Эдатрон. Лес.
Том ll

Вечером, после ужина, Карно вместе с Ольтом отошли от общего лагеря, чтобы провести тренировку и заодно поговорить. Вообще-то тренировка была необязательна, утром Ольт уже хорошо размялся, но он никогда не упускал момента, чтобы лишний раз набить свои руки во владении мечом. Жизнь вокруг была такая, что ему просто необходимо было скорее стать бойцом. К этому аспекту своей жизни он не то, что относился со всем жаром своей мальчишеской натуры, но истово, в какой-то мере даже фанатично. Очень уж жить хотелось, а жизнь в эти мрачные времена зависела от длины и остроты твоего меча и меры владения им. Да и Карно тоже был не против повысить свой уровень, а что Ольт знал гораздо больше, чем пока умел, то Карно это выяснил на собственной шкуре. Но конечно главным было – поговорить. И хотя Карно, блюдя свое реноме старосты, держал каменное лицо, Ольт видел, что его снедало любопытство. Слава Единому не первый день знакомы и Ольт считал, что он просчитал старосту и знал его, как облупленное яйцо. Они как раз вышли на полянку, на которой проводили тренировку, когда у Карно наконец не лопнуло терпение и он, будто безразлично, спросил:

- Ну как, надумал что насчет того, что у Бродра узнал?

- Ну а как же, конечно надумал. Интересные он вещи рассказал. Оказывается, все гораздо глубже, чем мы предполагали. Только в начале ты скажи. Посмотрим, насколько наши мысли совпадают.

- Ты прямо, как наш друг Бенкас. Ему вопрос, а он в ответ два. С чего начнем? – Карно уже достал палки, имитирующие мечи, и разминал запястья

- Начнем с того, что мы узнали. А потом уже сделаем выводы, идет?

- Давай. Но начинай все-таки ты.

- Ну тогда слушай. Если что-то пропущу, то напомни. Граф Стеодр в столице, в земли свои почти не приезжает. Если и приедет, то только за деньгами, а то и вообще управитель и сам их отвозит. То, что графу неинтересно, что происходит на его землях, лишь бы денежки шли. Управляющий использует в своих целях порученную власть и грабит народ. Графу отстегивает, только, чтобы тот не ворчал, а все остальное хапает себе. Так?

- Пока все верно. Продолжай. – палки в руках Карно завертелись мельницей.

- Недавно умер барон Кведр. Управитель должен донести об этом графу, но он промолчал. Спрашивается – почему? Ответ простой – чтобы не узнали наследники. А то понаедут тут, если таковые окажутся, могут и продать место, а денежки в карман. Еще больше людей получается. Этак здесь скоро продохнуть от чужаков негде будет. Но управляющий молчит, весточку своему графу не шлет. А ведь должен. Скрывает он что-то, не нужны ему здесь чужие люди. Можно подумать, что он хочет под себя все графство подгрести, от того и молчит об убийстве баронов, а сам при этом земли собирает. Тут еще сегодня и барона Бродра карачун прихватил. И опять – тишина. И опять выгода управителю, если мы правильно рассудили. Баронство-то свободно. С левой руки твое движение запаздывает, так у тебя мечи в перекрест выйдут. Попробуй одной левой движение отработать.

- Ага, понял. Думаешь все дело в земле? Уже второе баронство, можно и подавиться. Да и земля без титула все равно, что деньги без кошелька. Совет точно отберет, если, конечно, узнает и если герцог Крайвенский раньше не подсуетится и кому-нибудь из своих лизоблюдов не отдаст.

- Ну здесь можно и поспорить. Графства и баронства до сих пор на меч берут и если вовремя кое кому смазать жиром лапу, то и титул – не такое уж небывалое дело.

- Это точно. Но не слишком ли управляющий рискует? От графа сведения прячет, деньги утаивает… Ведь Стеодр может и появиться. Вдруг да найдется добрый человек и все ему донесет?

- Стеодру наплевать, пока денежки исправно идут, крестьянам все равно, кто их налогами душит, поэтому среди них доносчика не найдешь, да и не послушает их никто. Остальных управитель повязал общими делами или запугал. А то почему так легко в графстве крестьян продают и покупают? Все между собой связаны. Риск конечно, но значит управителю есть ради чего так рисковать. Надо просто промолчать, что баронов не стало, а через шесть месяцев деревеньки можно продать другому кандидату на баронство, лишь бы платил, можно хапнуть себе. Но… - Ольт многозначительно поднял палец, - тут на земле Бродра кузнец Кронвильт находит железо. Вот тебе и деньги. И что решает управитель? Он сговаривается с бароном, тот ложно обвиняет кузнеца и продает его с торгов, чтобы никто ничего не узнал. Благо закон в руках у управителя. Но теперь земля барона подорожала и ему уже мало одних налогов с крестьян. Жадность глаза затмила, и он хочет сам устроить добычу железа. Но управителю это как кость в горле, он и сам не прочь наложить лапу на железо, но как это сделать? Говорить-то об этом нельзя, вскроются его делишки, узнает граф и всплывет тайна о железе. Графский палач пытать умеет, да и доброхотов у нас хватает. Кто-нибудь, что-нибудь да слышал. Так бы никто и не узнал, но если начнут копать, то сам понимаешь, здесь крупица, там кроха маленькая… И самое главное, конец всем планам управляющего. Получается, что сегодня, убрав Бродра, мы эту проблему управителя решили. Теперь вопрос – где здесь мы? Попробуй опять двумя руками. В начале медленно и постепенно увеличивай скорость.

- Мда… Ну ты и накрутил. Пока ты все это не сказал, я думал дело простое – пойдем к управителю, грохнем его и все денежки, которые он нахапал загребем себе. Уф… Вот так?

- Да. Не надо сразу переходить на скорость, я же сказал – медленно. Если бы все было так просто. Вместо него граф найдет другого, а то и сам делами займется. Назначит новых баронов и нам тогда не увидать железа, как собственных ушей. Нам это надо? Потом надо не забывать про баронства, которые остались без хозяев. Если граф приедет, то узнает про это и тогда неизвестно, каким волкам он продаст или отдаст в наследство эти баронства. И может еще поинтересоваться, а кто это убил моих баронов? Вдруг он не дурак, а совсем наоборот и не поверит в слухи, что это они сами друг друга? Тогда как бы и нас не прижали. А уж если узнает о железе… Что он будет делать? Так что проблем, если мы уберем управителя, возникнет столько, что разгребать мы их будем долго и не факт, что разгребем.

Ольт замолчал, не развивая дальше свою мысль. Пусть одноглазый сам додумает, тем более, что он далеко не дурак. Вон как лоб морщит. Для себя-то он давно сделал все выводы и наметил дальнейший план действий. Карно подавлено молчал, задумчиво нахмурив брови, не зная, что сказать, при этом не забывая сосредоточенно работать с палками. Ему это дело казалось простым и легким, пока Ольт не поломал ему все его умопостроения. Он даже не стал больше ничего озвучивать, чтобы не показаться смешным со своими смехотворными планами. Оба замолчали.

