Глава III. Об ангелах и демонах
Точно так же как-то совершенно забыты у нас наши Ангелы Хранители, к которым у нас нет настоящего правильного отношения. Лица, совершающие долг ежедневной молитвы, быть может, по утрам и вечерам читают помещенные в молитвенник утреннюю и вечернюю молитвы Ангелу Хранителю. Но нет к нему того пламенеющего рвения, той непрестающей о нем мысли, которая так могла бы помогать людям в духовном их деле.
Когда верховный из ангелов возмутился против Бога и в безумии своем задумал низвергнуть вечный Престол и самому воцариться на место Бога, предводитель сил небесных архистратиг Михаил собрал вокруг себя легионы ангелов, оставшихся верными Богу, низвергнул сатану с полчищем его в преисподнюю и с тех пор постоянно поражает его своим огненным мечом. Неукротимый в ненависти, непримиримый в злобе, неистощимый в лукавстве, сатана не перестает вновь и вновь устремляться на Престол Божий, вновь и вновь отражаемый светлыми ангелами.
Побеждаемый тут, сатана со своими слугами ополчается на верных Богу людей, стараясь оттеснить от Бога и духовно погубить всякого из великого Божия наследия — рода человеческого. И для помощи в этой лютой борьбе ко всякому из нас приставлен добрый Ангел Хранитель.
Вера в Ангела Хранителя распространена у всех христианских народов и внушала художникам полные высокого смысла картины. Как прекрасны, например, изображения известного немецкого художника Плокгорста, который то представляет ангела у окна дома, вносящего душу младенца, который сейчас в этом доме родится; то ангела, склонившегося над колыбелью спящего младенца и овевающего его своими белоснежными крыльями; то ангела, хранящего двух детей, которые рвут цветы на краю пропасти и которых ангел удержит в нужное мгновение от падения во сне.
Но еще лучше та картина, которая изображает город, там, глубоко внизу объятый мраком, и летящего средь звездного неба тихого ангела с душой человеческой в объятиях. Эта картина совпадает с чудесными словами нашего Лермонтова. Поэт в своем стихотворении «Ангел» достиг высшей красоты, доступной поэзии. Можно сказать, что тут человеческое замолкло и звучит только одно Божественное и вечное:
По небу полуночи Ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов,
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался без слов, но живой.
Душа поселилась в творенье земном,
Но чужд был ей мир. Об одном
Она все мечтала — о звуках святых,
Не помня значения их.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна,
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Да, душа слышала эти песни, которые напевал ей Ангел Хранитель, неся ее на землю для мира печали и слез, и запомнила их; и память об этой песне не дает ей удовлетвориться ничем земным. Она тоскует на земле, как в несродной ей области, полная отдаленных, смутных, но в то же время и сильных воспоминаний о рае и райских садах.
Эта ангельская песня, которую вспоминает душа на земле в своей земной жизни, наполняет душу тем святым безпокойством, которое не дает ей удовлетвориться ничем тленным, земным, преходящим, которое заставляет ее тосковать по вечной отчизне. Но отчего мы не задерживаем для себя раздавшийся нам так давно звук этой песни, отчего мы на протяжении всей нашей жизни вообще не внимаем Ангелу Хранителю, который без конца готов продолжить для нас эту песню?
Этой песне внимали святые, когда, завороженные ею, они разом рвали со всем миром, чтобы жить на земле жизнью безплотных. Этой песне внимали те мученики, которые с улыбкой предавали себя на невыносимые пытки. Этой песне внимают и ею счастливы все те, кто творит на земле Божью волю.
Так вот, надо возобновить близкое общение с забытым нами ангелом, и прежде всего — понять все значение его для нас.
Верую в ангелов, наших блюстителей,
Полных участья к нам, полных любви…
Промысла Божьего кротких свершителей,
Демонских замыслов зорких рушителей,
Коим вверяем мы тайны свои…
В жизнеописаниях святых рассказывается, что многие из них видели ангелов, плачущих у входа в те дома, где охраняемые ими люди предавались бешенству страстей. Если вспомнить, как в это время скорбные ангелы со слезами молятся Богу о помиловании тех людей, за которых Христос лил Свою кровь и которые своими делами вновь распинают Христа, если мы подумаем о том, какими опасностями мы со всех сторон окружены, если мы вспомним, как легко, при горячем и безумном спехе нашей жизни, в больших городах быть раздавленным на улице, попасть в крушение железнодорожного поезда, погибнуть на воде, мы поймем, как нужны нам тогда такие чудные хранители.
Среди рассказов о печальных грандиозных железнодорожных катастрофах, только что случившихся недавно в России, передавали, что некоторые люди, которые должны были ехать на роковых поездах, каким-то необъяснимым стечением обстоятельств на них опоздали и через то уцелели. Не ангелы ли хранители придерживали их за руку от того, чтобы пустить в смертоносный поезд?
Тяжек труд ангела, приставленного к земному человеку, который делает его ближайшим свидетелем всех своих беззаконий и мерзостных падений. Ангел увлекает человека в храм. Человек же идет к нечистому развлечению. Ангелу хотелось бы вложить в уста его кроткие и добрые слова, а он произносит слова нечистые и враждебные; ангелу хотелось бы видеть человека праведным, а человек представляет собой сплошной грех.
