2
Нью-Йорк, порт
1946
Порой Салливану хотелось вновь стать гангстером в Маленькой Италии. Конечно, Райан платил ему прилично, но необходимость сбрасывать с хвоста в порту правительственного агента – совсем не то занятие, которое он мог назвать хорошим времяпрепровождением.
Стоял бодрящий туманный вечер, и хотя на календаре была весна, сказать об этом с полной уверенностью удавалось с трудом. Волны бились о пристань неровными горбами, чайки стаями жались на пилонах, пряча клювы под крылья. Холодный северо-восточный ветер трепал их перья. Три неповоротливых, огромных грузовых корабля были пришвартованы у старого обшарпанного причала. Это место не было одним из тех модных портов с пассажирскими лайнерами и красивыми дамочками, машущими платками. Тут только и пройдет мимо пара краснолицых, угрюмых ребят, в соленых от океанских волн и ветров бушлатах, оставляя за собой след сигаретного дыма и топча сапогами засохший птичий помет.
Салливан дошел до трапа «Олимпийца», крупнейшего из трех кораблей во флотилии Райана, которую тот приобрел для своего секретного проекта в Северной Атлантике, и махнул вооруженному охраннику Пинелли, что сидел на верхней палубе, завернувшись в просторное пальто. Пинелли посмотрел на него и кивнул в ответ.
Рубен Гриви, главный инженер братьев Уэльс, ожидал на нижней палубе возле трапа. Это был суетливый маленький человек с тонкой полоской рта, в очках и эффектном кремовом плаще.
Салливан заколебался, оглянулся на пристань и тут же заметил темную фигуру человека, следившего за ним. Парень в фетровой шляпе и пальто стоял ярдах в семидесяти позади и делал вид, что его интересуют скрипевшие пришвартованные суда. Салливан надеялся, что смог ускользнуть от сукиного сына раньше, но тот был здесь, зажигал трубку, не отказывая себе в капле настоящего шпионажа.
Курильщик сел на хвост Салливану, когда он поймал такси у Центрального вокзала, а может и раньше. Но пройдоха мог узнать не так уж и много, попав сюда. Погрузочные работы на корабле завершены. А федералы ни за что не смогут получить ордер на обыск до полуночи, когда состоится отплытие. Да и что бы они сделали с тем, что нашли: со сборными металлическими конструкциями, огромными трубами и гигантскими листами прозрачного синтетического материала повышенной прочности? Конечно, на языке закона это все можно назвать «экспортными товарами». Только вот это был экспорт не за океан, а «экспорт» на самое океанское дно.
Салливан покачал головой, раздумывая обо всем этом Североатлантическом проекте. Сумасшедшая идея. Но уж если Райан что-то задумал, то непременно это сделает. И Салливан был обязан Великому многим. Его практически уничтожили, выгнали из Нью-Йоркского полицейского департамента. Надо было не упрямиться и дать ту взятку. А так они выставили его мошенником, уволили, лишили права на пенсию. Оставили практически ни с чем.
Салливан ударился в азартные игры, после жена сбежала с последними его деньгами, и он уже подумывал пустить себе пулю в рот, когда в его судьбу вмешался Райан. Это было два года назад.
Салливан сунул руку в карман, потянувшись за флягой, и только тогда вспомнил, что она пуста. Может, ему удастся раздобыть немного выпивки у Гриви.
Салливан приветственно помахал инженеру и поднялся по трапу. Они обменялись рукопожатиями. Хватка Гриви была вялой, пальцы тонули в большой ладони Салливана.
– Салливан.
– Профессор.
– Сколько можно повторять… Я не профессор. У меня есть докторская степень в... неважно. Вы, кстати, в курсе, что кое-кто следит за вами с причала, вон оттуда?
– Очередной сыщик. Из ФБР или Налогового управления, – он поднял воротник. – Прохладно у вас здесь.
– Пойдемте, выпьем.
Салливан покорно кивнул. Он прекрасно знал, что предложит Гриви. Разбавленный коньяк. А ему нужен был двойной скотч. И хотя его отец присягнул на верность ирландскому виски, Салливан был предан шотландскому. «Грязное предательство твоего наследия, вот что это такое», – сказал бы папаша. Постоянная жидкая диета, состоявшая из одного ирландского виски, прикончила старого негодяя к пятидесяти годам.
Гриви провел Салливана через сходной люк в каюту, где оказалось ненамного теплее, чем снаружи. Почти вся маленькая овальная комнатка, не считая небольшой части, отданной узкой кровати, была занята столом, покрытым множеством чертежей, эскизов, графиков, рисунков с замысловатыми узорами. Дизайн братьев Уэльс порой напоминал одновременно и Манхэттен, и Лондон, но с добавлением величественности собора. На вкус Салливана проекты были слишком необычными. Хотя, может, ему и понравится это, когда все будет достроено. Если будет.
Гриви достал бутылку из-под подушки и наполнил две рюмки. Салливан осушил свою одним глотком.