В это время они отрабатывали веерную защиту, что совсем не мешало разговору. Ольт с такой скоростью вертел своими мечами из чертова дерева, что они превратились в какое-то подобие стрекозиных крыльев при полете. Здесь нужна была полная координация и синхронное движение обеих рук. Карно сжав челюсти медленно повторял, но получалось у него откровенно плохо. Хорошо, что вместо мечей они использовали тяжелые палки, а то при такой работе настоящими боевыми мечами Карно мог остаться без какой-нибудь части тела, а то и вообще без головы. Но он не унывал и постоянно, как только выдавалась свободная минута, тренировался. Вообще-то Ольт считал это зряшной затеей, если ты не природный левша или не начинал тренировки с детства, то чего-то добиться конечно можно, но сколько это займет времени и сколько пота при этом прольется… Лучше довести до совершенства бой одним мечом, но кто он такой, чтобы отговаривать упертого Карно. Сам захотел, пусть сам и будет себе злобным буратино.

Тут Карно заехал себе по голове палкой в левой руке и со стоном присел на корточки. Ольт бросился к нему, не столько осмотреть рану, сколько послушать очередную ругань. Так сказать – изучение внеземной культуры во всех ее проявлениях. Следует сказать, что обогащение языка было взаимным, так как Ольт тоже не стеснялся при случае выразиться на великом и могучем, выдавая его за язык Архо Меда. Надо сказать, что вывести Карно из себя было трудновато, но если это удавалось, то такого разноцветья ругани редко кому удавалось услышать, а Ольт, не надо забывать, все еще учился всему, что можно. Такое уже бывало. Но в этот раз, страдальчески держась за на глазах краснеющее и распухающее ухо, Карно, сквозь пробившуюся слезу, к удивлению, Ольта не прорвался потоком ругательств, а спокойно, даже где-то задумчиво спросил:

- А может мы его в плен возьмем, да распотрошим? Он мне все расскажет, что задумал, даже где и куда свои захоронки запрятал.

- Кого, управляющего? Я и так расскажу тебе, что он задумал. Даже то, о чем он еще и не догадывается, но рано или поздно к этому придет. А что потом? Отпустить? Так он мстить начнет. Убить? Это мы уже обсуждали. Нет. Мы поступим по-другому, - усмехнулся Ольт из головы которого тоже не вылезало то, о чем поведал Бродр, - а не наведаться ли нам к нему в гости, поговорим с управляющим по душам и сделаем ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

- И что такого ты ему скажешь, чтобы он признался во всем?

- Говорить будешь ты, вид у тебя более подходящий. А скажешь ты ему вот что…

Последующий час они, позабыв о тренировке, обсуждали тему предстоящего рандеву с управляющим. Обговорив все варианты развития событий, направились к реке умываться, а затем в лагерь. Все равно уже темнело, и дальнейшая тренировка потеряла смысл.

На стоянке все было тихо и спокойно. Раненые чувствовали себя хорошо. Вьюн лениво лежал на телеге, поглядывая по сторонам. В последние дни он сильно выматывался, закупая товары для трактира. В список закупок входило все, начиная с ложек и кончая постельными принадлежностями. Но слава Единому список подходил к концу и с каждым днем Вьюн становился спокойнее и лицо его приобретало все более умиротворенный вид. Кронвильт хвастался очередным нужным приобретением, какими-то щипцами, без которых трудно было начать работу и с помощью которых он грозился выковать себе весь нужный инструментарий. Жена его смотрела на хвастающего мужа с доброй улыбкой и лицо ее было довольным и снисходительным к слабостям этих наивных, как дети мужиков. Уж она-то с умом потратила выделенный семье кузнеца золотой, что ей какие-то щипцы, на которые ушла лишь малая часть денег.

Ольт кивком головы указал Карно на кузнеца, а сам прошел к дальней телеге, стоявшей чуть поодаль от остальных. Через пару минут подошли и староста с Кронвильтом. Кузнец все еще держал в руках щипцы и с жаром показывал каким манером он будет их использовать. Такая экспрессия было ему несвойственна, обычно молчаливому и сдержанному в своих чувствах. А тут, когда невдалеке уже четко и ясно обрисовались черты желанного будущего, он расслабился и дал волю всему тому, что таил глубоко в душе.

- Ага, Ольт! Ты только посмотри на эти щипцы! Смотри, как удобно будет выхватывать из горна железо. Видишь, как сплющены концы? Это, чтобы вовремя ковки изделие вдруг не вывалилось из рук. Я давно искал именно такие…

Все его восторги прервал суровый голос Карно, как будто вылил ушат с холодной водой:

- Щипцы – это хорошо. Ты лучше расскажи нам про железо, которое ты нашел в землях Бродра.

Кузнец сразу нахмурился и насупился.

- А что вам до железа? Все равно они в землях барона.

- А это уже не твое дело, в чьих оно землях. То я буду решать, до чего мне есть дело, а до чего нет. Ты лучше по делу говори.

- Далось вам это железо, - в сердцах бросил Кронвильт. – Руда хорошая, богатая, но там такие люди вмешались, что если вам дороги ваши головы, то лучше туда и не лезть.

- Ты про наши головы не печалься. Лучше про свою подумай, тебе ведь в нашей деревне жить. Где руда, много ли ее, что за люди влезли…? Короче все рассказывай.

Кузнец тоскливо посмотрел в сторону. Ольт его понимал, только-только стало дело получаться, жизнь стала налаживаться, будущее стало обрисовываться в светлых тонах – и тут опять какие-то непонятки и, что самое плохое, с теми самыми людьми, от которых это будущее зависело. Видно было, что очень не хотелось ему, чтобы они вмешивались в гиблое по его понятиям дело.

- Послушай, Кувалда, тебе и самому железо нужно будет. Где брать будешь? – видя тяжкие муки кузнеца, вмешался Ольт, - брать каждый раз на базаре крицы – дорого это будет.

- Дорого-то дорого, зато безопасно.

- А если мы тебе скажем, что никто не узнает про то, что нам скажешь? Тем более обещаю, что барон Бродр уже никогда тебя не тронет.

- Так он вас и послушал. Вы его еще не знаете. Клянусь Единым, более злопамятного человека я еще не видел.

- Так нету его. Говорят, на разбойников каких-то нарвался и сам погиб в сече, и вся дружина его там же полегла.

- Барон Бродр умер!? Не может быть! Это же… Это… Есть бог на свете. Это конечно хорошо, но там и еще есть интересующиеся… А, гори все ясным пламенем! Да, нашел я эту проклятую руду. Можно сказать – случайно. До этого собирал в болотце одном, там наша деревня издавна рудой пробавлялась. Там ручеек небольшой в болото то впадает, вот при впадении этом железо в основном и родится. А тут мне в голову стукнуло, откуда оно тут берется? Может тот ручеек приносит, вот и пошел по течению вверх. И что думаете? Нашел! – тут, видно при приятных воспоминания к кузнецу опять вернулась экспрессия, - нашел горушку небольшую, ковырнул ее, а там руда. И много ее там, вглубь уходит, а как далеко, то не ведаю. Накопал немного, с мешочек, еле допер до дому, - Ольт посмотрел на мощную фигуру кузнеца и представил размеры того мешочка, если даже он «еле допер», - дома ту руду переработал. И вы только представьте – выход железа пополам! На один дильт руды – полдильта чистого железа!

