Глава пятая

Вы засыпаете…

Все, что сказано и написано об опасности гипноза, — не более чем выдумки.

Зигмунд Фрейд

Мы сравнительно недавно узнали о плацебо, дофамине и фМРТ. До этого для понимания внушаемости и ожиданий ученые использовали единственный инструмент. Чтобы познать связь тела и мыслей, нужно было войти в пугающий, мрачный мир гипноза. На протяжении веков он вдохновлял ученых и продавцов чудодейственных средств. Он излечивает от зависимостей, избавляет от болей и приносит покой миллионам людей. Приемы гипноза нередко демонстрируют в шоу, поэтому он представляется доступным, широко известным методом. Однако до сих пор никто точно не знает, как он работает.

Некоторые ученые пытались связать гипноз с плацебо. Оба эти феномена особенно эффективны при болях, тревожности и расстройствах сна. Оба задействуют малоизученные процессы в мозге, основанные на ожидании. С древних пор эти явления связывали с магией. Люди, поддающиеся гипнозу и плацебо, считались слабовольными.

При гипнотическом воздействии основные поддерживающие его процессы протекают в мозге (еще одно совпадение с плацебо). Также важную роль играет внушение, что может привести к печальным результатам. Довольно долго гипноз и плацебо считались маргинальными областями исследований. Отношение ученых к плацебо в последние годы изменилось. А вот гипноз как объект изучения пока интересен немногим энтузиастам. Очевидно, причина в том, что история гипноза весьма неоднозначна. Кроме того, более-менее разобравшись с механизмами плацебо, ученые никак не могут понять принципы действия гипноза. Тем не менее экспериментаторам удалось выяснить некоторые любопытные подробности.

Что же происходит с человеком под действием гипноза? Исследователи отвечают на этот вопрос по-разному. Одни утверждают, что мы имеем дело с разновидностью глубокой концентрации. В аналогичном состоянии мы оказываемся, когда увлеченно фантазируем, погружаемся в чтение или собираем пазлы. Многие полагают, что это и есть гипноз — приятная расслабляющая медитация. Представьте: вы валяетесь на травке солнечным весенним днем и так внимательно наблюдаете за облаками, что, можно сказать, растворяетесь в них. То есть это состояние, вполне обычное для жизни. Другие ученые считают, что речь идет об «измененном состоянии» сознания, и в повседневной жизни убедительных аналогов нет. Некоторые под действием гипноза общаются с мертвыми, возвращаются в свое прошлое или проявляют сверхчеловеческие способности. Бородавки исчезают с их кожи, они не чувствуют боли.

Итак, под гипнозом одни люди ощущают приятное расслабление, а другие испытывают галлюцинации, утрачивают способность говорить и пр. Как такое возможно? Ведь гипнотизер очевидно воздействует только словами. Наверняка можно сказать лишь то, что гипноз — действительно форма концентрации (обычно управляемая кем-то, кто ведет рассказ приятным, успокаивающим голосом). Некоторые люди входят в состояние, подобное трансу, и их сознание открывается внешним внушениям. Чтобы гипноз сработал, ему, как и плацебо, совершенно необходима хорошо рассказанная история. В случае с плацебо описывается, как может помочь лекарство: «женьшень действует на вашу ци», «гомеопатия избавляет от преследующих вас детских страхов» и пр. Гипноз же дает реальную историю, рисует картины волшебных мест. В особом расслабленном состоянии человеку легче поверить, что он идет по цветущему полю, спускается по лестнице или парит в пространстве.

Конечно, каждый может сказать вам, чтобы вы закрыли глаза и представили, будто спускаетесь по ступенькам или летаете. Но хорошего гипнотизера отличает умение рассказывать совершенно убедительные истории. Они захватывают воображение и заставляют полностью погрузиться в них. Нужно настолько впечатлиться миром образов, настолько раствориться в голосе, чтобы подменить настоящую реальность внушенной. Вы все еще в сознании, просто слушаете иначе. И что такое внушение, как не истории, которые мы рассказываем сами себе, смешанные с историями, которые рассказывают нам другие?

* * *

Неизвестно, кто впервые применил гипноз. В 1805 году Вальтер Скотт описывал это как способность цыган «накладывать чары, затуманивающие взор и заставляющие видеть то, чего нет». Некоторые ученые предположили, что эта практика зародилась в Древнем Египте и Греции. Однако более вероятно, что представители народности рома (цыгане) принесли гипноз в Европу со своей родины, из Индии, тысячу лет назад. Каково бы ни было его происхождение, гипноз прочно вошел в культурное сознание одновременно и как способ лечения, и как дерзкий сомнительный фокус.

Примерно за тридцать лет до Скотта наш старый друг Франц Месмер практиковал гипноз, хотя называл его иначе. Как вы помните, «животный магнетизм» Месмера «заряжал» не только воду, но и зрителей. Завораживающий голос Месмера за считаные минуты мог ввести людей в состояние транса, заставить дергаться в конвульсиях, терять дар речи.

Месмер утверждал, что этот эффект (позднее названный месмеризмом) был результатом сверхмощного воздействия на магнетические жидкости в теле пациента. Правда же заключается в том, что он нащупал вполне реальный неврологический феномен, который мало интересовал исследователей. Однако в середине 1800-х годов английский хирург Джеймс Брейд придумал слово «гипноз». Он знал о месмеризме, но отверг идею магнитов. Кроме того, Брейд заявил, что от гипнотизера не исходит какая бы то ни было магическая сила. По его мнению, транс в большей степени обусловлен состоянием гипнотизируемого человека.