– Мы должны быть готовы к любому обыску, – сказал Гриви, рассеянно смотря мимо Салливана на чертежи и мыслями вновь возвращаясь в мир планов и дизайнерских находок братьев Уэльс и, что тоже вероятно, в Новый мир Райана.
Салливан пожал плечами:
– Если повезет, он закончит то место быстрее, чем они возьмутся за нас всерьез. Фундамент уже заложен. Мощности нарастают, правильно? Почти все материалы на месте, на кораблях поддержки; осталось всего несколько партий.
Гриви фыркнул, налил себе еще одну рюмку, при этом не предложив Салливану, чем сильно удивил и вместе с тем возмутил его:
– Ничего вы не понимаете в этом деле. Риск. Он просто огромен. Это душа инноваций. И мне нужно больше людей! Мы начинаем отставать от графика…
– Все у вас будет. Райан нанял нового человека, чтобы следить за «фундаментальными работами», как он их называет. Некоего МакДонага. Он привлечет его к работе над Североатлантическим проектом, как только убедится, что ему можно доверять.
– МакДонаг? Никогда не слышал о нем. Только не говорите мне, что это очередное яблоко, сорванное с апельсинового дерева.
– Что?
– Вы знаете Райана. У него свои представления о том, как надо подбирать людей. И иногда они оказываются замечательными личностями, иногда… странными, – он прокашлялся.
Салливан нахмурился:
– Как я?
– Нет, нет, нет…
Что означало: да, да, да. Но это было правдой, Райан умел вербовать этаких белых ворон. Людей с большим потенциалом, которым просто нужно было дать особый шанс. У них у всех был дух независимости, разочарованность в статус-кво и, порой, готовность действовать в обход закона.
– Проблема в том, – сказал Салливан, – что правительство думает, будто Райан что-то скрывает, ведь он старается не дать никому выяснить, куда эти грузы отправляются и для чего они… И он скрывает кое-что. Но не то, что они думают.
Гриви повернулся к чертежам, начав ворошить их рукой, его глаза сверкали из-под толстых стекол очков:
– Во времена, когда мы шагаем почти нога в ногу с Советами, стратегическая ценность такой конструкции просто огромна. И мистер Райан не хочет, чтобы посторонние проникли туда и доложили о том, что он строит. У него свой взгляд на этот проект, свои представления о том, как все надо будет организовать. Без вмешательства. В этом весь смысл! Или, если быть точным, он хочет дать всему организоваться самостоятельно. Ввести Laissez-faire. Он понимает, что если правительства узнают обо всем, то начнут вмешиваться. Плюс эти типы из профсоюзов… Коммунистические организации… полагаю, они тоже найдут, как пролезть? И лучший способ держать таких людей подальше от себя – это держать все в секрете от них. Да еще Райан не хочет, чтобы посторонние узнали о некоторых новых технологиях… Вы были бы поражены, если бы увидели, чем он обладает! Оформи он патенты на эти изобретения, сколотил бы состояние, но нет, скрывает их… для своего проекта.
– Откуда же у него столько изобретений?
– Ох, долгие годы поиска людей. Кто, как вы думаете, спроектировал для него те новые динамо-машины?
– Ну, он сам решил кто, – усмехнулся Салливан, задумчиво смотря на свой опустевший стакан. Слабый коньяк или нет, а алкоголь остается алкоголем. – Вы работаете на Райана вдвое дольше, чем я. Мне он так много не рассказывает.
– Ему нравится хранить информацию по этому проекту отдельными частями. Так надежнее.
Салливан подошел к иллюминатору, выглянул наружу и увидел своего преследователя. Он продолжал дымить трубкой, только теперь ходил вдоль «Олимпийца», рассматривая судно сверху донизу.
– Сукин сын все еще там. Видать, у него нет полномочий ни на что, кроме как стоять и глазеть на корабль.
– Я должен встретиться с братьями Уэльс. Вы знаете, какие они… Художники. Слишком хорошо осведомлены о собственной гениальности, – он склонился над чертежами, хмурясь. Салливан понял, что инженер завидует Уэльсам. Гриви фыркнул: – Если это все, то мне лучше отправляться к ним. Разве что есть новости не только о новом человеке Райана?
– О ком? А, МакДонаге. Нет, я здесь для того, чтобы подтвердить время отплытия. Райан хотел, чтобы я прибыл сюда лично. Он начинает подозревать, что кто-то прослушивает его телефоны. Думаю, если сможете отчалить раньше полуночи, то так будет даже лучше.
– Как только капитан вернется, жду его в ближайший час.
– Отплывайте как можно скорее. Может быть, в конце концов, они получат ордер на обыск. Не думаю, что найдут что-то незаконное, но если босс хочет держать этих ребят подальше от своих дел, то чем меньше они будут знать, тем лучше.
– Понял. Но все-таки, кто бы мог догадаться о его замысле? Жюль Верн? Точно уж не эти дурни из Налогового управления. Но, Салливан, уверяю вас, Райан прав – если они узнают, что он задумал, то будут сильно волноваться. Особенно, если учесть, как мало Райан помогал Союзникам во время войны.
