Глава 1
Японская Островная Империя
Остров Хонсю
Префектура Токио
Поместье клана Такэда (родовые земли)
Безжалостный свет люминесцентных ламп отражался от стерильно, по-медицински чистых белых стен, окончательно выхолаживая небольшую подвальную камеру. Глава клана, Такэда Харуки невольно поежился и вздрогнул, взглянув на прикованного к кушетке израненного человека в рваных лохмотьях. В воздухе ощутимо пахло лекарствами, болью и смертью.
— Что удалось узнать? — спросил он у суетящихся в комнате людей в белых халатах, усилием воли удерживая бесстрастное выражение лица.
— К сожалению, немногое, Такэда-сама. Допросы, включая третью степень, не дали нужного результата. Мы были вынуждены воздействовать на… пациента медикаментозно. Психотроп сломил его сопротивление. Однако информацию стоило бы проверить. С его слов выходит так, что наследник Хаттори сейчас в Российской Империи, где-то в Сибири. При попытке уточнить местонахождение Леона Хаттори произошло ЧП. Сработала необнаруженная закладка-блокада. Пациент мёртв. Все попытки реанимации были безуспешны. Это наша вина. Готовы понести наказание. — отрапортовал один из безликих палачей, поправляя медицинскую маску и украдкой смахивая капли пота со лба. Он сильно нервничал, предугадывая недовольство начальства и уже готовился к незбежной каре.
Но гром не грянул. Глава клана размышлял. И мысли его были далеки от роковой оплошности подчинённых, упустивших важного пленника за грань. Необходимая информация была получена и он мог действовать. Он наконец-то получил шанс закончить войну, начало которой положил три месяца назад.
— Все данные мне на стол в оригиналах. Копий не делать. Всех кто занимался этим делом я награжу лично. — распорядился Такэда и чуть помедлив, добавил: — Останки кремировать. Урну анонимно доставить родственникам. И намекните, что он до конца исполнил свой долг. Пусть похоронят как героя.
— Будет исполнено, мой господин. — склонился в согласии подчинённый, восхищаясь проявленным благородством по отношению к врагу.
"Белые халаты" тем временем уже приступили к делу — зашелестел черный мешок, взвизгнула молния, открывая его нутро, готовое поглотить ставший никому ненужным труп. Харуки невольно задержался возле него, рассматривая столь упорного и несговорчивого пленника.
Ручейки засохшей крови оставили длинные, извилистые полосы на теле мужчины, схваченного его агентами после долгих и почти бесплодных поисков. Глубокие порезы несли в себе оттенок изощренной жестокости — рваные края ран, нанесенных тупыми и зазубренными клинками служили этому самым верным доказательством. Пленника пытали. Долго, целенаправленно, беспощадно и со вкусом, выдавливая из него нужную информацию по капле и совершенно не заботясь о том, что будет с ним дальше. Но он выдержал. И это было странно. А что до проявивших садистские наклонности подчинённых… Потом. У главы клана есть над чем размышлять.
— А ведь он долго держался. Как воин. Обычный бухгалтер, офисная немочь. Все допросы вытерпел не сломался. Только химия смогла его разговорить. — услышал Харуки слова одного из палачей и задумался было вновь, но мысли о том, что предстоит сделать, вновь вышли на первый план, заглушая недоверчивый и невнятный шёпот интуиции. И он ускорил шаг. Нужно было напомнить наёмникам о не до конца исполненном договоре.
— И что странно… — тем временем продолжал говорить "белый халат": — Тебя как раз отослали доложить, когда этот тип словно переборол действие препарата и посмотрел на нас. Я такого никогда не видел, а ты ведь знаешь сколько у меня практики!
— Переборол "Психо"? Быть не может! — изумился его безликий собеседник и, оглянувшись на всякий случай, нетерпеливо дёрнул коллегу за рукав, требуя продолжения. — Уверен что не показалось?