Брейд и другие ученые использовали гипноз даже при операциях. Анестезии в нашем понимании тогда не было. Фактически анестезиологом был парень, который приносил бутылку виски и просил пациента покрепче прикусить палку. А гипноз позволял удалять зубы безболезненно, пока пациент в трансе. Однажды под гипнозом даже ампутировали ногу. В следующие несколько десятков лет гипноз стал очень популярен. Его изучал Зигмунд Фрейд. Лауреат Нобелевской премии Шарль Рише, современник Фрейда и один из главных психологов своего времени, был также сильным гипнотизером.

В обществе росло уважение к гипнотизерам, но отнюдь не к людям, легко поддающимся гипнозу. В 1882 году один врач писал о месмеризме в журнале «Американский натуралист»: «Те, чей разум слаб или стал таковым вследствие болезни, особенно легко поддаются контролю».

В начале XX века гипноз в глазах общественности становился скорее подозрительным явлением. Мошенники и аферисты принесли методу дурную славу.

Величайшим из них был Уолфорд Боди, загадочный иллюзионист, шоумен, врач-шарлатан и дамский угодник, получивший известность в конце 1800-х годов благодаря фантастическим выступлениям с гипнозом. Его искусством вдохновлялись Гарри Гудини и Чарльз Чаплин. Во время представлений Боди «исцелял» прямо на сцене и проводил бескровные операции. Он, безусловно, обладал гипнотическим даром, однако его шоу в большинстве случаев состояли из фокусов: Боди виртуозно совмещал гипноз и сценические трюки. Внимательный зритель мог заметить, что вечер за вечером Боди гипнотизировал и заставлял ходить цыплячьей походкой одного и того же «добровольца из зала».

В то время как Боди превращал гипноз в развлечение, многие ученые всерьез интересовались этим явлением. Барон Альберт фон Шренк-Нотцинг, видный немецкий психотерапевт, учившийся вместе с Фрейдом, десятки лет обследовал магов и предсказателей. (По некоторым данным, одна из участниц его экспериментов, находясь под гипнозом, выпускала из отверстий тела странную парообразную субстанцию.) Довольно скоро эту область исследований стали связывать с магией, духами, монстрами. В состоянии транса люди якобы общались с умершими и становились одержимыми. Нам кажется смешной такая наивность, но помните: это было невероятное время. Вакцины побеждали болезни, люди стали пользоваться электричеством и впервые поднялись в воздух — казалось, что абсолютно все возможно. Однако ученые не могли как следует изучить человеческое сознание. Те, кто собственными глазами видел невероятную силу гипноза, приблизились к пониманию этого феномена не более, чем их коллеги сто лет назад.

Кстати, у религиозного учения, которому я когда-то следовал, есть нечто общее с описываемой эпохой. Основательница этого движения Мэри Бейкер Эдди пришла к религии через исцеление известнейшим гипнотизером. Его звали Финис Квимби, и он был учеником ученика Месмера. Благодаря ему Эдди исцелилась от множества болезней, которыми страдала с детства, и увлеклась этим искусством, позволяющим облегчать страдания людей. Когда же христианское движение, возглавляемое Эдди, стало популярным и независимым, она публично отказалась от методов Квимби. По сей день неприятие гипноза — тема одного из еженедельных библейских уроков в общине, созданной Мэри Бейкер Эдди.

Многие христиане и мусульмане считают гипноз орудием Сатаны или джиннов. Один специалист, работающий в больнице (он облегчает боль гипнозом), рассказал, что пациенты часто отказываются от его помощи по религиозным соображениям. Некоторые даже рисуют кресты, чтобы отпугнуть его, словно вампира. Эта точка зрения довольно широко распространена благодаря растиражированным историям о смертельных случаях гипноза. В 1894 году венгерка 22 лет умерла во время сеанса. В следующем году вышел известный роман «Трильби» Джорджа Дюморье. Главный герой Свенгали с помощью гипноза соблазняет впечатлительную молодую англичанку и манипулирует ею. Так в поп-культуре началась история злобных гипнотизеров, которые влюбляют в себя окружающих, подчиняют жертв своей воле, чтобы грабить банки, убивать и пр.

«Трильби» экранизировался по крайней мере восемь раз. «Злые гипнотизеры» стали действующими лицами телесериалов (среди них «Остров Гиллигана», «Коломбо» и «Скуби Ду»). Любопытно, что в романе Брэма Стокера «Дракула» был персонаж, который с помощью гипноза находил вампиров, однако в многочисленных киноверсиях сам кровопийца гипнотизирует своих жертв. В «Иллюзии обмана» человека вводят в транс, чтобы он помог ограбить банк. В «Маньчжурском кандидате» героя программируют на убийство президента. В фильме «Офисное пространство» жертва гипнотизера навсегда остается с поврежденным сознанием. На протяжении большей части XX века в Британии запрещали показывать гипнотизеров по телевидению, чтобы они не могли воздействовать на волю зрителей.

Голливудский образ гипнотизера чрезвычайно популярен, но далек от истины (так же, как киношные представления об амнезии, вуду и пр.). Любой серьезный исследователь скажет, что гипнотизеры не владеют сверхъестественной силой. Невозможно ввести кого-либо в транс против его воли. Нельзя заставить человека делать под гипнозом то, чего он не хочет делать.

Тем не менее с годами гипноз так и не избавился от своей сомнительной репутации, поэтому остается на задворках науки. Время от времени отмечается всплеск интереса к этому феномену, и каждый раз, когда это случается, ученые убеждаются в невероятном влиянии гипноза на тело человека.

