Девушка, остановившая время
Перевод Н. Виленской
Сидя в парке в то июньское утро, в пятницу, Роджер Томпсон даже представить не мог, что его холостяцкой жизни приходит конец. У него могло бы возникнуть такое подозрение, когда мимо проследовала высокая брюнетка в красном облегающем платье, но о сопряженных с этим искривлениях времени и пространства он, конечно же, не догадывался.
Брюнетка почти уже прошла мимо его скамейки, и начинало казаться, что свободе Томпсона ничего не грозит, но тут произошло то, что так любят авторы нашей лирической прозы: ее высокий каблук попал в трещину и застрял. Наш герой оказался на высоте положения, особенно если учесть, что в тот момент он обдумывал особо заковыристое место научного поэзоанализа и на девушек обращал внимание еще меньше обыкновенного. Он вскочил, обнял девушку за талию одной рукой, высвободил ее ногу из туфли, заметив при этом три узких золотых браслета на голой щиколотке, и довел пострадавшую до скамейки, пообещав:
– Сейчас вытащу.
Миг спустя он, верный слову, вновь надел туфельку на изящную ножку.
– Большое спасибо, мистер…
Слегка хрипловатый голос, тонкий овал лица, полные красные губы. Заглянув в жемчужную глубину ее серых глаз, Роджер почувствовал, что сейчас упадет, и неуклюже плюхнулся рядом с ней.
– Томпсон, Роджер Томпсон.
– Очень приятно, Роджер. Я Бекки Фишер.
– Мне тоже очень приятно, Бекки.
Пока все нормально: молодой человек встретил девушку. Он влюбился с первого взгляда, девушка тоже не против, на дворе июнь – все это неизбежно ведет к роману. Роман в самом деле случится, но в анналы времени не войдет никогда.
Почему, спросите вы?
Подождите, скоро увидите.
Остаток дня они провели вместе. У Бекки, работавшей официанткой в «Серебряной ложке», был выходной, у Роджера, подававшего уже шестую конкурсную заявку после окончания Лейкпортского Технологического, все дни были выходные. Они поужинали в недорогом кафе, потанцевали под музыкальный ящик. Их первый полуночный поцелуй на ступеньках ее дома был столь сладок, что Роджер только в своем гостиничном номере задался вопросом: как мог молодой человек, видящий в любви помеху научной карьере, так мгновенно и бесповоротно влюбиться?
Скамейка в парке преобразилась для него в святыню, к которой он совершил паломничество на следующее же утро. Вообразите себе его горе, когда он увидел на месте своей богини чужую девушку в голубом платье!
Роджер сел на другом конце. Будь она красива, еще бы туда-сюда, так ведь нет. Щуплая, долговязая. Одета в какую-то выцветшую тряпку по сравнению с платьем Бекки, а ее рыжая стрижка – истое оскорбление парикмахерского искусства.
Девушка, записав что-то в красную книжечку, посмотрела на часы, а затем – как будто время дня имело значение – перевела взгляд на Роджера.
Взгляд был довольно испуганный и нисколько не заслуживал злобы, с которой Роджер его вернул. Она снова уткнулась в свою записную книжку, но он успел разглядеть россыпь золотистых веснушек, глаза цвета синей птицы и ротик оттенка листьев сумаха после первого заморозка. Возможно, он отнесся бы к ней по-другому, не будь у него столь совершенного образца.
– Как пифецца «матримониальный»? – внезапно спросила она.
– Матримониальный? – вздрогнул Роджер.
– Да. Как это пифецца?
Он продиктовал ей по буквам.
– Шпасибо. – Она исправила что-то в записной книжке. – У меня плохо ш правопишанием, ошобенно когда шлова иноштранные.
– Так вы иностранка? – Это объясняло ее странный акцент.
– Из Бузенборга. Это маленькая провинсия на юзном континенте шештой планеты нашей шиштемы. Наша жвежда у ваш нажываецца Альтаир. Я прибыла на Жемлю вот только что, утром.
Ее деловой тон предполагал, что южный континент Альтаира VI от Лейкпорта не дальше, чем южный континент Солнца III и что космические корабли – самый обычный транспорт вроде автомобилей. Ученый в Роджере ощетинился и приготовился к бою. Решив изобличить лгунью посредством хитроумных вопросов, он начал издалека:
– Как вас зовут?
– Алайна, а вас?
Он назвался и продолжил:
– А фамилия у вас есть?
– Нет. В Бузенборге от фамилий откажались много веков нажад.
– Допустим. А корабль ваш где?
