Сенатор Мэтью Фиш принадлежал к Церкви Толерантности и даже мысленно не употреблял слово «Б-г», только «Боги». Политик улыбался, раздавал автографы, раскланивался со знаменитостями и беззвучно молил: «Прошу вас: Один-Всеотец и Аллах, да славится имя твое; Христос-Спаситель и Кришна Ананда-вардхана, пусть церемония пройдет безупречно!»

Мэтью Фишу осталось два шага до членства в Галактическом Совете.

Когда корабль пришельцев повис над Лас-Вегасом, большие звезды предложили «долбануть по нему чем-нибудь этаким мегатонн на двести, и все тут». Шли дебаты, весь мир расконсервировал бомбоубежища, а умник-патриот, пожелавший остаться неизвестным, транслировал – прямо на обшивку корабля – «День независимости». При всей любви к старому кино даже Мэтью Фиш признавал, что пять дней непрерывного лицезрения Уилла Смита – это чересчур. И когда с’яу сумели выговорить прекрасные слова: «Ми пьишли сь миром…», они добавили: «только не ньядо кино, пожьялустя!»

Всего пять лет переговоров, а какой прогресс! – будет создан «Галактический Совет Сотрудничества и Взаиморазвития»: три места для с’яу, одно – для человека, который… докажет свою «полномасштабную терпимость к особенностям других рас».

Черт, сражаясь за пост в Совете, Мэтью многое узнал не только о непостижимой инопланетной логике, но и о людской косности. Казалось бы, до победы остается один шаг… но его бессменный помощник, Джеф О’Лири, вспыльчивый ирландец – вчера покинул предвыборный штаб, отказавшись участвовать «в этом похабстве». Мэтью Фиш дернул щекой и ослепительно улыбнулся камерам: «Меня – не остановить!»

Журналистская братия настырно лезла из-за оцепления, сверкая глазами-объективами. Еще бы: самый впечатляющий брак в истории города. Продуманная кампания в сети, а потом Мэтью трое суток ночевал на ступенях мэрии, дабы показать жениха всему городу. И какой впечатляющий итог: полномочный посол с’яу приедет поздравить новобрачных!

Невеста красуется в нежно-зеленом бикини, расшитом стразами. Жених же, Лорд, само воплощение силы и необузданности; даром что голова едва достает новобрачной до плеча, но какой красавец! Над его прической потрудился лучший стилист. И наряд новобрачному заказывали во Франции. Увы, своих мастеров, готовых создать для Лорда костюм, не нашлось… «Недопустимо в наш век мыслить столь узко! Если ты жеребец, разве недоступна тебе большая и светлая любовь? Верно, парень? И что значит: «Любому безумию должны быть границы?» Из-за таких, как ты, О’Лири, человечество все еще заперто в Солнечной системе».

Без пяти минут советник Фиш фамильярно потрепал жениха по блондинистой гриве. Тот благодарно фыркнул: волновался, бедолага, не каждый день женишься. За спиной подружки невесты шептались, подтверждая старую мудрость о женской дружбе:

– Ты в курсах, что Джу выбирала между собакой и ослом?

– Вспомни ее третьего мужа, – про ослов она знает все.

– Тс-с, девочки, не мешайте слушать. Это так романтично…

– А ты в курсах, что Фиш имел виды на ее задницу?

– Этот индюк? Он поэтому насчет Лорда распинался по TV?

– Девочки, тише, это же так трогательно!

– Ни фига, он на полном серьезе. Он так, блин, чувствует.

Фиш втянул живот и развернул плечи. Приближался торжественный момент. Вот сейчас копыто жениха возложат на комикс по Библии (уступка альтернативно читающим), будут произнесены прекрасные слова супружеской клятвы: «…делить с тобой хобби и диету, быть рядом перед лицом кадровых перестановок и в дни социальных катаклизмов». И – весь мир увидит, что именно Мэтью Фиш достоин занять место в Совете: самый прогрессивный и толерантный политик.

Мир менялся, предрассудки вымирали как могикане. А ходить на свадьбы стало потрясающе интересно. Например, в прошлом месяце старина Робби зарегистрировал брак с блондинкой Пэт и шатенкой Джил – одновременно. Причем будущие дети Пэт, согласно контракту, считаются их совместными детьми; а дети Джил – нет, ибо на этом настаивала ее со-супруга Катрин. И все счастливы.