– Он сохранял нейтралитет. Ему также не было дела ни до Гитлера, ни до японцев.
– И все же он не проявил должной верности Соединенным Штатам. И кто может винить его за это? Посмотрите, в какие руины превратило это муравьиное общество Европу – второй раз за столетье. И этот ужас Хиросимы и Нагасаки… не могу дождаться момента, когда оставлю все это позади… – Гриви проводил Салливана до двери. – Райан строит нечто, что будет расти и расти! Сначала на дне, а затем и на поверхности океана – когда эти так называемые «нации Земли» нанесут себе такой вред, что уже не будут представлять угрозы. До тех пор он прав, что не доверяет им. Ведь он создает нечто, что составит им конкуренцию! Абсолютно новое общество! А со временем и целый мир! Который сможет заменить тот мерзкий, убогий муравейник, в который превратилось все человечество…
Нью-Йорк
1946
– Мертон? Выметайся из моего бара.
Мертон, сидевший за покрытым пивными пятнами столом в маленьком, прокуренном офисе «Большой ошибки», уставился на Фрэнка Горланда. Харв Мертон, человек с большой круглой головой, мясистыми губами, был худ и носил коричневый свитер с высоким воротом. Черт, как же похож на черепаху, только на черепаху в котелке!
– Какого хрена, что это значит – из твоего бара? – спросил он, вдавив сигарету в переполненную пепельницу.
– Я владелец, разве нет? По крайней мере, с этого вечера.
– Какого хрена ты несешь? Какой ты владелец, Горланд?
Человек, который называл себя Фрэнком Горландом, улыбнулся недоброй улыбкой и облокотился о косяк закрытой двери:
– Ты знаешь другие выражения, кроме этого «какого хрена»? Ты собираешься переписать этот бар на меня, вот какого хрена, – он провел рукой по своей лысой голове (колется, нужно побрить), достал из-под полы пальто кипу бумаг, абсолютно законных вплоть до последней страницы, и положил их на стол перед Мертоном. – Выглядит знакомо? Ты подписал это.
Мертон посмотрел на бумаги широко открытыми глазами:
– Это был ты? «Кредиты Хадсона»? Никто не говорил мне, что это…
– Кредит есть кредит. Я вот припоминаю, что ты был пьян, когда подписывал это. Тебе надо было отдать карточный долг. Ну и нихреновых же ты долгов набрал, Мертон!
– Ты был там тем вечером? Я не помню…
– Но получение денег-то ты помнишь, не так ли?
– Не считается, я был пьян!
– Мертон, если бы в этом городе сделки не заключались по пьяни, то половина сделок вообще бы никогда не состоялась.
– Ты что-то подмешал мне в выпивку, вот что я думаю. На следующий день я чувствовал…
– Хватит ныть, ты обналичил чек, так? Получил кредит, не смог выплатить проценты, время вышло – это место мое! Ясно как день и ночь! Эта помойка была залогом!
– Послушайте, мистер Горланд, – Мертон облизал толстые губы, – не подумайте, что я не уважаю вас. Я знаю, что вы прокинули… эм, заработали свой билет в хорошую жизнь в этом конце города, но вы не можете просто отобрать дело человека…
– Нет? Мои адвокаты могут. Они придут сразу после молотка и щипцов, приятель. Адвокатская контора «Молоток, Щипцы и Клейн».
Мертон как будто съежился в кресле:
– Ладно, ладно, и что вы от меня-то хотите?
– Не что я хочу, а что я беру. Я же сказал. Мне нужен этот бар. Я веду букмекерские операции. У меня есть аптека. Но нет бара! И мне нравится «Большая ошибка». В боях много грязи, во всем, что связано с боксом и ставками. Это может пригодиться. А сейчас ты позовешь того толстозадого бармена сюда, передай ему, что у него новый босс…
* * *
Горланд. Баррис. Вистон. Московитц. Ванг. Лишь небольшая часть фамилий, что он сменил за последние годы. Даже его собственное имя, Фрэнк, казалось, принадлежало раньше кому-то другому.
Не дать им себя раскусить – вот его подход к жизни.
«Большая ошибка» была не простой дойной коровой, но местом, где Фрэнк Горланд мог услышать нужные разговоры. Этот бар располагался в нескольких минутах ходьбы от пристани, но не был обычным припортовым заведением. На его задней стене висел большой боксерский колокол: когда открывали новый бочонок пива, он громко звонил, созывая любителей пенного напитка со всех окрестностей. Лучшее варево в немецком стиле в Нью-Йорке. Внутри «Большая ошибка» была похожа на пещеру, пыльные стены украшены потрепанными боксерскими перчатками, истертыми канатами с ринга, черно-белыми фотографиями боксеров времен Джона Лоуренса Салливана. Еще здесь был бармен, старый, вечно пьяный ирландец, которого звали Марлуни. Но Фрэнк Горланд сам предпочитал работать за стойкой, чтобы слышать разговоры – это было полезно для его букмекерского предприятия, да и никогда не знаешь, как и что может подсобить в следующем дельце. «Пиво разливаешь в кружки – навостри, давай-ка, ушки».
