В трехстах километрах от Эшдина, около Чилтернских холмов, располагался паб «Рука епископа». Это было старинное, крытое соломой здание, полностью выпотрошенное и превращенное в мишленовский гастропаб. Он располагался в одном из самых процветающих и богатых уголков английской провинции и был несомненно достоин внимания.

В этот понедельник парковка перед пабом была забита, а позади здания на траве, рядом со специально построенной взлетно-посадочной площадкой, стоял ряд вертолетов.

Рыжеволосый фанат Питера Конуэя допивал свою пинту в битком набитом баре. Он огляделся по сторонам.

«Горластые клоуны», – подумал он. Молодые, уверенные в себе мужчины, поднабравшись и раскрасневшись, громко выкрикивали что-то в адрес друг друга. Женщины c блестящими глазами, одетые с иголочки, держались кучками и вели себя куда приличнее.

Он ходил в «Руку епископа» уже несколько лет. Сначала он приходил сюда с родителями, еще до того как они переехали в Испанию, а теперь – с братом.

Его брат, ветреный и любвеобильный, долгие годы гонялся за мечтой сделать карьеру в мире музыки, но его постоянно утягивало в круговорот наркотиков и вечеринок.

Он подумал об Эмме Ньюман, и в голове у него всплыла картинка, где она голая лежит на животе, со связанными вместе руками и ногами и заклеенным скотчем ртом. Ее кожа на ощупь была мягкой и нежной, но вкус был непоправимо испорчен наркотиками, буквально сочившимися из ее пор.

Его внимание привлек висевший на стене телевизор, и он с изумлением увидел выпуск новостей. За совершение трех убийств был арестован человек. Его трех убийств. Он запаниковал. Кого именно арестовали, неизвестно. Его завели в участок с закрытым лицом.

Он посмотрел на женщину, которую привел пообедать. Ее звали Индия Далтон, и она была весьма хороша собой. Их познакомила по электронной почте его сестра. Отец Индии владел элитным туристическим агентством и был в этой тусовке скорее просто богатым выскочкой, но красота дочери сполна возмещала этот недостаток.

Индия оживленно беседовала с Физзи Мартлшем, сурового вида женщиной, со стянутыми на затылке волосами. Семья Мартлшем владела значительной частью фермерских угодий в Оксфордшире и была главным поставщиком клубники, съедаемой во время Уимблдонского турнира.

Он снова глянул на экран телевизора, а затем, прикончив пинту, взял куртку и подошел к женщинам.

– Я жутко извиняюсь за то, что приходится прервать вашу беседу, – сказал он, беря Индию за локоть. – Но возникли срочные дела. Вам придется нас извинить.

– А как же ланч? – спросила Индия. – Я та-а-ак хотела попробовать этот малиновый сорбет с куркумой.

– В другой раз. Я могу подбросить тебя до вертолетной станции, и мы потом выберем другой день.

– Как вам не стыдно улетать так рано, причем в буквальном смысле, – сказала Физзи, подавшись вперед для прощального поцелуя в щеку.

– Передай, пожалуйста, мои извинения моему брату. Он, кажется, куда-то испарился.

– Да, конечно. Я недавно видела, как он шел в сторону ванной. Ах да, Индия хочет сделать селфи на фоне твоего вертолета, для соцсетей, – сказала Физзи, злорадно ухмыльнувшись.

Они вышли из паба и направились по мокрой траве к вертолетной площадке.

– Можно я сделаю фото, перед тем как мы взлетим? – спросила Индия, осторожно ступая по земле в сандалиях. На ее худые плечи была накинута его куртка.

– Нет, – сказал он, открывая дверь сине-зеленого вертолета. Стеклянный шар кабины пилота сверкал на солнце. Индия надулась, раскапризничалась и все равно достала из сумочки телефон.

Он потянулся и накрыл телефон рукой.

– Я сказал «нет». Никаких фотографий…

– Да брось, ты же хозяин этой роскошной штуковины. Да она же просто требует, чтобы ее сфотографировали.

Улыбнувшись, Индия отняла руку и собралась сделать фото. Он схватил ее за запястье и выкрутил руку. Индия взвизгнула и выронила телефон.

– Я же сказал, никаких гребаных фотографий. Если я говорю «нет», это значит – нет.

Он наклонился и поднял с земли телефон, затем открыл для нее дверь. Со слезами на глазах Индия вскарабкалась в вертолет. Он захлопнул дверь.

У задней стены паба курила Физзи. Она улыбнулась и помахала рукой с сигаретой. «Пронырливая сука», – пробормотал он одними губами, помахав в ответ.

Он забрался в кабину пилота, надел наушники и запросил разрешение на взлет. Через минуту лопасти раскрутились, и вертолет с ревом поднялся в воздух. Индия отказалась надеть наушники, а перекричать грохот двигателя он не мог.

Полет до Оксфордшира, где они встретились, занял всего десять минут. Не заглушая двигатель, когда они приземлились, он повернулся к ней с улыбкой, помахал рукой и сказал:

– Пока-пока, Индия.

Она жестом показала ему, что не слышит, но он продолжал махать и улыбаться. Тогда она выскочила из вертолета на площадку, где ее встретил один из стюардов. Он посмотрел, как они удалялись от вертолета, их волосы раздувало потоком воздуха от вращающихся лопастей.

У него перед глазами вспыхнула картинка: Индия, голая, валяющаяся в грязи и умоляющая ее отпустить. Безупречные волосы прилипли к мокрому от слез и пота лицу.

Вертолет поднялся в воздух и направился за запад. Его беспокоило, что полиция арестовала кого-то. Они взяли не того человека. Им был нужен он, и скоро он обнаружит себя. Скоро, но не сейчас.