Ольту не надо было представлять. Он знал, что здесь из десяти килограмм болотной руды добывали около двух-трех килограмм железа и это считалось хорошо. Могли и вообще с килограмм выплавить. А тут – половина. Наверняка там и больше могло получиться. При местной плавке потери были неизбежны. Никак нельзя было упускать такое богатое месторождение. Ольт переглянулся с Карно и удовлетворенно прикрыл глаза. Кузнец больше был не нужен.

- Ладно, Кронвильт, спасибо, что сказал. И на следующий раз запомни – все, что узнаешь, должен мне говорить. А я уж сам решу, что нужно деревне, а что нет. А сейчас иди, вон женка твоя что-то заволновалась. Кстати жене не говори про то, что нам сказал.

- Да что я, совсем без ума что ли? – обиделся кузнец. – Никому ни слова. Так я пойду.

- Иди и проверь, все ли набрал. Может еще чего надо. Не стесняйся, обращайся если что, добавлю денежку. – Карно посмотрел в широкую спину уходящего кузнеца, который поняв, что новые начальники довольны, тоже успокоился. – И что? Теперь в гости к управляющему?

- К нему, родимому. Но это будет послезавтра. А сегодня сходим к Оглобле. Вьюна не зови. Пускай отдыхает. Сами путь-дорожку найдем. Чай не в первый раз.

Подождав, лежа в телегах, когда стемнеет и все кроме часовых лягут спать, направились в путь. Опять по тропиночке, да вдоль реки – дорога известна. Оглобля их уже ждал, и обрадовался их приходу. Ученика своего он опять отослал, поэтому они были одни. Ужинать не стали, хотя гостеприимный хозяин и предлагал, а сразу перешли к делу.

- Нас интересует управляющий графа, - сразу без обиняков выложил Карно, - с кем живет, с кем дружит, вообще все, что можно про него узнать. И где живет, сходим завтра - посмотрим на нору. А вечерком расскажешь нам, что узнаешь.

- Да что за день можно узнать? Хотя есть одна возможность, мне тут один стражник заказал сапоги новые пошить. Обещался ему послезавтра, но они у меня почти готовы, посижу ночку, доделаю к утру и отнесу их к нему. Скажу, что деньги очень нужны. Ну и спотыкача возьму кувшинчик, а там уж все расскажет, что знает. Хоть и северянин, но воин воина всегда поймет. А кто лучше знает начальника, как не его подчиненный?

- Дельно. Но смотри, чтобы он ничего не заподозрил. Ты в любом случае должен чистым оставаться.

- Не переживай атаман, - Оглобля перенял привычку Вьюна величать Карно именно так. Хоть что-то, напоминавшее армию, которую он всячески ругал, но вспоминал с ностальгией. – А живет он у замка графа. Там у него домик отдельный. Не пропустишь, возле него всегда пара человек стражи стоит.

- Ладно, тогда бывай. До завтра.

- До завтра атаман.

Утром, как обычно потренировались, и после завтрака, оставив дружину охранять разбухающий от покупок обоз, направились в город, каждый по своим делам. Карно с Ольтом, прихватив с собой Вьюна, лишние глаза в таком деле не помешают, отправились смотреть на замок графа. Ну что сказать? Не произвело на Ольта сильного впечатления это деревянное недоразумение, громко именуемое замком. Понятно, почему граф так не любит посещать свои владения. Наверно стыдно смотреть на покосившийся частокол, окружавший так называемый замок, и осевшие от старости строения, возведенные наверно еще при Мальте Четвертом. Все это, ничуть не стесняясь своего внешнего вида, находилось в самом центре городка. Полузасыпанный ров, давно уже позабывший, что он предназначен для обороны, порос травой и там паслись овцы и козы. Сам замок напоминал Ольту чем-то древнерусские терема, что вместе с их запущенностью доставляло достоверности. Видно такой исходный строительный материал, как дерево, породил и сходные решения в сфере строительства. Главный терем возвышался над остальными строениями всеми своими тремя этажами. Вокруг теснились дома поменьше, соединенные между собой какими-то мостиками и переходами. Все это составляло когда-то один ансамбль, но сейчас кое-какие строения выбивались из общего ряда. Всем своим внешним видом, пустыми глазницами окошек и открытыми дверными проемами, они говорили, что в них никто не живет и всем глубоко на это наплевать. Крыша на конюшне на конюшне просела и чернела провалами, а скотница безмолвствовала, свои молчанием подтверждая, что здесь даже навозом не пахнет, не то, что скотиной. Да и само главный терем запертыми дверями показывал, что он давно уже не жилой. И судя по тому, что никто не занимался ремонтом, хозяин всего этого непотребства не думал сюда возвращаться. Все говорило о разрухе и запустении.

Только у ворот притулилась добротная большая изба, из трубы которой курился дымок. Но не было рядом ни курятника, ни свинарника с овчарней, что было присуще крестьянским дворам. Только небольшая конюшня на десяток лошадей. Вот возле этой избы и стояли в вольных позах двое стражников. По выражениям их лиц было видно, что эта служба только для порядка, а никак действительно для обороны. Не от кого здесь было обороняться.

Еще одно строение в замке имело жилой вид – это казармы. Когда-то в них располагалось сотни три воинов, но сейчас гарнизон замка был гораздо меньше и поэтому воины расположились вольготно и каждый по своему разумению. Кое где казарма была поделена на отсеки и там слышались женские и детские голоса. Ольту эта картина напоминала не жилище для военных, а малосемейки барачного типа, чем они собственно и были. Сами воины ходили в чем попало, только не в военной сбруе. Только три отряда, по десятку воинов в каждом уходили на службу, одевшись по такому случаю в кожаные доспехи. На пристань, рынок и в патруль по самому городку.

Сам управляющий выходил только один раз и пошел в избу, в которой когда-то лесовики перебили обнаглевших стражников. Видно это было официальным строением, в котором сидела местная власть. Высидел там время до обеда и пошел домой. И больше на глаза не появлялся. Видно рабочий день кончился. Ни строгой дисциплины, ни хоть какого-нибудь распорядка в жизни гарнизона Узелка Ольт не заметил. Впрочем, чего еще можно было ожидать от провинциального городка.

Наблюдали весь день с небольшим перерывом на обед, который провели в ближайшей харчевне, куда сходили по очереди, чтобы ни на мгновение не прерывать слежки. Отметили время смены караула, который, как оказалось, менялся каждые шесть часов. Ближе к вечеру, дождавшись очередной смены караула, пошли к своему обозу. Надо было подготовиться к ночному визиту. По пути обсудили планы и роли. Жизнь здесь была до того проста и безыскусственна, что и план посещения управляющего был столь же примитивен.

Хотя Ольта по привычке иногда заносило, и он начинал изобретать хитроумные неожиданные ходы, но местные «консультанты» в лице Карно и Вьюна быстро обрубали им крылышки, и он был вынужден соглашаться, что все его измышления слишком избыточны. Ольт и сам не любил слишком сложные планы, считая, что они наиболее подвержены всяким случайностям, но все-таки старался придерживаться хоть каких-то основ, вдолбленных в него его начальником охраны в той еще жизни. Но лесовики его просто не понимали и в конце концов он просто махнул рукой на все и предоставил им действовать, как им сподручнее. Единственное, что он посчитал важным, это рассказал им о том, что такое сценарий и распределил роли. Текст оставил на усмотрение самих «артистов». Тут уже лесовики слушали внимательно и послушно кивали головами. Времени как раз хватило, чтобы дойти до возов. Все, что было задумано, то и куплено, оставалась кое-какая мелочь, на приобретение которой достаточно было одного дня. Почти все телеги были нагружены и подготовлены к дороге. Только три оставались пустыми, но на них поедут люди.

