Глава 1
После гибели Олега прошло два месяца, следствие не сдвинулось с места, можно сказать, ни на шаг, и у Елены Павловны не было никакой надежды, что убийц ее сына найдут и покарают по закону.
Потеряв сына, Елена Павловна утратила смысл своего дальнейшего существования, она хотела только одного — добиться справедливости. Но как ее добиться-то?
Женщина стояла, скрестив руки на груди, и смотрела в окно на пестрые листья тополей и совсем еще зеленую траву… В полураскрытое окно врывалась приятная прохлада посвежевшего осеннего воздуха.
Солнечные лучи разбрасывали блики, похожие на трепещущие крылья золотисто-перламутровых бабочек… Октябрь все еще одаривал теплом, и от клумбы, расположенной рядом с офисом, доносился пряный аромат цветов — бархотцев. Как будто кто-то неведомый старался уверить всех потерявших надежду в том, что земной мир прекрасен. Что он прочнее и надежнее, чем представляют себе люди…
Коршунова подавила тяжелый вздох, готовый вырваться из ее груди. Любое проявление красоты ей теперь казалось кощунственным. Как так, Олега нет, а красота осталась. И кто-то радуется ей, наслаждаясь жизнью. Разве это справедливо?
«Господи, — подумала она, — что же такое со мной творится? Прости меня! Но за что, за что ты отнял у меня сына?! Моего единственного сыночка, мою кровиночку…»
За ее спиной раздалось тихое покашливание.
Елена Павловна нехотя обернулась.
Юрий Евгеньевич Трофимов, ее заместитель и давний друг, подошел к ней, ласково погладил холодную безжизненную руку, так может гладить только очень близкий человек:
— Ты все изводишь себя, Леночка, — не спросил, скорее констатировал он.
Она ничего не ответила, только вздохнула.
Все дела фирмы теперь практически лежали на ее заместителе, и она была ему очень признательна.
— Знаешь что, Лена, — сказал Юрий Евгеньевич, — я тут подумал, почему бы нам не нанять частного детектива?
Елена Павловна отмахнулась:
— Скажешь тоже. Полиция ничего сделать не может, а какой-то частный детектив… По-моему, ты слишком много читаешь книжек.
— Не скажи.
— Выбирать советуешь методом тыка по газете? — грустно усмехнулась Коршунова.
— Нет, ничего такого я тебе не советую. Но ты знаешь, я поговорил с Богданом, и у него есть хороший знакомый следователь из столицы губернии.
Елена Павловна на минуту задумалась.
Богдан был сыном Юрия Евгеньевича и ее крестником. Он занимал высокий пост в администрации города, а до этого руководил частной компанией по изготовлению строительных материалов.
Иногда Елена Павловна ловила себя на мысли, что искренне сожалеет о том, что Богдан не ее сын. А ведь мог бы… быть им…
Юрий Евгеньевич ухаживал за ней еще со школы. Они вместе бегали на танцы в городской парк, целовались на последних сеансах в кино, читали одни и те же книги.
Едва им исполнилось восемнадцать лет, как Трофимов сделал ей предложение. Но она и слышать не хотела о замужестве, ей хотелось учиться, строить карьеру, а он был настроен на тихую семейную жизнь. И так получилось, что впоследствии личная жизнь у обоих не заладилась…
Юра долго ждал ее и терпеливо ухаживал, но в двадцать девять лет как-то неожиданно женился на своей сослуживице, милой простой девушке Юлечке. Она не была красавицей, но в ней было столько тепла и обаяния, что он надеялся обрести с ней тихое семейное счастье.
Поначалу все у них складывалось хорошо. Они даже на родину Юли съездили в небольшой городок на Алтае. Трофимов познакомился с родителями и старшим, уже семейным, братом Юли и пришелся всей родне по вкусу. Но ровно через год после скромной свадьбы жена оставила его с младенцем на руках, скончавшись при родах.
Родственники Юли предложили взять мальчика к себе, родители обещали заботиться о нем и растить его, как собственного сына.
Трофимов отказался, стараясь при этом не ранить чувств бабушки и дедушки, и без того сломленных свалившимся на них горем, не преминув заявить, что всегда будет рад видеть их у себя.
Лена помогала ему выходить младенца, стала крестной матерью Богдана, но замуж выйти за Юру категорически отказалась. А в тридцать пять лет родила Олега. Никому не сказав, кто его настоящий отец.
Трофимов был ошеломлен, но допытываться о том, кого она предпочла ему, не стал. И Елена была ему за это благодарна.
Богдану в то время было пять лет, и он охотно возился с маленьким Олегом, нянчил его, возил на коляске, потом играл с ним в песочнице и катал на дворовых качелях. Но стоило мальчикам подрасти, как они отдалились друг от друга, к огорчению и Елены Павловны, и Юрия Евгеньевича. Но ни тот, ни другая не стали принуждать детей к общению.
И, вот Богдан жив-здоров, радует своими жизненными успехами отца, а ее Олежка…
— Ну, что, Леночка, ты согласна? — донесся до нее, точно сквозь туман, голос Трофимова.
— Неужели ты думаешь, Юрочка, что следователь из губернской столицы станет заниматься Олежкиным делом. Да им и не положено… Там же своя субординация в этих следственных органах.
— Я и не говорю, что следователь сам будет искать преступников. Богдан говорит, что у этого следователя друг работает частным детективом.
— Но частного детектива никто не допустит…
— Не беспокойся, ты же знаешь, где работает Богдан.
— Ну да. — Коршунова задумалась, и Трофимов ее не торопил.
— Я… Я даже не знаю. — Елена Павловна стиснула пальцы правой руки левой.
— Лена, мы не должны упускать такой возможности, — проникновенно произнес Юрий Евгеньевич, осторожно коснувшись ее плеча.
— Я согласна, — кивнула Елена Павловна, — я готова заплатить более, чем хорошо, — неожиданно горячо вырвалось у нее, — только…
— Не беспокойся, Богдан все сам уладит.