Забитый до отказа бар сегодня был полон разговоров о Джо Луисе «Коричневом бомбардировщике», который вернулся с войны с пустыми карманами и кучей налоговых задолженностей, но зато собирался защитить звание чемпиона в супертяжелом весе в поединке с Биллом Конном. А также о Джеке Джонсоне, боксере на пенсии, первом негре-чемпионе в этой весовой категории, который погиб в автомобильной аварии за два дня до этого боя. Все это Фрэнку Горланду знать было не нужно. Но вот разговор двух парней, которые обсуждали детали предстоящего поединка между подающим надежды Нейлом Стилом и угасающей «звездой» ринга, лодырем Чарли Вриггалзом, его заинтересовал.
До Горланда доходили слухи, что бой будет договорным и Стил сдастся на половине. И у него была мыслишка, как заработать на этой информации помимо обычного выигрыша. Нужно было только получить больше гарантий, что молодой боксер действительно собирается проиграть…
Фрэнк ненавидел быть барменом, ведь это физический труд. Великий мошенник никогда не должен по-настоящему работать. Но он протирал стойку, поддерживал пустые беседы с посетителями, наливал пиво и не переставал прислушиваться.
Когда музыкальный автомат замолк, готовясь сменить бесшабашную мелодию Дюка Эллингтона на Эрни Вайтмана, Горланд обратил все свое внимание на беседу тех двух умников в белых галстуках, что шептались, склонившись над своими стаканами самбуки. Он начал протирать несуществующее мокрое пятно на стойке, подходя к ним все поближе.
– Но мы можем положиться на Стила? – спросил тот, кого некоторые называли Дерганным. Он дергал свои тонкие, как нить, усы. – Говорят, что он собирается в следующем году бросить вызов «Бомбардировщику»…
– Да пусть бросает, но он может проиграть один бой. Ему нужны деньги, очень нужны, – ответил коротышка «Фыркун» Бианчи, фыркнув. Он нахмурился, заметив, что бармен отирается слишком близко от них: – Эй, бармен, вон там баба явно не может дождаться своей выпивки, как тебе идея пойти нахрен отсюда и обслужить ее?
– Я хозяин этого места, господа, – с улыбкой сказал Горланд, – и если вы хотите вернуться сюда когда-нибудь еще, проявляйте уважение.
Нельзя позволять этим макаронникам брать верх.
Бианчи помрачнел, но лишь пожал плечами.
Горланд подвинулся к умникам, добавив шепотом:
– Псс… Может, пора делать ноги, а то не вас ли ищет тот федерал… – он кивнул на открывшуюся дверь, из-за которой показался детектив ФБР Восс. На нем, как и всегда, была серая федора и пальто, он зыркал вокруг своими маленькими, свинячьими глазами. С таким же «успехом» под прикрытием могла работать только Статуя Свободы.
Парни поспешили покинуть бар через черный ход, стоило только федеральному агенту войти. Он уже сунул руку во внутренний карман пальто, но Горланд его остановил:
– Не утруждайтесь со значком, Восс. Я вас помню.
Горланд предпочитал не видеть значков рядом с собой, если это было возможно.
Восс пожал плечами и опустил руку, он подвинулся чуть ближе, чтобы его голос был слышен из-за шума галдевшей толпы:
– На улицах поговаривают, что это место теперь твое.
– Так и есть, – спокойно ответил Горланд. – Мое до последней дырявой бочки.
– И как ты себя величаешь? Все еще Горландом?
– Мое имя Фрэнк Горланд, и вы это знаете.
– Тебя звали иначе, когда мы пытались доказать твое участие в тех букмекерских операциях между штатами…
– Желаете видеть мое свидетельство о рождении?
– Наш человек уже видел его, сказал, что это, скорее всего, подделка.
– Да? Но он все-таки сомневается? Грош цена эксперту, если он в чем-то сомневается.
Восс фыркнул:
– Верно подметил. Так ты предложишь мне выпить?
Горланд пожал плечами, решив не делать умных замечаний об употреблении алкоголя во время исполнения служебных обязанностей:
– Бурбон?
– Угадал.
Горланд плеснул агенту двойную порцию:
– Но вы-то сюда пришли не выпивку клянчить.
– Снова угадал, – он сделал глоток, поморщился, оценивая напиток, и продолжил, – уверен, в таком месте ты слышишь многое. Будешь сообщать мне о том, о сем, а мы прекратим выяснять, кто ты, черт тебя дери, такой на самом деле.
Горланд усмехнулся, но по спине пробежал неприятный холодок. Он не хотел, чтобы кто-то копался в его прошлом:
– Если я буду вам что-то сообщать, то лишь потому, что я честный гражданин. Других причин нет. Произошло что-то особенное?