Их уже ждали и не приступали к ужину. Это в своем доме ты хозяин, а в пути все подчинялись определенным правилам и старшему обоза. Так что не стали задерживать людей и тут же сели ужинать. После того как набили желудки последовали обычные посиделки у костра, очередные откровения Оли, полные восхищения от новизны впечатлений, а затем и отбой.

Карно выставил караулы и для порядка рыкнув на стражу, чтобы не расслаблялись, позвал за собой Ольта с Вьюном. Пора было им заняться делом. Уже ставшей родной тропой скрытно дошли до хижины Оглобли. Тот сидел на пороге своей лачуги и что-то строгал.

- Что строгаем? Или теперь сапоги из дерева делают? – спросил его Вьюн.

Оглобля укоризненно на него посмотрел.

- Какие сапоги? Ты что, Вьюн, глаза потерял что ли. От тебя, старого лучника, не ожидал такого.

- Постой, постой… Дай посмотрю… Так ты что, лук делаешь что ли?

- Ну наконец-то. Мой-то я сломал, когда мы битву на Поле слез проиграли. Сам сломал, чтобы врагу не достался. Но разве можно лучнику без лука? Вот с прошлого года, когда вернулся в наши леса, и таскаю с собой посох из чертова дерева. Сам знаешь, только у нас оно и растет.

- Это – да. Нет ничего лучшего, чтобы сделать настоящий лук. – с видом знатока подтвердил Вьюн.

- Целый год носил с собой заготовку, а сейчас срок подошел…

- Так ты что, можешь боевые луки делать? – вмешался в разговор Ольт. Он уже успел оценить это оружие. Страшная вещь в умелых руках, которая несла гарантированную смерть врагу на расстояние в сто метров. Можно было и больше, но тогда падала точность. Впрочем, Вьюн рассказывал, что в их сотне были умельцы, которые умудрялись стрелять и попадать и на двести метров, во что Ольт верил с трудом. Нет, в то, что из местного лука можно выстрелить на расстояние в двести метров, он верил, были случаи убедиться, но, чтобы при этом в кого-то попасть… Разве что, если стрелять толпой и по толпе. Тем более из боевого лука.

Он и раньше знал, что существуют так называемые боевые луки, но видеть и пользоваться приходилось охотничьими, что тоже были совсем не шутливым оружием. Во всяком случае в человека без доспехов стрелы втыкались только так. Сделать такой лук могли и простые охотники, благо он не требовал каких-то особых ухищрений. Но создать настоящий боевой лук… Почти не осталось таких мастеров в лесных поселениях и наткнуться на такого человека, можно сказать у себя под боком, было пусть и небольшим, но очень весомым роялем.

Впервые увидел образец настоящего боевого лука только здесь у Вьюна. Оценить его боевые качества не смог, не хватало силенок его натянуть, не то, что стрельнуть. Но понять, что создание настоящего лука – это целое искусство и так просто на коленке его не состругаешь, ума хватило. Мало правильно выбрать подходящее чертово дерево, надо еще знать, как сушить заготовку и на это требовалось три года, потому, что в процессе подготовки древесина несколько раз пропаривалось, лежала под прессом, вымачивалась в каком-то масле… Короче, та еще морока. Ольт даже не стал интересоваться, как и что делают дальше. Посчитал, что такое знание ему ни к чему, сам он становиться мастером по изготовлению луков не собирался, а при нужде проще найти специалиста. А тут оказывается под рукой целый мастер сидит и не подозревает о том, какой он нужный человек.

А «нужный человек» тем временем, не подозревая о своей ценности, что-то пальцами отмерял на толстой палке, ножом делая аккуратные зарубки.

- А кто же еще может сделать лук именно по моей руке? – удивился Оглобля. – Раньше хорошие лучники только так и делали. Сами выбирали ствол, сами обрабатывали… Конечно, хороший лук и так подойдет к любой руке, но если хочешь стать стрелком-мастером, то только так.

- А я камешками да песочком ствол обрабатывал, резать не получалось…

- Песочком – это хорошо, песочком – это правильно… Но это требуется в конце, для окончательной обработки. А в начале надо хорошо высушить, затем пропарить, пока пропаренное и горячее – и надо срезать все лишнее, придать форму… - а он-то сдуру пытался на холодную резать. Но кто же знал. - А сколько времени надо сушить, как и сколько парить… Короче ты слушать устанешь, как сделать настоящий лук. Тебе это надо?

Ольт отрицательно замотал головой. Не надо ему такого счастья.

- Знаешь, Оглобля, а ведь ты очень нужный человек для нас. Нет-нет, не как лазутчик, а именно как мастер. Грех большой – такого мастера использовать для простого дела. Как ты смотришь, если переберешься к нам в деревню? Построим тебе дом, бабу найдешь по нраву, учеников дадим, будешь уважаемым человеком.

- Ох, Ольт, умеешь ты уговаривать, - лукаво улыбнулся Оглобля, - так и хочется поломаться. Но, Единый меня забери, я соглашусь без уговоров. Уж больно заманчиво звучит – свой дом и жена. Надоело быть бродягой. Только вот как быть с уже налаженным делом?

- Ну это просто. Дадим тебе месяц, за это время найдешь себе замену. Народу тут в порту бывает много. Ищи тоже бывшего вояку, может и сослуживцев найдешь. Всего ему не говори, только основное. Пусть думает, что работать придется лазутчиком на компанию добрых людей из леса. Никаких ограблений бедных эданцев и вообще всех бедняков, нас интересуют только богатые северяне, да и наших предателей, переметнувшихся к врагу, не мешало бы за вымя подергать. Так что выбирай себе замену с умом, чтобы потом не пришлось убирать.

- Понятно. Все будет хорошо. Есть тут у меня на примете один человек, вояка из мечников. Вместе служили у герцога, только я в лучниках, а он мечником, десятником дружины. Сейчас рыбачит, тем и кормится. На базаре и встретились, он там рыбой торговал. Только сегодня виделись, завтра договорились встретиться, обмыть - так сказать.

-Вот и хорошо. Может тогда и мы на него посмотрим. А сейчас к делу. Что насчет управляющего узнал?

- Да никто толком ничего не знает. Все говорят, что ворует, обманывает и графа, и крестьян, но никто за рука не поймал. Скользкий тип. Ни одного серьезного доказательства и свидетелей нет. Если только его самого потрясти.

- Семья есть?

- А как же. Как положено, жена, дети – двое мальчишек и дочка. Старшему уже пятнадцать, такой же хитровыделанный, как отец. Да и младшие недалеко ушли. Жена тоже стерва – такую еще поискать. Не просто крестьян гнобит, а все с улыбочкой да с сожалениями. Короче, та еще семейка. Их даже собственные воины не любят. Давить их надо.

- Ну давить их пока рано, а вот потрясти за мошну стоит. Ты как, не против?

- Ха! Да ради такого дела… Да хоть сейчас.

- Ну вот и хорошо. Еще немного посидим, пока все утихнут, а ты пока готовься.

- Эх, жаль - лука нету.

