Той карибской ночью я понял, что в этой борьбе потерпели поражение даже и те, кто в нашем дарвиновском мире считается «победителем», – ведь мы составляем одно целое с Большой Вселенной, или, если угодно, Богом. Лично я не воспринимаю Его как бородатого старца, восседающего на небесном троне. Господь для меня выражен в формуле «Все Это», вся среда Вселенной. Клетка реализует ту или иную модель поведения, когда ее мозг – клеточная мембрана – откликается на сигналы из окружающей среды. По существу, каждый функциональный белок в нашем организме представляет собой комплементарный «образ» того или иного сигнала среды. Белок, который не соответствовал бы никакому сигналу, не выполнял бы никакой функции. А это значит, что каждый белок в нашем теле – это физический (или электромагнитный) аналог чего-то, обязательно присутствующего в окружающей среде. Будучи белковыми машинами, мы созданы по образу и подобию Вселенной или же, как сказали бы многие, Бога.

Но вернемся к победителям и проигравшим. Коль скоро человек развивался как дополнение к окружающей его среде, то изменив ее слишком сильно, мы перестанем быть ей комплементарны и «вписываться» в нее. Сегодня человек переделывает планету настолько сильно, что ставит под угрозу собственное выживание, наряду со многими другими организмами, уже сегодня исчезающими с лица земли. Эта угроза в равной мере затрагивает владельцев дорогих автомобилей, воротил империй фастфуда и беднейших рабочих – тех самых «проигравших» в борьбе за существование. Из этой коллизии существует только два выхода: вымереть или мутировать. Мне кажется, нам стоит всерьез задуматься, зачем ради увеличения продаж бигмаков вырубать тропические леса, почему огромная армия наших автомобилей загрязняет воздух и как наши нефтехимические заводы разъедают землю и отравляют воду. Природа создала нас соответствующими окружающей среде – но вовсе не той, которую мы сегодня творим.

Клетки научили меня, что мы – часть целого и наша забывчивость об этом грозит большой бедой. А еще я понял, что каждый из нас обладает уникальной биологической индивидуальностью. Но почему? Что придает клеточному сообществу каждого из людей его неповторимость? На поверхности наших клеток имеется семейство рецепторов распознавания биологической идентичности – именно они отличают одного индивидуума от другого.

Один из наиболее изученных подклассов таких рецепторов, называемый лейкоцитарными антигенами человека, связан с функциями иммунной системы. Если бы у человека можно было удалить лейкоцитарные антигены, его клетки больше не несли бы на себе отпечатка принадлежности конкретной личности. Они по-прежнему были бы человеческими клетками, но, так сказать, «общечеловеческими». Если лейкоцитарные антигены вернуть обратно, клетки снова приобретут индивидуальность.

Чем более сходны друг с другом наборы лейкоцитарных антигенов донора и реципиента при пересадке органов, тем менее бурной окажется реакция отторжения, запускаемая иммунной системой последнего. Предположим для примера, что для идентификации вас как биологического индивидуума используется набор из ста различных лейкоцитарных антигенов, расположенных на поверхности каждой вашей клетки. Чтобы выжить, вам необходима операция пересадки органа. При сравнении моего набора из ста лейкоцитарных антигенов с вашим выясняется, что соответствуют друг другу только десять из них. Это значит, что мой орган вам не подходит. Именно несходство наших лейкоцитарных антигенов позволяет сделать вывод, что мы с вами, по существу, совершенно различны. Несходство мембранных рецепторов приведет в действие вашу иммунную систему, которая станет изо всех сил стараться отторгнуть пересаженные чужеродные клетки. У вас будет гораздо больше шансов на успешный исход, если найти донора, чьи лейкоцитарные антигены в большей степени соответствуют вашим.

Однако в своих поисках подходящего донора вы не сможете преуспеть на все сто процентов. До сих пор ученым не удалось отыскать двух биологически тождественных индивидуумов. Но теоретически возможно создать универсальные донорские ткани, удалив с поверхности клеток мембранные рецепторы индивидуальности – такой эксперимент ждет своего воплощения. «Обезличенные», лишенные лейкоцитарных антигенов клетки в таком эксперименте не будут отторгаться иммунной системой. Следует отметить, что хотя внимание ученых традиционно обращено на природу этих иммунных рецепторов, индивидуальность отдельным особям придают не они, а их активация. Расположенные на поверхности каждой клетки, эти рецепторы представляют собой своего рода «антенны», улавливающие комплементарные сигналы окружающей среды. Они считывают сигнал «сущности», которого нет в самой клетке, – он приходит извне.

