…Андрей, уже охваченный азартом деятельности и предвкушением предстоящих событий, решил заблаговременно приготовиться к возможным вариантам. Он умолчал в разговоре с Антоном о своем главном резерве, о котором не знал на Валгалле никто. И собрался сразу после пробуждения сбегать вниз, к берегу Реки, где за высокой скальной грядой и плавучим волноломом из стянутых стальными тросами бревен в узкой расселине был спрятан большой мореходный катер «Ермак Тимофеевич», в двадцать пять тонн водоизмещением, с усиленным ледовым поясом, бронированной рубкой и двумя водометными двигателями. По спокойной воде катер легко давал тридцать узлов. На его палубу Новиков не поднимался с прошлой осени, когда они вернулись из экспедиции к верховьям Реки, и теперь испытывал беспокойство, как «Ермак» перезимовал и цел ли вообще? Воронцов, конечно, законсервировал его по всем правилам, но мало ли что могло случиться…

Однако идти туда сейчас, в предрассветном полумраке, по извилистой скальной тропе, кое-как огороженной капроновым леером, было неразумно, да и оставлять Сильвию в доме одну, памятуя предупреждение Антона, никак не следовало.

И он начал делать то, что можно было сделать сейчас, – собирать необходимое для неизвестно сколько могущего продлиться похода снаряжение, одновременно стараясь создать как можно более убедительную картину торопливого бегства.

Он укладывал в мешки продовольствие, попутно разбрасывая по полу склада оказавшиеся ненужными консервные банки, пакеты с армейскими рационами, палки колбасы и головки сыров. Чтобы видно было, как раздраженный и очень спешащий человек хватает с полок то одно, то другое, мельком взглядывает на этикетки и что-то сует в мешок, а большинство швыряет в сторону, не заботясь о порядке. Такую же инсценировку он устроил и в вещевом, и в оружейном складах.

Когда Сильвия, наконец проснувшись, появилась на веранде, только что умывшаяся, еще не накрашенная, в халате на голое тело – ни дать ни взять нормальная, не один год прожившая с ним вместе жена послепраздничным утром, Новиков уже почти заканчивал сборы, составив у перил чуть не десяток туго набитых мешков.

– Ох и напоил ты меня вчера, – зевнув, сказала Сильвия. – Ничего не помню… Надеюсь, ты вел себя как джентльмен?

– Скорее следовало бы спросить, вела ли ты себя как леди… Никогда не думал, что гордые британские аристократки на халяву ничем не отличаются от того сельского попа…

– Какого попа?

– Спросили как-то прихожане батюшку: «Отче, а сколько православным выпить дозволяется согласно божеским законам?» А отче и отвечает: «Под хорошую закусь, дети мои, да за чужой счет – до бесконечности…»

Сильвия смущенно потупилась и даже покраснела, но по коротко блеснувшему взгляду Андрей догадался, что все помнит прелестная леди Спенсер, но для чего-то в очередной раз валяет ваньку.

– Пришлось тебя слегка переодеть и подержать, пока не уснула, а то все порывалась куда-то бежать и требовала перед сном еще один стаканчик…

– Ладно, хватит тебе. К женщине нужно быть снисходительным и уж тем более не наливать вровень с собой, раз она к вашим банным забавам непривычна… Скажи лучше, чем ты занимаешься? Уезжать собрался?

– Вот именно. Пока твои земляки-коллеги нами вплотную не занялись.

Сильвия сразу помрачнела. Действительно, вспомнила, наверное, последние слова их ночного разговора.