– Припарковала у жаброшенной фермы жа городом. При включенном зиловом поле выглядит как зилозная башня. Люди не замечают очевидного, если оно зливается с окружаюссим.
– Зилозная?
– Да, то есть силосная. Вечно путаю эти звонкие-глухие-шипящие, надо быть повнимательней.
Синий взор обезоруживал, красивый ротик даже не намекал на улыбку.
– Вам бы логопеда хорошего, – сказал Роджер.
– А где мне его найти?
– В телефонной книге их полно, звоните и договаривайтесь. – Возможно, до знакомства с Бекки он нашел бы ее акцент очень милым и не стал бы советовать логопеда. – Давайте, однако, проясним. Вы сказали, что оставили свой корабль на виду, поскольку люди не замечают очевидного, если оно сливается с окружающим. Это значит, что свой рейс на Землю вы хотите сохранить в тайне, правильно?
– Правильно.
– Почему же вы мне так сразу эту тайну открыли?
– Все то же незамечание очевидного. Если говорить, что я с Альтаира VI, мне никто не поверит.
– Хорошо, пусть так. – Роджер приступил ко второй фазе своего плана. – Поговорим о вашем полете.
Он полагал, что теперь поймал ее, но ошибся. Девушка и не думала тонуть в собственных выдумках – в научных водах, если на то пошло, она плавала лучше самого Роджера.
Для начала он указал, что ни одно движущееся тело вследствие соотношения массы и скорости не может превысить скорость света и потому ее путешествие с Альтаира должно было занять как минимум лет шестнадцать – срок прохождения этого расстояния светом.
– Вы забываете о трансформации Лоренца, – возразила она. – Время в движении замедляется по сравнению со стационарным, поэтому на скорости, близкой к световой, я затратила бы на перелет всего несколько часов.
Роджер заметил, что на Альтаире за это время пройдут те же шестнадцать лет и ее родные и близкие станут значительно старше.
– Вы говорите так, исходя из положения, что скорость света нельзя превысить, но это вполне возможно. И вдвое, и втрое, и вчетверо. Масса тела действительно возрастает пропорционально скорости движения, но наши ученые изобрели демассификатор, аннулирующий массу.
Хорошо, сказал он. Допустим, что скорость света превысить можно – хотя, путешествуя со скоростью вдвое выше световой, она не только переместилась бы назад во времени, но и закончила бы свое путешествие до того, как его начала. Занятный парадокс получается.
– Космический сдвиг времени отменяет все парадоксы, – сказала девушка. – Впрочем, сверхсветовыми двигателями мы больше не пользуемся. Наши корабли до сих пор оснащены ими, но к ним прибегают лишь в чрезвычайных случаях: слишком частые временны́е сдвиги, если они происходят одновременно, могут нарушить пространственно-временной континуум.
Он спросил, как же она в таком случае летела сюда, и она ответила:
– Напрямик, как мы все летаем. Об искривлении космоса даже ваши ученые знают, а наши альтаирские изобрели новый двигатель, чтобы не летать по кривой. Даже любитель может попасть в любую точку вселенной за пару дней.
Классическая отмазка, но возразить на нее нечего. Роджер встал.
– Главное, на астероид не налетите.
– Куда же вы?
– В мой любимый бар. Попью пива, съем сэндвич, посмотрю матч Чикаго – Нью-Йорк.
– А меня не хотите пригласить?
– С какой это стати?
Трансформация, произошедшая с ее глазами, Лоренцу и не снилась: они подернулись дымкой и стали еще синее.
– Ничего не понимаю… – Девушка опять взглянула на свои часики. – Мой вуджет показывает девяносто, а уровень высокой совместимости начинается с восьмидесяти.
Слеза с крупную росинку скатилась по щеке и капнула на голубое платье. Роджер-ученый на это не отреагировал, Роджер-поэт дрогнул.
– Хорошо, пойдемте, если хотите.
Бар находился прямо на Мейн-стрит. Роджер, записав Алайну по ее просьбе на полпятого к логопеду, выбрал кабинку поближе к телевизору и заказал два ростбифа на венской булочке и два пива.
Алайна расправилась со своим сэндвичем очень быстро.
– Хотите еще?
– Нет, спасибо. Вкусная у вас говядина, учитывая низкое содержание хлорофилла в земной траве.
– Выходит, у вас трава лучше? И автомобили тоже, и телики?
– Не намного. Наша техника, не считая космической, почти идентична вашей.
– А бейсбол у вас есть?
– Что такое бейсбол?