— Я тоже думал что не может. А взгляд у него был змеиный, стылый, как удав на кроликов смотрел. Пара секунд и сердце остановилось. Словно он сам себе это приказал. Я о таком только слышал…
Рассказчик увлекся. Замахал руками, в глазах появился подозрительный огонёк и поэтому второй "белый халат" только скептически хмыкнул. Он тоже слышал о подобном. Вот только последних таких умельцев извели под корень сразу после Реставрации Мэйдзи. Прямым указом Императора.
— Хватит россказней. Мертвое уже мертво. А призраков не существует. Работать надо. И помалкивай об этом, а то не дай боги, дойдёт до ушей господина. — обрубил он коллегу на полуслове и нахмурил брови. — И остальным скажи. Не хочу из-за вас работы лишиться…
***
Российская Империя;
Сибирь; Княжество Морозовых;
Город: Сибирск;
Мой мир рухнул и сгорел дотла в пламени войны. Один день изменил всё. Лишил семьи, ожидаемого будущего и желания жить дальше. Но я давно отвык делать то, что хочу. И привык делать то, что надо.
Привычка, как известно, формирует характер. Но после неожиданного божественного вмешательства всё стало гораздо сложнее и запутаннее. Именно поэтому, спустя три месяца после бойни, устроенной кланом Такэда, я осознал себя в новом удивительном качестве — другим человеком. Тенью того, кто на протяжении почти всей жизни в строжайшей тайне от всех воспитывался в отдаленной горной деревне, тенью выкованного оружия, что должно было верно служить роду Маэда. Бледным подобием самого себя как внешне, так и внутренне.
Близнецы похожи друг на друга не только внешностью, но и характерами, мимикой, жестикуляцией и прочим. В случае со мной и моим братом Леоном это не так. Нас разлучили ещё в детстве, чуть ли не сразу после рождения. У рода Хаттори был только один наследник. Мне предстояло стать чем-то иным. Отец назвал меня "Проект Возрождение".
Отец был одержим желанием верно служить. И возрождение древних традиций нашей семьи, имеющей историю более чем в тысячелетие, видел как один из способов этого служения.
В тот злосчастный для всех день он хотел триумфа — девять уникальных бойцов, готовое подразделение Гвардии во главе с его сыном должны были влиться в гвардию рода Маэда, вернуть утраченное влияние. А семья обрела бы сына, утраченного семнадцать лет назад.
Судьба сложилась иначе. Брат умер на моих руках и стал частью меня. Наши души слились в одну — так решила Пресветлая Амэ, божественный предок рода Хаттори.
Мы были слишком разные. И при слиянии произошёл конфликт душ. Первый месяц запомнился лишь чередой сменяющихся образов-воспоминаний и кровавой пеленой перед глазами. Состояние близкое к лихорадке. Накрыло меня знатно и почти сразу — я потерял сознание стоило только выйти из руин сгоревшего замка сюзерена. Месяц блужданий во внутреннем мире, месяц безуспешных поисков ответа на самый важный вопрос: кто я?
А когда более-менее пришёл в себя, то понял, что очутился за тысячи километров от дома. В чужой и непонятной мне стране. В окружении тех, кого я-прежний и знать не знал. А вот я-нынешний был им хорошо знаком. Потому что они считали что я — Леон.
***
Ночь пахнула в лицо морозной свежестью и одуряющим ароматом хвои. Выбравшись из-под разлапистых ветвей исполинских елей, я бодро захрустел по покрытому тонким слоем снега газону, окружающему только покинутый мною дом по кругу.
Сбегать от взявших меня под опеку людей я не собирался. Но урвать глоток свободы, дать себе проветриться и собраться с мыслями было необходимо. При царящем в моей голове хаосе это было и вовсе обязательно.
Город встретил меня неприветливо, укрывшись в темноте и тенях, словно не желая показывать своё лицо. Ночь поглотила его краски, лишь фонари создавали островки света, выхватывая из темных каменных и кирпичных стен отдельные куски и возвращая им цвета.