– Никуда нам от них не убежать. Ты просто не понимаешь…

– Разберемся, кто понимает, а кто не очень. Слава богу, больше года при всех ваших талантах добраться до нас не могли, а когда добрались – чем закончилось, не помнишь? – с веселой злостью огрызнулся Андрей. Он снова был в своей стихии. – Приводи себя в порядок по-быстрому. Перекуси чего, если хочешь, а то потом неизвестно когда придется. И одевайся. Как будто собираешься на сафари по Аляске. Колготки теплые надень, джинсы попрочнее, сапоги или ботинки на толстой подошве, не вчерашние Ларискины, в тех только на московских улицах пижонить, свитер, куртку кожаную на меху, на голову что-нибудь непродуваемое. Поройся там у девчонок в комнатах, у них было… И прочие личные вещи из расчета недели на две автономного плавания. Только быстро, быстро, поняла?

Не задавая больше вопросов, Сильвия повернулась, чтобы уйти в дом. Тут Андрей вспомнил главное.

– И вот что, не забывай ни на секунду – ты от меня не должна отходить дальше чем на тридцать-сорок метров. Ни при каких обстоятельствах. – Названное Антоном расстояние он на всякий случай еще немного сократил.

– А это что за ограничение?

– Надо так, если жить хочешь. По-человечески… То есть в человеческом качестве…

Понять его аггрианка не поняла, но кивнула, соглашаясь. Знала уже, что, если Новиков начинает говорить подобным тоном, спорить с ним и задавать дальнейшие вопросы бессмысленно.

На краю веранды Андрей поставил пулемет «ПК» с продернутой в приемник лентой, на загогулинку резного наличника повесил взведенный автомат, не вчерашний исторический «узи», а серьезный «АКМС», и кобуру со «стечкиным» расстегнул. Чувствовал он некоторую нервную дрожь в организме, как бывает, когда от нескольких минут зависит слишком многое – успеешь ли, к примеру, на отходящий через неизвестное, но короткое время поезд?.. Удастся ли выиграть гонку с агграми, которые, может быть, как раз сейчас грузятся в свои белые летательные аппараты? И почему Антон настаивал на сохранении максимально допустимой дистанции между ним и Сильвией? Значит ли это, что в пределах пятидесятиметрового круга их будет защищать незримое энергетическое или духовное поле? И будет ли оно проницаемо изнутри, хотя бы для пуль?

Когда Сильвия, одетая именно так, как он ей порекомендовал, вновь появилась на веранде, моросивший с раннего утра дождь перестал, попыталось даже выглянуть из-за туч солнце. Собаки вылезли из-под веранды и амбаров, где они прятались, и ровным полукругом расположились на мокрой траве, молчаливо и внимательно наблюдая за действиями хозяина. Андрею пришлось откупорить для каждой по паре банок тушенки.

Одобрительно осмотрев наряд аггрианки, Новиков сказал:

– Куртку пока можешь снять, сейчас будем тяжести таскать, взопреешь. И пистолет на ремень прицепи. При случае будет хоть из чего застрелиться… – И протянул ей изящную восемнадцатизарядную «беретту» в мягкой открытой кобуре. На что женщина ответила презрительной гримаской, однако пистолет взяла.

Сильвия уже окончательно усвоила характер и привычки Андрея, да и, безусловно, рациональный их смысл в практической жизни. Протянула ему две бутылки «Старопрамена»:

– Откупорь, пожалуйста.

– Начинаешь соображать. После пьянки – первое дело. – Ногтем большого пальца Андрей поддел крышки, одну запенившуюся бутылку подал Сильвии, из другой сделал длинный глоток.

Она, опершись локтями о колени, смотрела на него с прищуром. Ну чисто как симпатичная однокурсница на сельхозработах выглядела сейчас леди Спенсер. Без макияжа на лице, с ненакрашенными губами ей можно было дать от силы лет двадцать пять.

– Скажи мне, Андрей, ты просто любишь в огнестрельные железки играть? Неужели не понимаешь, что в обстоятельствах, в которые мы попали, ни пистолеты, ни автомат твой не помогут? Удивляюсь на тебя. Нам скорее всего жить-то осталось… cчитаные часы. Я – ладно, заслужила, а тебя мне вправду жалко. И вчера я от души хотела… твои… наши последние минуты скрасить…

Он понял, что говорит Сильвия искренне. И испытал благодарность. Если аггрианка уверена, что пришло время умирать (в общепринятом смысле), то слова доказывают, что она все же остается по нашу сторону баррикад.