* * *

В 1951 году одному англичанину, страдавшему редким врожденным заболеванием, исполнилось шестнадцать лет. У него был тяжелый случай ихтиозиформной эритродермии, часто переходящей в так называемую рыбью кожу. Заболевание начинается с легкого огрубения участков кожи, которые становятся темнее обычного. Поражение распространяется дальше, и в итоге все тело, за исключением груди, шеи и лица, покрывает черный роговой слой. Кожа парня была твердой, как ноготь, особенно на ступнях, ладонях и голенях. Она постоянно трескалась, внутрь попадала инфекция. Эти участки гноились и кровоточили, испуская тошнотворный запах. Те части, которые не трескались и не болели, были совершенно лишены чувствительности. Из-за отталкивающей внешности, резкого запаха и постоянных болей мальчику пришлось покинуть школу.

Лучшие пластические хирурги пересаживали кожу с неповрежденных участков тела, и каждый раз она покрывалась темным ороговевшим слоем. Когда они отчаялись и оставили попытки, измученным парнем занялся врач и гипнотизер Альберт Мейсон, который хотел доказать эффективность гипноза при лечении кожных заболеваний. Мейсон воздействовал только на левую руку, внушая, что она должна избавиться от болезненных наростов.

И вот меньше чем за неделю состояние руки улучшилось, ороговевший слой сошел, а под ним показалась мягкая, почти совершенно здоровая кожа. Затем гипнотизер вылечил правую руку, ноги и торс. Ноги очистились на 50–70%, спина (она не так сильно пострадала от болезни) — на 90%. Руки и ладони, почти полностью покрытые чешуей, обновились на 95–100%. Мейсон писал, что его пациент, «одинокий, отвергнутый, без каких-либо надежд на дружбу, работу и будущее», вдруг стал «нормальным веселым парнем», устроился помощником электрика, а затем механиком. Рецидивов болезни не наблюдалось.

Если бы гипнотизером был не врач, а священник, исцелившийся поверил бы в Бога. (А обладатель «сверхъестественных магнетических» способностей таким образом доказал бы силу своего дара или эффективность странного устройства с магнитами.) Но каким бы удивительным ни был этот случай, он не заставил ученых исследовать его должным образом. И даже полвека спустя медицинская наука лишь незначительно приблизилась к пониманию целительного потенциала гипноза.

В конце 1950-х — начале 1960-х годов ученые из Стэнфорда и Гарварда представили двенадцатиступенчатую систему оценки подверженности гипнозу. Уровень внушаемости человека определялся тем, как он реагировал на воздействие гипнотизера. Например, на четвертом шаге специалист пытался обездвижить руку добровольца, на девятом — вызвать галлюцинации полета, а на двенадцатом — временную амнезию. Люди с низким порогом внушаемости непроизвольно поднимали руку. Более податливые могли даже терять дар речи. Со временем выяснилось, что подверженность гипнозу, или «гипнабельность», как назвали это состояние ученые, по всей видимости, постоянная характеристика личности. Эрнест Хилгард из Стэнфорда утверждал, что восприимчивость людей к гипнозу не сильно меняется с юности до старости. Самые впечатляющие формы гипноза действуют лишь на наиболее подверженных ему индивидов, а это 10% населения. Еще 10% вообще не восприимчивы к гипнозу. Между этими крайними случаями — показатели остальных людей.

Ученым удалось выяснить еще кое-что. В 1997 году канадский психолог Пьер Рейнвиль провел успешный эксперимент. Одной группе добровольцев под гипнозом внушили не чувствовать боль от горячей воды, льющейся им на руки. Другую группу убедили в том, что их не беспокоит боль, хотя они ее чувствуют. Рейнвиль сканировал мозг испытуемых с помощью позитронно-эмиссионной томографии и увидел две совершенно разные нейронные реакции на боль. Это позволило предположить, что ощущение боли и эмоции, ее сопровождающие, имеют разное происхождение. Опыт также показал, насколько важную роль играют эмоции в восприятии боли.

Благодаря таким работам мы знаем, что гипноз задействует участки мозга, связанные с вниманием, эмоциями и болью. Мы знаем, что люди по-разному реагируют на гипноз и что эта реакция не сильно меняется в течение жизни. Нам также известно, что предрасположенность к гипнозу никак не связана ни с интеллектуальным развитием, ни с силой воли.

Для многих ученых главные проблемы в понимании гипноза — определение людей, поддающихся внушению и устойчивых к нему, а также объяснение этого различия. Такие же вопросы решают исследователи плацебо. Ученые не могут выделить психологическую или физиологическую черту, которую можно было бы наверняка связать с внушаемостью. По некоторым наблюдениям, люди, поддающиеся гипнозу, несобранны и мечтательны. Замечено, что они могут быстро концентрироваться на чем-то и в детстве у них бывают воображаемые друзья. Есть мнение, что внушаемость как-то связана с интро- и экстравертностью. Предполагают также, что о восприимчивости можно судить по тому, как сильно покачивается тело неподвижно стоящего человека или по белкам закатившихся глаз. Утверждение, что психические процессы могут отражаться в таких внешних проявлениях, кажется мне антинаучным. Но все же… что, если?

В 1974 году Оук Теллеген, ученый из Университета Миннесоты, предложил шкалу (названную впоследствии его именем), «измеряющую» способность «погружаться в себя», что предположительно тесно связано с гипнабельностью. В тесте Теллегена, например, есть такие вопросы: «Как долго вы способны наблюдать за облаками или за горящим костром?», «Насколько глубоко вы погружаетесь в музыку?», «Можете ли неотрывно наблюдать за закатом?», «Приходилось ли вам буквально становиться персонажем, которого вы играли в пьесе?», «Был ли у вас опыт отделения от собственного тела?», «Чувствуете ли вы чье-то присутствие в пустом помещении?». Положительные ответы, скорее всего, указывают на высокую степень погруженности в себя и чувствительность к гипнозу.