Коршунова кивнула и снова отвернулась к окну, где осенний день продолжал писать дивные картины из листьев, цветов и лучей, а Юрий Евгеньевич вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
Если бы Шура был магом и волшебником, он немедленно сделал бы так, чтобы в родном полицейском отделении воцарились тишина и порядок.
— Но черта с два! — выругался Наполеонов.
То и дело звонили телефоны, раздавались торопливые шаги, хлопали двери, стучали чашки, из которых постоянно пили чай или кофе, кто-то безумолку стрекотал за стеной, а из туалета валил столбом сигаретный дым.
— Содом и Гоморра, — сердито проворчал Шура.
На его столе снова затрезвонил телефон.
— Наполеонов слушает.
— Здравствуйте, Шура! Или лучше Александр Романович? — пророкотал из трубки бархатный голос.
— Здрасте. Смотря, кто беспокоит…
— Вас беспокоит Богдан Трофимов из Н-ска, надеюсь, вы меня не забыли?
— Нет, конечно, рад слышать. И для тебя я — Шура.
— Спасибо. Я, в общем-то, звоню по делу.
— Жаль, так ты не у нас в городе?
Богдан вспомнил, что они с Шурой в прошлый раз перешли на «ты», чертыхнулся про себя и ответил:
— У вас. Мне очень нужно с тобой поговорить, я, собственно, для этого и приехал. Где и когда мы могли бы встретиться?
— А ты где сейчас? — спросил Шура.
— Недалеко от речного порта.
— Как я понимаю, ты на машине?
— Да.
— Тогда подъезжай… — Шура назвал улицу недалеко от своего местопребывания, — там есть кафе «Ветерок». Буду ждать тебя на открытой веранде в двенадцать часов.
— Спасибо, Шура.
— Пока не за что.
Через некоторое время Наполеонов убрал в сейф дело, над которым работал, и вышел на улицу.
Погода радовала. Солнце, висевшее в синем небе, казалось по-летнему золотым. Только свет, лившийся с небес, был не ослепительным, а мягким.
— «Есть в осени первоначальной, короткая, но дивная пора. — Весь день стоит как бы хрустальный…», — вдохновенно продекламировал Шура вслух строки Тютчева и, заметив улыбки прохожих, улыбнулся им в ответ.
Лениво плывшие облака настроили следователя на еще более лирический лад, напоминая взбитые сливки для его любимых пирожных…
Шура двигался пешком в сторону кафе «Ветерок», мысленно он представлял загородный дом своей подруги детства Мирославы Волгиной и Мориса Миндаугаса, колдующего на кухне…
Хотя Морис вовсе не был поваром, юрист по образованию, занесенный каким-то таинственным ветром из Литвы в российский город на Волге, он работал в детективном агентстве Мирославы. Непревзойденным кулинаром Миндаугас был по призванию и занимался любимым делом в свободное от работы время.
Так, пребывая в мечтах, незаметно для себя Шура дошел до «Ветерка» и сел за один из столиков, благо в будни в середине дня почти все они были свободны.
И тут он вспомнил, что ему надо еще съездить по одному из дел, которые он вел.
Хлопнув себя по лбу, Наполеонов достал сотовый и набрал номер одного из оперативников Аветика Григоряна и, когда абонент отозвался, быстро проговорил:
— Аветик, я в «Ветерке», не в службу, а в дружбу пригони мою «Ладушку».
— Сию минуту, господин следователь, — хмыкнул Григорян и отключился.
Наполеонов увидел подъехавший серебристый «Опель». Из него вышел Богдан Трофимов и быстрым шагом направился к кафе. Они встретились глазами, и Трофимов уже через минуту сидел с Шурой за столиком.
— Что тебе заказать? — спросил Наполеонов.
— Только кофе.
Наполеонов пожал плечами:
— Кофе у них неплохой, а пирожные — просто изумительные.
Богдан невольно улыбнулся, он уже знал о Шуриной слабости к сладкому.
В это время в кафе вошел стройный брюнет, неторопливо окинул посетителей влажным взглядом насмешливо сияющих черных глаз, все так же не спеша, прошел к столику, за которым сидели Шура и Богдан, положил перед Наполеоновым на стол ключи от автомобиля и молча удалился.
— Спасибо, Аветик.
— Не за что, — бросил тот, улыбнувшись.
— Кто это? — зачарованно спросил Богдан.
— Оперативник наш. «Ладу Калину» мою пригнал, я из-за хорошей погоды стал рассеянным, забыл, что мне отсюда еще по делу одному заехать надо.
— А…
Когда кофе и пирожное были уже на столе, Трофимов приступил к делу:
— Шура, у моей крестной убили сына.
— Сочувствую.
— Вернее, даже замучили.
Шура молчал, но Трофимову показалось, что во взгляде Наполеонова промелькнула заинтересованность, и он продолжил:
— Его нашли в съемной квартире абсолютно голым, связанным в постели. Притом веревки были не только на руках и ногах… Ну, ты, понимаешь…
— Не совсем.
— Его изнасиловали, следствие предполагает, что преступница была не одна, и он скончался от сердечного приступа. Короче, его замучили.
— Редкий вид преступления. Мне с таким сталкиваться не приходилось.
— Шура, мне нужна твоя помощь.
— Извини, но у вас своя полиция…
— Да, это так. Но Н-ская полиция топчется на месте. Они тоже неустанно твердят, что случай неординарный, и только разводят руками. А тетя Лена, мать Олега, она, как в воду опущенная, ходит. Сама скоро, то и гляди, за сыном отправится.
— Я сочувствую. Но вмешиваться в работу полиции вашего города я не могу. У меня нет таких прав.
— Я не прошу тебя вмешиваться. Прошу помочь. Ты как-то говорил, что твоя близкая подруга — частный детектив. И при том хороший детектив.
— Да, говорил…
— Попроси ее, чтобы она взялась за это дело. Оплата будет более чем достойной.