Дамочки-служащие в лиловых костюмах мухами вились подле жениха. Одна изящно прятала за спину убранный в кружева совочек – на случай дурно пахнущей неожиданности. Вторая следила, чтобы жених не сжевал ненароком драгоценный комикс. Мэтью разглядел посла Т’хонг: непостижимую, зеленокожую, до умопомрачения элегантную. В ее огромных глазах, словно в стеклянном шаре, отражался весь зал и пришедшие на церемонию люди. «О, Зевс-Филий и Тецкатлипоки-ягуароликий, пусть все пройдет безупречно!»

Дама на кафедре откашлялась.

Грохот дверей ознаменовал, что Тецкатлипоки услышал его молитвы.

– Пустите, идиоты! Вы знаете, кто я?

«Эмили? Здесь? До завершения миссии еще неделя, как же так?»

Но Эмили с пылающими щеками, в белом платье, символизирующем чистоту намерений землян, сжав кулачки, шагала по проходу между рядами. А следом за ней – все десять доброволек, десять «голубок мира».

«Журналюги, конечно, окрестили поездку на корабль пришельцев «секс-миссией» и еще чем похуже, а в Интернете писали о ритуальном жертвоприношении – не привыкать! Вот прекрасные девушки: все живы, все здоровы… Но почему на Земле раньше времени? Что произошло?»

Эмили остановилась в двух шагах от кафедры.

– А… Мэтью Фиш! И превосходный жеребец, да! Счастье любой девушки! – похлопала жениха по крупу. Фалабелла, пользуясь всеобщим замешательством, уже дотянулся до букета невесты и аккуратно его объедал. – Так почему же не меня ты отдал в жены этому коню, неверный?

«Да она никак пьяна!» – Мероприятие надо было спасать.

– Потому, прекрасная, что ты – для меня. Пойдем-ка…

И, обняв девушку за плечи, Мэтью выволок ее за неприметную дверь. Та мягко закрылась, отсекая взволнованный гул зала.

– Эмили, ты взволнована…

– Пусти… Пусти, кретин!

– Я тобой горжусь, девочка!

– Идиот! Отстань, мудак!

– Эмили, сегодня большой день…

– Отвяжись!

Все шло неправильно, но Мэтью не мог позволить глупой девчонке испортить его планы. Он притиснул Эмили к стене, впился в губы властным поцелуем. Девушка дернулась и замерла, словно каменная. «Так не пойдет! Но сенатор Фиш всегда готов к любой неожиданности, не так ли?» Мэтью опустился на колено и достал из кармана заветную коробочку.

– Мисс Эмили Спарроу, ты теперь будешь моей женой… после регистрации брака, конечно. – Девушка ошеломленно молчала. – Вернувшись в зал, мы объявим о нашем союзе, девочка. И он тоже послужит делу развития цивилизации!

Фиш надел кольцо (белое золото, сердечко из бриллиантовой крошки) на бледный палец, галантно поцеловал ладошку.

В следующую секунду нежная Эмили от души врезала жениху.

У Мэтью потемнело в глазах. Под пальцами что-то резиново сдавливалось и хрипело. Потом неумолимая сила подняла его в воздух, отшвырнула в сторону – затрещала ткань костюма – огнетушитель сорвался со стены и ударил будущего советника в плечо.

Сенатор вскочил и опешил. Какой-то тип в косухе обнимал рыдающую Эмили. У мужика был приметный нос: сломанный и слегка свернутый набок. Фиш был готов поклясться, что никогда не видел этого субъекта раньше…

– Какого дьявола!

– Я какого? Блин, чуть девчонку не убил, пендехо!

– Ты, быдло! Это моя жена!

– Я твоя жена??? Скотина бесчувственная! Ты спросил – кольцо надевать? О да! Девушка должна быть счастлива: великий политик Мэтью Фиш сделал предложение! После семи лет ожидания – сподобился, лишь бы заткнуть мне рот! Дешево хочешь купить, мразь!

– Заткнись!

– Хоть бы спросил, как было у этих… зеленых…

Кривоносый присвистнул:

– Подложил свою девушку под мухоида? Круто берешь… мучачо.

У Мэтью потемнело в глазах. Он шагнул к мерзавцу, посмевшему издеваться над ним. Очнулся уже на полу.