Восс поманил его пальцем, придвинувшись еще сильнее к барной стойке. Горланд засомневался, но все-таки наклонился. Агент начал говорить ему прямо в ухо:
– Слышал о каком-нибудь большом секретном проекте, связанном со здешним портом? Возможно, финансируемом Эндрю Райаном? Североатлантический проект? Миллионы баксов уплывают за океан…?
– Не-а. – ответил Горланд, он не слышал обо всем этом, но слова «миллионы баксов» и «Эндрю Райан» надежно приковали его внимание. – Я расскажу вам, если узнаю что-нибудь. Что за дело он там проворачивает?
– Это кое-что, что мы…что тебе знать не надо.
Горланд выпрямился:
– Вы мне спину только портите зря. Теперь слушайте… я должен сделать, чтобы это не выглядело, как… Ну… – Фрэнку не нравилось, что его видели за приятельской беседой с федералом.
Восс едва заметно кивнул, он все понял.
– Слушай сюда, легавый, – громко произнес Горланд, когда музыкальный аппарат менял пластинку, – ничего ты от меня не узнаешь. Либо предъявляй обвинения, либо катись отсюда!
Кто-то из посетителей засмеялся, кто-то одобрительно усмехнулся и закивал. Восс пожал плечами:
– Тебе лучше быть осторожнее, Горланд! – детектив развернулся и вышел, сыграв свою роль.
В один прекрасный день ему предстояло узнать, что «Фрэнк Горланд» не собирался играть по правилам, которые предложило ему ФБР. Он упорно вешал им лапшу на уши и оставлял полезную информацию о деле Эндрю Райана исключительно для себя. Такие деньги – должен был существовать способ урвать от них кусок…
Тем более это была территории Фрэнка Горланда. Он имел права на свою долю.
Он ничего не слышал о Райане уже пару дней, когда возле стойки возникла светловолосая пьяная в хлам проститутка, бормотавшая себе под нос: «Мистер «денежный мешок» Райан… Да что б его…» Она отчаянно размахивала пустым стаканом перед носом Фрэнка:
– Эй, хдемоя-я выпивка? – потребовала она.
– Что будешь, дорогуша?
– Что я буду, он сказа-ал-ал! – неряшливая блондинка говорила неразборчиво, спутанные кудри лезли ей в глаза. По щекам тянулись черные разводы от туши и слез. Она была курносой, мелкой, но, скорее всего, свое дело знала. Только вот в последний раз, когда он оказался в кровати с подобной пьянью, ее хорошенько вырвало. – Я буду скотч, раз уж моего мужика у меня не будет! – всхлипнула она. – Да и что у меня будет! Мертв, мертв, мертв. И ни один паршивец из команды Райана не объяснил, как это случилось.
Фрэнк тут же состроил лицо полное сочувствия:
– Потеряла парня, да? Ничего, уверен, у тебя найдется и другой, красавица, – он налил ей двойной скотч.
– Эй! Плесни туда чертовой содовой! Или ты чо, думаешь, шо я решила напиться, раз заказала себе один стаканчик?
– Вот так, дорогая, как угодно, – он подождал, пока она одним глотком осушала полстакана. Блестки отрывались от лямок ее серебристо-синего платья, явно купленного на барахолке, одна из грудей находилась на грани того, чтобы вывалиться из декольте. Уже была заметна ткань нижнего белья.
– Я просто хочу вернуть Ирвина! – она склонилась над стаканом. К счастью, в этот момент в музыкальном автомате играла песня Дорси и Синатры, достаточно мягкая, чтобы помочь ей вывернуть всю душу наизнанку. – Просто вернуть назад!
Фрэнк налил еще пару стаканов морякам, которые сидели рядом с ней, лихо сдвинув белые шапки набекрень, они оплатили заказ, не прекращая играть в кости прямо на стойке.
– Что случилось с несчастной душой? – спросил Горланд, пряча деньги в карман.– Он пропал в море?
Она испуганно вытаращилась на него:
– Откуда ты знаешь? Ты умеешь читать мысли?
Горланд подмигнул:
– Маленькая рыбка нашептала мне.
Она приложила палец к носу и, тщательно подготовившись, подмигнула ему в ответ:
– Ну, значит, ты слышал о маленьком веселом шоу Райана! Мой Ирвин уплыл, едва успев попрощаться. Сказал, что должен совершить какое-то там погружение для людей Райана. Там он получит зелень, за, как они называли, погружения. Узнал это у спасателей… Они сказали, что будет много денег, подарок небес, просто за месяц в море, на каком-то там подводном строительстве…
– Подводное строительство? Ты имеешь в виду пилоны для порта?