Город спал. Во всяком случае эта его часть. Пустынные улицы почти без прохожих и без проезжающих машин; завывание холодного ветра; редкие звуки из числа тех, что сопровождают бытие человека — хлопок дверью, сработавшая сигнализация и обрывок чьей-то речи. Меня это не расстраивало. С энтузиазмом деревенского жителя, впервые очутившегося в цивилизации, я шёл от одного фонаря к другому и с любопытством смотрел по сторонам.
И так продолжалось до тех пор, пока я не заблудился…
Слияние душ не могло пройти без некоторых сюрпризов. Самым важным и полезным, наверное, стала память и умения моего брата. Русским языком он владел отлично, мама постаралась. До замужества Хаттори Хикари была Ольгой Солнцевой, поэтому сказки ему рассказывали на двух языках. Зависть ворохнулась и исчезла. Осталась лишь тихая печаль. И всё бы ничего, вот только Леон так и не научился читать.
Табличка с названием улицы, к которой я обратился за помощью в обретении точки отсчёта, бесстрастно порадовала меня рядом незнакомых символов и двузначным номеров. Легче от этого не стало ни капли. Захотелось выматериться, да так смачно и заковыристо, что даже стыдно стало.
В такой ситуации ни в коем случае нельзя впадать в отчаяние и уж тем более нельзя начинать философствовать. Оба этих действия никак не влияют на окружающий мир. Решение пришло довольно неожиданно.
— Нужен Пятница! — пробурчал я себе под нос и благодарно улыбнулся короткому воспоминанию об одном из любимых литературных персонажей детства. — Только с туземцами беда. Придется поискать…
***
Кто ищет — тот всегда найдёт.
Я нашёл. Приключения. И кто бы сомневался?
Понадобилось всего полчаса неторопливого променада по мощеным каменной брусчаткой улицам, чтобы тихий и уютный район из преимущественно двухэтажных зданий сменился другим, на вид более деловым, респектабельным и шумным. Показались яркие витрины дорогих магазинов, с фырчанием и ревом проносились автомобили, послышался гомон прохожих, а прямо по курсу замаячило здание, не понять назначение которого я не смог бы при всём желании — это был ночной клуб.
Идеальной формы стеклянный куб с огромной автостоянкой возле одной из граней, с яркой неоновой вывеской на входе и парочкой колоритных секьюрити в шапках-ушанках с кокардами и долгополых шинелях. И что характерно, тоже довольно невысокое здание. Чувствуя как любопытство во мне смешивается с пресыщенностью и безразличием многое видавшего брата, я остановился, закрыл глаза и ритмично задышал — эмоциональное несоответствие реакций могло принять и более резкую форму, а дыхательная гимнастика неплохо выручала в подобных ситуациях. Побочный эффект проявлялся всё реже, но доставлял значительные неудобства.
— Так и до таблеток можно докатиться… — укоризненно сказал я сам себе, собираясь идти дальше.
Но приключения уже успели меня отыскать.
— Помогите!!! Пожа… — разрезал воздух и захлебнулся звонкий девичий выкрик. Он вырвался из темного переулка между двумя домами перед клубом и, судя по отсутствию реакции окружающих, никто кроме меня крика не услышал.
Времени на раздумья не оставалось. Честь требовала защитить слабого.
И меня накрыло. Шквал ярости, негодования и жажды немедленных действий выбил из головы все мысли, и ноги сами понесли меня причинять добро и наносить справедливость. Побочный эффект преодолел все мои потуги самоконтроля, попросту наложишь на гормональный всплеск и…
— Вот же идиот… — обречённо простонал я сквозь зубы, в узком и темном переулке, носом к носу столкнувшись с парочкой крепких, добротно сложенных парней в кожаных куртках. Подвиги откладывались.