– Всем известно, что это чудесный опыт, расширяющий представления об устройстве вселенной… – прохрипел Фиш и потрогал занемевшую скулу.

– Это было отвратно, – завопила Эмили, брызгая слюной. – Как… как с резиновой куклой! Как с тобой!

– Ты сама пошла на это.

– Да, я дура! Делала, как ты говорил. Мечтала быть тебе самой-самой! Марш садо-мазо-нудистов, лесби-игры в грязи, шоу с альтернативно одаренными литераторами… Удивительно, что за жеребца ты выдал не меня! Надо было спешить, да, Мэтью?

– Вот же толерантный мудак, – припечатал незнакомец.

Мэтью зарычал и, сжав кулаки, попер на мужлана. И рухнул, развалив несколько стульев, стоявших у стены. Мотая головой, с трудом встал на колени.

– Врежь ему! Дай ему еще раз!

– Спокойно, сестричка, – кривоносый дернул углом рта. – Оставь мизерабля в покое.

– Проваливай, Фиш! – заорала Эмили и сорвала кольцо с пальца. Швырнула в приоткрытое окно. – Трахайся с мухоидами ради мира! И да, сука, я не буду за тебя голосовать!

– Не-не, – кривоносый подхватил девушку на руки, – больше тебя никто не обидит.

И унес, черт бы его побрал. Мэтью, скрючившись, похромал за ними – спасти свадьбу, уговорить Эмили хотя бы появиться перед гостями, но девушка словно с цепи сорвалась. Обнаружив, что он ковыляет следом, она – сама! – увлекла дикаря в дверь с надписью: «WC».

«Эмили! С мужиком! В туалете!» – Мэтью застыл болван болваном, а дверь содрогнулась, еще и еще раз… и начала ритмично вздрагивать от мощных ударов. «Хэх!» – «А!» – «Хэ-эх!» – «А-а-а!» Дерево выгибалось и потрескивало. Сенатор считал удары, прислушиваясь к животному рыку из-за двери… и не сразу ощутил, что его вежливо трогают за плечо.

– Ми вас все ждиом! О, – Т’хонг прислушалась, – прьекрасны ритуал! Я не встрьечал его описанья раньшье. Тьорьжество жизни над энтропией разльожения – что мьожет бить лучшей на свадьба. Звините, что пьервала медитацью, но гьости…

Сенатор дико посмотрел в глаза инопланетянки.

«Издевается?.. Это же с’яу, нет у них такого понятия, как юмор». – Фиш твердо помнил этот факт.

– О-о-о… да! Да! ДА!!!

«Эмили… что ж, пусть развлекается, я ей позволяю. Мы потом поговорим. Серьезно поговорим». И Мэтью, развернувшись, взял госпожу посла за локоток.

– Мне нужно было помочь Эмили найти подходящего партнера, чтобы освятить ритуал свадьбы. Подобные мелочи очень важны, дабы брак был счастливым и долговечным…

Госпожа посол кивала совсем как человек.

«Все можно исправить… Перун-громобоец и Себек-крокодилоголовый, дайте мне силы».

Сенатор и Т’хонг почти дошли до двери в зал, когда… приглушенный удар, отчаянный «ах!» толпы и пронзительный женский визг. Мэтью бросился вперед.

На полу сломанной игрушкой, черно-белой картинкой из комикса – девушка. Одна из доброволек, сбежавших – у Мэтью не было в этом сомнений – со станции с’яу. По плиткам пола медленно ползли темные, почти черные струйки. И свинцовая тишина в зале.

«Дура, забралась на балкончик и бросилась с него… Наверное, Эмили ее подговорила, чтобы сорвать мою политическую кампанию. Это – конец всему».

Мэтью спиной почувствовал, что посол Т’хонг неспешно направилась к выходу… У политика оставалось мгновение, чтобы сделать хоть что-то:

– Мариам… – его голос проникновенно дрогнул, – Мариам, прекрасная дочь Земли, своей жизнью и… своей смертью ты показала, как должно служить делу укрепления связей между нашими народами, нашими расами… – Голос Мэтью Фиша взлетал к балкам перекрытия и стелился по полу между рядами кресел. Он был непреклонным, как гранитные скалы, и переливчатым, словно весенний ручей. Голос завораживал и пленял. Фиш был факиром, силой музыки заставляя медлить змею. Толпа была змеей. А посол Т’хонг – ее ядовитыми клыками. Люди, подчиняясь голосу Мэтью Фиша, замерли, боясь пропустить хоть слово.