- Мы взяли с собой, правда охотничий, но нам не на войну.

- О! Мне и такой сгодится.

Полночи сидели и беседовали о том и сем. Вьюн просветил Оглоблю насчет предстоящего дела, чего они хотят добиться, что надо сделать, а чего не стоит ни в коем случае. Кем-кем, а Оглобля дураком не был и быстро уяснил, что от него требуется.

По меркам Ольта было часа три-четыре ночи, предрассветное время, когда даже самые стойкие часовые клюют носом. Четыре темные тени выскользнули из хижины сапожника и бесшумно заскользили в сторону бывшей городской крепости. Улочки городка были тихи, спокойны и пусты, и даже дома, еле угадывающиеся в ночном сумраке темными громадами, казалось спали, освещаемые только неверным лунным светом. Зашли с тыла крепости и без особого труда перебрались через разрушенный частокол. Здесь на минуту приостановились, нацепили на лица заранее приготовленные платки и распределили роли.

Вокруг царило обманчиво сонное безмолвие. Природа отдыхала в преддверии очередного трудового дня, только ночные обитатели продолжали шуршать, попискивать и иногда глухо ворчать, доделывая какие-то свои ночные делишки. Двое часовых у дверей дома управляющего, сидя на крыльце, дремали, изредка поднимая головы и оглядывая окрестности заторможенными взглядами. Горе-стражники откровенно отбывали службу и Ольт подозревал, что на этот пост назначали залетчиков, уж очень открыто они плевали на службу. Да собственно, чего им бояться в этом захолустье, где они являются главной военной силой и самым громким событием было ограбление курятника? Расслабились вояки. Подкрасться к ним, двигаясь вдоль стенки и главное - не издавая звуков, для лесовиков не составило труда. Карно и Оглобля одновременно бросились на стражников, которые не то, что хоть как-то среагировать, даже пикнуть не успели, и приставили к горлу ножи. Затем, не давая им опомниться, быстро связали и запихали во рты подготовленные кляпы.

Решили в этот раз обойтись без смертоубийств, все-таки это были не баронские дружинники, а городская стража, которая в основном состояла из вышедших в тираж ветеранов или совсем юнцов из их детей и многие из них тут осели, найдя в этих бескрайних лесах свое семейное счастье. Конечно и среди них встречались разные люди, типа недоброй памяти десятника Труерда, но в основном это были уставшие от войны и всеобщей ненависти обыкновенные мужики, переженившиеся на местных женщинах, которых сами же и сделали вдовами и, как будто оправдываясь, наштамповали совместных детишек и уже не делали разницы между северянами и исконными эданцами. Единственной их заботой было прокормить семьи, воспитать детей… Короче – жизнь и обязанности простого обывателя. Проще говоря – расслабились мужики, за что сейчас и поплатились.

Снятие часовых прошло быстро и бесшумно. Оставив их в виде плотно упакованных тюков и приставив к ним на всякий случай Вьюна для охраны, остальные трое налетчиков осторожно вошли в дом. Расположение комнат было стандартным. Обычно такие дома для небогатой знати делились стеной на две половины. Одна служила залом для приема гостей, а другая делилась на несколько комнат, в зависимости от желания хозяев. В данном случае из гостиной вели три двери. Кто в какой комнате жил было неважно, все равно вязать придется всю семейку. Начали с крайней слева. Тихонько приоткрыли дверь и проникли внутрь. В лунном свете, проникающем в небольшое оконце, среди немногой мебели вырисовывались две кровати со спящими людьми. Судя по размерам силуэтов – это были сыновья управляющего. Один видно что-то почуял, так как приподнялся, вглядываясь спросонок в невнятные силуэты, но тут тренькнула тетива и стрела с тупым дубовым наконечником стукнула не во время проснувшегося старшего сына в лоб. Тот безмолвно повалился обратно в постель. На него сразу же навалился Карно, а на младшего Оглобля. Сыновей спеленали их же одеялами и заткнули рты кляпами. Осторожно заглянули в следующую дверь. В этой комнате спали сами хозяева. Видно третья комната служила спальней для дочки. Ее и оприходовали следующей. Дочку, а не спальню, она даже и не проснулась толком, как оказалась завернута в собственное одеяло, перевязана веревками и во рту торчал кусок деревяшки. Хоть и девчонка, а все-таки десять лет есть десять лет. Почти взрослая, может так завизжать, что мало никому не покажется.

Наконец зашли в комнату хозяев. Карно остался у двери, Ольт прошел к единственному окну, не потому что боялся побега, а просто стоя спиной к свету было удобно наблюдать за происходящим в комнате, самому оставаясь только неясным силуэтом. Оглобля подошел к семейной кровати и всмотрелся в спящих. Если бы управляющий и его жена проснулись в этот момент, то несомненно испугались бы той хищного взгляда, который сверкал над черным платком. Слишком явно в нем читалась свирепость и безжалостность. Вот не любил он северян, поголовно. И наверно было за что. Жену он ловко тюкнул в затылок, благо она спала на боку, повернувшись к нему спиной. Та тут же, не приходя в сознание отключилась. Наконец дошла очередь и до хозяина дома. Его вежливо постучали по плечу. И не дав еще сонным глазам принять осмысленное выражение тут же закупорили рот широкой мужицкой ладонью.

- Молчи, сука. А то быстро к Единому отправлю. – перед глазами, в которых медленно проступал ужас, мелькнуло широкое острое лезвие ножа. – Где монетки прячешь? Ну, говори. И не ори, а говори тихо и спокойно. Если крикнешь - умрешь, но в начале умрут и жена твоя, и дети.

Ладонь, каждую мозоль которой управляющий ощущал своими губами, медленно убралась в сторону. А нож наоборот приблизился к кадыку на горле и слегка надрезал кожу. Выступила капля крови. Управляющий даже не пикнул, завороженно следя за лезвием. Наверно впал в ступор и это не понравилось Карно. Надо было скорее приводить пленного в чувство. Но в начале пришлось связать пленнику руки и ноги, может управляющий и опешил, но уж слишком не понравился атаману мимолетный взгляд, брошенный на дверь.

- Если скажешь, где казну хранишь, то так и быть, оставлю детишек в живых.

- Я скажу, скажу, только детей не убивайте, - наконец пришел в себя управляющий. Его маленькие глаза забегали по лицам налетчиков. Обычно хитрая физиономия сейчас выражала страх и ужас от происходящего. Но Ольту не нужно было, чтобы он потерял голову, ему надо было, чтобы управляющий мог думать, и думать о том, как выкрутиться из, казалось бы, безвыходного положения. Ольту был знаком такой тип людей. Трусливые в прямом столкновении, но желание выжить любой ценой заменяла им храбрость, а хитрость, заменявшая им мозги, помогала выпутаться из любой сложной ситуации. Такие люди были очень опасны именно своей трусостью, потому что всегда старались бить исподтишка и в спину, при возможности подставляя вместо себя другого и если это было возможно, то и чужими руками. Надежнее всего было бы от него избавиться, причем самым кардинальным способом, но он был пока нужен. Но после того как в нем отпадет надобность, Ольт дал себе слово тут же его убрать. Такие люди злопамятны и даже во вред себе, но найдут способ отомстить. А пока пусть выкручивается, пусть вымаливает себе жизнь и управляющий не обманул ожиданий налетчиков.