Однако ответил он только на первую часть вопроса:

– Совершенно с тобой согласен. Против галактической мощи автомат не поможет. Но ведь возможны ситуации, когда и обыкновенная утяжеленная пуля кое-что значит. И я предпочитаю лучше таскать почти бесполезный автомат ради того, чтобы не было мучительно больно вдруг осознать, что вот сейчас он мог бы и пригодиться, а его нет. Представь себе – Африка, джунгли, маленький жалкий пигмей, неграмотный, но с автоматом. И десяток выпускников Гарварда, каждый из которых знает и умеет столько, что при необходимости может спалить лазерным лучом или напалмом не только означенного пигмея, а всю его Руанду-Бурунди целиком…

Сильвия слушала внимательно, даже без привычной иронии в глазах.

– Вот они прилетают на шикарном «Ирокезе» с локаторами, УРСами и НУРСами, жутко умные и в себе уверенные, а он вдруг из-за кустика р-раз… – Новиков прищурил глаз и изобразил указательным пальцем характерное движение.

– Убедил, сдаюсь… – И Андрею показалось, что она вздохнула, если не с облегчением, то со слабой надеждой.

– Тогда за работу.

Он уже придумал, как облегчить себе задачу. Мешки нужно будет донести только до края обрыва, а там вбить в ствол кедра толстый железный крюк или скобу и спускать груз тросом прямо на причал.

Да и зачем вообще его носить? Сейчас заведем гусеничный вездеход и на нем перебросим все мешки одним разом. Хоть и сотня метров всего. И выигрыш времени десятикратный… Тем более что вездеход все равно использовать придется, хотя первоначально Новиков думал о совсем другом его предназначении.

Пусть и простоял мощный, похожий на доисторического трицератопса «ГТТ» в боксе всю зиму, завелся он сразу. Взревел радостно отвыкший от работы дизель, выбросил через толстую горловину выхлопного патрубка несколько тугих клубов черного дыма и застучал ровно, хотя так громко, что без танкошлема стоять рядом с ним было мучительно.

Он махнул рукой Сильвии, показал пальцем на мешки, потом на кузов транспортера. Все-таки удивительно, как это аггры сумели дать своим стройненьким элегантным агентессам силу одесских портовых грузчиков? Однажды еще в молодости он, валяя дурака, затеял бороться с Ириной во время лесной прогулки. И вдруг почувствовал, что не может преодолеть ее сопротивления. Совсем юной тогда еще девчонке, едва за двадцать лет, было весело, она хохотала, запрокидывая голову, золотистые волосы разлетались, а он уже всерьез пытался завести ей руки за спину и повалить на траву. Спортсменом Андрей был не последним, кандидатом в мастера по пятиборью, и рукопашным боем они с Сашкой занимались серьезно, а вот поди ж ты… И вдруг Ирина опомнилась, сделала вид, что не выдержала его натиска, упала на колени, потом опрокинулась на спину. Они стали целоваться, и он отвлекся. Как бы оправдываясь, Ирина потом объяснила, что тоже с детства занималась спортивной гимнастикой и фехтованием. А настоящую ее силу он узнал уже позже, когда она призналась в своем инопланетном происхождении. Экспериментально удалось установить, что эффективность мышц у нее, как у кошки, раза в четыре выше человеческой. Сотку она могла пробежать секунд за девять и в то же время толкнуть двухсоткилограммовую штангу.

С такой любовницей ссориться не рекомендуется. А леди Спенсер пусть разомнется, приятно посмотреть, как она трудится.