– Противники объединения твердят, что им не дают слова, что их не пускают на телевидение! Я, Мэтью Фиш, заявляю: я готов встретиться с любым оппонентом. Более того, я готов оплатить дебаты из своих личных средств! Чтобы каждый мог сам увидеть, кто прав. И пусть эти мерзавцы прилюдно ответят за смерть прекрасной голубки мира, Мариам!

Мэтью гневно воздел руку, и шквал аплодисментов заставил фалабеллу испуганно рвануть к выходу из мэрии. Цокали подковы по плиткам пола, эхо отчаянно металось меж стен. Спасаясь, конь щедро украшал пол лепешками навоза. Послышались смешки. И только тогда Мэтью позволил себе мельком оглянуться на госпожу посла.

Она стояла в дверях и дипломатично аплодировала. И слегка улыбалась.

Опра VI была единственной из ведущих «шоу Опры», кто продержался перед камерами три сезона; и ей намекнули, что контракт, возможно, продлят. Так что в постели с Мэтью Фишем, восходящей на политическом небосклоне звездой, – она была особенно убедительна. Впрочем, как и с его соперником днем ранее. Ничего личного, такая работа.

Сенсационное шоу! Мэтью Фиш и Джеф О’Лири, в недавнем прошлом его преданный помощник, а ныне – яростный оппонент, встретились в прямом эфире. Двое самцов сошлись в бескомпромиссной схватке перед камерами.

– …они прилетели к нам без разрешения, им не нравится наше патриотическое кино, скоро они потребуют наши рабочие места! – О’Лири был сегодня в ударе. – Мухоиды насилуют наших женщин, а мы должны терпеть и утираться?

– О’Лири, старина, – импозантный Мэтью Фиш уверен в себе и прекрасно смотрится в кадре, – с момента, когда с’яу удостоили нас своим визитом, на территории Штатов не было ни одного теракта. И даже в России прошли первые в их истории демократические выборы! Авторитет Америки никогда не был так высок. Все это – плоды терпимости и толерантности. А если говорить об экономике, то…

Самцы разбегались, сверлили друг друга взглядами, рыли копытом дерн.

– …потакание инопланетникам – следствие политической импотенции и трусости!

– …трусость – нежелание меняться! Проще вернуться в каменный век и пугаться теней на стенах, нежели работать над своими предрассудками…

Удар, треск, скрещенные рога! Сдавленный хрип ненависти, раздувшиеся ноздри. Земля летит из-под копыт. Самочка застенчиво смотрит влажными глазами…

– …и это говорит человек, который свою невесту подложил под мухоидов?

– …повторю: институт брака – важнейший американский институт. Мы не должны своими руками подталкивать разумных существ с альтернативным сексуальным поведением в пучину разврата! Раз мы признаем право представителей ЛГБТ-сообщества на брак… А это великое достижение демократии! Раз мы признаем, то почему не готовы разрешить брак с представителями иной расы? Скажем, человека и фалабеллы? Или человека и с’яу, если это любовь, к примеру? По-моему, ты, О’Лири, оскорбляешь этим всех гей– и лесби-избирателей…

Молодой олень не может сдержать удар опытного рогача и заваливается на бок.

– …я с уважением отношусь к людям альтернативной сексуальной ориентации, к гей-американцам, к лесби-американцам. Но с’яу не являются американцами!

Матерый самец, вышедший победителем из десятков поединков, наносит добивающий удар! Мэтью Фиш вывел текст на планшет и показал его в камеру.

– Мной получено разъяснение Председателя Верховного суда Соединенных Штатов Америки. Если представитель расы c’яу подает заявление о натурализации, оно должно рассматриваться на общих основаниях. Иммигранты создали Америку, и она продолжает процветать и развиваться, в том числе благодаря им! И мы не позволим…

Когда на экранах снова возникла студия, Мэтью Фиш выглядел так, словно за время паузы успел увести ведущую за декорации и там… Опра VI, мило зардевшись в кадре, одернула безупречно сидящую блузку:

– А теперь послушаем мнение телезрителей!