Итак, гипноз — это явление, основанное на процессах, протекающих в мозге. Известно, что в определенных случаях такой метод обладает целительной силой. Кто-то предрасположен к нему больше, кто-то вообще на него не реагирует. Логично предположить, что гипноз — еще одно плацебо. Так ли это? Простого ответа нет. Принято считать, что эти два феномена не связаны. Если речь идет о гипнозе, то внушаемость скорее постоянная характеристика личности, а реакция на плацебо может меняться в течение жизни. К тому же лекарственный препарат налоксон, успешно блокирующий плацебо, совершенно не эффективен в случае с гипнозом. И все же, если гипноз — это не плацебо, то что?

С этим вопросом я обратился к психологу Ирвингу Киршу. Он стал изучать плацебо, когда в научном мире к нему не было особого интереса. Доктор Кирш работал в Гарварде и считается одним из лучших специалистов по гипнозу. Он невероятно умен и обладает энциклопедическими знаниями о плацебо. А еще Кирш талантливый гипнотизер, потративший годы на поиски связи между гипнозом и плацебо.

Я говорю, что пытаюсь понять, каким образом гипноз действует на мозг.

«Можно кое-что попробовать? — спрашивает Кирш. — Поставь ногу на пол и положи руку на колено, вот так».

Я понимаю, что меня сейчас загипнотизируют, и следую указаниям. Мне нужно представить, что нога стала как свинцовая и намертво припаяна к полу. Когда доктор просит поднять ногу, я с трудом отрываю ее от пола. Теперь нужно положить руку на колено, сильно давить, а потом попробовать поднять ногу. Как и ожидалось, это непросто, и мне приходится приложить немало сил. Кирш просит запомнить ощущение, осмыслить его. Дело в том, что это ложное чувство. Попробуйте сами. Надавите на колено. На самом деле ваша рука даже близко не так сильна, чтобы препятствовать движению ноги. И неважно, как мощно вы давите. Другое дело — если вы концентрируетесь на руке, ожидая, что она будет особенно сильной. Манипулируя моими ожиданиями, Кирш заставил меня думать, что рука сильнее, чем есть на самом деле. По его словам, это одно из объяснений гипноза.

Кирш признаёт, что гипноз и плацебо — не одно и то же. Но эти явления поддерживают ожидания и таким образом задействуют глубинные функции мозга.

«Если ты влияешь на ожидания, ты что-то меняешь и в работе мозга, — говорит доктор Кирш. — Эффект плацебо может быть примером того, как мозг обрабатывает полученный опыт».

Как мы помним, мозг генерирует ожидания и прогнозы. Ирвинг Кирш предполагает, что гипноз, как и плацебо, взаимодействует именно с этой функцией. Возможно, это сходство гипноза и плацебо намного важнее их различий. Кирш подводит итог встречи, цитируя психолога Марселя Кинсборна: «Одна волна информации поднимается из окружающего мира и движется в направлении мозга. Другая идет от коры головного мозга. Она состоит из наших оценок, убеждений и ожиданий. Точка, где эти волны встречаются, и есть наше сознание. Это столкновение».

Именно здесь действуют гипноз и плацебо.

* * *

Науке известны различные виды гипнотического внушения. Для нас наиболее привычны клинический гипноз и его более эффектный брат — сценический. Иллюзионисты могут многое рассказать о нашем внушаемом мозге. Итак, я иду к мастеру, который зарабатывает на жизнь, быстро и надежно погружая людей в транс.

Британский сценический гипнотизер Эндрю Ньютон, по данным его сайта, за 35 лет карьеры загипнотизировал более 60 тысяч человек. Он дает представления по всему миру: в барах, переполненных концертных залах, на телевидении и где только можно. Все слова, внешность, одежда и действия Ньютона нацелены на то, чтобы сформировать у зрителей определенные ожидания. К примеру, некоторое время он водил «роллс-ройс», только чтобы парковать его перед входом в театр.

«Каждый, кто видит легендарный роскошный автомобиль, убеждается в незаурядности его владельца. Все это часть шоу. Представление начинается, когда зрители подходят к театру», — объясняет Ньютон.

В зале не должно быть свободных мест. Его нужно заполнить, даже если приходится раздавать билеты бесплатно. Это заставляет зрителей думать, что человек на сцене — профессионал высшего класса. А еще внутри такой группы создается особая общность, и коллективный разум поддерживает уверенность в силе гипнотизера. Перед выступлением Ньютон выходит на сцену, чтобы разогреть толпу. У каждого артиста свои методы, но цель одна — заставить аудиторию вести себя как единое целое. Зрители должны вставать и садиться по команде, смеяться вместе и пр.

Ньютон, опытный наблюдатель за человеческим поведением, знает, как хорошо работает вовлечение людей во взаимодействие. Да, мы стремимся быть частью «стаи». Ньютон же ведет себя как лидер и заставляет толпу подчиняться своим указаниям. По его словам, если это действительно срабатывает, сам гипнотизер бывает поражен не меньше аудитории.

Ньютон начинает с того, что приглашает на сцену добровольцев. Большинство иллюзионистов не станут рисковать, вызывая одного человека, ведь тот может запаниковать, впасть в ступор, отказаться сотрудничать или не поддаться гипнозу. Пока люди поднимаются на сцену, Ньютон внимательно их изучает. От правильной оценки зависит, будут ли успешными его первые действия, сможет ли он сразу взять ситуацию под контроль. Например, группа детей выходит на сцену. Кто-то из них сначала тихонько хихикал, а затем, оказавшись в центре внимания зрителей, смутился и даже немного испугался — значит, Ньютон нашел того, кто подчинится его воле.