– Сейчас увидите. – Притворяться, что ты с Альтаира VI – одно дело, делать вид, что про бейсбол впервые слышишь – другое. Так или иначе она себя выдаст.
Он снова ошибся: альтаирская легенда держалась прочно.
– Почему они кричат «Давай, Апарисио»? – спросила Алайна на второй половине четвертого периода.
– Потому что Апарисио мастер красть базы. Вот, глядите: сейчас попробует вторую украсть. – Апарисио не только попробовал, но и украл. – Видели?
Алайна видела, но явно не поняла.
– А в чем смысл? Если у него так хорошо получается, почему он не украдет первую, вместо того чтобы лупить по этому маленькому сфероиду?
– Да вы что… первую базу нельзя украсть!
– Но если кто-то вдруг украдет, ему разрешат там остаться?
– Это попросту невозможно.
– Нет ничего невозможного во Вселенной.
Роджер надулся и молчал всю игру, но когда «Уайт Сокс», за которых он болел, победили со счетом 5:4, его недовольство мигом рассеялось. В приступе эйфории он предложил проводить девушку к логопеду. По дороге он ввел ее в курс научного поэзоанализа и даже процитировал пару строк из сонета, посвященного атому. Искренний энтузиазм Алайны поднял его эйфорию до небывалых высот.
– Надеюсь, вы хорошо провели день, – сказал он у входа в здание, где практиковал логопед.
– Очень! – Она написала что-то в блокноте, вырвала листок и дала ему. – Это мой земной адрес. Во сколько вас ждать вечером, Роджер?
Эйфория прошла бесследно.
– С чего вы взяли, что вечером у нас будет свидание?
– Но мой вуджет…
– Стоп! Хватит с меня на сегодня вуджетов, демассификаторов и сверхсветовых двигателей. Вечер у меня уже занят. Я иду на свидание с девушкой, которую, сам того не зная, искал всю свою жизнь, а встретил только вчера…
Синие глаза опечалились, ротик задрожал, как листочек сумаха на ноябрьском ветру.
– Я, кажется, поняла. Вуджеты определяют совместимость на основе химии тела и интеллектуальных наклонностей, но не регистрируют поверхностных увлечений. Видимо, я опоздала на один день.
– Ничем не могу помочь. Привет бузенборгцам.
– А в парк вы завтра утром придете?
Нет, собирался отрезать Роджер – но в уголке ее глаза назревала слеза еще крупней предыдущей, и он сказал нехотя:
– Может быть.
– Тогда я буду ждать вас на той скамейке.
Роджер убил три часа в кино и в половине восьмого зашел за Бекки. Черное платье облегало ее, как перчатка, острые носы туфель и браслеты на лодыжке сверкали золотом. Заглянув в глубину ее серых глаз, он понял, что сделает ей предложение еще до ночи.
Сидя с ней за ужином в том же кафе, он вдруг увидел, как туда входит Алайна с Альтаира в сопровождении элегантного молодого человека с худым голодным лицом и длинным конским хвостом. Сразу же заметив Роджера, она подвела к нему своего кавалера и сообщила:
– Это Эшли Эймс. Он пригласил меня поужинать, чтобы продолжить урок, а потом мы пойдем к нему домой посмотреть первое издание «Пигмалиона». – Тут она увидела Бекки, осеклась и воззрилась на ее стройные щиколотки под столиком. Когда Алайна вновь подняла глаза, они стали из синих зелеными. – Три уже есть, остался один. Так и знала, что это одна из вас!
Глаза Бекки, в свою очередь, преобразились из серых в желтые.
– Я первая его увидела, а правила ты знаешь не хуже меня. Отцепись!
– Пойдем отсюда, – надменно сказала Алайна своему хищному спутнику (Роджер, глядя на них, сразу подумал о волке и Красной Шапочке). – На Земле наверняка есть рестораны получше этого.
– Ты ее знаешь? – спросил Роджер у Бекки.
– Да чокнутая она. Бывает у нас в «Серебряной ложке», под инопланетянку косит. Давай сменим тему, а?
Так они и сделали. После ужина Роджер сводил Бекки на шоу и предложил прогуляться в парке. В знак согласия она красноречиво стиснула его локоть. Священная скамья стояла, как остров, в озере чистейшего лунного света, и они добрели по серебряным отмелям до приветливого чугунного берега. По сравнению с ее вторым поцелуем первый показался Роджеру сестринским. Сказав себе «теперь или никогда», он выпалил:
– Ты выйдешь за меня, Бекки?
– Ты правда этого хочешь? – не особенно удивилась она.