Шура задумался.
— Ты же говорил, что у нее много раскрытых убийств, что это ее профиль, — проговорил более настойчиво Трофимов.
— Да, опыт у Мирославы имеется, но я не уверен…
— Шура, я тебя умоляю!
— Только не это! — воскликнул Наполеонов.
— Что не это?! — подскочил от неожиданности Трофимов.
— Умалять не надо! У меня и так рост метр шестьдесят.
— Извини, я же в другом смысле.
— А ты уверен, что у ваших местных оперативников нет никаких зацепок?
— В том-то и дело, что ничего нет.
Шура махнул рукой:
— Ладно, я поговорю с ней, но ничего пока не обещаю. К тому же как отнесутся ваши власти к ее появлению? Городок у вас небольшой…
— Ты забыл, что я сам во власти, можно сказать, некоторым образом. И с местным полицейским начальством уже поговорил. Никаких препятствий частному детективу чинить они не будут. И даже, в случае чего, обещали посодействовать.
— Ничего я не забыл, — проворчал Шура.
— Можно сказать, что твоя подруга — наша единственная надежда.
— Не преувеличивай. В вашей полиции тоже не дураки сидят.
— Не дураки, — согласился Трофимов, — но дело, как ты и сам сказал, очень уж необычное, запутались ребята.
— Ты где остановился? — спросил Шура.
— Пока нигде, хотя у меня есть здесь знакомые, я предпочитаю останавливаться в гостинице.
— Хорошо, как только с Мирославой поговорю, сразу тебе позвоню.
На этой ноте, которую Трофимов счел оптимистичной, они и расстались.
Шура завел свою белую «Ладу Калину», посмотрел в зеркало — «Опель» Трофимова развернулся на стоянке и двинулся в противоположную сторону.
«Что ж, — подумал Шура, — надо думать, что гонорар Мирославе они заплатят более чем высокий, — он знал, что отец Трофимова работает в какой-то небедной фирме, — да и дело весьма интересное. Вот только заинтересует ли оно Волгину».
Решив не откладывать дело в долгий ящик, Наполеонов набрал номер Мирославы.
Длинные гудки были ему ответом.
Вздохнув, он набрал номер стационарного телефона детективного агентства.
Морис Миндаугас оторвался от монитора компьютера и посмотрел в окно — осень медленно заливала яркими красками их большой сад… Время от времени было слышно, как шуршат опадающие листья. Осенью Морису всегда было слегка грустно и при этом светло.
Но этой осенью он скучал о родном городе, о родителях и думал о том, правильно ли он поступил, оставшись в России…
Хотя, положив руку на сердце, он признался бы, что уехать сейчас ни за что не согласился бы. И причиной тому была Мирослава Волгина…
Он познакомился с ней на вечеринке, приехав ненадолго погостить к русскому другу, живущему в этом мегаполисе на Волге.
Сама река Волга не произвела на него такого впечатления, как он ожидал, зато девушка — детектив так его поразила, что он потерял голову и напросился к ней на работу.
К изумлению его друга, Мирослава взяла литовца к себе секретарем и даже поселила его в своем коттедже, объяснив это тем, что детективное агентство находится здесь же.
В итоге Морису не пришлось мучиться в огромных пробках, добираясь до службы, не нужно было и платить за съемную квартиру.
Мориса же это предложение устраивало еще и тем, что Мирослава всегда была в пределах досягаемости… Или не всегда? По крайней мере они жили под одной крышей…
И ему удалось завоевать авторитет у работодательницы тем, что он прекрасно управлялся с компьютером, умел расположить клиентов и плюс к этому еще великолепно готовил. Своими кулинарными способностями он довольно быстро покорил и друга детства Мирославы, следователя Шуру Наполеонова, который просто обожал хорошо поесть. Хотя изначально Шура почему-то воспринял его в штыки.
Зато тетка Мирославы Виктория отнеслась к нему сразу весьма благосклонно. Как, собственно, и ее супруг. Да и вторая тетя Зоя не имела ничего против него.
У тети Зои, или Заи, как звали ее и Виктория, и Мирослава, был сын, двоюродный брат Мирославы Виктор Романенко, но Морис с ним еще ни разу не встречался, так как тот по роду своей деятельности работал в горячих точках… Шура как-то мимолетно обронил, что Виктор служит в спецназе.
Еще Морису «посчастливилось» познакомиться с Люсей — подругой Мирославы. Вернее, Мирослава, Виктор, Шура и Люся дружили с детства, жили в одном дворе, учились в одном классе.
Кто из них старше, кто моложе, Морис пока не разобрался, да и зачем, если разница в возрасте исчислялась одним-двумя месяцами или даже неделями.
Морис невольно вспомнил о том, как Мирослава в первый раз осторожно заговорила с ним о своей подруге:
— Морис! Я хотела предупредить тебя, ко мне придет подруга.
Он вопросительно посмотрел на нее и пожал плечами, — мол, мне-то какое дело?
— Видишь ли, у нее свой автосервис.
Морис все еще не понимал.
— И я вложила в ее проект часть своих денег.
— Это того стоило? — спросил он машинально.
— Думаю, что да. И потом, мне интересен сам проект по себе. Даже если я не получу прибыли.
— Вот как? — удивился он.
— В ее автосервисе работают в основном женщины.
— Но это дискриминация! — едва заметно усмехнулся он.
— Разве? — удивилась Мирослава. — И тем не менее. Механики у нее женщины, администратор, служащие кафе.
— Там и кафе есть?
— Да, и комната отдыха.
— Интересно…
— Вот только папа у нее мужчина.
— Надеюсь, — хмыкнул Миндаугас.
— Они вместе все это создали.
Он кивнул.
— Морис! Я хотела попросить тебя…
— О чем? — живо заинтересовался он.
— Ты… не обращай внимания на ее… странности.
— Да?
— В общем, не пугайся.