Теперь главное — установить темп, который синхронизирует действия на сцене и в зале. Этот ритм должен быть одновременно комфортным и довольно быстрым, чтобы присутствующие не отвлекались и не скучали.

Обычный сеанс гипноза начинается со вступления, во время которого специалист расслабляет аудиторию, концентрируя ее внимание на воображаемой обстановке (нужно представить, например, лестницу, длинный коридор, медленно поднимающийся воздушный шар и пр.). С такой установки начинается погружение в транс. Это очень важный момент, и даже малейшие ошибки недопустимы. Когда я пытался загипнотизировать подругу, погорел именно на вступлении. Мне не удалось найти нужный ритм и слова, чтобы заставить ее забыться. В шоу вступление — еще и элемент развлекательной программы, поэтому оно должно быть довольно быстрым.

Люди, которые глубоко погружаются в транс и абсолютно доверяют голосу гипнотизера, — очень хорошие пациенты. А еще они идеально подходят для шоу. В 1992 году загипнотизированные Ньютоном добровольцы ели сырой лук в полной уверенности, что это яблоки. Внушение сработало невероятно сильно: когда Ньютон стал доказывать участникам шоу, что они ошибаются, ему не сразу поверили.

Ньютон признаёт, что в сценическом гипнозе много любителей, которые могут навредить зрителям. Что касается профессионального гипноза, то это и наука, и искусство. Мало кто так виртуозно владеет техникой вступления, как сценические гипнотизеры. Ньютон отлично разбирается в психологии, особенно в поведении групп. Иногда он работает как врач-гипнотерапевт, но не скрывает, что настоящее его призвание — сцена. Он получает контроль над человеческим поведением и делает из этого отличное представление. Иногда для этого приходится ввести кого-то в состояние транса. Но чаще всего Ньютон использует стадное чувство, сильнейшее стремление людей не подвести окружающих (воздействие гипноза, как и плацебо, усиливается под давлением общественности).

Ньютон всюду видит элементы гипноза. Возьмите военные парады, где солдаты маршируют в ногу, а зрители приветствуют их радостными криками.

По мнению Ньютона, один из лучших гипнотизеров — Тони Роббинс, харизматичный тренер-мотиватор, известный неиссякаемой энергией. У Роббинса огромное количество преданных последователей. Участники его семинаров чувствуют прилив сил и готовность изменить свою жизнь прямо сейчас.

 — Он пользуется старейшим трюком сценических гипнотизеров, — объясняет Ньютон. — Говорит аудитории, когда сесть, когда встать, когда «дать пять» стоящему рядом, пожать руку, обнять. По его команде зрители поднимают кулаки, выкрикивая: «Да, да, да!». В таком случае нужно сделать лишь маленький шаг, чтобы внушить людям, что делать и что думать.

Ньютон отметил и другие аналогичные сценарии. Многие религии, осуждая гипноз как сатанинскую и оккультную практику, тем не менее используют различные формы группового транса: люди одновременно опускаются на колени, совместно читают молитвы, поют и пр.

Учитывая это, проще понять силу самых разных явлений: всеобщего фанатизма в нацистской Германии, влияния телевизионных проповедников, популярности рок-звезд и пр. Ньютон рассказывает, как встречался с американским телепроповедником Бенни Хинном.

 — Я был зрителем и с самого начала шоу заранее точно знал, что Хинн сделает и скажет. «Вы ощутите невероятную силу Святого Духа. Она вознесет вас. Некоторые почувствуют возбуждение». Это был обычный сеанс гипноза.

Групповой или индивидуальный транс можно использовать не только для манипулирования людьми, но и для управления ожиданиями. В этом случае гипноз становится мощным инструментом исцеления.

* * *

Дэвид Паттерсон и Марк Дженсен — ведущие эксперты в области гипноза из Университета Вашингтона в Сиэтле.

 — Это реальное явление, которое никто, кажется, не может объяснить, — говорит мне Паттерсон. — Если я вижу, что что-то происходит, я должен разобраться, как это происходит.

Паттерсон — совершенная противоположность образу гипнотизера Свенгали. Невозмутимый и приятный, он часто улыбается, у него тихий, размеренный голос. Паттерсон привык к недоверчивым взглядам и усмешкам, когда говорит людям, в чем заключается его работа.

Взять хотя бы его лекцию по гипнозу и обезболиванию, которую он читал в ожоговом отделении Университета Вандербильта в 1990 году. Врачи были настроены скептически. Паттерсон хотел продемонстрировать свою технику на ком-то из них, однако ему предложили помочь пациенту с ожогами 50% поверхности тела. Невозможно описать невыносимые страдания этого человека. Он принимал мощнейшие анальгетики, но все равно кричал и корчился от боли во время перевязки.

Итак, молодой человек злобно усмехнулся, сказал Паттерсону, что загипнотизировать его не удастся, но все же согласился попробовать. Доктор предупредил пациента, что во время гипноза он будет сильно напряжен. Словно по команде, парень сделал совершенно противоположное — расслабился. Через несколько минут он погрузился в глубокий транс, а медсестра сняла повязки и протерла губкой открытые раны. (Просматривая эту видеозапись, я похолодел от страха.)

В 1996 году Паттерсон взялся помочь пациенту, который пришел в отделение неотложной помощи с торчащим из шеи ржавым топором. Врачи спасли беднягу, но из-за развившегося менингита ему приходилось регулярно делать пункцию спинного мозга, что очень болезненно. Тогда Паттерсон работал гипнотизером в больнице Университета Вашингтона и буквально разрывался между пациентами. Действовать пришлось быстро.

 — Он кричал как сумасшедший, — рассказывает Паттерсон. — У меня было всего пять минут, и я сказал: «Как только медсестра прикоснется к вашему плечу, вы впадете в транс».