Они синхронно шагнули из тени и ловко, показывая неплохую сноровку в подобных делах, подхватили меня под руки и что есть сил зашвырнули в темную глубину переулка. Не упал я только чудом, хотя кроссовки предательски заскользили по тонкой наледи. А события тем временем приближались к логической развязке.
— Пошла вон, сучка. Считай, что отработала свой должок. Ну-ка, кто тут у нас такой пылкий и дерзкий? — басисто расхохотался третий участник представления, пинком ноги отшвыривая в сторону сидевшую в грязи у его ног заплаканную симпатичную девушку лет двадцати на вид, после чего развернулся ко мне.
Бита в его руке ловко крутанулась, сливаясь в серебристый круг и мягко хлопнула о его бедро. Удобная, явно титановая, с головоломной вязью каких-то символов. Она мне понравилась с первого взгляда. Даже больше чем девушка, которая заливаясь слезами и громким плачем уже бежала прочь что есть сил.
— Я задал вопрос. Ты кто такой? — обратился ко мне обладатель титановой биты, вразвалочку приближаясь. Я нарочито медленно отряхнул свою куртку от видимых только мне пылинок, расфокусировал взгляд, давая глазам привыкнуть к темноте, в общем — тянул время как только мог, явственно ощущая за спиной первых двух крепышей.
— Кто тебя не боится. Легче стало? Могу назвать себя твоим новым учителем по этикету.
— Дерзишь. Это хорошо. Повода искать не надо. Мы ж не нелюди какие и не беспредельщики. Нам повод нужен, — степенно ответствовал главарь этой банды, перекладывая биту на плечо и демонстративно расправляя плечи. Я на габариты никогда не жаловался и пигмеем себя не почувствовал, но смотреть на него пришлось снизу вверх.
Ещё полгода назад такие отморозки вызвали бы разве что лёгкую улыбку. Но сейчас… В той бойне с наемниками клана Такэда я перегорел. Выжег почти все энергетические каналы и в результате мой боевой потенциал снизился в несколько раз. Ветеран стал Подмастерьем. А этот здоровяк явно был из Одаренных. Вряд ли силён, но в моём состоянии, да против троих… не вариант. Тем временем главарь продолжал:
— И за дерзость отвечать придётся. Силой померимся или деньгами отплатишь?
Город меня явно невзлюбил…
— Хорошо. Понял я, понял, — пробормотал я, плавно разворачиваясь спиной к стене и поднимая руки перед собой, — Только не бейте. Пожалуйста. Отдам всё что есть. Только не бейте.
— Умный парень! Вот и сговорились по-хорошему, вот и славно, — одобрительно качнул головой главарь стаи мелких городских хищников и расслабился. И его ребята тоже. Резкую смену поведения они ошибочно приняли за слабость. И потому среагировать не успели. Самурай никогда не пренебрегает возможностью нанести первый удар. И вообще, война — это путь обмана.
Тугой комок Силы сформировался между моих ладоней за доли секунды и взорвался яркой слепящей вспышкой белого света. Один из немногих приёмов, скорее даже просто фокус, на который я всё ещё способен.
"Несвятой Троице" хватило. Обожжённая сетчатка глаз — это вовсе не шутки. Синхронный вопль боли, перемежаемый трехэтажным матом прозвучал самой приятной симфонией из всех возможных. А поскольку мой Свет был безвреден для меня, то ничто не могло удержать меня от того, что мой опекун Гена называл "раздачей призовых слонов".
Короткая серия прямых и боковых ударов в лучших традициях муа-боран отправила главного из неудавшихся грабителей в бессознательное состояние. Приватизированная у него бита успокоила оставшихся за несколько добротных и мощных ударов, полностью оправдав возложенные на неё надежды. И тут грянул гром аплодисментов.