— Мне кажется, что, живя в России с вами, я привык ко всему, и меня уже ничем не испугать.
— Ну, это ты еще нашу Людмилу не видел…
Как он ошибался, уверяя ее в своей храбрости… Люся произвела на него ошеломляющее впечатление и даже теперь, когда ему уже несколько раз приходилось с ней общаться, он невольно вздрагивал при сообщении Мирославы, что придет Люся…
Так, встретившись с ним второй раз, она мимоходом спросила:
— Ты как предпочитаешь — снизу или сверху?
Увидев же изумленный взгляд Мориса, весело расхохоталась и беспардонно потрепала его по щеке. Он на автопилоте схватил ее руку и отбросил.
— Какие мы щепетильные, — притворно вздохнула Люся и удалилась.
Когда Морис попытался осторожно спросить о Люсе у Наполеонова, тот фыркнул:
— Успела достать? Не обращай внимания.
И с тех пор Миндаугас изо всех сил старался не обращать…
Погрузившись в свои мысли, он и не услышал, как открылась дверь, и очнулся только тогда, когда черный пушистый кот запрыгнул к нему на колени, поставил передние лапы на грудь и уткнулся мокрым холодным носом в лицо.
— Дон. — Морис провел ладонью по шелковистой шерсти, и кот тотчас замурчал.
С Доном Морис подружился довольно быстро, и кот даже стал уделять ему больше внимания, чем хозяйке. Слава богу, Мирослава не ревновала.
Зазвонил телефон, Миндаугас снял трубку:
— Детективное агентство «Мирослава» слушает.
— Привет, викинг, — раздался в трубке голос Наполеонова, — я тут вечером собираюсь к вам подъехать.
— Хорошо.
— Звонил Мирославе на сотовый, она что-то не отзывается…
— Ее сотовый сегодня утром я видел в гамаке под яблоней…
— Даже так?
— Мы недавно завершили очередное дело, и она решила отдохнуть. Вчера до полуночи, точно ундина, раскачивалась в гамаке, залитом лунным сиянием, и рассказывала про звезды.
— Тебе?
— Нет, не мне, а Дону, а мне милостиво было разрешено присутствовать…
— Интересно вы проводите время…
— А сейчас Мирослава у себя наверху, кажется, с книгой. Так что переключить разговор на кабинет не могу, но могу отыскать Мирославу. Она либо в спальне, либо в библиотеке.
— Не стоит, просто будь другом, скажи ей, что я приеду часов в девять вечера.
— Хорошо.
Шура отключился.
Морис не стал разыскивать Мирославу немедленно, решив, что скажет ей о намечающемся визите Наполеонова за обедом. Он посмотрел на часы и решил, что может еще спокойно поработать часа два.
Когда он вошел на кухню, Мирослава уже была там. Она старательно разрезала на кусочки отваренную печенку для Дона, а кот терся о ее ноги и пытался поймать взгляд хозяйки.
— Сейчас, сейчас, мое сокровище, — проворковала Мирослава и выложила еду в кошачью тарелку.
Да, именно в кошачью тарелку.
Морис в первый раз еще удивился, что кот ел из точно такой же тарелки, что были предназначены для самой хозяйки и ее гостей. Правда, это была личная тарелка Дона и находилась в полном распоряжении кота.
— Морис, как хорошо, что ты пришел, — а то я уже проголодалась, не меньше Дона.
— Догадываюсь, — улыбнулся Морис и невольно залюбовался русыми волосами девушки, рассыпавшимися по плечам и спине. От них исходил тонкий аромат лаванды.
Пока Морис доставал из духовки запеченное филе индюшки и залитую яйцами цветную капусту, Мирослава поставила на огонь чайник и расставила на столе тарелки.
Морис с первого взгляда полюбил уютную кухню в коттедже Мирославы, к тому же все трапезы на ней получались по-семейному теплыми, а беседы и наедине, и с гостями — задушевными.
— Знаешь, я уже начала скучать по работе, — проговорила Мирослава.
— Но вы же собирались отдохнуть недельки две.
— Собиралась, — нехотя согласилась Волгина.
Ее серо-зеленые глаза с яркими черными зрачками встретились с голубыми глазами Мориса, которые могли быть и светлыми, и темными, в зависимости от душевного состояния их хозяина.
— Почему бы нам не съездить в лес, пока погода теплая? — спросил Миндаугас.
— Можно… Только я в грибах не разбираюсь.
— Зато я разбираюсь. Хотя грибы собирать не обязательно, можно просто погулять.
— Можно погулять, — отозвалась она со вздохом и добавила: — Птичек уже не слышно.
— Как это не слышно, синички в саду посвистывают весь день. А в лесу и другие птицы остались.
— Я соловьев люблю, иволгу…
Морис улыбнулся:
— Дроздов, пеночек, сизоворонок.
— Сизоворонки у нас не водятся, — вздохнула она.
— Неужели?! Ну, ладно, ладно, — добавил он примирительно, — если хочется птичек, то можно послушать старую пластинку или пение по Интернету.
— Так я хочу живых послушать! — возмутилась девушка вполне искренне.
— Тогда придется подождать весны.
Она кивнула.
— Кстати, — заговорил Морис, — звонил Шура и просил передать, что подъедет часов в девять.
— Хорошо.
— В какой-то мере пение соловья пока может наш Шура заменить, — невинно обронил Миндаугас.
Наполеонов неплохо играл на гитаре, сочинял песни и сам их напевал. Морису нравилось.
А Мирослава, как догадывался Миндаугас, от исполнения Шуры была в восторге.
Мирослава рассмеялась:
— Значит, лес отменяется?
— Ничего подобного, в лес мы поедем гулять и любоваться красками осени.
— Звучит романтично… — Легкая ирония, прозвучавшая в ее голосе, задела Мориса за живое.
— Свой внутренний мир нужно обязательно подпитывать красотой, — заметил он серьезно, — иначе он поблекнет и жизнь станет пресной.