- Все скажу, все покажу, но не убивайте. – на лице был написан страх, но глаза уже смотрели цепко и изучающе.

- Конечно скажешь, - оскалился Оглобля, - а зачем тебе жизнь. Радуйся, что дети живы останутся.

- О, господа, видит Единый я очень благодарен за детей. Но может вы и мне оставите жизнь, я ведь могу быть полезным. - его глаза бегали и Ольт чуть ли не наяву видел, как длинными тонкими червячками извиваются мысли в голове у этого прохвоста. Что-то слишком быстро он оклемался. Это про таких как он сказано: «Рожденный ползать летать не может, но зато как они ползают!» И если дать ему время, то обязательно придумает какую-нибудь пакость. Ольт подмигнул Оглобле.

- Э, да что с ним долго разговаривать? Будет полезным, не будет, только базарит попусту. Сами захоронку сыщем, а этого прирежем.

Оглобля зажал управляющему рот и приложив, чтобы тот не увидел, нож обухом к шее, резанул. Зверски прищурившиеся глаза налетчика со свирепостью глядящие из-под платка, ощущение холодного металла на коже и режущее движение руки оказали немного неожиданный эффект. Управляющий дернулся в бессильной попытке вырваться, задушено вскрикнул, но затем глаза его закатились, а в комнате распространился вонь от дерьма. А у кого выдержат нервы, когда вдруг твой мирный и спокойный сон прерывается таким грубым и страшным пробуждением? Героем управляющий не был и когда понял, что тут бессильна вся его изворотливость, то поплыл основательно. Ольт поморщился от всепроникающей вони и кивнул Карно, пора и ему вступать в дело. Тот навис над кроватью

- Подожди, не добивай. Еще раз спрошу и, если и после этого будет не по делу говорить, тогда он твой. – а затем обратился к безвольно поникшей тушке, - эй, убогий. Ты меня слышишь?

Управляющий лежал сломанной куклой и не на что не реагировал. Карно ухватил в горсть материю у горла ночной рубашки, в которой тот спал, приподнял послушное тело и легонько хлестанул его по щекам.

- Эй, я тебя спрашиваю. Слышишь меня?

Видно что-то сквозь шок от несостоявшейся смерти дошло до управляющего, и он утвердительно неистово закивал головой.

- Ну вот и хорошо. А расскажи-ка нам об твоих отношениях с графом Стеодром. Как ты его обманываешь, сколько с этого имеешь, и кто еще в этом занят. Ну!

Сейчас на лице управляющего даже самый придирчивый взгляд не заметил бы даже капельки хитрости. Один только непомерный страх и желание скорее высказаться, что бы наконец кончились эти мучения. А говорить ему было о чем. Как на исповеди, то ли окончательно сломавшись, то ли, что бы протянуть время он рассказывал обо всем подряд, нагромождая самые различные сведения одно на другое, путаясь в словах и захлебываясь от собственной скороговорки, вылетающей из слюнявого рта, вереницы слов. Что-то про придворную жизнь у наместника провинции, про то как граф Стеодр прижал все графство, требуя денег, какие лентяи собственные дружинники, которые только и умеют просить деньги за службу… Хотя управляющий и был до смерти напуган, но привычка изворачиваться до последнего видно въелась уже в кровь, и он продолжал обвинять всех и вся, выгораживая себя любимого. В другое время Ольт может быть ради интереса и послушал бы, но не сейчас. Ольт вздохнул, горбатого могила исправит, и подал знак Карно. У них уже было обговорено, что и как делать в случае несговорчивости управляющего. Карно вышел и за шкирку втащил в спальню старшего сына и приставил тому к шее нож. Тот мычал сквозь кляп и выпученными глазами с ужасом смотрел на своего отца. Намек был яснее ясного. Вот тогда язык у управляющего и развязался по-настоящему.

Он рассказывал о своих делишках и если бы Ольт не прошел хорошую школу в прежнем мире, то наверно негодовал и удивлялся бы тому, сколько подлости может таиться во внешне благообразном человеке, как негодовали и удивлялись сейчас его товарищи. Уставившись в одну точку управляющий тусклым невыразительным голосом рассказывал, как он подвязал к себе окрестных баронов, заставив их предать своего господина, как искажал и сам сочинял приказы графа, как подминал под себя всю и так чахлую экономику графства. Не то, чтобы облик графа оказался так уж чист и безоблачен, но как оказалось о многих делишках, которые ему приписывались, он был ни сном, ни духом.

Карно с Оглоблей только скрипели зубами, когда выслушивали, как баронские дружины под корень разоряли деревеньки, продавая в рабы крестьян. Конечно официально рабства, как такового, в королевстве не было, но кто мешал опутать крестьянина долгами и закабалить его до самой смерти и повесить долг еще и на детей? Те же яйца, только в профиль. Это было даже хуже Империи Венту. Те хоть открыто признавали рабство и не лицемерили, называя фактических рабов должниками и мятежниками. Ольта же удивляло, что в таком дремучем средневековье смог появиться такой изощренно коварный ум, место которому было в эпоху развитого капитализма. Конечно управляющему было далеко до акул бизнеса, которых знавал Ольт в бытность его Витольдом Андреевичем, да и схемы обогащения его были простоватыми и примитивными, но сам факт настораживал. Впрочем, Ольта это не пугало, местным, несмотря даже на появление таких уникумов, было еще далеко до знаний, как облапошить народ или убрать конкурентов, которыми владел он. Кстати и операцию по устранению Арнольта, отца Ольта, придумал и разработал управляющий, а привел в исполнение незабвенный барон Кведр, поведав всему миру, что это приказ графа. Стеодр оказался не при чем, что, впрочем, не делало его мягким и пушистым. Тоже то еще дерьмецо, но его вины в смерти Арнольта не было, разве что косвенно.

Местные бароны тоже оказались обмануты, хотя и не подозревали еще об этом. Нет, в начале управляющий честно старался навести с ними мосты, чтобы захватить власть в графстве, но когда в баронстве Бродра нашлось месторождение железа, то обоюдная жадность застила мозги вчерашним сообщникам. Ведь это деньги, большие деньги, и никому из них не хотелось делиться даже еще толком не разведанными залежами и будущими барышами. И Бродр и управляющий решили, что совладельцы им не нужны, как не нужны и свидетели в лице других баронов. Получилось так, что пока они примеривались к горлу друг друга, лесовики невольно начали решать эту проблему, резко сократив поголовье баронов в отдельно взятом графстве. Хорошо еще, что управляющий, соблюдая свои интересы, не сообщил об этом графу.

Рассказал управляющий и о своих захоронках, одна из которых находилась в доме, где хранились деньги на текущие расходы, а одна оказалась в лесу, основная, где он держал все свои накопления. Наконец, после непрерывного почти часового монолога он замолчал. К окончанию своего повествования к нему в какой-то мере вернулись самообладание и по ожившему взгляду можно было понять, что к нему вернулась надежда выжить любой ценой, и его цепкие глазки ищуще бегали то по налетчикам, то по входной двери, а кулаки непроизвольно сжимались, будто в них попало оружие. И это неистовое желание вывернуться из безвыходного положения сквозило у него из прищуренных век так откровенно, что несмотря на всю свою хитрость, он просто не мог его утаить от суровых лесовиков. Так наверно ведет себя лисица, попавшая в западню. У налетчиков так и чесались руки свернуть поганую головенку, но они помнили инструктаж, проведенный им Ольтом, на котором он четко и ясно объяснил им, почему надо оставить управляющего живым. Пока живым. Была у него мысль сделать в будущем управляющего своим агентом. Уж больно у него должность была хорошая и многие вопросы можно было решить, не прибегая к крайним мерам.

