Успеть всюду, или Живу на всём готовом

Спросили – отвечу.

Вопрос был простой: как ты всё успеваешь?

Только не стоит думать, что я тут кого-то собрался учить жизни.

Все правила, которые прозвучат ниже, – вовсе не универсальны. Это мои правила, личные, им никто не обязан следовать. Люди вправе считать их сущей ерундой. Но вдруг кому-то пригодится?

Я не использую слова́ «некогда». По сути, это лукавое слово.

Нужно говорить иначе: «Мне этого не надо».

Если человек говорит, что ему некогда (на ваш выбор) пахать, сеять, учиться, воевать, читать, слушать музыку, рожать детей, воспитывать детей, ходить в церковь, ходить в горы, просто ходить, – он, видимо, шутит. Если б говорил всерьёз, сказал бы: мне этого не надо.

У меня есть свои скромные планы на ближайшее время, они просты.

Написать две книги, записать два альбома и сняться в одном художественном фильме и в одном документальном, – всё это за год. Но это не всё.

Каждый месяц я пишу примерно десять колонок в разные издания. Каждый месяц у меня примерно десять выступлений (лекций, концертов, пресс-конференций). Каждый месяц я снимаю восемь авторских программ на ТВ.

Я руковожу несколькими СМИ, поэтому имею некоторое количество технических обязательств (планёрки, или управление идеологией СМИ в режиме переписки).

Четыре месяца в году (последние десять лет, за исключением трёх донецких лет) я провожу со своими четырьмя детьми, не разлучаясь ни на день. В эти четыре месяца я не снимаю программ, не провожу конференций и планёрок, не езжу на гастроли.

Остальное время я усиленно делаю всё вышеперечисленное, зарабатывая на то, чтоб провести четыре месяца с детьми. И чтоб в это время никто меня не трогал.

Обобщая вышесказанное, можно сказать, что, к примеру, в прошлом году я работал примерно на пяти работах.

В силу всего перечисленного, у меня есть некоторые привычки.

Для начала: я нахожу несколько нелепым ночной образ жизни.

Ночной образ жизни – это самообман.

Ночью время кажется медленным, удобным, мягким. Все вокруг спят, и у тебя возникает ложное ощущение, что сейчас ты всех обгонишь. На самом деле ты – отстаёшь. Как правило, ночью люди что-то подолгу рассматривают, листают, вертят в руках; или, к примеру, пьют чай, неспешно его заваривая и подолгу глядя на чайник, а потом в чашку на чаинки. Жизнь кажется огромной и поджидающей у порога.

А она уже умчалась на скором поезде, как минимум, к соседней станции.

Наверное, есть в мире реальные «совы», но их один процент: остальные легко превращаются в «жаворонков» в случае, если попадают в армию или становятся молодыми (и ответственными) родителями.

Жить надо днём, в его чётко и жёстко отмеренные сроки.

Я ложусь до полуночи, и встаю не позже восьми утра. Если я ложусь спать в час ночи, я всё равно встану в восемь утра.

По утрам я не завтракаю. В том числе и потому, что по утрам отлично работается: зачем тратить время.

Я не пью с утра алкоголь. Если пил с вечера и в ночь – я поднимаюсь и иду с любого похмелья туда, куда нужно идти, – даже если я спал два часа (такое, увы, случается в силу обстоятельств непреодолимой силы). Я ни разу в жизни не отменил ни одной встречи по причине личного недомогания. Нет такой причины.

За обеденным столом я провожу не больше двадцати минут. Чего там сидеть? Съел – ушёл.

Ем то, что быстрее всего готовится.

У меня дома уже двадцать лет не работает телевидение. Я уже двадцать лет не смотрел ни одной телевизионной программы целиком. Иногда что-то важное пролистываю в интернете.

Я снимал программы «Уроки русского», «Соль» и «Чай с Захаром» – и не видел из них ни одной. Это долго, мне жалко времени.

Я иногда смотрю кино, но не смотрю сериалы.

Телефон у меня модификации «кирпич» – там нет интернета, нет фотоаппарата, поэтому я ничего не фотографирую и не слежу за лентой друзей и сводкой новостей. Недавно в телефоне отключился входящий звонок – мне это понравилось: теперь я и трубку не беру, если не вижу, как загорелся экран. Близкие знают эту мою привычку – и не звонят, а пишут смс.

Смс-общение серьёзно сокращает время. Говорить по телефону – это грубая трата жизни. Все дела лучше решать письменно. Меньше опасность, что тебя неверно поймут, зато результат взвешенней и надёжней.

Вечерний (и тем более дневной!) телефонный разговор по типу: «Брат, давай поговорим за жизнь!» – кажется мне кошмаром. Если б меня кто-то принуждал это делать, я бы выключил в доме электричество и жил во тьме.

Когда мне мама говорит: «Сынок, расскажи мне, что у тебя на душе», – я испытываю столь же сложные чувства. Я не умею говорить о душе, у меня там ничего нет: только труд и некоторое количество целей, до которых нужно добраться.

В деревне, где я живу, нет интернета.

В городе он есть, но я стараюсь использовать его, чтоб отчитаться о работе, а не чтоб заявить: я есть. Потому что я есть.

Когда работаю – я думаю только о работе.

Я не хожу на круглые столы, презентации и пати. Иду, только если заплатят, чтоб я пришёл, а после отвезут домой.