***
— Нет, серьёзно, я восхищен. Даже время засечь не успел. — сказал невидимый наблюдатель и вышел из тени, раскручивая в воздухе цепочку с часами-луковицей на конце. Эхо его аплодисментов только-только угомонилось, прекратив скакать в гулком коридоре стен, и умчалось в небо. — Ты опередил меня. А я даже часы не проверил.
Последняя фраза прозвучала несколько обвиняюще, как мягкий упрёк.
— Как умею. И вообще я просто…
— Мимо проходил. Абсолютно правильная позиция. Я бы на твоём месте городовому сказал всё именно так.
— То есть мы случайные прохожие? Шикарно, — обрадовался я, расстегивая куртку и с грехом пополам пытаясь пристроить трофей в рукав. Куртка отчаянно сопротивлялась. — Я тогда пошёл. Некогда мне. Ты это, скорую помощь им вызови хотя бы.
— Борец с преступностью с такими идеалами в наши времена подобен вымирающему виду, — парень подбоченился, давая мне себя рассмотреть и мягко улыбнулся. — Не помрут. Вон кони какие здоровые. Разве что простуду подхватят, да голова поболит. Полагаю, тебе после праведных трудов не повредит чашка хорошего кофе?
Невысокий, рыжеволосый, худой как вешалка, на которой болтается явно широковатое и длинноватое ему пальто, с подвижным пластичным лицом и яркими зелёными глазами. Ровесник или даже чуть младше меня. Манера говорить и плавная жестикуляция выдавали в нём как минимум хорошее воспитание. Которое он не преминул немедленно подтвердить.
— Честь имею представиться — Алексей Соколов. Коренной житель этого славного во всех отношениях города.
— Хаттори. Леон Хаттори, — после недолгой паузы я представился и по привычке слегка поклонился.
— Надо же! Японец! Мне никто не поверит, если вдруг кому расскажу, — Алексей всплеснул руками и, приблизившись, ловко выдернул у меня из-за пазухи биту, тут же исчезнувшую под полами его пальто. — Это я тебе потом отдам, нечего шататься в непотребным виде по улицам. Полицмейстера ещё не хватало на наши головы. Мячика то у тебя наверняка нет и в помине. Пойдём, пойдём, я знаю тут шикарное место неподалёку, с крепчайшим кофе и нежнейшими круассанами. Ты оценишь, гарантирую…
И я пошёл, доверившись абсолютно незнакомому человеку. Потому что моя интуиция безошибочно распознала в нём того, кого я искал. Но мой Пятница нашёл меня сам.
***
Судьба эмигранта довольно часто зависит от случайности. И мне, откровенно говоря, повезло. Госпожа Удача расщедрилась на полноценную, во все тридцать два зуба, улыбку.
Пятница из Алексея получился отличный. Он уверенно пёр меня на буксире, тактично соблюдал приличия и безостановочно говорил. Говорил обо всём на свете, знакомил городом и его достопримечательностями, интересовался моим мнением и, как и обещал, доставил меня в шикарное заведение — кофейню под названием "UnderGround".
Полуподвал, в котором оно располагалось, ошеломил меня голыми кирпичными стенами с выступающими из них гипсовыми масками, пустым залом с кучей свободных столиков, лакированной барной стойкой из черного дерева, уютной атмосферой и ненавязчивой музыкой, в которой я с удивлением распознал джаз. Исполняемый вживую. Музыканты играли даже без посетителей, и было видно, что занимаются любимым делом. И этим фактом действительность добила меня окончательно. Разоблачившись и устроившись на удобном и мягком диванчике возле низкого столика, я обеими руками вцепился в объёмный, клубящийся паром бокал и, втянув шлейф из запахов кофе, шоколада и сливок, поплыл. Адреналиновая встряска сошла на нет. Наступила расплата — меня можно было брать голыми руками.
— Круассаны здесь бесподобные. Я взял на себя смелость заказать уже начиненные вишнёвым и апельсиновым джемом. Налетай! — Алексей приглашающе махнул рукой, указывая на только что принесенное с кухни блюдо с горкой выпечки. — Как давно ты в Сибирске?