– Еще бы! Вот получу работу и…
– Поцелуй меня, Роджер.
У ее дома он повторил свой вопрос.
– Конечно, выйду, – сказала она. – Завтра поедем за город и все подробно обсудим.
– Отлично! Возьму машину, мы пообедаем…
– Можно и без обеда, просто заезжай за мной в два часа. – Она поцеловала его так крепко, что у него свело пальцы ног. – Спокойной ночи!
– До завтра, – произнес он, когда снова обрел дыхание.
– Может быть, выпьем по коктейлю перед отъездом.
Он, как по воздуху, доплыл до отеля, но полученное из рук ночного портье письмо мигом вернуло его на землю. Текст несколько отличался от пяти предыдущих ответов на его заявки, но суть оставалась той же: «Мы вам перезвоним».
Он удрученно разделся и лег. Не стоило бы заикаться о научном поэзоанализе в шестой раз после пяти неудач, но он, как всегда, увлекся. Современным корпорациям нужны приверженцы фактов, а не горе-поэты, ищущие симметрию в микрокосме.
Когда он наконец уснул, ему приснились девушка в голубом, похожая на Алису, волк в костюме от «Брукс бразерс» и сирена в черном вечернем платье.
Алайна с Альтаира, верная слову, ждала его утром на заветной скамье.
– Привет, Родж, – прощебетала она. Он угрюмо сел рядом.
– Как там первое издание?
– Не видала пока. Так устала, что сразу запросилась домой. Он мне покажет книгу сегодня вечером, мы будем ужинать у него при свечах. – Алайна помолчала и выпалила: – Она не для тебя, Родж – я про Бекки.
– С чего ты взяла?
– Есть такой прибор, флеглиндер называется. Позволяет видеть и слышать того, кто тебе нужен – ну, я и навела его вчера на вас с Бекки.
– То есть следила за нами? Шпионка несчастная!
– Пожалуйста, Роджер, не злись. Я волновалась за тебя, потому что ты попал в лапы ведьмы из Мугенворта!
Он счел, что это уж слишком, и встал, но она схватила его за руку и заставила снова сесть.
– Выслушай меня, Родж, это очень серьезно. Не знаю, что она наговорила тебе про меня, только это всё враки. Эти хитрые мугенвортские подлючки способны на что угодно. Они прилетают на Землю, как и мы, бузенборгские, только наши корабли рассчитаны на две персоны, а у них аж на пять. Устраиваются под фальшивым именем туда, где мужчин побольше, и начинают мужей себе подбирать – у них там квота на четырех.
– Ну ты даешь. Значит, девушка, на которой я хочу жениться – ведьма из Мугенворта, прилетевшая на Землю за четырьмя мужьями?
– Именно. Соберет всю четверку и увезет с собой в Мугенворт. Это такая провинция на экваторе Альтаира VI, и у них там матриархат, не то что у нас с вами. Женщине, чтобы быть принятой в обществе, надо иметь четырех мужей, а мужчин у них не хватает, вот и приходится летать на другие планеты. Имей в виду, что мужья там вкалывают на критчевых полях по двенадцать часов в сутки, а жены полеживают в баркеновых бунгало с кондиционерами, смотрят телевизор и жуют рутенстуговые орешки!
Роджер не знал, злиться ему или смеяться.
– А мужья со всем этим мирятся и не против делить свою жену с тремя другими мужчинами?
– Ты не понимаешь, – все больше заводилась Алайна. – Их никто не спрашивает, они околдованы, как и ты. Думаешь, ты по своей воле сделал ей предложение? Она внушила тебе эту мысль под гипнозом! Заглянул в ее серые глаза, и готово. Она ведьма, Роджер, и скоро поработит тебя на всю жизнь. Видно, она крепко в тебе уверена, раз днем везет тебя на корабль!
– Другие будущие мужья тоже с нами поедут?
– Нет, конечно – они уже там. Сидят околдованные и ее дожидаются. Видел три браслета у нее на лодыжке? Значит, трех она уже изловила, в Мугенворте такой обычай. Сегодня, того и гляди, четвертый нацепит. Никогда не задумывался, что происходит с мужчинами, которые каждый год бесследно исчезают с лица Земли?
– Нет, не случалось как-то. Меня другое интересует: зачем ты-то прилетела сюда?
– Я как раз подхожу к этому. – Алайна потупила синий взор. – Видишь ли, в Бузенборге не парни ухаживают за девушками, а девушки за парнями.
– По-моему, это ко всей вашей планете относится.