Пока Сильвия грузила мешки, Новиков готовил дом к встрече гостей. Понавешал везде, где можно, гранаты на растяжках, предварительно заперев входную дверь на висячий замок. Если войдут, сломав его, остерегаться вряд ли станут. Раскрыл для собак ворота продсклада – пусть поедят деликатесов досыта, когда совсем голодуха настанет, сумеют и банки консервные разгрызть, зубы у них как у медведей. А посторонних человекообразных еще и покусают до смерти, если через ограду без спросу полезут. Девять крепких собачек, это не абы что…

Когда опустили последний тюк на пирс, Новиков крикнул Сильвии снизу вверх:

– Посторожи там с автоматиком!.. Вдруг чего – постреляй немного, хотя бы поверх голов, и сыпься вниз. Думаю, обойдется, конечно, но на всякий случай…

Аггры, к их глубокому сожалению, кажется, все-таки опоздали. Новиков успел стянуть с надстроек катера плотный темно-зеленый брезент, отпер вагонного типа ключом двери надстроек. Опустился по трапу в холодное, густо пропахшее запахами солярки и масла машинное отделение. Он не был специалистом морского дела, но перед и во время их единственного двухнедельного похода Воронцов здорово гонял всех и по материальной части, и по навигации, пока каждый не смог стоять самостоятельные ходовые вахты.

Минут через двадцать ему сначала удалось завести пускач, а потом уже замолотил и главный двигатель, выплевывая за борт горячую воду.

Весь свой багаж Андрей перетащил под широкий навес на корме катера. Разобраться с ним можно будет позже. Поднялся в рубку, потрогал, вспоминая, облитые толстой губчатой резиной рычаги манипуляторов.

Приборов на щитке не так уж много, и большинство понятны – тахометр, репетиры эхолота, лага, часы моторесурса дизеля, указатели горючего в основных и запасных баках, амперметр, креномер, гиро – и магнитный компасы. Конечно, экран радиолокатора.

За спиной штурманский стол и выгородка радиорубки. Осторожно двигая рычаги, самым малым задним Андрей вытянул катер из ковша между берегом и пирсом, реверсом пригасил несущую «Ермака» на камни инерцию, аккуратно подрабатывая винтами враздрай, развернулся, дал малый вперед и, обойдя волнолом, легонько притерся к нему левым бортом, уже на открытой воде. Теперь в случае чего полным газом можно выйти на стрежень реки и поворачивать, исходя из обстановки, вверх или вниз по течению.

Он соскочил на колышущиеся под ногами бревна, обмотал вокруг кнехта швартов.

Свисающий с обрыва трос годился, чтобы Сильвия по нему спустилась драйвом по стене в случае чего, а подниматься Новикову пришлось пешком, по лестнице в двадцать пролетов.

Пока он возился с катером, пришла посылка от Антона. Не обманул форзейль, управился вовремя.

Шагах в трех от крыльца лежал в траве густо-черный обтекаемый ящик размером чуть больше нормального кейса. Звучно попискивал опознавательным сигналом и покачивал над крышкой пружинистой антенной. Когда Андрей приблизился к нему, ящик замолчал. А если бы не он подошел со своим синхронизатором, а успевшие раньше аггры? Рванул бы ящичек парой килотонн, подняв дымно клубящийся гриб до самой тропосферы?

Открылся контейнер сам собой, внутри у него, разделенного на два отсека, не было ничего неожиданного. В одной секции разместились известного вида серебристые шарики с длинными усами, похожие на первый советский спутник 1957 года. Только размером чуть меньше лесного ореха каждый. В другой лежали штук тридцать цилиндрических сигнальных ракет. Без всякой инструкции было понятно, что усатые имитаторы следует заряжать в соответствующие подпружиненные камеры в головной части ракет.

На вощеном картоне корпуса каждой тем не менее сообщалось, как с ней обращаться. Андрея интересовала только последняя фраза: «Дальность полета до 40 км при выстреле под углом 45 градусов».