— Три месяца. Плюс-минус неделя.
— О! Неожиданно. Отправиться одному в ночное путешествие, не имея представления о нашем городе…
— Аааауумммф, — промычал я с набитым ртом, чувствуя как краснею, — Я в первый раз за всё время вышел на улицу. Рекогносцировка местности, так сказать. Но получилась разведка боем.
Соколов безмятежно улыбнулся и тряхнул рыжими кудрями, словно прогоняя непрошенные мысли. И огорошил вопросом в лоб:
— По-нашему ты болтаешь здорово. Акцента я, во всяком случае, так и не услышал. Ты шпион?!
Не поперхнулся я только чудом. Только сделал очень большие глаза. И очень удивлённые. А Пятница не успокоился и продолжал:
— А что ты так удивляешься? Я может всю жизнь мечтал, чтобы меня кто-нибудь попытался завербовать в иностранную разведку! Ты вон дерёшься как заправский супер-агент. Пять секунд и три бессознательных тушки. Я, например, так не умею. Только если Силой. То-есть, бахиром по-вашему. Так ты шпион?
Мне тогда очень хотелось ответить согласием. Но обмануть его полные надежды и доверия глаза было бы свинством.
— Увы, Алексей. Я не шпион. Прости, если разочаровал.
Тут же последовал следующий вопрос, с оттенком надежды в нетерпеливом голосе этого странного парня:
— Аманат? Это было бы весьма и весьма интересно!
— Кто?! Я и слова-то такого не знаю. — с чистым сердцем сообщил я, делая ещё глоток моккачино и наслаждаясь теплом. Декабрь в Сибири оказался гораздо холоднее декабря в Японии. А моя тонкая куртка никак не тянула местный климат. — Я всего лишь эмигрант. Временно. По ряду обстоятельств.
— От твоих слов за версту несёт горечью и тайной. Так что…не буду настаивать, — сделикатничал Пятница, задумчиво покачав головой и просветил меня неожиданно цепким, оценивающим взглядом, — Ты меня сегодня опередил. Я этих мерзавцев давно хотел проучить. Вышло бы не так быстро, тут тебе стоит отдать должное.
— А зачем это тебе? — без тени сомнений я перешёл в наступление, желая узнать о своём собеседнике хоть что-то. Ответить он не успел.
Колокольчик входной двери тихонько звякнул, мимолётный сквозняк промчался по залу и в заведение вошёл невообразимый для меня персонаж. Сказочный.
В Японии национальная одежда неотделима от повседневной. В России же от неё, по факту, отказались ещё в девятнадцатом веке, даже аристократия предпочитала европейскую моду, хоть и основательно подогнанную под суровые реалии Гипербореи. То, что я увидел, опровергало все мои представления.
Он шёл, громыхая каблуками высоких сапог, позвякивая колёсиками шпор и десятком цепочек, обвивающих широкий кожаный пояс, из-за которого торчала рукоятка массивного револьвера. Небесного цвета кафтан до колен, расшитый серебристыми снежинками, отороченный серебристым мехом по воротнику, дополнялся этим поясом весьма и весьма гармонично. Светловолосый и бледнолицый, с двумя ярко-синими льдинками вместо глаз, этот человек из прошлого чинно прошествовал к нашему столику и, не говоря ни слова, в полном молчании вольготно расположился по соседству.
— Шериф пожаловал, — кисло отреагировал Алексей, всем своим видом выражая разочарование в жизни.
— Соколов, Опричный Приказ в моём лице предупреждает тебя в последний раз. Привлеку ведь за неуважение к представителю власти, — укоризненно проговорил незнакомец, не спуская с меня холодного, изучающего взгляда, — Это ты мне подарок возле "Кубика" оставил?