Столь любимая возможность политикам попрактиковаться в остроумии, а зрителям – передохнуть перед ударной частью шоу. Съемки на улицах Детройта, в оклахомской глубинке, на палубе рыбацкой лодки. Предсказуемые вопросы, подбадривающие реплики, косноязычие и банальности. Джеф О’Лири и Мэтью Фиш идут ноздря в ноздрю, блистая красноречием.

И под самый конец блока:

– Мы вас слышим, говорите!

– Чтоб тебе гореть в Аду, молодой человек! Ты мне не сын больше, понял?

– Мама?

Что может быть лучше скандала во время шоу? Только хорошо подготовленный скандал! О’Лири ощерился удовлетворенно. Какой там олень-погодок? – хищник, тигр, саблезуб! Пальцы выбивают победную дробь по подлокотнику кресла.

Мэтью рванул с горла галстук и, глядя в телеэкран, где транслировалась картинка «с плохим зерном» (стандарт «полевого репортажа»), повторил: «Мама?» Замолчал. Опустил голову, уткнулся лбом в ладони.

Текли драгоценные секунды эфирного времени, и наконец Мэтью прошептал: «Ты не должна была так говорить… мама». А сверхчувствительные микрофоны сделали этот шепот достоянием мировой общественности.

– Опра, мой оппонент, в сущности, неплохой человек, – теперь, когда он фактически победил, Джеф мог позволить себе великодушие, – однако, когда я узнал, что даже его невеста…

Мэтью Фиш тяжело поднял голову, в его взгляде клубилась темная ненависть. Одна из камер пискнула и вышла из строя.

– …я сожалею, что позиция сенатора привела к ссоре с семьей.

– Хватит! – Мэтью Фиш грохнул кулаком. – У нас по программе вопросы телезрителей, верно? Или старина О’Лири уже покинул студию и уселся у своего TV где-то на Майами?

– Оставайтесь с нами после рекламы… пожалуйста!

– Должна ли была так говорить миссис Фиш? Опрос прохожих на улицах Нью-Йорка.

– Пять рядов лезвий бреют чище! Любой разумный выберет нашу бритву!

– Есть ли Ад? Эксклюзивное интервью с архивуду Церкви Толерантности.

– Финал ритуальной борьбы c’яу! Только на нашем канале! В поединке сойдутся Х’вар-четырежды-женатый и трехкратный чемпион мира Мехмет Асундбаев (кадры из полуфинального боя: ломаные движения боевого танца, много блоков и ударов предплечьями, неуловимый взмах руки и коренастый мужчина пляшет над телом противника).

– Добровольки вернулись беременными, какая же судьба ждет молодых матерей? Интервью со спонсорами фонда ООН: «За единую галактику».

– Есть ли шансы у Мэтью Фиша быть избранным в Галактический Совет?

Теперь – вопросы ведущей. Восставший из пепла сенатор Фиш дружелюбно и открыто улыбается в камеру.

– Мэтью, объясните, почему ваша борьба за право лиц, обладающих первичными мужскими признаками, принимать участие в ежегодных ритуалах с’яу встречает противодействие не только среди консерваторов, подобных вашему бывшему помощнику?

– А среди кого же еще? – Мэтью усмехнулся. – Как еще можно назвать…

– Пришельцы тоже против вашей идеи!

– C’яу? Наши соседи по галактике? Разумные существа с иной физиологией? – Казалось, Фиш задался целью перебрать все синонимы. – Почему они могут быть против? Что вы такое го…

– У нас в студии полномочный и чрезвычайный посол исследовательского корабля с’яу, миссис Т’хонг! Аплодисменты!

– Спасьибо… Мне бьольшая честь, от себья и всехь ньас…

«Боги мои! Огун-охотник и Мардук-небесный, за что караете? – Мысли метались в голове Мэтью Фиша, словно косяк ставриды, застигнутый акулой. Он видел голодный взгляд О’Лири, сидящего напротив. – У древних кельтов и ирландцев существовал обычай отрезать головы врагов, чтобы потом принести их в жертву богам…»

– …как вьидите, это продиктьовано забьотой о чьельовечески мужчина. Ми очьень ценим тот тьоплы отношение, которьо мистьер Фиш…

– Интере-есно… – врастяжечку произнес Джеф, – Фиш, ни один же идиот не согласится вот с этой… инопланетной тварью – трахаться. Это тебе не беззащитных девушек отдавать на заклание.