— Это открыли английские ученые?
— Нет, это открыл я.
— Ну, если ты, то я согласна сходить в лес, — улыбнулась Мирослава.
Шура прибыл ровно в девять вечера, завел машину во двор и, войдя в дом, сразу направился на кухню. Втянул острым носом воздух:
— Вкусно пахнет! Что у нас сегодня на ужин?
— Запеченная с овощами камбала, жареный картофель, салат из фруктов, пирог с яблоками и твой любимый чай.
— Тогда я по-быстрому умоюсь, вы без меня не начинайте!
Мирослава фыркнула, а Морис отвернулся на миг, пряча улыбку.
Шура, благоухающий лавандовым мылом, явился через десять минут, поправил свои коротко остриженные волосы с рыжеватым оттенком, и на полном серьезе заявил:
— Я готов.
Они уселись за стол и, пока ели, мило болтали ни о чем. После чая Шура посмотрел на Мирославу своими зеленовато-коричневыми глазами мудрого лиса, и сообщил:
— Я вообще-то сегодня по делу.
Мирослава ответила ему вопросительным взглядом.
— В общем, один мой хороший знакомый попросил помочь, и я, Слава, рассчитываю на тебя.
— На меня?!
— Я сейчас все по порядку расскажу.
— Рассказывай…
Но рассказывать Шуре особо было нечего. Он изложил все, что услышал от Трофимова, упомянул о хорошем гонораре, о том, что про крестную Богдана ему ничего не известно, но Трофимовы — люди небедные.
— Дело и впрямь меня заинтересовало, — ответила Мирослава задумчиво, — но, как я понимаю, раскрывать его придется в Н-ске?
— Увы, — развел руками Шура, заметив краем глаза, как тень недовольства скользнула по лицу Мориса.
«Ничего, не маленький, переживет, — подумал Шура, — можно подумать, Мирослава в первый раз из города уезжает».
Мирослава тем временем взяла на руки тершегося о ее ноги Дона и уткнулась носом в его пушистую, мягкую шерсть.
— Тебе надо подумать? — осторожно спросил Шура.
— Секундочку…
Наполеонов кивнул и взял с тарелки еще один кусок пирога.
Морис долил чай в его чашку.
— Пожалуй, я возьмусь за это дело.
— Ну, вот и ладушки, — обрадовался Шура.
— А этот Н-ск далеко от нас? — печально спросил Морис.
— Нет, недалеко, — ответил Шура, — на машине часа два, на электричке еще быстрее.
— И никому не известно, насколько расследование затянется, — проговорил Морис.
— Это никогда не известно, — согласился Шура, — но ты, викинг, не вешай нос. Соскучишься, съездишь в гости к своей ненаглядной работодательнице.
Морис молнией метнул в Шуру свой ставший стальным взгляд.
— Убил! — Шура притворно схватился руками за левую сторону груди и стал сползать со стула.
— Шура, — произнесла укоризненно Мирослава.
— Мне теперь может помочь только кусочек торта «Наполеон», — жалобно проговорил Наполеонов.
— Нет его.
— Как это нет?! — возмутился Шура, подпрыгнув на стуле и изображая Карлсона, лишенного последней банки варенья, чем вызвал недовольство Дона, начавшего постукивать своим роскошным хвостом.
Мирослава ласково погладила кота:
— Ну, не сердись, ты же знаешь, наш Шура любит дурачиться.
Наполеонов вздохнул:
— Никакого сочувствия к трудящимся. Между прочим, у меня рабочий день ненормированный…
— Трудящийся, звони своему приятелю, пусть подъедет, нужно все обговорить.
Наполеонов вытащил из кармана телефон и набрал номер Трофимова. Назначил ему встречу с Мирославой на десять утра и объяснил, как добраться до ее дома.
Мирослава распахнула окно, прохладный воздух полился на кухню.
— Даже не верится, что уже октябрь, — произнесла она, — ночи еще не холодные, а какие огромные в небе звезды, точно яблоки.
От яблок и звезд на Мирославу повеяло Украиной, и она загрустила, вспомнив о брате Викторе.
Когда-то в детстве они часто ездили летом к его украинской бабушке под Полтаву… И там были такие яблоки и такие звезды!
— Ты чего? — встревожился Шура.
— Ничего, просто задумалась…
— А мы в лес собирались… — проговорил Морис.
— За грибами? — оживился Шура.
— Почему сразу за грибами? Просто погулять. Красиво ведь…
— Да, ты прав, красиво. Мы, горожане, теперь почти и не бываем на природе. Хорошо, что вы, ребята, в коттедже живете, сад у вас, озеро. Я хотя бы здесь свежим воздухом дышу. А то все один смог да выхлопные газы.
— Шура, спой, пожалуйста, — попросила Мирослава.
— Про грибы?
— Про что хочешь. — Она вышла из кухни и через несколько минут вернулась с гитарой.
Шура взял в руки инструмент, пробежал пальцами по струнам и объявил:
— Песня про грибы. В некотором роде…
Через минуту Шура запел приятным баритоном:
— Ах, если бы, да кабы,
Все ходили по грибы…
Я вот тоже в лес ходил,
И в лесу том наследил,
Я в лесу том заблудился,
В жену лешего влюбился,
Ночь провел наедине.
И так стало тошно мне!
А на днях в окошко глянул,
Думал, показалось спьяну! —
Светит над окном луна!
Под окном стоит Она!
В волосах ее листва,
А в руках младенцы. Два!
И сказала мне: «Твои».
И на память о любви,
Без упреков, без затей
Мне оставила детей.
Жить мне стало интересней,
И теперь пою я песни.
Только в лес я ни ногой!
Вреден запах мне грибной!
Когда Шура перестал петь, Мирослава поднялась, обняла его за плечи и чмокнула в макушку:
— Нет числа твоим талантам, мой дорогой Шурочка.
— Спасибо, сестренка. — Шура погладил ее руку.
— Оставайся ночевать, уже поздно.