– Без понятия. Но я те говорю! В первый раз он вернулся оттуда очень испуганным, не хотел ничего рассказывать. Говорил только, что это может стоить ему жизни, видишь? Он сказал мне одно, – она погрозила ему пальцем и закрыла один глаз, – что те корабли на семнадцатом причале… они прячут на них что-то от федералов. И ему было довольно страшно из-за этого. Что если он стал преступником, даже не подозревая о том? А теперь я получаю эту телеграмму… маленький клочок бумаги… Написали, что он не вернется назад, какой-то там несчастный случай, похороны в море… – ее голова болталась из стороны в сторону, речь прерывалась иканием. – Вот и конец моему Ирвину. И я что, просто должна принять это? Да? Я пошла в то место, где его наняли, они называются «Мореходное строительство», так оттуда меня прогнали, словно я какая-то бродяга! Все, что я хотела, это… чтобы… вернуть… Я сама из Южного Джерси, и дай-ка я объясню: мы получаем то, что получаем, потому что…
Она долго продолжала все в том же духе, все дальше и дальше уходя от темы, хоть как-то касавшейся Райана, пока какой-то стиляга не выбрал в автомате композицию в стиле бибоп, делая музыку громче. Ее болтовня потонула в общем шуме, и вскоре женщина уронила голову на стойку, храпя.
У Горланда было одно из тех предчувствий… это была дверь, ведущая к чему-то большому.
Наконец вернулся пьяница-бармен, покачиваясь, Фрэнк передал ему заведение, кинул фартук и пообещал себе уволить этого ублюдка при первой возможности. А сейчас надо было провернуть одно дельце…
* * *
Первое, что заметил Горланд, войдя в пропахшую потом раздевалку, – пристыженный взгляд Стила. «Хорошо».
Он сидел на массажном столе, темнокожий тренер завязывал его перчатки, при этом сам боксер-великан выглядел так, словно у него умер лучший друг и бабушка. Горланд похлопал негра по плечу и кивком указал на дверь:
– Я сам дошнурую, приятель.
Парень понял намек и вышел. Стил смотрел на Фрэнка сверху вниз, на его лице застыло выражение, которое явно указывало, что боксер был бы не против поотрабатывать свои удары прямо здесь на незваном госте. Вот только он не знал, что перед ним Фрэнк Горланд, с некоторыми элементами маскировки. В мгновение ока, человек, которого весь Ист-Сайд знал как Фрэнка Горланда преобразился в…
– Мое имя Лучио Фабричи, – произнес он, крепко шнуруя перчатки Стила, – меня прислал Бианчи.
– Бианчи? Зачем? Я же меньше часа назад с ним говорил, мы вроде договорились, – Стил явно не испытывал ни капли сомнения в том, что разговаривает с «Лучио Фабричи», одним из бандитов Бианчи.
«Фабричи» не поскупился на средства для такой маскировки. Полосатый костюм, гетры, зубочистка, пляшущая в уголке губ, парик, высококачественные, тонкие бутафорские усы, держащиеся на проспиртованной резине. Но главное это его голос, с правильно поставленной интонацией жителя Маленькой Италии, и выражение лица, на котором читалось: «Мы приятели, ты и я, пока мне не приказали тебя убить».
Для него не составляло труда создать любой образ, ну или почти любой. После побега из сиротского приюта он устроился мальчиком на побегушках в один театр, где и застрял на три года, получая в качестве зарплаты сущие гроши и колбасу. Спать приходилось на куче канатов за кулисами, но оно того стоило. Он наблюдал за актерами, комиками, даже за тем шекспировским типом, который исполнял с полдюжины ролей в спектакле одного актера. Мальчик впитывал все как губка. Грим, костюмы – это труд. Но больше всего его поражал тот факт, что зрители верили. Оно верили, что подсевший на опиум валлийский актер был Гамлетом. Именно эта способность больше всего поразила юного Фрэнка. И он поставил перед собой цель получить ее…
Если судить по реакции Стила, ему это удалось.
– Слушай сюда, Фабричи! Если Бианчи решил оставить меня без доли… я это не приму! Мне и так тяжело!
– Малыш, ты слышал когда-нибудь о тройном кресте? Просто Бианчи передумал! – Фрэнк понизил голос и бросил быстрый взгляд на дверь, желая убедиться, что она закрыта. – Ему больше не надо, чтобы ты проигрывал, мы сделаем другие ставки. Понимаешь? И свою долю ты тоже получишь, в двойном размере.
У Стила отвисла челюсть. Он вскочил на ноги, хлопнув перчатками:
– Правда? Да это же шикарно! Я порву этого выскочку! – кто-то постучался в дверь, снаружи толпа скандировала имя Стила.
– Иди, слышу, они зовут тебя. Иди и наваляй ему при первой же возможности. Нокаутируй!
Стил был в восторге:
– Передайте Бианчи, что я сделаю это! Да еще как! Гарантирую нокаут в первом раунде! Ха!
* * *
Уже через полчаса Горланд был в своей букмекерской конторе, располагавшейся в подвале аптеки. Он и Гарсия, его главный букмекер, сидели неподалеку от стойки, за которой заключались пари, тихо разговаривая, пока Морри принимал ставки через маленькое окошко. Два или три матроса с грузовых судов, если судить по их вязаным шапкам и татуировкам, стояли в очереди, передавали друг другу флягу и непрерывно болтали.