– Молодец, Антончик, хоть тут не сбрехал… – обрадовался Новиков. Армейский аналог такой ракеты летит тысячи на полторы метров максимум, а тут – сорок километров. Ну, побегают господа аггры…

И, не слишком торопясь, он выпустил шесть ракет вдоль линии горизонта, то поднимая пусковое устройство почти в зенит, то посылая маячки-психокопии чуть выше крон окружающих поляну кедров и сосен.

– Вот и ищите, чего вам надо, а мы поплывем по своим делам…

Разлучать собак ему вдруг показалось жалко, привыкли они жить все вместе, стаей, но все-таки двух здоровенных кобелей поманил за собой.

В путешествии по диким краям человеку без них придется трудно.

Теперь оставалось последнее мероприятие в операции прикрытия. Новиков снова завел вездеход, поездил на нем по двору и поляне перед домом, стараясь порезче дергать рычагами, взрыть дерн, оставить как можно более бросающиеся в глаза следы, чтобы отвлечь внимание от и так едва заметной колеи, идущей в сторону обрыва. Тупым скошенным рылом транспортера снес створку ворот, проехался гусеницами по упавшему столбу и, врубив третью скорость и полный газ, пересек поляну, давя кусты и подлесок, вломился в лес.

Здесь еще с дней первых исследовательских походов тянулась пробитая Шульгиным дорога, проходимая лишь на тяжелой технике, но все же проходимая. А вокруг стояла вообще такая чащоба, что застрял бы и пятидесятитонный «Катерпиллер» с бульдозерным ножом.

Новиков хотел было доехать до водораздела, откуда лесные ручьи, сливаясь в реку, начинали течь на юго-запад, в сторону города-муравейника квангов. И там, включив демультипликатор и постоянный газ, отправить «ГТТ» в самостоятельное путешествие вниз по склону. Пусть Дайяна гадает, не у своих ли товарищей по оружию решил землянин искать убежища и защиты?

Только отъехав километра полтора от Большой Западной поляны, он сообразил, что нарушает категорическое условие Антона и чересчур уже удалился от Сильвии. С трудом развернулся на узкой дороге, чуть не застрял между древесными стволами и погнал обратно, выжимая предельно возможную здесь скорость. И все равно едва не опоздал.

Вывернул на последнюю прямую перед поляной и ткнулся лбом в стекло, слишком резко взяв на себя рычаги фрикционов. В просвете между соснами он увидел заходящий на посадку аггрианский летающий гроб. А еще один плавно кружил выше, покачиваясь в восходящих потоках воздуха, как дирижабль.

Новиков на самых малых оборотах съехал с дороги в заросли колючих кустов, которые укрыли транспортер непроницаемой для глаз завесой, заглушил дизель и выпрыгнул наружу.

Больше всего он опасался, что Сильвия, впав в панику, не выдержит и начнет стрелять. Противоположного, что она окажется предательницей и сдаст его землякам, Новиков как раз не боялся. Хотя почему предательницей? Это сотрудничая с ним, она предает своих. Да и так тоже сказать нельзя. Если они хотят ее «развоплотить», разве нежелание подчиниться уготованной судьбе можно назвать предательством? Только если пользоваться сталинской логикой…

Андрей не знал, делает ли его синхронизатор Антона невидимым в оптическом спектре или лишь для поисковых приборов, а может быть, просто защищает от механического или психического воздействия, но на всякий случай старался не показываться агграм на глаза. Поляна, когда потребовалось обогнуть ее по периметру, прячась за кустами и деревьями, оказалась неожиданно большой. С крыльца дома она такой не воспринималась.

Новиков бежал, уворачиваясь от целящихся в глаза сучьев и веток, спотыкаясь на скрытых травой колдобинах, и ему казалось, что под ногами у него движущаяся в обратную сторону тренировочная дорожка – так медленно он приближался к цели.