— Ага, только маме позвоню.
— Не забудь Софье Марковне передать привет.
— Не забуду…
Шура вышел из кухни, Морис стал убирать со стола, и Мирослава принялась ему помогать.
Она не могла не заметить, что Миндаугас огорчен ее предстоящим отъездом.
— Морис, — она дотронулась до его плеча, — ты чего приуныл?
Он не ответил.
— У нас работа такая, сам знаешь. К тому же не на год я уезжаю, будем перезваниваться.
Морис кивнул:
— Конечно. Я все понимаю.
— Ну, вот и хорошо. Я рада, что ты теперь со мной работаешь, мне есть на кого оставить агентство, а самое главное — Дона. Раньше приходилось отвозить его к тете Вике… А он не любит жить вне дома. И потом у тети есть Луи. А Дон с Луи не очень ладят…
Морис не мог не согласиться, что рыжий кот тети Виктории Луи выглядит роскошно, но очень ревниво относится к своей хозяйке.
Нет, он не ревновал ее к людям, но стоило только Виктории приласкать какое-либо другое животное, как ее кот презрительно фыркал и всем своим видом демонстрировал, какое неслыханное оскорбление нанесено его гордости. Он забирался на шкаф и, свесив длинный пушистый хвост, мог лежать там целые сутки, не реагируя ни на какие уговоры.
Так что, Дону, естественно, было лучше в собственном доме.
Солнце уже начало заходить, и его огненный шар медленно скользил вниз по горизонту, рассыпая на своем пути затейливые линии и легкие искры. Было слышно, как за окном шуршит ветер, медовый аромат алиссума немного ослабел, но тем не менее был все еще ощутим.
Мирослава была неравнодушна к этим цветам, и поэтому большой участок газона перед домом был покрыт бело-розовой пеной этих цветов.
— Как я понимаю, Шура уже лег спать, — вздохнула Мирослава, немного прикрыла окно. — Пойдем и мы. Уже поздно.
Морис кивнул.
Ночевкам Шуры в доме Мирославы Морис уже давно не удивлялся. У Шуры была в коттедже своя комната. Она так и называлась — Шурина. Друг детства был холост. Жил вдвоем со своей мамой, которая преподавала музыку на дому, и охотно оставался ночевать в доме Мирославы.
Трофимов не опоздал ни на минуту. Ровно в десять ноль-ноль он нажал на кнопку звонка у ворот. Ему ответил приятный мужской голос с почти неуловимым прибалтийским акцентом. Ворота распахнулись, и машина плавно въехала во двор.
Когда Богдан выбрался из автомобиля, с крыльца уже спускался высокий широкоплечий блондин в джинсах и белой рубашке. Следом за ним с грацией восточного принца по лестнице спускался черный кот.
— Морис, — представился блондин и, окинув посетителя мгновенным, как вспышка фотоаппарата, взглядом, протянул ему руку.
— Богдан. — Трофимов решительно пожал руку Миндаугаса.
На миг у него было такое ощущение, что кот тоже назовет свое имя, но тот спрыгнул с последней ступеньки и грациозно отправился в сторону лужайки.
— Проходите в дом, — улыбнулся Морис, наслаждаясь эффектом, произведенным Доном, — Мирослава вас ждет.
— Спасибо.
Мирослава действительно ожидала их в гостиной.
— Чаю? — предложила она после краткого обмена любезностями.
— Нет, спасибо, я уже позавтракал. Вам нужно собраться?
— Я уже собралась. Мы можем ехать. А суть дела изложите в машине.
Трофимов одобрительно кивнул, ему понравился такой подход.
— Я бы не хотела брать свою машину…
— Да, конечно. Автомобиль мы вам предоставим на месте с шофером. Вы же еще не были в Н-ске?
— Нет, не была.
— Ну вот, значит, город не знаете. А наш шофер — ас в своем деле, и доставит вас в любое место.
— Хорошо. — Мирослава взяла сумку, бросила ободряющий взгляд на Мориса и ласковый на Дона, успевшего вернуться в дом и усесться возле ног Миндаугаса.
«Точно маленькая собачка», — подумала Мирослава с нежностью.
Они вышли во двор, Трофимов уложил ее сумку в багажник и открыл для Мирославы заднюю дверь, но она покачала головой:
— Я сяду рядом с вами, так нам удобнее будет разговаривать.
— Хорошо, — с легкостью согласился он.
Мирослава еще не составила полного представления о заказчике. Его внешний вид вполне ее удовлетворял. Хорошего роста, ухоженный, не красавец, но весьма симпатичен. Молод, не старше тридцати — тридцати двух лет, но ведет себя уверенно, хотя и не нагло.
Едва они выехали за ворота, Трофимов начал вводить ее в курс дела:
— Жертва Олег Коршунов — двадцатипятилетний сын моей крестной Елены Павловны Коршуновой. Вообще-то у нас довольно запутанные отношения с этой семьей. Мой отец и крестная знакомы еще со школьной скамьи, папа долгое время ухаживал за Еленой Павловной, но она отвергала все его чувства. Мой отец очень хотел детей и в конце концов женился на моей маме, они вместе работали. Но, увы, моя мама скончалась при родах. Елена Павловна стала моей крестной матерью и в какой-то мере заменила мне родную, так как мой отец больше так и не женился. Думаю, что папа по-прежнему хотел связать свою судьбу с Еленой Павловной, но она через пять лет родила Олега. Кто его отец, никому не известно. Маленький он был такой смешной, и я с удовольствием с ним возился. Но потом наши пути разошлись. Я, видите ли, книжный мальчик, зубрила. — Богдан иронично улыбнулся.
— Для меня главное было хорошо учиться, получить образование и… не огорчать отца. А Олег… — Трофимов замолчал, подбирая нужное слово.