– Не знаю, босс, – сказал Гарсия, почесывая затылок. Он был пухлым кубинским иммигрантом во втором поколении, носил дешевый костюм-тройку и лениво жевал сигару, которая не имела никакого отношения к Кубе. – Я могу понять, что мы получим выгоду, зная о проигрыше Стила и правильно поставив наши деньги через надежных людей. Но как мы заработаем, если поступим по-вашему…
– А так и заработаем, потому что он не собирается проигрывать. Все эти дюже умные гангстеры будут ставить на его поражение, а мы – на победу. И у них будет минута славы, когда он их удивит.
Гарсия моргнул:
– Они из Стила весь дух выбьют, босс.
– И что, это должно меня сильно волновать? Просто убедись, что ребята из мафии ставят свои деньги на его поражение. Они будут кучкой грустных обезьянок, когда проиграют. Но им не надо знать о нашем участие в этом деле. Если увидишь Харли, передай ему, чтобы обратил внимание на покерный турнир в отеле, там соберется много лохов с большими деньгами…
Он подошел к Морри и услышал разговор двух матросов, которые по очереди отпивали из фляги:
– Конечно, люди Райана вербуют в основном там. И говорю тебе, приятель, там не протолкнуться. Большая зарплата. Только проблема: реально всякий высокотехнологичный хлам, рассказывать о работе нельзя. Да и опасно к тому же это все. Где-то в Северной Атлантике, кажется, неподалеку от Исландии…
Горланд навострил уши.
Он выскользнул наружу через боковую дверь и принялся ждать. Прошло не более минуты, и матросы, с обветренными лицами, в пальто и вязаных шапках, вышли на улицу. Они отправились в сторону порта. Палубные крысы не замечали, что их преследуют, они были слишком заняты: увлеченно посвистывали девушкам, которые курили на другой стороне улицы.
Горланд преследовал моряков до самого порта, потом отошел в тень ворот, наблюдая за всем издалека. Оба поднялись на борт большого корабля, который привлек внимание Фрэнка в первую же секунду. Это было новенькое грузовое судно, на палубах которого суетилось множество людей, готовясь к отплытию. На носу красовалась надпись «Олимпиец». Один из кораблей Райана. Возле погрузочной платформы, прячась от ветра за ящиками, курил трубку какой-то парень. Что-то в нем так и говорило: правительственный агент. Но не Восс, наверное, кто-то из его людей, если Горланд все еще что-то понимал в копах.
Раз Райан привлек внимание федералов, то у него должно быть нечто вроде «сомнительного правого статуса». А значит, его, как минимум, можно будет шантажировать, если Горланд найдет что-нибудь подходящее для шантажа.
Похоже, агент следил за двумя матросами, которые спорили на трапе, но он был не так близко к ним, чтобы подслушивать и оставаться незамеченным.
Горланд натянул шляпу на глаза, чтобы агент не запомнил его лицо, сунул руки в карманы и пошел, чуть покачиваясь, притворяясь пьяным.
– Можт мне дадут работу на одном из этих кораблей? – сказал он, глотая окончания слов. – Можт, можт…Можт, есть какая-нибудь халтурка у них… не, это не для меня… можт им нужен глава социального отдела… – Фрэнк хорошо играл свою роль, и все трое игнорировали его с того самого момента, как он подошел.
Горланд остановился возле трапа, делая вид, будто воюет со спичками, пытаясь закурить. Все это время он слушал спор, происходивший между человеком, стоявшим на трапе и усачом перед сходнями, который, похоже, был матросом.
– Я не поплыву туда во второй раз, вот и весь разговор! – огрызнулся матрос в черном бушлате. Смуглый, на голову натянута вязаная шапка, над верхней губой темнели усы, а брови срослись в одну сплошную полосу. Это был стареющий человек с дряблой кожей и с проседью в волосах, его руки дрожали, когда он тыкал пальцем в грудь вахтенного. – Ты не заставишь меня туда плыть! Черт подери, там слишком опасно!
– Но почему-то, в процентном соотношении, они теряют меньше людей, чем на строительстве Бруклинского моста, – ответил тот, – мистер Гриви говорил мне об этом. Перестань же ты быть таким трусом!
– Я не против того, чтобы быть на корабле, но спускаться в ту преисподнюю! Вот уж нет!
– Бессмысленно говорить, что ты возьмешься за работу, только если сможешь постоянно оставаться на корабле, ведь будешь делать то, что Гриви прикажет! Скажет спуститься, спустишься!
–Тогда ты пойдешь, и ты спустишься туда вместо меня сражаться с дьяволом! То, что он там делает, просто безбожно!
– Решишь уйти сейчас, приятель, не получишь больше ни цента. Загружайся-ка немедленно, мы отплываем через десять минут, или скажи «пока-пока» своему контракту!
– Двухнедельное жалование, которое будет стоить мне жизни? Пха!
– Да не умрешь ты там! У нас был один неудачный рейс, но…
– Повторюсь: пха! До свидания, мистер Фростер!