Для большинства людей столь молниеносного вступления и внушения недостаточно, но пострадавший оказался крайне гипнабельным. Когда медсестра дотронулась до него, пациент, ранее вопивший от боли, стал податливым, его движения замедлились.

 — Медсестры переворачивали его, а он ничего не чувствовал, — продолжает Паттерсон. — При этом он был в сознании и выглядел так же уныло, как раньше.

Как и выздоровление британского парня с ужасной кожей, подобные истории заставляют нас задуматься, почему гипнотизеры не входят в штат всех больниц. Но внушение — штука, на которую сложно выписать рецепт.

 — Из десяти случаев в двух гипноз сработает прекрасно, — объясняет Паттерсон. — Успех воодушевляет. Ты пытаешься применить его с другим пациентом, но повторить результат не удается, и это сводит с ума.

Действительно, далеко не все хорошо поддаются гипнозу. К тому же успех зависит от затраченного на процедуру времени, а также от природных и профессиональных качеств гипнотизера: голоса, тембра речи, уверенности. Найти нужные образы для вступительной части непросто, еще сложнее удачно придумать историю, чтобы внушение сработало. Но даже если у гипнотизера подходящий голос, тембр и история, ему приходится подстраиваться под конкретного пациента, импровизировать и интуитивно искать идею, которая найдет отклик. Подобные эксперименты практически невозможно стандартизировать. Представьте, если бы сэр Исаак Ньютон измерял скорость падающих объектов при постоянно меняющейся гравитации. Вот примерно в таких условиях и приходится исследовать гипноз.

Тем не менее Дэвид Паттерсон и Марк Дженсен здорово продвинулись в изучении нейронных следов, оставляемых гипнотическим трансом. Один из инструментов, который они используют в работе, — электроэнцефалография (ЭЭГ), регистрирующая биоэлектрическую активность головного мозга. Отдельные нейроны постоянно генерируют электрические импульсы, с помощью которых мозг и тело обмениваются информацией. Специальное медицинское оборудование позволяет представить эти ритмически организованные колебания в виде кривых.

Если мозг — гигантский стадион, то импульсы — волны, изображаемые фанатами на трибунах. С помощью сенсорных датчиков, прикрепленных к черепу, ученые могут фиксировать электрические импульсы, производимые согласованно работающими нейронами. Но помните, что наш мозг — это не один стадион, а 1,2 миллиона стадионов, связанных друг с другом. Так что ЭЭГ может уловить ритмы разных процессов: образно говоря, это могут быть крики болельщиков или фанатов на рок-концерте, звуки национального гимна или настраивающегося оркестра.

Внешнее подключение датчиков затрудняет анализ, ведь фиксируется преобразованный сигнал, достигший поверхности черепа. Так услышать стадион еще сложнее.

 — Представь, что «Роллинг Стоунз» выступают в твоем городе, а тебе не досталось билета, — объясняет Дженсен. — Ты стоишь рядом со стадионом и не знаешь точно, что именно слышишь, однако можешь отличить драйвовую композицию от медляка.

Удивительно, но при всем при этом ученым удается представить неврологическую картину гипноза. Например, некоторые препараты и гипноз могут вызывать похожие ощущения, хотя действуют совершенно по-разному. «Ритмы стадиона» замедляются во время медитации, а еще сильнее — под действием гипноза.

Чтобы продемонстрировать это, Дженсен проводит со мной эксперимент. На левой стороне моей головы закрепляют ЭЭГ-датчики, на меня надевают наушники. Дженсен говорит, чтобы я расслабился и ни о чем не думал — такой самогипноз. Пока я стараюсь выполнить это указание, ученые смотрят в монитор, наблюдая за активностью моего мозга. Особенно им интересны альфа- и тета-волны. Альфа-волны (с частотой от 8 до 14 Гц) превалируют, когда мы расслабляемся или просто закрываем глаза. Тета-волны (с частотой от 4 до 8 Гц) обычно возникают, когда мы дремлем или отключаемся от мыслей. И самые медленные, дельта-волны (с частотой от 0,5 до 4 Гц) регистрируются во время сна или комы.

Я почти слышу, как крошечные нейроны в моем мозге переходят от хаотичной болтовни к ритмичным напевам. Когда мне удается расслабиться (опуститься на уровень тета-волн), в наушниках звучит успокаивающая мелодия. Если нейроны создают дельта-волны, я слышу умиротворяющий шум океана, а если частота волн превышает пороговые значения, музыка и шум океана прерываются. Как только какая-либо мысль появляется в моем сознании — звуки пропадают. Я сижу, пытаюсь ни о чем не думать, чтобы услышать медленный, пульсирующий шум в голове. Звучит музыка, плещутся волны. Я думаю: «Отлично получается» — и все обрывается.

Оказывается, на каждом этапе эксперимента ученые понижали пороговые значения для того или иного звука, и мне приходилось достигать все более полного расслабления, чтобы слышать мелодию и шум волн. Я слышал эти звуки — лаборантка изменяла порог — музыка прекращалась — и я должен был глубже погружаться в себя, чтобы снова уловить приятные звуки. К концу эксперимента мне казалось, что я могу переключаться между дельта- и тета-волнами силой мысли.

Дженсен использует этот трюк для тренировок испытуемых, чтобы контролировать процессы в мозге и уменьшить боль. Это во многом напоминает фокус Кирша с давлением на ногу — не дает забыть, какова она, сила внушения.