- Ну что, добьем? – Оглобля опять приставил нож к многострадальному горлу управляющего. Тот замер, с мольбой глядя на Карно, в котором признал главаря.

- Подожди. Я вот думаю, что он нам еще пригодится. Эта курочка нам еще снесет пару золотых яичек. Эй, ты, убогий, ты ведь не против на нас поработать? – Карно обратился к пленнику. Тот исступленно закивал головой. Да он бы сейчас согласился на любые условия, лишь бы вывернуться, лишь бы вот сейчас выжить, а потом… Потом уже он посмотрит, кто кого будет умолять даже не о жизни, а о том, чтобы скорее умереть. Сквозь слезы в его глазах, в глубине их сквозила такая злоба, что будь лесовики чуть впечатлительнее, могли бы и не утерпеть, и снести эту змеиную головушку. Но мужики и сами насмотрелись в свой жизни всякого и смутить их, это надо было постараться. Поэтому они невозмутимо сделали вид, что не поняли красноречивых взглядов управляющего. Ну, а что взять с простых лесовиков, которые верят простым словам?

– Ну вот и хорошо. Живи, как и жил, только прежде, чем сделать шаг, предупреди нас, а уж мы решим, стоит ли. И вообще предупреждай обо всем, о приказах графа, о гостях… Ну ты понял. Деньги в доме, ладно, так и быть, трогать не будем, чтобы дела твои шли, как и прежде, но захоронку в лесу мы заберем. Незачем она тебе, а нам пригодится. А то нас общество не поймет. Ты говорил, старшой сынок твой в курсе, где ухоронка твоя? Вот он нам и покажет. Если что не так, то там и останется. И запомни: попытаешься нас обмануть – мы тебя и семейку твою из-под земли достанем и тогда с живых сдерем кожу и пустим погулять. В городе у нас тоже есть люди, есть кому за тобой присмотреть. Все понял?

Управляющий, сам не веря, что он так легко отделался с такой скоростью замотал головой, что Ольт всерьез обеспокоился, как бы она не отвалилась.

- Смотри у меня… - рыкнул напоследок Карно и они, на прощание связав управляющему руки и ноги, зубы есть – сам со временем развяжется, пошли за его старшим сыном. Тот при виде страшных налетчиков весь сжался, но хитрые глазки так и шарились по мрачным фигурам. Весь в папашу оказался старшенький. Да и младший лежал, притворившись дохлой лягушкой, а сам посматривал из-под приспущенных век. Старшему сынку развязали ноги и дав пару оплеух, чтобы выбить из головы всякие посторонние мысли, вывели во двор. Охранники по-прежнему лежали связанные и недвижные, за ними и за окрестностями приглядывал Вьюн. За то время пока Карно с Оглоблей злодействовали в доме управляющего, он успел вывести из конюшни во двор и запрячь в хозяйскую повозку лошадь.

Обстановка вокруг была тихой и спокойной, никто и не заметил ночного происшествия, случившегося с семьей управляющего. Не торопясь, как будто, так и надо, расселись в телеге и поехали из городка. Захоронка оказалась совсем недалеко от последнего дома на окраине, где-то с километр езды по дороге. И от дороги вглубь леса еще метров сто. Когда откопали клад, то стало ясно, почему сынок оказался в курсе тайны захоронки. В одиночку такой тяжелый сундук притащить и закопать было просто нереально. Вроде и не такой большой, но три не самых слабых мужика с трудом загрузили сундук на телегу. Видно управляющий, привезя сундук на место, еще и досыпал туда уже на месте. Вот папаша и припахал сыночка, заодно и приобщив к делам семейным. Ну а кому еще можно было довериться в таком деле. Тем более, что и отпрыск оказался вполне достойным такого папаши, вон как ушки напряглись. Специально для него громко переговаривались, сетуя на предстоящую дальнюю дорогу в сторону совсем противоположную от истинного направления. Когда решили, что он достаточно наслушался, дали тому еще пару оплеух и хороший пендель под зад, и, развязав, отправили домой. Напоследок Карно, не очень таясь кивнув на него головой сказал Вьюну:

- Сопроводи…

Тот молча кивнул в ответ со зловещим видом удобнее хватая лук. Сынок, который до последнего думал, что лесные разбойники ну никак не оставят его в живых, поняв, что у него еще есть шанс, но все-таки опасаясь стрелы в спину, рванул так, что уже через миг его белой рубашки не было видно. На всякий случай Вьюн и вправду проводил юнца, как тень скользя за ним по зарослям, что получалось у него гораздо лучше и быстрее, чем у охваченного страхом подростка. Но метров через пятьсот вернулся обратно, так как сын управляющего как взял высокий темп, так и не останавливался, не оглядываясь и не делая попыток подсмотреть за грабителями. Тогда и грабители, посмеиваясь и обсуждая трусоватую и вороватую семейку, развернули лошадь в сторону жилища Оглобли, где и решили разобраться с кладом.

Уже светало, когда мнимые разбойники въехали во двор сапожника. После того, как выгрузили тяжеленный сундук, Вьюн увел лошадь с телегой подальше в лес, как раз в ту сторону, о которой они упоминали при управляющем и там, в километрах пяти от городка, отпустил. Пусть потом те, кто найдет пустую телегу, сами разбираются, что же случилось с грабителями. Пока он занимался этой единственной уликой, способной навести на них, оставшиеся раздербанили сундук. Видно управляющий был человеком, любящим порядок, так как богатства были не навалены как попало, а строго поделены по трем отсекам, на которые оказался поделен сундук. В одном оказалось насыпано серебро в монетах, во втором золотые монеты из разных стран, а в последнем, самом большом, хранились изделия из тех же драгоценных металлов, но в каком они были виде! Видно управляющему было не до исторической и художественной ценности, так как многие из вещей, в основном большого объема, были сплющены для большей вместительности и представляли собой не столько кубки и блюда, сколько бесформенные, смятые ударами кувалды, куски серебра и золота. Скорее всего у управляющего руки не дошли переплавить все это добро в слитки. Целыми оставались только небольшие изделия в виде колец, браслетов и прочей ювелирки, которые были ссыпаны в кожаный мешочек, лежащий поверху. Среди этой мелочевки изредка мелькали вделанные в них какие-то самоцветы. В еще один кожаный кошель были собраны все вынутые из изделий драгоценные камни. Как раз вернулся Вьюн и все четверо теперь млели от представшего их глазам богатства. Впрочем, их восхищение этаким богатством было отвлеченным и чисто созерцательным, без всякого алчного интереса. Люди были простые и для них при жизни в глухом лесу кусок золота вряд ли мог заменить такой же шмат мяса или кусок хлеба. Это не город, где наличие денег определяло твой статус. Это тайга, где совсем другие законы и, по замечанию Ольта, медведь тут главный судья.