Матрос направился прочь от корабля, а Горланд только теперь заметил, что вахтенный смотрит на него с нескрываемым подозрением:
– Ты чего тут ошиваешься?
Фрэнк кинул окурок в воду:
– Просто дымлю, приятель…
Он пошел за матросом, раздумывая, на что же умудрился наткнуться. Как будто на несколько монеток, сверкнувших в бледном свете луны. И теперь надо лишь идти по этому золотому следу, чтобы найти целый мешок денег.
Горланд понимал, что этот след из монет мог принести ему кучу проблем и даже билет до ближайшей тюрьмы. Но он был азартным человеком и чувствовал себя несчастным, если не ходил по самому краю. Он либо занимал себя работой, либо терялся в руках женщин. В противном случае оставалось слишком много времени на раздумья. Например, о том, как старик оставил его в сиротском приюте, когда Фрэнк был ребенком.
Матрос свернул за угол погрузочной площадки, неторопливо двигаясь по подъездной дороге. Это был туманный вечер, и короткий переулок, ведущий на большую улицу, оставался безлюдным. Никто не увидит…
Фрэнк Горланд получал от жизни то, что хотел, двумя способами: долгосрочным планированием и творческой импровизацией. Он увидел возможность – кусок металлической трубы в фут длинной и диаметром в дюйм, свалившийся, скорее всего, с кого-нибудь грузовика. Он валялся в канаве и взывал к Фрэнку. Горланд подобрал трубу и кинулся догонять сутулившуюся фигуру матроса.
Он нагнал его быстро, схватил за воротник, резко дернув, так что мужчина начал терять равновесие, но не упал.
– Эй! – воскликнул матрос.
Горланд удерживал его на месте, приставив к шее обрезок трубы:
–Замрите, – просипел он, старательно меняя голос, добавляя в него сталь и официоз. – Попытаетесь обернуться, мистер, попытаетесь дергаться, нажму на спусковой крючок и пущу вам пулю в позвоночник!
Мужчина замер:
– Не… не стреляйте! Что вы хотите? У меня нет ничего, только один доллар!
– По-твоему, я какая-то вороватая портовая крыса? Я федеральный агент! Теперь не смей даже шелохнуться.
Горланд отпустил воротник матроса, достал из кармана пальто бумажник и открыл его, посмотрев на бросовый офицерский значок, который использовал, когда надо было притвориться власть имущим. Значок мелькнул перед глазами матроса буквально на секунду, чтобы тот не успел ничего рассмотреть.
– Видел? – голос Горланда звучал требовательно.
– Да, сэр.
Фрэнк спрятал бумажник и продолжил:
– Теперь слушай сюда, матрос: ты по уши в дерьме из-за того, что работал на этом незаконном проекте Райана!
– Но они сказали мне, что все законно! Абсолютно все!
– А еще они сказали, что это секретно, ведь так? Думаешь, это законно, скрывать что-то от дяди Сэма?
– Нет, я уверен, что нет. В смысле, я не знаю толком ничего об этом! Знаю, что они строят что-то там. И это опасная работа, в океане, в туннелях под водой…
– Туннели? Под водой? Зачем?
– Для строительства! Фундамента! Я не знаю, что он там делает. И никто из тамошних рабочих тоже, им говорят только то, что они должны знать! Ну, я слышал, как Гриви разговаривал с одним из ученых. Могу рассказать лишь это…
– И что же?
– Что Райан строит подводный город.
– Что?!
– Этакую колонию на дне чертова океана. И они доставляют туда все материалы. Звучит невероятно, но он делает это! Вбухивает туда сотни миллионов; счет уже должно быть пошел на миллиарды. В любом случае он тратит больше денег, чем когда-либо было потрачено на стройку в человеческой истории!
В горле у Горланда пересохло, когда он представил себе это, а сердце забилось чаще:
– И где оно?
– Где-то в Северной Атлантике. Все плавание нас держали под замком, чтобы мы не могли ориентироваться. Я даже неуверен! Но там чертовски холодно! Хотя они научились добывать тепло у самого дьявола: пар поднимается каким-то способом, а вместе с ним серные испарения! Некоторые заболевали, надышавшись ими! Люди умирали там внизу, строя эту штуку!
– Откуда ты знаешь, сколько он тратит?
– Я… Я нес сумки в офисе мистера Гриви на корабле-платформе, я услышал разговор, и мне стало любопытно…
– На каком корабле?
– Ну, они так называют это. Кораблем-платформой! Платформа, с которой запускают скользунов. «Олимпиец» как раз возит припасы для этих кораблей!
– Какие еще «скользуны»?
– Батисферы!
– Батисферы? Если ты мне врешь...
– Нет, офицер! Клянусь вам!
– Давай-ка убирайся отсюда! Беги! И никому не рассказывай о нашей беседе, иначе живо отправишься в тюрьму.
Мужчина рванул прочь. А Горланд застыл в немом изумлении.
«Райан строит подводный город».