– Да, мужчин мало не только в Мугенворте, но и на всем Альтаире VI. Как только появились простые в управлении корабли, бузенборгские девушки тоже начали летать по всем известным галактикам. У нас в школах для девочек тоже преподают инопланетные языки и обычаи. Наше правительство уже много лет посылает тайные антропологические экспедиции на Землю и подобные ей планеты. Мы вступим с вами в контакт, когда вы наконец выйдете в космос и сможете претендовать на вступление в Лигу Суперпланет.
– И сколько же мужей полагается девушке в Бузенборге?
– Один. Потому мы и носим вуджеты. Мугенвортским все равно кто, лишь бы крепкие были, а нам нет. Когда мой вуджет показал девяносто, я поняла, что мы идеально подходим друг другу, потому и заговорила с тобой. Откуда мне было знать, что ты уже околдован наполовину.
– Допустим, твой вуджет все правильно показал – что тогда?
– Мы бы, конечно, улетели с тобой в Бузенборг. Тебе бы там понравилось, Родж! Наши корпорации пришли бы в восторг от твоего поэзоанализа, ты получил бы хорошую работу, мои старики нам бы дом построили, и мы завели бы… да только придется мне, видно, Эшли взять на замену. Он всего на шестьдесят тянет, но это все-таки лучше, чем ничего.
– И ты в наивности своей веришь, что он после сегодняшнего на тебе женится и полетит с тобой в Бузенборг?
– Придется рискнуть. Я не какая-нибудь богатая музенвортская ведьмочка и свой корабль только на неделю сняла.
Она вновь подняла глаза, и Роджер, как ни вглядывался, не нашел в них обмана. На чем бы ее еще подловить? Испытание астрофизикой и бейсболом она выдержала успешно…
Стоп! Насчет астрофизики это еще вопрос. Если она говорит правду и если ее звездолет в самом деле сверхсветовой, то в рукаве у нее имеется туз, о котором она не знает.
– Знаешь стишок про мисс Брайт?
– Нет…
– Вот он:
Мисс Брайт была очень крутой,
Зажигала на сверхсветовой
И как-то раз
До того увлеклась,
Что до старта вернулась домой.
Бекки я встретил примерно за сутки до встречи с тобой, сидя на этой самой скамейке. Если ты правду говоришь, никакой проблемы я тут не вижу. Тебе нужно только слетать обратно на Альтаир VI и вернуться сюда за сутки до первоначальной посадки. Ты пройдешь мимо моей скамейки, и если твой вуджет стОит больше ломаного никеля, наше чувство будет взаимным.
– Так я создам парадокс, космический сдвиг, – возразила Алайна. – Как только я наберу необходимую скорость – бзззззз! Ты, я и всё остальное в космосе будет отброшено к началу парадокса, не помня, что произошло за последние пару дней. Как будто ты со мной никогда не встречался…
– И с Бекки тоже. Чего же тебе еще?
– А знаешь, это может сработать, – задумчиво протянула она. – Как если бы Апарисио украл первую базу. До фермы автобусом я доеду примерно за час, и если поставить гроджель на скачок-2, а борк…
– Слушай, хватит уже!
– Тихо. Я думаю.
– Ну и думай себе, а я пойду готовиться к свиданию с Бекки.
Он достал свой лучший костюм, не спеша принял душ, побрился, оделся. Потом взял напрокат машину и без одной минуты два подкатил к дому Бекки. Она открыла ему дверь в одном махровом полотенце и трех – нет, четырех – браслетах.
– Привет, Роджер, заходи.
Он занес ногу через порог и… бззззззззз!
Сидя в парке в то июньское утро, в пятницу, Роджер Томпсон даже представить не мог, что его холостяцкой жизни приходит конец. У него могло бы возникнуть такое подозрение при виде блондиночки в голубом платье, но о сопряженных с этим искривлениях времени и пространства он, конечно же, не догадывался.
Сев на другом конце скамейки, блондинка записала что-то в красную книжечку, взглянула на свои часики, вздрогнула и перевела взгляд на Роджера.
Он, ответив ей тем же, увидел россыпь золотистых веснушек, глаза цвета синей птицы и ротик оттенка листьев сумаха после первого заморозка.
Идущую по дорожке высокую брюнетку в облегающем красном платье он даже и не заметил бы, но тут ее высокий каблук попал в трещину и застрял. Она вынула ногу, вытащила туфлю, снова обулась, злобно посмотрела на Роджера и пошла дальше.
Блондинка вернулась к своим записям, и сердце Роджера проделало антраша.
– Не зкажете, как пифецца «матримониальный»? – спросила она.