Представьте себе, что человеческое тело – это телевизионный приемник. Вы – это изображение на его экране. Но изображение это идет не изнутри телевизора. Ваша личность это воспринятая антенной телепередача из окружающей среды. Представьте, что однажды во время просмотра телепередачи изображение на экране телевизора погаснет. Вашей первой мыслью будет: «О черт! Телевизор сломался!» Но погибло ли вместе с телевизором изображение? Для ответа на этот вопрос вам потребуется взять другой телевизор, включить его в розетку и настроить на тот же канал, который вы смотрели ранее. И вы убедитесь, что передача по-прежнему идет, несмотря на проблемы с вашим приемником. Отказ телевизора не может повлиять на передачу извне!

В этой аналогии телевизионный приемник адекватен клетке. Его антенна, принимающая телепередачу, соответствует полному набору идентификационных рецепторов на поверхности клетки, а телепередача – сигналу из окружающей среды. Привыкшие обращать внимание только на ньютоновский материальный мир, мы с ходу решили бы, что именно белковые рецепторы и являются человеческой «сущностью». Но это все равно что считать, будто источником телепередачи является антенна телевизора. Рецепторы клетки – не источник «сущности», а средство, при помощи которого она улавливается из окружающего мира.

Когда я до конца осознал эту систему отношений, то понял, что моя личность, моя «сущность» пребывает в окружающем мире независимо от того, живо мое тело или нет. Как и в аналогии с телевизором, если мое тело умрет и в будущем родится некто с тем же самым набором идентификационных рецепторов (новый «биологический телевизор»), этот некто воспримет из окружающего мира «меня». Я вновь возникну в этом мире. Когда мое физическое тело умрет, передача будет по-прежнему идти. Моя индивидуальность – это сложная совокупность характеристик, содержащаяся в обширном массиве информации, которая в совокупности и составляет окружающий нас мир.

В пользу моей идеи, что «телепередача» индивидуума существует и после его смерти, говорит опыт людей с пересаженными органами. Многие из них говорят, что эта операция вызвала у них определенные поведенческие и психологические изменения. Так, вполне здравомыслящая и склонная к консерватизму жительница Новой Англии по имени Клэр Сильвия была немало удивлена, обнаружив, что после операции по пересадке сердца и легких ей стали нравиться пиво, куриные наггетсы и мотоциклы. Поговорив с родными своего донора, она установила, что ей пересадили сердце погибшего восемнадцатилетнего байкера, обожавшего пиво и курятину. В своей книге «Перемена сердца» Сильвия рассказывает об изменениях, которые произошли с ней и другими членами группы психологической поддержки людей с пересаженными органами.

Целый ряд подобных историй приводит и Пол Пирсалл в книге «Шифр сердца: как воспользоваться мудростью и силой нашей сердечной энергии». В описанных им случаях пересадка органов вызывала настолько подробные воспоминания, что ни о каких совпадениях не могло быть и речи. Одной маленькой девочке после пересадки сердца стали сниться сцены убийства. Они были настолько яркими и отчетливыми, что благодаря им удалось поймать человека, который убил ее донора.

Механизм приобретения реципиентом вместе с пересаженным органом новых черт характера пытается объяснить теория «клеточной памяти». Это представление о том, что воспоминания человека каким-то образом запечатлены в его клетках. Вы знаете, я с почтением отношусь к интеллекту отдельных клеток, но всему есть предел. Да, клетки могут «помнить», что они являются мышечными клетками или, скажем, клетками печени, но и только. Не может быть такого, что клетки наделены механизмами восприятия, позволяющими распознать и запомнить вкус наггетсов!

Представление о психологической и поведенческой памяти имеет смысл, если принять во внимание, что пересаженные органы по-прежнему содержат первоначальные рецепторы индивидуальности донора и воспринимают из окружающего мира ту же самую информацию. Тело донора мертво, но связанная с ним передача по-прежнему идет. В этом смысле все люди бессмертны – именно таково было озарение, снизошедшее на меня во время размышлений над механизмами действия клеточных мембран.

Клетки и трансплантация органов позволяют объяснить не только бессмертие, но и переселение душ – реинкарнацию. Вполне возможно представить себе ситуацию, когда некий будущий эмбрион получит тот же самый набор рецепторов индивидуальности, который сегодня имею я. Такой эмбрион станет «мной». Моя сущность вернется, но станет проявлять себя через посредство другого тела. Между прочим, стоит только представить себе, что ваши рецепторы могут с равным успехом реализоваться у белого человека, у чернокожего, у азиата, у мужчины или у женщины – как расизм или сексизм окажутся не только аморальными, но и смешными. И коль скоро окружающий нас мир есть Все Это, т. е. Бог, а антенны наших рецепторов улавливают лишь узкую полосу этого обширного спектра, значит, каждый из нас – это малая часть целого. Малая часть Бога.