Порядок распределения добычи здесь был прост и понятен. Все добытое по определению поступало во власть атамана, а уж он распределял чего и сколько выделить на нужды банды, а что в личное пользование свое и остальных членов разбойничьего сообщества. Слишком жадные и пренебрегающие мнением участников банды атаманы долго не задерживались на руководящей должности, поэтому обычно разбойничьи вожаки делили весь хабар более-менее справедливо. Также большую роль играли и личные удача и смелость атамана и его авторитет в банде, которому и так шла двойная доля. Но у них-то была ситуация совершенно другой. Лесовики отнюдь не считали себя шайкой беспредельщиков, а армейским подразделением, где вся добыча шла в казну подразделения. А уже оттуда каждый получал жалованье. Правда еще существовало такое понятие, как личный трофей, а что с бою взято, то свято, но в это понятие входило в основном оружие и вещи с убитого лично воина. У них был не тот случай. Хотя довольный такой богатой добычей, Карно разрешил всем взять по одной понравившейся вещи, а остальное запаковали обратно в сундук, которому предстояла дорого в Карновку. Ольт выбрал для Истрил красивый золотой браслет, украшенный какими-то камнями, похожими на изумруды и с разрешения Карно, такой же браслет, но из серебра для Оли.

На улице уже давно во всю хозяйничал наступивший день, но лесовики, все еще возбужденные ночной вылазкой, споро вырыли в углу хижины неглубокую яму, лишь бы сундук поместился, и спрятали сокровища, присыпав сверху тонким слоем земли. Все равно скоро повезут клад в Карновку. Потом решили пройтись по городку и посмотреть, что творится на подворье управляющего. А там творился аврал. Все стражники были выстроены во дворе и перед ними бесновался сам управляющий. Он брызгал слюной, наливался дурной кровью и не столько указывал что делать, сколько изливал свое бешенство. И куда только делось умильное выражение лица, и написанная на нем услужливость и постоянная готовность пойти навстречу. Ночные события сорвали с него постоянно носимую маску и наружу вылезло нечто настоящее, злобное и жадное, что и составляло сущность этого человечка. Рядом стоял и старший сынок, видно вполне успешно добравшийся до родимого дома, и губы его кривились в кривой улыбке, больше похожей волчий оскал.

- Ишь как его корежит. – проговорил Карно, выглядывая из-за угла дома, который стоял неподалеку от бывшей крепостицы. Вьюн с Оглоблей только удивленно покрутили головами, а Ольт задумчиво сказал:

- Да, ошиблись мы. Надо было сразу открутить ему головенку. Нельзя было оставлять его в живых. – он был вынужден признаться самому себе, что с управляющим он ошибся. Переоценил он его, примерился к нему с земной точки зрения и не учел, что ментальность жителей средневековья совсем иная, и там, где земной олигарх испугался бы возможной смерти, затаился бы и пошел бы на переговоры, то местный его аналог впадет в неуправляемую ярость. И самое главное, месть здесь была не пустым словом, а обязательным атрибутом средневековья, когда уже даже смерть становится не так страшна.

- Да, такому даже пустить ночью стрелу в окно – уже вряд ли испугается. Разве что, пока он на виду, немного присмиреет, но и это вряд ли. Понесло его. – засомневался Карно. – Видно оклемался, как нож от горла убрали. Обида страх перевесила, да и золота жалко.

Как ни странно, в голосе старосты даже чувствовался некий оттенок понимания. Наверно примерил ситуацию на себя, ну, одни времена, те же понятия и схожие менталитеты выдали и соответствующий результат.

- Да уж, атаман. Кажется, обрели мы непримиримого врага. Такие, как этот никогда не прощают покушений на самое святое, что у них есть.

- Это жизнь что ли?

- Это их кошелек. Только представь, сколько он потерял.

- Это да. Это ты точно сказал. У таких людей кошелек вместо сердца. - улыбнулся Карно, видно подумав о том, сколько он приобрел.

- Вот что, сегодня-завтра управляющий огородится охраной так, что к нему не подберешься. В это время погоня пройдет по ложному следу, но быстро разберется, что пошла не в том направлении. Чай вояки у него тоже не совсем дураки, найдется пара-другая следопытов. На это у них уйдет день туда, день обратно, а на третий день скорее всего патрули будут разосланы уже по всем направлениям с приказом обыскивать и тащить всех подозрительных. Заодно будет трясти весь городок. Поэтому мы должны, как умчится погоня, сразу же выехать. До того, как они разберутся, что их обманули и они пошли не туда. Тебе Оглобля надо срочно найти себе замену, больно у тебя фигура приметная, да и голос твой управляющий знает. Вдруг ему вздумается всех подряд опрашивать. Хотя хорошо, что лица были закрыты, но не будем рисковать. Хватит с нас и одной ошибки. Только найди кого-нибудь вместо себя, желательно местного старожила. Много не говори, скажешь, что поехал дальше семью искать, ну и иногда потребуется весточку от тебя кому в городке или наоборот тебе передать. Мы к нему сами наведаемся. Денег на житье оставишь, чтобы у него интерес был. - Оглобля, немного ошарашенный таким напором, только кивнул головой. - Тебе, Вьюн проследить за подворьем управляющего. Вдруг он уже завтра соберется патрули рассылать. Хотя людей у него маловато, но опять-таки – не будем рисковать. К вечеру подходи к обозу, думаю к тому времени мы уже соберемся. Ну а мы с Карно поторопим наших деревенских. Пора сваливать до дому.

Как всегда, в критические минуты Ольт взял командование на себя и никого это не удивляло, разве что Оглобля недоуменно поднял брови, но посмотрев на Карно с Вьюном, которые молча выслушали приказы мальчишки, тоже промолчал и принял такое положение дел как должное.

Приказ Карно быстро доделать все дела за день и готовиться в путь не навел большого переполоха. Крестьяне и так придавленные тяжелой жизнью и иноземным игом всегда были готовы к неприятностям и скорый выезд не очень-то их и огорчил, тем более, что основное уже все закупили. Надо – так надо, авторитет старосты был непререкаем, а до демократии здешнее общество еще не доросло. Правда пришлось поднапрячься и хорошо поработать, чтобы подмести все хвосты, но на это были брошены все силы и возле телег оставался только раненные для охраны обоза. Все остальные были заняты покупками и загрузкой купленного.

Пока все занимались ускоренным шопингом, Карно с Ольтом проведали Бенкаса. Много ему говорить не стали, только предупредили насчет управляющего и посоветовали немного придержать всю свою торговлю и не высовываться. Купец был не дурак и сразу понял, что зря его предупреждать не будут, тем более, что лесные знакомые уже доказали свою компетентность. Да и товару у него было теперь достаточно, чтобы месяца два вообще не думать о том, чем торговать. Причем торговля розницей в своей лавке вообще потеряла для него актуальность. Благодаря своим знакомым из леса он вылез на новый уровень торговли, а именно - оседлал торговлю оптом. И теперь голова у него болела не о том, чем торговать в лавке, а как раскидать крупную партию соли. Тем более, что через два месяца лесовики обещали приехать еще раз и привезти новую партию дорогого и редкого товара, если конечно не случится чего-нибудь непредвиденного. Терять связь с торговцами из леса Бенкас не хотел, поэтому пообещал, что будет следовать всем их советам. Заодно его новые торговые партнеры ненавязчиво попросили последить за управляющим.