— В общем, он не боялся огорчать мать, учился средне, порой доставал учителей. Елена Павловна открыла свой бизнес и пригласила на службу к себе моего отца. С тех пор они вместе работают много лет. Олега она устроила в институт, но он ушел со второго курса, долгое время нигде не работал. Потом устроился в магазин, продающий строительные материалы. — Он замялся.
Мирослава догадалась, что устроиться на работу Коршунову помог его отец или он сам.
— И, вот два месяца назад его обнаружила хозяйка съемной квартиры… Связанным, нагим на смятых грязных простынях. Причина смерти — остановка сердца. Но экспертиза установила, что Олега насиловали в течение нескольких часов. Вы можете себе такое представить?!
— Сложно ответить…
— Я даже не предполагал, что женщины способны на такое зверство! Это же уму непостижимо!
— Женщины сильно изменились, к сожалению, это по большей части своей далеко не слабые, хрупкие создания.
— Вы правы. Но почему?!
— Что почему?
— Почему они стали такими? Впрочем, я задаю глупый вопрос. Скорее всего тургеневских девушек больше никогда не будет, и в этом виноваты сами мужчины.
— Отчасти…
Трофимов достал из кармана белоснежный платок и вытер пот со лба.
Мирослава была не уверена, что стало причиной столь бурных переживаний Богдана, гибель Олега Коршунова или возросший процент женщин, способных на насилие. Скорее все-таки второе…
— Видите ли, Богдан, — начала она осторожно, — думаю, что женщины, по сути своей, никогда не были ангелами…
— Да? Но мировая литература…
— Творцы мировой литературы по большей части — мужчины, и они идеализировали женщин, описывали их такими, какими сами хотели бы видеть.
— И реалисты?
— И реалисты тоже… Долгое время в рамках патриархата существовала такая система воспитания, которая и формировала женщин, соответствующих представлениям мужчин. Но со временем все большее количество женщин не желало мириться с отведенной им ролью Галатеи. Они послали куда подальше своих Пигмалионов и стали сами формироваться как личности.
— Результат не утешает, — усмехнулся Трофимов, — вы не находите?
Мирослава пожала плечами:
— Все дело в том, что нравственное воспитание по-прежнему необходимо и не только девочкам. Мальчикам тоже. Но, увы, не многим везет с воспитателями…
— Наверное, вы правы.
Несколько минут они ехали молча, затем Мирослава спросила:
— А за квартиру Олегу платила мать?
— Да, Елена Павловна хорошо зарабатывает, она могла бы и купить Олегу квартиру, но поставила условие, чтобы он женился.
— У него была невеста?
— Нет, невесты у него не было, он предпочитал менять девушек…
— Так, может быть, ему отомстила одна из брошенных подружек?
— Может быть, но полиция так не думает.
— Надеюсь, вы понимаете, что я не маг и не волшебница, и мое расследование будет небыстрым и не факт, что результат будет положительным.
— Я все понимаю, но я хочу, чтобы вы приложили максимум усилий. К тому же, наняв частного детектива, я буду знать, что сделал все, чтобы помочь Елене Павловне.
Мирослава кивнула в знак согласия.
— Вы отвезете меня в гостиницу? — спросила она минуту спустя.
— Да бог с вами! — воскликнул Богдан, чуть ли не испуганно.
— Где же я остановлюсь? На частной квартире?
— Нет, вы остановитесь в моем коттедже.
— Это удобно? — удивилась Мирослава.
— Удобно, удобно. У меня просторный дом, и никто не будет стеснять вас. Я пока живу один. Но ко мне часто приходит моя невеста.
— Вы уверены, что ей понравится ваша идея поселить меня в вашем доме?
— Уверен. Я уже поговорил с ней. Моя Лиза адекватная девушка с хорошей самооценкой и полностью мне доверяет.
— Вам повезло.
— Да, несомненно, — ответил Богдан серьезно, — я вас познакомлю и уверен, что вы понравитесь друг другу.
Мирослава невольно улыбнулась.
Трофимов мельком взглянул на нее, и на его губах тоже промелькнула улыбка.
Мирослава Волгина ему понравилась, чуть ли не с первого взгляда он уверовал в ее высокий профессионализм и, судя по всему, человеком она была хорошим… И это несмотря на то что Богдан никогда не был доверчивым простачком.
— А чем занимается ваша невеста? — спросила Мирослава.
— О! Она преподает музыку.
— Как интересно, мама Шуры Наполеонова тоже преподает музыку.
— Да, он мне рассказывал. — И, посмотрев в боковое зеркало, Трофимов добавил: — Вот, видите, как у нас много общего.
— Звучит многообещающе, — пошутила Мирослава.
— Да, я уверен, что люди притягиваются друг к другу каким-то определенным образом.
Мирослава не имела склонности к какой бы то ни было мистике, и в ответ только пожала плечами.
— Шура говорил, что вы давно знакомы.
— Да, с раннего детства.
— Это хорошо.
Мирослава не была уверена, что их давнее знакомство с Шурой может как-то сказаться на предстоящем расследовании, но возражать не стала. Богдан почему-то сбавил скорость…
И Мирослава с удовольствием стала рассматривать пейзаж за окном.
Ярко светило солнце, освещая рыжеющие листики старых берез и радуя взгляд упоительно-голубыми просветами. Потом потянулся кленовый лес, несколько сумрачный в своей глубине…
Три могучих дуба, еще не успевших пожелтеть, безмолвными исполинами застыли на внезапно открывшейся поляне. Яркие бересклеты прекрасно вписывались в эту насыщенную симфонию осенних красок и долгожданной прохлады после утомительно жаркого лета.
— Красиво тут у вас, — тихо обронила Мирослава.
— Да, — согласился Богдан, — я сам люблю эти места, и всякий раз, когда здесь проезжаю, невольно снижаю скорость. Мы минут через десять въедем в город. Хотя, собственно, наш Н-ск, слава богу, все еще остается довольно тихим и уютным.
— Я думала, что бизнесменам нравятся шумные и большие города, — улыбнулась Мирослава.