А оба летательных аппарата уже приземлились посередине двора. Из первого высадились три фигуры в белых ракообразных скафандрах и Дайяна «о натюрель», то есть в коротком темно-зеленом платье, едва закрывающем колени. Это пристрастие к земной моде настолько поразило Андрея, что он даже остановился посмотреть повнимательнее, да заодно и дух перевести.

Значит ли факт ее умения обходиться без скафандра, что она присутствует здесь нематериально, в виде фантома, или же это какая-то высшая форма адаптации, позволяющая существовать и в прямом, и в обращенном времени? В любом случае интересно, только как теперь вести себя, если придется все же вступать в бой?

Второй аппарат выпустил наружу еще пятерых тяжелозащищенных аггров. Они рассыпались по двору, демонстрируя неплохие армейские навыки. Заняли ключевые точки, позволяющие держать под наблюдением и обстрелом все подходы к ограде. Дайяна в сопровождении двух не слишком проворно двигающихся «солдат» направилась к крыльцу. За это время Новиков успел пробежать еще сотню метров. Снова остановился, прячась за толстым, покрытым потеками смолы, медно-красным стволом «пицундской» сосны.

Признаки поспешной эвакуации аггрианская «бандерша» наконец заметила. С видимым даже на расстоянии недоумением она осмотрела все, что приготовил для долгожданных гостей Новиков, проследила взглядом следы гусениц на мягкой и сырой земле, потом, осторожно ступая совсем здесь неуместными туфлями на каблуках по ступеням лестницы, поднялась на веранду. Андрею это показалось сценой из военного фильма, в которой немецкие каратели по наводке осведомителя нагрянули на партизанскую базу и застали ее только что покинутой. По логике сценария им бы сейчас с гортанными криками разбежаться по своим мотоциклам и бронетранспортерам и затеять лихую погоню со стрельбой.

Но криков никаких не было. Изображая из себя не эсэсовца, а скорее Шерлока Холмса, Дайяна медленно расхаживала по веранде, высматривая какие-то интересующие ее следы происшедшего. За это время Андрей явно успел бы добраться до берега и воссоединиться с Сильвией, но ему было интересно, а с обрыва веранда была не видна. Попытка же незаметно погрузиться на катер и отплыть заведомо обречена на неудачу – его движки работают слишком громко. Остается либо дожидаться, пока аггры убедятся, что птички улетели, и сами уберутся отсюда, или в крайнем случае попытаться повторить подвиг Шульгина, вступив с противником в открытый бой. Пользуясь внезапностью, Андрей мог рассчитывать перестрелять всех девятерых, пока они поймут, что вообще происходит. Из опыта было известно, что попадание утяжеленной пули в любую точку скафандра вызывает его мгновенную разгерметизацию и аннигиляцию в потоке антивремени.

Пока Новиков размышлял о разумности и своевременности перехода к активным действиям, а также о том, что в пистолете у него всего одна обойма и стрелять в случае чего придется без права на промахи, ситуация внезапно и резко изменилась.

Дайяна замерла, как охотничья собака, делающая стойку, медленно повернулась в сторону ведущей к берегу тропы и выбросила вперед выпрямленные руки с широко расставленными пальцами. Андрею показалось, что при этом ее короткие и пышные волосы, уложенные в аккуратную прическу, выпрямились и встали дыбом, сделав голову аггрианки похожей на спелый одуванчик.

Несколько секунд – и из леса появилась Сильвия. Неестественно клонясь вперед, словно против сильного ветра, она шла, путаясь ногами в высокой траве, лицо ее казалось лицом мраморной статуи. В правой руке она держала ремень автомата, и никчемный «АКМС» волочился за ней, цепляясь стволом за землю. Бросить его она не догадывалась или просто не осознавала, что вообще происходит. Наверное, маячки-имитаторы залетели слишком далеко и не могли перебить своими импульсами подлинный ментальный фон Сильвии.

Вцепившись пальцами в шершавую кору дерева, Новиков зачарованно смотрел на эту жутковатую картину.