Вопрос, как ни странно, предназначался именно мне. Я подобрался, прикинул ситуацию, начал просчитывать варианты и…
— Спокойно, юноша. Спокойно. Я тебя ни в чём не обвиняю. Ты ведь Леон? — спросил этот человек, доставая из кармана пачку сигарет. Мне оставалось только не дёргаться и коротко кивнуть, — Вот и славно. Гена мне чуть плешь не проел. "Наш мальчик потерялся!" Только вот скажи мне, как ты умудрился сразу нарваться на Сеньку Биту и его шакалов? Талант, иначе и не скажешь.
Вопрос повис в воздухе и отвечать мне на него не хотелось. Поэтому я тоже достал из кармана сигареты, выщелкнул одну, и, заметив удивлённо приподнятую бровь шерифа, из другого кармана штанов извлёк золотистую зажигалку знаменитого американского бренда с накладкой из драгоценных камней на боковинах. Крышка щёлкнула, колёсико вжикнуло, выбрасывая щепотку искр — по мановению пальцев тонкий язык пламени заплясал между мной и этим странным человеком в одеждах давно ушедшей эпохи.
— Прикуривать будете?
Шериф озадаченно хмыкнул и прикурил, выпуская в потолок густые клубы забористого, чуть шершавого на вид дыма. Спустя пару секунд я присоединился к нему, выпустив пару колечек.
— В нашей стране несовершеннолетним курение запрещено, — как бы между делом отметил представитель закона. Алексей тем временем сиял от восторга, молча наблюдая импровизированное представление.
— В НАШЕЙ стране запрещена продажа табачных изделий несовершеннолетним. А курить или нет — это выбор каждого гражданина. Выбор, гарантированный Конституцией и Императором. Или я неправильно трактую закон? — парировал я его выпад и максимально обезоруживающе улыбнулся. — У меня российское подданство с рождения, господин…
— Зубастый. Гена так и сказал. Ладно, оставим этот разговор, — покачал он головой. — Грешников. Аскольд Грешников, — шериф вернул мне улыбку и представился, — Старший опричник города Сибирск.
— Возвращаясь к вашему вопросу, господин старший опричник, могу лишь сказать, что мы встретились случайно. И вообще…
— Ты проходил мимо. А выброс Силы с отчетливым привкусом Света там был до тебя. — закончил мою реплику опричник, выбивая короткую дробь по столешнице. — В общем так. За содействие в поимке правонарушителей полагается награда от мэрии, но, как я понимаю, она так и останется невостребованной или пойдет в пользу пострадавших от этих мерзавцев. Опекунам я твоим всё-таки позвоню. Не надо морщиться, тебя спалили, когда ты только в окно полез. Сам виноват. Но думаю, пока они приедут, вы как раз успеете допить кофе и доесть вкусняшки. В следующий раз не сочтите за труд сдать обезвреженных преступников в ближайший отдел. Это и тебя касается, Соколов! Эти трое чуть не сбежали, а я наткнулся на них только из-за того, что случайно встретил их жертву. На этом всё.
— Спасибо, господин старший опричник, — кивнул я с точно такой же кислой физиономией как у Алексея пару минут назад.
— Аскольд. Просто Аскольд. Нам, борцам с преступностью, в общении друг с другом пустые формальности ни к чему, — хохотнул опричник, подмигнул и плавно поднялся на ноги, встряхнув густой гривой своих светло-желтых волос. Его шаги вновь загрохотали по паркету, когда его догнал мой давно сдерживаемый вопрос:
— Аскольд, а где ты припарковал коня? К фонарю привязал?
Опричник и Алексей ржали как тот предполагаемый конь — долго, громко и заливисто. Вот что я такого спросил? Ведь если нет коня, зачем ему шпоры?
***
— Значит, взрослый и самостоятельный, сам можешь решать куда идти и что делать? — Гена подытожил мой короткий и эмоциональный спич, выруливая с парковки у кафе и выезжая на проезжую часть улицы. — Я только "за". Но есть условие. Обязательное. Иначе никак. Готов выслушать?