Как правило, в течение дня мозг использует более быстрые бета- и гамма-волны (до 200 колебаний в секунду). Дженсен предполагает, что действие тета- и альфа-волн может быть ключом к обезболиванию. Это справедливо, ведь обычно боль сопровождается тревожностью и стрессом. Если гипноз и медитация могут включать более медленные волны, они способны снизить болевые ощущения. Это не имеет ничего общего с биохимическими процессами мозга, которые исследует Тор Вейджер. И шумящий стадион, и мозг можно рассматривать с разных точек зрения. Главное — накопить знания, способные помочь миллионам людей, страдающим от хронических болей.

Это заключение Дженсена открыло новые горизонты. Двадцать пациентов в результате медитации или гипноза почувствовали себя лучше. Их мозг сканировали до и после обезболивающего внушения. Выяснилось, что те, у кого природный уровень тета-волн выше (то есть у расслабленных людей с замедленной электрической активностью мозга), во время гипноза ощущают более значительное облегчение боли. А сверхактивным людям медитация помогает замедлить работу мозга.

 — Медитация скорее успокоит, если есть проблема, — говорит Дженсен. — А гипноз требует особых навыков, мастерства. Вы хотите компенсировать свою слабость или извлечь выгоду из силы? Похоже, в первом случае поможет медитация, во втором — гипноз.

Есть предположение, что перегруженное сознание ограничивает способность человека регулировать боль. Представьте управление болью как спортивный навык — бег или поднятие штанги. Дженсен сравнивает гипноз с хорошо тренированным атлетом, готовым улучшать свои показатели. Медитация же — это пассивный увалень, вдруг решивший правильно питаться и бегать каждый день.

Работа Дженсена может подтвердить многие догадки ученых: гипноз — не плацебо и не фокус, стимулирующий работу внутреннего фармацевта. Гипноз не отвлекает мозг от боли, а приводит его в особое состояние, открывающее прямой доступ к «главным кодам» ожиданий и восприятия.

* * *

После того как я поборолся со своими тета- и дельта-волнами, пришло время испытать на себе гипноз. Вместе со мной к Дэвиду Паттерсону отправилась моя подруга и ассистент Лиз Нили. Я попросил ее снимать на камеру все происходящее.

Паттерсон немного узнаёт о моей семье и спрашивает, что именно я хотел бы вылечить. Я рассказываю о боли в руке и интересуюсь, может ли он что-то с этим сделать. Для лечения хронических мышечных болей требуется несколько сеансов гипноза, поэтому доктор кажется слегка разочарованным, но все же соглашается попробовать.

Гипноз полностью строится на внушении, красивых сказках, которые пробуждают воображение и ведут к желаемому результату. Паттерсон полностью согласен с этим утверждением.

 — Знаешь Гаррисона Кейллора и его мюзикл «Компаньоны»? — спрашивает он. — Возможно, Кейллор — лучший из когда-либо живших гипнотизеров.

Но я-то знаю, что невероятно трудно выстроить историю, не разрушив «чары». Если ты споткнешься, или потеряешь нить во время вступления, или хоть раз скажешь что-то не то, пациент может выйти из транса. Я пытался загипнотизировать подругу, используя советы Паттерсона, но потерпел унизительную неудачу. Возможно, вы справитесь лучше меня (этот материал есть в приложении).

В общении Паттерсон очарователен, самокритичен и ироничен, разве что иногда бормочет и, как многие ученые, легко отвлекается. Я не могу представить, что он способен кого-либо загипнотизировать. Но как только начинается сеанс, доктор меняется. Теперь он говорит спокойным голосом, уверенным и гладким, как шелк. Паттерсон просит представить, что моя правая рука становится легкой, наполняется гелием и поднимается. Я пытаюсь, но чувствую себя неуверенно и даже немного глупо. Я хочу, чтобы это случилось само собой, как по волшебству, и не собираюсь поднимать руку, притворяясь, будто гипноз подействовал. Конечно, это не дает мне расслабиться.

Паттерсон поднимает мою руку и видит, что метод не сработал. Без малейшего промедления он меняет тактику: говорит, что моя рука, тяжелая, словно свинец, ложится на ногу. Я представляю себе, как рука ложится на ногу со свинцовой тяжестью, и вслушиваюсь в получасовой ритмичный монолог доктора. Он пытается завладеть моим вниманием, чтобы встроить сеанс лечения в историю, которую рассказывает.

Он касается самых разных тем: от моей боли до преодоления гравитации. Говорит о чувстве умиротворенности и свободы, о спортивной травме моего отца и о необходимости отделить мое любопытство от состояния расслабленности. Его метод, кажется, не работает, но он продолжает снова и снова, повторяя мысли и двигаясь наугад. Мне сложно уследить за его рассказом, чего и требовалось достичь: я начинаю расслабляться. Но погрузиться в состояние гипноза не получается. Я представляю, как парю в пространстве без звезд, мимо меня пролетают желтые и красные туманности. Мне приятно, но каждые несколько секунд я пытаюсь понять, в трансе я или еще нет. Это перечеркивает все старания, и приходится начинать сначала. Паттерсон говорит, что мой уровень около трех из двенадцати по шкале восприимчивости к гипнозу Стэнфорда. Это несколько разочаровывает.

Не то чтобы я совсем ничего не почувствовал. Да, в транс я не погрузился. Я не ходил цыплячьей походкой и не рыдал. Но я действительно расслабился. И когда доктор попытался вывести меня из этого состояния, я сопротивлялся, не хотел открывать глаза.

На протяжении веков считалось, что легко впадают в транс излишне доверчивые и наивные натуры. Однако Дженсен придерживается иного мнения. Он полагает, что наиболее чувствительны к гипнозу не просто одаренные, но исключительно талантливые люди.

 — Эта уязвимость на самом деле особый дар, — говорит он. — Это не тип характера, а способность мозга переключаться и действовать. Гипноз позволяет сфокусировать на ней внимание и использовать во благо. Что ты думаешь о себе? Полагаю, будь у тебя талант поддаваться гипнозу, он позволил бы выявить подлинную силу твоих мыслей.