Мы не можем видеть всего усилия борьбы, которую ведут ангелы за охрану человека. Но мы должны были бы часто в жизни своей чувствовать, что есть кто-то чудный, внушающий нам благие решения, увлекающий нас к добру, когда злая плотяная сторона существа влечет нас в обратную сторону. И в верующих людях, ищущих Бога, ангелы обыкновенно и побеждают. Постараемся представить себе отрадную картину. Мир спит. Спят и труженики, во славу Божию поработавшие изо всех сил весь день; спят и ленивцы, которые по безпечности своей не исполняют заповеди Христовой о том, чтоб есть хлеб, политый трудовым потом. Спят и труженики, и празднолюбцы. Спят и люди, на грязные забавы бросавшие заработок дня, и люди, употребившие наследственные средства на то, чтобы заглушить память о небе в таких забавах.
Все спит: и дети, и взрослые. Не спят лишь их ангелы. Склонившись у изголовья этих людей, объятых отрадными видениями или томящимися тяжелыми и грешными сновидениями, они воссылают к Богу за этих людей — старых и малых, праведников и отчаянных грешников — свою чистую молитву к Богу. И если бы у человека просветлел его взор и он мог бы окинуть разом вселенную, как чуден был бы по всей вселенной вид этих небожителей, волей Бога посланных на землю, волей Божией творящих за порученных им людей свою неусыпную молитву…
Многие люди у нас, даже из верующих, вообще сомневаются в личном существовании безплотных духов того или другого порядка — демонов или ангелов. Но убеждение о существовании их составляло веру всех решительно поколений. Так, у многих народов в их народных сказаниях есть та же легенда, что проникновенно изложил Гете в своем «Фаусте», — легенда о человеке, который продал сатане свою душу за известные земные выгоды.
Один из глубочайших и своеобразнейших русских мыслителей последнего времени, так много сделавший для привлечения внимания общества к религиозным вопросам, до него почти совершенно этим обществом заброшенных, Владимир Сергеевич Соловьев был полон убеждения в личном существовании духов злобы и духов добра, потому что сам он их видел совершенно реально.
Однажды к оптинскому старцу Амвросию пришел священник, который сомневался в личном существовании духов, но не решился высказать старцу своего сомнения. По прозорливости своей, отец Амвросий без слов увидел эти его сомнения и решил на деле убедить священника в том, чего он не мог принять без доказательств.
Отец Амвросий на несколько минут закрыл свои глаза, и тогда священник увидел, что весь воздух келии до тесноты наполнен страшными призраками. Он весь задрожал и похолодел. Сомнению не было места. Отец Амвросий ему тогда сказал:
— Видел?
— Видел, батюшка, — отвечал священник.
И все было сказано.
Духам злобы нечего делать там, где люди исполняют и без того то, что этим духам так желательно: изменяют Богу. Он может с сочувствием смотреть на таких людей, но нет места его работе там, где его работу за него добровольно производят сами люди. Его цель иная. Его цель — оттеснить от Бога людей, которые к Богу тяготеют душой, людей, которые знают сладость духовной жизни, людей, которые могут жизнью своей прославлять Бога и увлекать к Богу иные души. Сокрушить праведника, тонким искушением довести его до соблазна, растлить душу, благоухающую праведностью, довести ее до отчаяния, отвести ее совершенно от Бога и сделать своим игралищем чистое Божие дитя — вот какой целью задается «враг».
Там, где готов вспыхнуть живой очаг веры, пламенеющий костер благодати, там демон употребляет все усилия, чтобы этот костер погасить. И вот почему страшный натиск выносят от демона люди, которые вступают на высшие пути совершенства. Если отшельничество, ведущее к неразрывному, ничем не смущаемому соединению с Богом, к погружению души в существо Божие возводит человека на духовную высоту, сообщает душе благодатную силу, то можно себе представить, как ненавистен должен быть этот путь демону. И мы видим, что нет того подвижника, который, вступая на этот путь, не подвергался бы величайшим нападкам и устрашениям от сатаны.
Великие древние отцы египетских пустынь, наш преподобный Сергий и его последователь великий старец Серафим Саровский — все они терпели лютые нападения. Демон являлся им во всевозможных видах. Им казалось, что келия их рушится, они слышали страшный хохот, рев и вой: «Уходи отсюда». Старца Серафима сатана подымал на высоту и сбрасывал его вниз. По собственному признанию старца, однажды в отместку за душу, которую старец молитвами своими вырвал из его когтей, сатана вырвал из тела старца кусок живого мяса. Эта борьба страшная, всю силу и ужас которой знают только те люди, которые сами ее на себе пронесли.
Наконец дьявол, отовсюду подвижником побежденный, воздвигает на него страшнейшее из испытаний, так называемую «мысленную брань», когда человеку, все для Бога оставившему, начинает казаться, что Бога совершенно нет, и хульные помыслы, один другого ужаснее, овладевают им. Но это последнее из испытаний, и за ним начинается благодатная чудотворная тишина.
Будем верить в наших блюстителей, кротких ангелов, и им доверим защиту нас от нападок общего нашего и их врага.
Научи меня молиться,
Добрый Ангел, научи!
Уст твоих благоуханьем
Чувства черные смягчи;
Да во глубь души проникнут
Солнца вечного лучи,
Да в груди моей забьются
Благодатных слез ключи!
Дай моей молитве крылья!
Дай полет мне в высоту!
Дай мне веры безусловной
Высоту и теплоту!
Неповинных, безответных
Дай младенцев чистоту
И высокую, святую
Нищих духом простоту!
Дай стряхнуть земные узы
С прахом страннических ног,
Дай во мне угаснуть шуму
Битв житейских и тревог.
Да откроется тобою
Мне молитвенный чертог,
Да в одну сольются думу
Смерть, безсмертие и Бог!