Когда тебе выдвигает условия бывший морской пехотинец из специального дипломатического корпуса, весом далеко за центнер и с бицепсом, объем которого как раз совпадает с твоей головой — это серьёзно. Геннадий Лаптев был старым другом моей семьи и одним из тех, кто не раздумывая протянул руку помощи. Не раздумывая и не взирая ни на какие возможные последствия. Этого гориллоподобного дядьку я всерьёз уважал. И с его мнением считался.
— Говори уже, не тяни мне жилы.
— Мало тебя в детстве пороли, Леон, — констатировал он очевидный факт и хищно оскалился: — Ты пойдёшь в школу.
— В какую ещё школу? Что за бред? Зачем мне это?!
Всё моё внутреннее естество билось в приступе протеста. Но я уже понимал — всё. Решение принято и обжалованию не подлежит.
— Школа хорошая. Военная. Одна из лучших в стране. Сразу говорю — придется учиться в полную силу. Но тебе будет полезно.
— Что полезного может быть в школе, пусть даже в военной?!
— Отставить истерику!
И снова результат слияния полез наверх несмотря на самоконтроль:
— Гена, это ШКОЛА!!! Мне она не нужна!!! Мне надо придумать как вернуться домой и…
— И героически сдохнуть?! — поинтересовался Гена, не скрывая иронии.
Крыть было нечем. Мы вернулись туда же, откуда начали две недели назад, когда он за шкирку вытащил меня из полутрансового состояния и погнал на пробежку под дождём пополам со снегом. Тогда шоковая терапия сработала на "ура" и мы впервые за всё время смогли хотя бы поговорить. И он доходчиво объяснил все нюансы моего положения.
Спорить было глупо и неправильно. Я молча прилип к окну машины и задумался.
Род Маэда был уничтожен полностью. Род Хаттори был его единственным правопреемником, о чём гласил старый договор времён Реставрации Мэйдзи, когда великие дайме Маэда согласились принять вассальную присягу от тех, кого хотела стереть с лица земли половина Японии. Вот только был один важный нюанс.
Маэда — Свободный Род. А Свободные Рода не могут иметь вассалов. Был заключён союз. И сейчас, согласно этому договору, только я мог юридически распоряжаться активами обоих семей. Как союзник. Пусть и де-юре. А активы — это две крупных компании, основной деятельностью которых было выполнение государственных оборонительных заказов. Собственно, из-за них и началась война.
Ответственность за тысячи людей, так или иначе связанных клятвой Служения, ответственность за исполнение множества обязательств, взятых не мною, но именем Рода. И священный Долг самурая. Точнее уже не самурая.
— Как ты себе это представляешь? На меня там все пальцем показывать будут. Тем, кто не сдержал Слово, нигде не рады, — спросил я, дыхнул на окно и несколькими движениями пальцев начертил два иероглифа на запотевшем участке стекла. — Помнишь ЧТО это обозначает?
— Помню. Не драматизируй. Здесь к этому отнесутся не так остро, как у вас в Империи. Если хочешь, можно устроить тебя в школу под другим именем.
— Никогда! — вскипел я и подпрыгнул на сидении, чувствуя как от стыда алеют уши и щеки. — Ты предлагаешь мне, потомку древнего рода, прятаться под чужим именем?!
— Спокойнее, Леон, спокойнее. Небеса не разверзлись, гром не грянул. Ничего я тебе кроме школы не предлагаю. Успокойся. Мы, кстати, почти подъехали. Аля, между прочим, очень за тебя беспокоилась.
Очередная вспышка эмоций меня доконала. Да и сказать уже было нечего.
— Хрен с тобой, зачисляй меня в школу. Посмотрим какая она хорошая. Когда на занятия?
— А я не сказал? Завтра!