— Ну, это смотря какой бизнес, — не согласился Богдан. — И еще… — произнес он полминуты спустя.
— Что еще?
— Как бы это помягче выразиться… Дело еще в алчности.
— Вот как?
— Ага. Некоторым все время мало своих богатств, помните, как в сказке о «Золотой антилопе»? Конечно, помню. Моя соседка в старом доме говорила проще: «Чем богаче, тем жаднее».
— Верно. Но не все. Иначе не было бы в мире доброты, благотворительности. Вы согласны с этим?
— В какой-то мере, да. Но относится ли это к нашим новым богачам? Как-то прочитала у Наполеона: «В наше время богатство есть плод кражи или грабежа»… Стало ужасно грустно, точно он говорит про наше время.
Трофимов кивнул.
Много позже Мирослава узнает, что, занимаясь в свое время бизнесом, Богдан на свои средства построил в Н-ске ТЮЗ, маленький, но уютный театр для детей с местными талантливыми актерами, которым нравилось жить на своей малой родине и играть для детей. Короче, чудеса случаются и в наши дни, особенно если их творят своими руками сами люди, которым не безразлично, в каком мире жить.
Въехав в город, Богдан затормозил и прижался к обочине.
— Что случилось? — спросила Мирослава.
— Да вот, думаю, в какое кафе нам заехать, чтобы перекусить, — он виновато улыбнулся, — у меня дома сейчас шаром покати.
— Можно и в кафе, но, думаю, будет лучше, если мы заедем в какой-нибудь магазин и купим продукты.
Богдан кивнул, тронулся с места, чтобы минут через десять остановиться возле небольшого строения зеленого цвета.
— Зайдем в «Теремок»? Здесь всегда продукты хорошие.
Мирослава выбралась из машины, Богдан распахнул перед ней двери магазина. Она сделала пару шагов и оказалась в уютном небольшом зале. Выбор продуктов был не такой огромный, как в супермаркетах ее родного города, но и не маленький.
Они купили сыр, ветчину, масло, хлеб, зефир, пачку хорошего чая. Богдан хотел еще продуктов прикупить, но Мирослава сказала, что этого, пожалуй, достаточно. Потом подумала и предложила взять еще курицу.
Увидев растерянное лицо Трофимова, она добавила, что собирается просто отварить ее.
— Я и сам отварю, — буркнул он, бросив курицу в корзину, — мне не повариха нужна, а частный детектив.
Мирослава рассмеялась и успокоила его, сообщив, что повариха из нее никакая.
К полудню они прибыли в коттеджный поселок, в котором жил Трофимов.
Здесь не было вызывающе огромных особняков с навороченными башнями, но зато почти все дома утопали в цветущих садах.
— Здорово, — сказала Мирослава.
Она выбралась из автомобиля и с удовольствием осматривала усадьбу Трофимова.
— А почему между соседним и вашим домами нет забора? — спросила она.
— Потому, что это дом моего отца, и нам так удобнее.
Мирослава согласно кивнула. Сорвала с ветки яблоко и надкусила. Кисло-сладкий сок зрелого плода приятно охладил рот, утоляя жажду. Маленькую бутылку минеральной воды она выпила, пока они ехали в автомобиле, а чай еще нужно было заварить.
В доме было чисто и уютно, Богдан показал Волгиной ее комнату, которая вполне удовлетворила Мирославу.
— В доме два компьютера, подключенных к Интернету, один в моем кабинете, один в гостиной, можете пользоваться любым.
— Хорошо. Я думаю, что мне будет удобнее использовать тот, что в гостиной.
— Как вам угодно, — отозвался он.
Расследование было решено начать завтра.
Пока Мирослава умывалась и переодевалась, Трофимов заварил чай и сделал бутерброды. Купленная курица сиротливо лежала на подоконнике.
— Слушайте, — сказала Мирослава, — а у вас есть большая жаровня или гусятница?
— Ну, есть… Наверное.
— Тогда доставайте ее.
Богдан открыл шкаф и снял с полки массивную жаровню.
— Замечательно, — сказала Мирослава.
Она вымыла курицу, уложила ее в сполоснутую жаровню, добавила специи, на дно — немного подсолнечного масла, и уже через несколько минут Богдан поставил ее в духовку.
— Ну, вот и пусть себе тушится… — сказали они хором и рассмеялись.
— А кто вам обычно готовит? — спросила Мирослава.
— Чаще всего сам что-то на скорую руку. Лиза, моя невеста, готовит, когда бывает у меня. Очень вкусно. Но она приедет только послезавтра. Уехала на музыкальный фестиваль в столицу губернии.
— Понятно.
— Вы, наверное, хотите отдохнуть?
— Можно я в саду погуляю?
— Конечно, гуляйте, где хотите. А я на работу, если позволите…
Мирослава кивнула, решив, что так даже будет лучше. Она обдумает ситуацию спокойно наедине с собой.
После отъезда хозяина она обошла дом, ведь ей разрешили гулять везде, где она захочет.
Дом ей понравился. Потом она прогулялась в саду, на скамейке под липами обнаружила огромного толстого кота тигровой масти. Взяла увальня на руки и, возвратившись к крыльцу, усадила его рядом с собой.
— Меня зовут Мирослава, — сказала она. — Твое имя мы выясним позже у хозяина, а пока будем дружить так. Ты согласен?
Кот жмурил глаза от косых лучей заходящего солнца и мурлыкал от удовольствия, подставляя для поглаживания то спину, то лобастую голову, то живот. В общем, они подружились, а Мирослава составила план действий на завтра…
Основных версий у нее было две.
Первая — Олегу отомстила таким изуверским способом одна из брошенных пассий. И вторая — им были вызваны девочки для развлечения, и игра зашла слишком далеко. Клиент скончался, ночные бабочки испугались и упорхнули…
Богдан вернулся поздно, поэтому курицу первым попробовал кот. Волгина же решила подождать хозяина и поужинать вместе с ним.