Мэтью проигнорировал выпад бывшего помощника.

– А если бы я не был человеческим мужчиной? Если был мужчиной с’яу? – Сенатор обращался только к Т’хонг. – Я бы смог участвовать в ритуалах?

– Самцом с’яу? – В огромных глазах посла мелькнуло неуловимое выражение, а может, просто блик света. – Но вьи не мьожете…

– Нет вершин, недоступных американскому патриоту! Дайте мне ручку и бумагу.

И написал Исторический Документ: «На время осенних ритуалов разумных существ с иной физиологией я, Мэтью Фиш, принимаю все права и обязанности разумного c’яу (самца)». Дата. Подпись. Отпечаток пальца.

– И да, старина, – Мэтью ткнул пальцем в ошалевшего О’Лири, – я сам стану первопроходцем. Сам отправлюсь на корабль наших друзей и партнеров c’яу!

Формальности перед путешествием на станцию с’яу заняли несколько недель. В основном – общение с журналистами, автографы поклонникам, прививки и карантинные мероприятия. И главное – Мэтью Фиш остался единственным претендентом на место в Совете.

Настал день отправления. Президент встретился с ним перед входом в космический лифт. Крепкое рукопожатие, ритуальные улыбки перед фотокамерами. Напоследок президент наклонился к уху Мэтью и, подмигнув, напутствовал: «Давай, Фиш! Высоко неси звание первого самца Земли!» И показал согнутой в локте рукой, как именно Мэтью должен нести гордое звание.

Обязанности самца с’яу оказались необременительными. Даже пачка «Виагры», тайком пронесенная в багаже, осталась нераспечатанной. Раз в день приходила прекрасная девушка (вначале Мэтью испугался, что с’яу и впрямь похищают человеческих самок; на третий день обнаружил, что у партнерши нет пупка, и успокоился). Девушки, как одна, были девственницами, они принимали его ласки и уходили. Молча. Это нравилось сенатору. И женщины были в точности такие, как ему нравятся.

«А сегодня… – Мэтью оглянулся на девушку (скорее девочку лет двенадцати), натягивающую невесомые трусики. – Ой-ой. Только в Голландии такое возможно или в Бельгии? Где к власти пришла партия: «Милосердие, свобода и разнообразие»? На самом деле я не такой, – это все безмерное радушие с’яу!»

Девочка вильнула худой попкой и вышла. Мэтью Фиш, сенатор от штата Нью-Йорк, будущий представитель Земли в Галактическом Совете, откинулся на подушки. Задумался.

Секс-миссия подходила к концу, все задачи выполнены, его ждало политическое будущее, которому О’Лири замучается завидовать. Но… почему-то Мэтью кажется: ему восемь лет, и большие парни продали за четвертак леденец, что оказался стекляшкой на палочке. Неприятное ощущение.

В голове словно лампочка вспыхнула, как в комиксах рисуют: раз, и дошло!

«Это не настоящие инопланетяне! Это же… подделка под людей! Вельзевул и Ктулху, семь якорей вам в задницу! Обманули! Мне не дают реализовать права самца с’яу! Если не добьюсь своего – окажусь лохом, которым можно вертеть; а пост в Совете будет пустышкой!»

Сенатор вскочил с кровати и начал поспешно одеваться. Ну, он им задаст сейчас!

Уж что-что, а скандалить Мэтью Фиш умел.

– Ви не поньимать…

Разговор ходил по кругу. Посол Т’хонг, спешно доставленная с Земли, казалось, похудела за время беседы на пару размеров. Вокруг нее витал сладковато-дурманящий запах, настырно лезущий в нос и отвлекающий Мэтью от серьезного разговора. А еще этот запах возбуждал, как ни одна из девушек-бяо в постели.

Посол уже рассказала, что искусственно выведенные бяо – великое достижение их расы; что добровольки – да, с ними тоже занимались любовью бяо, не грязным же самцам это доверить? Что каждая из бяо, с которой он, Мэтью Фиш… передала его генетический материал самке с’яу. Чем он внес неоценимый вклад в поддержание разнообразия и взаимопонимания.

Но Мэтью был неумолим: подавай ему настоящую инопланетянку, и все!

– Ведь ваши самцы имеют право… – гнул он свою линию. – Вам нужен в Совете толерантный к особенностям c’яу представитель Земли?