Но в том-то и дело, что таланта у меня нет. Я понимаю, что Паттерсон не удовлетворен сеансом. «А вы хотите попробовать?» — спрашивает он Лиз.

Во многом мы с Лиз очень похожи: беззаботные, легкие на подъем, любознательные. Наверное, поэтому мы сошлись и до сих пор дружим. Но она очень открытый человек, всегда в центре событий, я же вполне счастлив, отсиживаясь в сторонке. И вот что интересно: когда она закатывает глаза, ее белки видны намного больше, чем у меня.

Паттерсон обращается к Лиз с тем же вступлением, и с самого начала слова гипнотизера действуют на нее сильнее, чем на меня: ее рука легко взмывает в воздух. Когда доктор просит медленно опустить руку на бедро, она ложится так мягко, словно вообще не касается ноги. Глядя на Лиз, можно предположить, что она пребывает в трансе, а ее сознание бродит в скрытом мире. Однако она полностью в сознании и осмысливает происходящее.

 — Мне было интересно, почему я до сих пор не коснулась ноги, — делится впечатлениями Лиз. — Такое ощущение, что рука прошла насквозь.

Вы тоже можете попробовать. Закройте глаза, поднимите руку и очень, очень медленно опускайте ее на стол или на ногу. Весьма вероятно, вас удивит, почему рука так долго не касается опоры. А ведь никто вас не гипнотизирует. Это, оказывается, тоже элемент внушения: трюк создает ощущение, что вы уже под гипнозом, расслабляет и помогает действительно погрузиться в транс.

Прежде чем покинуть лабораторию Дженсена и Паттерсона, я хочу взглянуть на новое оборудование для виртуального гипноза. Над ним много лет трудились Паттерсон, Дженсен и ас компьютерного программирования Хантер Хоффман. Одна из ключевых проблем в изучении гипноза — разные способности как пациентов, так и гипнотерапевтов. Сложно провести масштабные исследования, результаты которых почти полностью будут зависеть от индивидуальных особенностей участников. Но если компьютерная программа сможет заменить гипнотизера, это вдвое снизит неопределенность. Представьте: пациента подключают к оборудованию, он прослушивает запись — и боль проходит.

Проблема в том, что виртуальное оборудование для гипноза не очень эффективно. Я видел более раннюю версию программы Хоффмана, весьма примитивную и посредственную. Человек влетает в сугроб и погружается в снежный мир. Это отвлекает внимание (погружение в любую компьютерную игру позволяет на время забыть о боли), но это не гипноз.

Так что я не ожидаю многого от новой версии, но слушаю из вежливости. Специальные очки не работают, так что мы с Лиз просто стоим напротив мониторов. Из колонок доносится голос Паттерсона. Вместо сугроба на экране прекрасный ручей, окруженный скалами и деревьями на фоне гор. Очень мило.

Потом зритель плавно движется вниз по ручью, мимо валунов, по изгибам и мелководью. В это время голос Паттерсона медленно считает до десяти, причем изображение каждой цифры как бы вылетает к экрану из пейзажа. Я впечатлен. Особенно прозрачной водой. Ритмично шумит галька. А гладь ручья едва заметно колеблется. Так мягко. И медленно.

Внезапно меня будит шум. Кто-то тащит коробку. Я понимаю, что на какое-то время совершенно отключился. Поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Лиз. Она стоит, бледная, в трех метрах от ее монитора, прислонившись к стене.

 — Мне пришлось отойти подальше, — произносит она слабым голосом. — Я чуть не упала в обморок.

На цифре семь ее шея и плечи расслабились, потом онемели руки. Чувствуя, что может потерять сознание, Лиз оперлась о стену. И всё из-за этого видео.

Определенно это куда более продвинутая версия. Думаю, все дело в завораживающей воде. Когда в прошлый раз Паттерсон пытался меня загипнотизировать, это было похоже на попытку создать мысленную картину у меня в голове. Намного проще смотреть на воду и не контролировать мысли.

Цифровому гипнозу все еще далеко до человеческого, но нет сомнений, что грядут перемены.

* * *

Вот что мы имеем. Я оказался довольно бездарным объектом гипноза. Гордиться нечем, я разочарован. А Лиз, как выяснилось, гипнабельна, и для нее в этом смысле открываются большие возможности. Избавление от боли, снижение тревожности, отказ от вредных привычек — все это намного проще для людей, поддающихся гипнозу, если им удастся найти приличного специалиста.

Итак, что мы можем сказать о гипнозе? Это не плацебо и не магия, но мощное средство для построения ожиданий. Плацебо говорит: «Прими лекарство, и тебе станет лучше». Это установка на будущее. Гипноз внушает: «Скользя вниз по ручью, ты чувствуешь себя хорошо», — и здесь речь идет уже о настоящем. Что лучше? Что сильнее и долговременнее закрепляется в ваших ожиданиях? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно провести много часов в удобном кресле, слушая спокойный голос хорошего гипнотизера.

Многие гипнотизеры столь же (или более) талантливы, как те, с которыми я беседовал. Они могут (если и вы, со своей стороны, тоже достаточно талантливы) привести вас к расслаблению и избавить от недугов. Есть различные техники самогипноза. А в будущем полки магазинов заполнят программные решения для виртуального гипноза.

Оценивая перспективы этого метода, следует помнить и о его опасных сторонах. Внушение может использоваться во вред: для разрушения здоровья и жизни, обвинения невинных и пр.

Гипнотическое воздействие способно «изменить» прошлое, и последствия могут быть ужасными.

Отправить