Не испытываю никакого интересу к обществу известных людей и к «полезным знакомствам». Все знакомства рано или поздно завяжутся сами по себе, если ты этого достоин.

Не вспоминаю о прошлом и мало думаю о будущем.

Очень важно раз и навсегда понять, что в мире есть миллиард людей, которым хуже, чем тебе.

Раз и навсегда запомнить, что в мире погибли миллионы людей в чудовищных, неописуемых, нечеловеческих муках – которые никогда не сравнятся с твоей, хм, бедой.

Что ещё?

Не нужно обманывать самого себя: тогда ты не будешь ставить себе ложных целей. Но жизненная планка должна быть на десять сантиметров выше того, чем ты можешь прыгнуть.

Не надо выходить из себя. Прощать быстро. Немедленно наказывать того, кто прощения не заслуживает. Если не можешь наказать – выбрасывать это из жизни.

Надо уметь жить улыбчиво.

Не суетиться.

Помнить: чем реже ты продаёшь то, что ты есть, – тем дороже ты стоишь. Не продаёшь совсем – начнут платить за то, что ты не продаёшься.

Надо быть сильнее любой своей слабости.

Я курю двадцать лет (а иногда курю ужасно много), но я могу в любой день встать – и не вспомнить неделю, или месяц, или год про никотин. Нет и нет.

Я ничего не коллекционирую и ничем не дорожу. О любой материальной трате я переживаю пять минут. Однажды у меня украли машину, я уже к вечеру расхотел думать об этом.

Теперь у меня другая машина, и я о ней тоже не думаю. Если сосед оставит на моей машине царапину – я не пойду к соседу разбираться, мне это скучно.

Я быстро или очень быстро езжу, когда я за рулём. И потом плачу за свою скорость, но это окупается. Когда мне говорят: куда ты гонишь, больше получаса не сэкономишь, – я не понимаю, о чём речь. За полчаса я могу: поговорить с детьми, или прочесть тридцать страниц текста, или заработать энную сумму на мелкие, или даже не очень мелкие расходы.

Я не читаю про себя злую критику, не интересуюсь сплетнями про себя, какие-то слухи про себя случайно узнаю́ через год, когда они уже не имеют никакого значения.

Врагов и недоброжелателей забываю. Иной раз могу обнять злопыхателя при встрече: он стоит, удивлённый, думает, что я простил, или, что ещё смешнее, ищу его дружбы, – а я просто не помню. Был вроде какой-то дурак, но кто знает, куда он делся.

Был, сплыл.

Я не могу обижаться на жену. Проще признать свою вину. Тем более, что я действительно виноват.

На детей вообще не могу злиться, даже если времени полно.

Да, чуть не забыл самое главное: дети – это дисциплина.

Кто хочет успеть больше – должен плодиться и размножаться.

Человек с одним ребёнком – делает вдвое больше, чем если бы он был бездетен. С двумя детьми – в четыре раза больше. Такой человек живёт в жестком графике, и время его становится резиновым. Оно растягивается. Правда, если ты не в силах его растягивать, оно больно ударит тебя резиновым хвостом по лицу.

Но люди сплошь и рядом даже не пытаются разбираться со своим временем. Они живут, как рыбы зимой. Не успевают – потому что не делают. Живут так, словно рассчитаны на двести лет. Я и сам уверен, что рассчитан на двести, но у меня планов на триста, мне нужно успеть, и я уже успел многое.

Тем более, что успевать – не надо.

По крайней мере лично мне не надо ничего успевать: я просто воспроизвожу себя. Музыку, слова, радость, веру. Это накопленное. Когда ты что-то делаешь – это копится. Когда не делаешь – исчезает последнее. У меня накоплено столько, что мне надо только записывать. Это не работа – я живу на всём готовом.

Думать тоже надо меньше, потому что привычка к вольным размышлениям – на самом деле вредная.

Читать куда полезней.

Когда езжу в поездах (а я всё время в поездах), вижу, как люди сидят, смотрят в окно, смотрят в окно, смотрят в окно. Потом спят. Потом смотрят в окно, смотрят в окно, смотрят в окно.

Потом говорят: читать некогда, знать некогда, и обо всём вот этом я вообще не знаю и знать не хочу – полно других забот.

Читать некогда, а что есть когда? Думать про свои обиды, про свои болезни, про муть своей жизни? Поднял муть – осела. Поднял – осела. Чего поднимать-то? Зачем поднимаешь?

Самое сложное и важное – отвлечься от себя. Чего тебе в тебе?

Надо любить чужое – как минимум не меньше, чем своё. Говорить о том, что больше тебя. Интересоваться другими: в них можно рассмотреть действие законов, которые не видишь в себе. Нельзя целую жизнь водить вокруг себя хоровод. Ты не ёлочка.

Думать о себе скучно. Куда интереснее думать о Боге, о Родине, о народе, об истории, о поэзии. О любви, наконец. Но не о том, как не любят тебя, а о том, как любишь ты.

…впрочем, я вспомнил, что люблю я. У меня есть слабость: я люблю шоколад.

Мне кажется, что сладкое помогает запомнить то, что нужно запомнить, и легче воспроизводить накопленное.

Наверное, это заблуждение.

Хотя кто его знает. Возможно, всё описанное – заблуждение, и только любовь к шоколаду – истинное и настоящее.