– Мьетью, – почти человеческим движением устало потянулась Т’хонг, – не всье наши самцы право имьеют. А вьяши слова про худшие отношения непьявельно говорить мне…

– Я недостаточно высокопоставлен?

– Ньапротив, ценный агьент, ви… Обьично ето прьеступльение… нарушитьели закон…

Но Мэтью прекрасно умел не слышать то, чего не хотел:

– Итак, нет ни одной веской причины отказать в реализации моих прав как самца c’яу.

– Ето забьота о сьямках c’яу, – наконец нашлась госпожа посол, – культурны шьок. Да! Шьок, при всьаимодьействии сь самцьом чьеловьека… с расьюмным мужчьиной, – поправилась она.

Мэтью расплылся в улыбке. Он подготовился к этому аргументу.

– А как же вы, госпожа посол; вы ведь давно живете среди нас? Вам-то культурный шок не грозит! И опять-таки: помните о плодотворном сотрудничестве в дальнейшем!

Зеленокожая Т’хонг посмотрела на представителя дружественной разумной расы, покачала головой, украшенной рожками, встала и начала медленно раскручивать ритуальное сари.

Все прошло чудесно. Больше всего Мэтью волновался, когда госпожа посол обнажилась и он не увидел между ее стройных ножек… ну… в общем… Последний раз он был в такой растерянности в девятом классе, прежде чем потерять девственность на заднем сиденье отцовского «Кадиллака». Тоже не знал – куда. Но тут Т’хонг что-то сделала, по ее телу прошла волна, и чешуйки раздвинулись, обнажая нежно-розовую мякоть.

«Ха! Инопланетянка пыталась убедить его, что не каждый самец может доставить достаточное удовольствие женщине и разгневанная любовница – это, дескать, небезопасно! Он – не какой-то там самец, он – Мэтью Фиш! И томная, довольная, зеленокожая любовница – лучшее тому доказательство. Вот она лежит, отдыхает».

Мысли текли неспешно, дремотно.

«Аматэрасу о-миками, Гуань-инь-исцеляющая и Йингарна-радужная – вы бы тоже были удовлетворены вполне! И теперь в Галактическом Совете у Земли заслуженно будет два места, ведь Т’хонг тоже член Совета! А женщина, что переспала с мужчиной, всегда – вольно или невольно – в его власти, под его влиянием».

Человек перевернулся и хозяйским взглядом окинул инопланетянку. А что? Хвостик (пусть ученые мужи говорят, что это – яйцеклад) – вполне пикантно, чешуйки на теле очаровательны; а шесть небольших грудей… м-м… Мэтью Фиш протянул руку, погладил нежно-зеленую плоть и по-хозяйски крутанул сосок. Он любил, когда партнерша вздрагивала в этот момент. И не успел понять, что произошло потом. Только глаза моргнули несколько раз, да рот глупо приоткрылся, когда голова Мэьтью-так-и-не-ставшего-членом-совета покатилась по полу.

Т’хонг В’эл’тер, матриарх c’яу, третий капитан корабля, посол на планете XP-184-R12, действительный член Галактического Совета, сидела над телом идиота-любовника и грустила.

– Прокльятые инстинкты! – прошипела матриарх; благо она могла не сдерживаться и ругаться, сколько обоим сердцам угодно. Теперь сожалей не сожалей, все одно – клинки, раскрывшиеся из предплечий, окрасились человеческой кровью». Т’хонг вытерла их о простыню и скривилась.

«Я-то думала, что владею собой… Грязный самец!»

Отсеченная голова удивленно смотрела на госпожу посла.

– До изобрьетения бяо смьертность самцов дохьодила до сорока процьентов, – сообщила голове Т’хонг.

«Ладно, все равно ты был поганым любовником. Хотя жаль. Мужчина, переспавший с женщиной, всегда будет в ее власти… хорошая складывалась политическая комбинация, да».

Мышцы, наконец, расслабились, и Т’хонг смогла убрать костяные кинжалы на отведенное им место. Чешуйки на руках задвигались, и через несколько секунд госпожа посол снова выглядела нежной и беззащитной.

«Природа поставила нас выше мужланов-самцов – и мы должны сохранять свою естественность!»

По животу матриарха прошла дрожь, она выдавила из себя человеческое семя и вышла, не оглянувшись на коченеющее тело.