный человек.
– Вот именно, – согласился Кэш.
– Предлагаю прошвырнуться по городу. Возможно, нам в голову придет какая-то умная мысль и…
– …мы помчимся в порт, чтобы взять два билета до Кинто, – закончил за него Джим.
– Может быть, и так.
